1. Замок.

Вероника вбежала в темный закопченный зал – «успела!» - мелькнуло в голове. Глаза привыкали к темноте постепенно, после ярких лучей закатного солнца. Отчаянно билось сердце. Вероника всегда боялась оставаться одна в замке – но она понимала, как велика ответственность и подавила сосущую боль страха.

В темноте гулко раздались шаги. Вероника взглянула на скрижаль – так и есть – волшебная книга отобразила имена врагов.

Ничего не поделаешь. Будет бой.

Вероника отошла за колонну, обнажая свой легкий быстрый меч. Она готова принять бой.

Нет, она не любит воевать. Горечь и стыд схватывают горло, когда ее распростертое на полу израненное тело топчет злорадный недруг, даже вид поверженного врага не доставляет ей удовольствия – но таковы правила игры…

Вспышка ослепительного света – на миг – и темнота…

Ах, как глупо!

Она не успела даже увидеть лицо нападавшего…

Хорошо, что она была одна – не так сильно жжет стыд. Перед глазами поплыли разноцветные круги – обессиленная, едва живая Вероника очнулась на центральной площади Санпула – небольшого красивого городка, в который она переехала не так давно, подчиняясь велению своего клана.

И сейчас, выполняя незримые команды клана, она вновь пойдет – пусть безнадежно – на защиту родового замка.

Вероника поправила шлем, покрепче перехватила тяжелый щит. Думать некогда – надо торопиться. Сейчас враг расправляется с чудовищами, охраняющими замок – можно еще успеть вмешаться в борьбу… Темнота слепила глаза, как быстро наступила ночь! Сияющий купол звездного неба – сколько хватало взгляда – заливал мир. Наполнял его таинственным ощущением счастья и ожидания чуда… Ах, не воевать, совсем не воевать бы в такие ночи! Тяжелые ворота со скрипом отворились, пропуская девушку.

- Вероника?

- Да! – радость! Он пришел! Он не опоздал!

- Быстро внутрь!

- бегу!

Не останавливаясь, Вероника преодолела дворик и вбежала в старинный зал. Теперь, после ослепительной темноты ночи зал показался ей вполне освещенным – на стенах, чадя, горели факелы, таинственная скрижаль излучала голубое сияние, красными всполохами горел замковый узел.

- Виктор! Здесь были черные рыцари. Ты убил их?

- Да.

- Хорошо! Ты где?

- На башне над воротами. Вот еще идут.

Вероника замерла. Очень хотелось бежать к нему, помочь, просто быть рядом. Нельзя делать глупости! Там, на улице, ей нечем помочь сеньору – короткий меч не годится для дальнего боя. Сеньор – Виктор – сильнейший маг, и молнии, которыми он управляет, разят врагов издалека. Она будет только мешать ему, еще, того гляди, сама угодит под удар его страшного заклинания…

- Ха! – сказал Виктор – называется Великий магистр!

- Что? Как?

- Да вынес его с удара – рассмеялся Виктор, входя под низкие своды, - он проломил ворота и бросился во двор – я со спины кинул очищение – от всех его защитных чар – и потом просто ударил шоком… Он повернуться не успел!

- здорово… я совсем не умею воевать… - смущенно добавила Вероника.

- Учись, - жестко сказал Виктор – мы отбили все атаки, сейчас, если темные рыцари не вернутся, можем поупражняться. Готова?

«оу! Только не это!» - самое позорное для Вероники были такие учения. Именно на них ее неумение драться было всего отчетливее видно.

- Я не ударю тебя – определил Виктор условия тренировки – ты должна догнать меня и убить. Готова? Начали!

Он бросился бежать – она за ним. Это была бешенная гонка – Вероника промахивалась, била в скрижаль и в узел, болезненно ударяла себя по ногам, вскрикивала и бежала дальше – звенели доспехи, гремели шаги, сияли его насмешливые глаза – лишь раз или два она чуть-чуть сумела достать его мечом… Выдохшись она остановилась…

- Пойду подышу на улицу – сказала потерянно.

- Тебе надо учиться воевать – твердо подвел итог Виктор.

- да, - грустно сказала она – знаю…

- Не уходи!

- да?

- Йолки!

- ?

- Ладно, иди….

Она вышла во двор. На траве в свете рассветного солнца серебрилась ледяная роса. Грозные нифоны крутились над башнями замка, демонстрируя своими широкими размеренными движениями, что врагов поблизости нет.

- Вероника! – окликнул ее сзади Виктор.

- Да?

- Какие у тебя глаза… - он подошел вплотную – зеленые глаза…

Она молчала, боясь даже вздохом нарушить очарование минуты.

- Ладно. Мне пора.

- До свидания, мой сеньор.

- Пока…

Вероника вновь была одна во дворе. Ночь кончилась. Родовой замок был защищен и волшебный эликсир, только что залитый Виктором в замковый узел, надежно будет хранить его еще целые сутки…

Завтра ночью все повторится опять…

Возможно, на защиту придут и другие воины клана – она не была уверена в этом. Наверняка она знала только одно – он будет. Он придет обязательно. Это и есть – лучшее, что бывает в людях – надежность. В нем это есть…

Вероника немало повидала славных воинов и магов, храбрых и сильных, грубых и наглых – но ничто не ценила она так, как надежность, никого не любила еще так, как юного Виктора…

Это было ее и радостью и печалью, и тайной и болью…

Это – любовь.

2. Школа

Вероника по утрам спала так сладко!

Мама не могла заставить себя будить ее – слишком бурным и горьким всегда было пробуждение. Слабая полуулыбка спящей сменялась гримасой усилия, раздражения и возмущения: что уже? Что, опять? – говорил мрачный сонный взгляд, а губы растягивались в плачущую маску.

Ирина Сергеевна готовила завтрак, что-нибудь простое (яичницу с ветчиной или омлет) и оставляла на сковородке – чтобы дочке удобнее было разогреть. Уходя, она все же входила в комнату дочери:

- Вероничка!

- Ммммм?....

- Вставай, солнышко!

- нууууууууууу….

- ты проснулась?

- даааааааааааа….

- хорошо. Не опоздай на работу! Пока!

- Ммммммм…..

Ирина Сергеевна выходила из дома не позже семи утра – обычно много раньше. Ее это не напрягало – утренние сны давно перестали доставлять ей удовольствие – вообще сон был для нее только досадной необходимостью – просто процедурой – она не страдала бессонницей и не наслаждалась снами – все это было в прошлом.

Ирину Сергеевну не беспокоило раннее пробуждение, что нельзя было сказать о других.

В школе было еще пусто и темно, когда она заходила в вестибюль. Охранник вскакивал ей навстречу, небрежным кивком она велела ему оставаться на месте и шла в свой кабинет.

Уже через минуту она снова появлялась на лестнице – тщательно причесанная, с безупречным макияжем, в идеально сидящем костюме – всегда черном – на слегка располневшей фигуре.

Здесь – на парадной лестнице, по которой проходит вся школа, она будет дежурить до девяти утра – это ее обязанность, которую она сама себе выдумала и исполняла с наслаждением.

Пожилые учительницы, войдя, торопились с ней раскланяться. Молоденькие здоровались от дверей и торопливо пробегали мимо – если она позволяла. Именно здесь, на лестнице она любила выговаривать им. Впрочем, свято соблюдая субординацию и пресловутую «офицерскую этику» Ирина Сергеевна никогда не устраивала разборок в присутствии учеников.

Когда на лестнице начинался все более полноводный наплыв учеников, наступал момент самой любимой утренней процедуры – именно ради него Ирина Сергеевна и приходила столь рано, и причесывалась столь тщательно. Она должна быть безупречна для того, чтобы показать этим «сучкам» (как она называла их про себя) и этим невежам (про мальчиков) – сколь они зависимы и несовершенны.

Один взгляд ее пронзительных глаз на короткие юбочки заставлял мучительно краснеть самых смелых девчонок. Впрочем, Ирина Сергеевна никогда не делала замечания о том, что действительно ее раздражало. Зачем? Всегда можно найти тысячу и один повод выговорить человеку свою неприязнь, не ставя себя в смешное положение.

Ее боялись, и она знала это. Специально она ничего не делала – все получалось само собой. Наблюдательность, страстная заинтересованность каждым отдельным человеком делали ее средоточием знания всего про всех. И знания эти использовать она умела. Почему она до сих пор не стала директором? Она знала.

Однажды сорвалась – ударила парня…

Шел урок по Онегину.

Ирина Сергеевна читала письмо Татьяны.

Читала она прекрасно, и никто не смел даже вздохнуть в полную силу, чтобы не нарушить стоящую в классе тишину.

Евгения Онегина она знала наизусть и любила читать его большими кусками, ведь дети не способны прочесть сами это великое произведение – а знать его им просто необходимо.

На ее любимом месте: «Кончаю. Страшно перечесть. Стыдом и страхом замираю…» - вдруг с грохотом покатилась на пол ручка, а за ней и вся толстая туша парня полезла под стол. Шум развлек класс. Все зашебуршали бумажками и монолог был безвозвратно испорчен.

В бешенстве Ирина Сергеевна хватила его по голове той самой книгой, что держала в руках.

Класс взорвался смехом. Парень выскочил за дверь. Скандал его родители раздули ужасный.

Ирину Сергеевну оставили завучем, хотя после смены директора школа подчинялась лишь ей и на ней держалась.

Впрочем, это ее устраивало.

Прозвенел звонок.

Так.

Теперь пойдут опоздавшие – самый бестолковый контингент.

Ну, конечно! Вот и он!

- Петров!

- Здрасте…

- Опять?

- А?

Мальчишка переминался с ноги на ногу, словно никак не мог остановиться – он бежал бегом минут пять и теперь ему казалось странным и нелепым стоять, когда цели он почти достиг – ну может, на минутку только опоздал. Ирина Сергеевна нахмурилась – она видела, что ее возмущенный взгляд не достигает цели. Петров явно ее не боялся. Он просто не замечал ее! Его взгляд бегал по мозаичному панно, по зеленым листьям растений, украшавших вестибюль – но совершенно не мог остановиться на лице строгой учительницы.

- Петров! Если я скажу, что хочу видеть в школе твою маму, тебя это не огорчит?

- Нет… Но она не приходит, я ей уже много раз передавал.

- Да, знаю, - досадливо поморщилась Ирина Сергеевна – но мы сделаем иначе.

- да?

- Последний звонок через неделю. Я тебя поставлю танцевать вальс учительский.

- Зачем?

- Положено, - наконец-то ей удалось поймать его взгляд, и она усмехнулась, - со мной будешь танцевать.

- Я???? – парень наконец заметил, что перед ним стоит не тумбочка, а человек, причем за что-то на него сердитый.

- Почему я? За что?

- Можешь идти на урок. Я тебя не задерживаю. Репетиция сегодня на большой перемене в актовом зале. Все понял?

- все…

- иди.

Не то, чтобы эта сцена доставила ей удовольствие, но, по крайней мере, ей удалось заставить его ее заметить…

…Он вернулся поздно после подготовительных курсов. Все было как обычно: мама сидела на кухне, в пепельнице перед ней дымилась сигарета, в руке тускло поблескивал бокал.

- мама это яд – напел он.

- Витька! Иди, со мной выпьешь!

- Ты что?

- Колу – я тебе колу купила, иди скорее! Ужин типа стынет…

- мам, - сказал Витька, пытаясь придать голосу побольше взрослой серьезности: не пей! – но вышло как то жалобно и по-детски беспомощно.

Мама рассмеялась:

- руки помой и садись давай ужинать! Чокнемся давай! Одной пить как-то не так…

- да ведь ты одна пьешь?!

- не. Ну ты же можешь со мной чокнуться. Как бы не одна… Ну, давай! За счастье!

- мама…

- Вить, - примирительно сказала мама – ну не могу я не пить… пойми… я ж артистка… Если я не приведу в порядок нервы мне завтра ну никак не справиться…

Ты вот пойми одно – я каждый день себя наизнанку выворачиваю, всю душу открываю и жду с ужасом – что скажет публика. Примет она мою откровенность или посмеется только… Это же страшно… Мне надо душу успокоить теперь…

- мам… а в школу зайти не хочешь? – перевел он разговор, вспоминая строгую завуч и нудные вальсирования на перемене.

- не хочу! – возмутилась мама – что я в твоей школе не видела? Все эти ваши надутые гусыни будут меня поучать, как ребенка воспитывать! Ничего в жизни не достигли, вот и тешат свои комплексы. Их работа – учить вас, а они только родителей норовят поучать! Безответственные, бездарные дуры!

- я буду с одной такой вальс танцевать на последнем звонке…

- да? – мама развеселилась – вот вальс научат танцевать – это хорошо! Я приду смотреть!

- да чего там смотреть… - протянул уходя Витька – я не умею ни фига, позориться только…

- во! Самому на сцену лезть – нож острый! А маме: «Не пей, не пей!» Ну, куда пошел? Давай еще тост: за любовь! Не придешь? Опять там завис в своем компьютере? Ладно, за любовь и одна выпью, рано тебе пока еще за любовь…

3. Он и она

Сегодня бойня была страшная. Враг собрал своих союзников и всей мощью они ударили по замку.

Защитники были не в силах держаться – их убивали беспощадно. Вероника взяла арбалет и поднялась на башню своего древнего замка. Запас стрел был невелик, но это скорее радовало – продержаться долго ей невмочь, а жадные победители после ее смерти все выгребут из синего мешка, так пусть им не достанется богатой добычи. Только бы удержать свой арбалет! Утащить его на центральную площадь, где происходит воскрешение…

Она раньше не знала, что воскрешение существует.

Она уже полгода играет в эту игру и уже знает многое. Но первое впечатление не забыть никогда – боишься каждого зверя, каждого встречного, собственной тени – потому что выжить очень трудно, а смерть кажется потерей всего-всего…

Она встала, с трудом разгибая затекшие ноги, торопливо прошла в кухню – хоть водички себе налить быстренько – от напряжения и усталости во рту пересохло…

- Вероника! Ты что стоишь???

- я….

- если бы я не успел, тебя бы уже убили!

- я… эээ… отходила водички попить…

- ладно. Не отходи никуда больше. Они скоро будут здесь снова.

- атака!

Несколько воинов бросились вперед, завязался бой – страшный и короткий. У нее вспотела ладонь, мышка прыгала в дрожащих пальцах как живая – сейчас не время для нервов! – она начала палить. Несколько раз она попала удачно, ее заметили, огненный шар обжог ей лицо – она отпрыгнула в сторону, и, лечась на ходу, бросилась внутрь. Враг хозяйничал в замке. Ворота были снесены, все дикие звери, охранявшие замок, перебиты… Он появился вовремя – в тот самый момент, когда, казалось, поражение неизбежно. Враги шарахнулись в стороны. Но не успели. Цепная молния сверкнула, на миг объединив всех в единый горящий корчащийся клубок – Вероника, увы, тоже была в этом клубке – и экран вновь погас.

Через мгновение она уже видела себя на центральной площади.

- Йолки!

- что?

- тебя убил!

- а сам?

- что сам?

- ты жив?

- конечно.

- а замок?

- что замок?

- чей?

- наш. Тока что залил.

- ура!

- прилетай давай!

- уже…

Бой кончился. Все разошлись по своим делам. Вероника и Виктор остались вдвоем. Во дворе замка стоял одинокий торговец.

- возьми! – сказала Вероника, кладя на землю перед Виктором желто-красный плод.

- что это?

- наши Гедеоновские яблочки. Вот торговец продает. Раз есть двор, значит есть и сад. Вот из нашего сада он яблоки и продает.

- спекулянт))

- ))

- а… тебя правда Вероника зовут?

- ну не совсем… а тебя правда Виктор?

- да. А ты работаешь?

- да. И ко мне все всегда на вы обращаются….

- правда?

- да. Ты вот ко мне можешь на Вы?

- хм… нет… не могу… а ты… какая ты?

- обыкновенная… самая обыкновенная…

- а волосы? Какого цвета?

- да такие типа рыжеватые… я их крашу вообще-то всегда… сейчас черные…

- а глаза?

- карие. Обыкновенные… а еще у меня серьги в виде саламандр – две серебряные саламандры… а еще кулончик нефритовый в виде сердечка…

Как порошок здоровья – такое же зеленое сердечко…

- ты сейчас спать?

- нет. Утро уже. Мне на работу.

- ну ок, а я пойду посплю. Есть еще часа два…

- до свидания, Сеньор!

- пока!

Она выключила компьютер, прошла на кухню, постояла у окна. Серый рассвет напоминал сказочный мир игры – она так любила этот мир! В нем не было ни забот ни сомнений, все было просто и ясно. Есть свои, есть враги. Есть правила чести – есть друзья и союзники. Совершенно внезапно недавно там появилось еще кое-что: обжигающая душу радость, несбыточная надежда, оу оу оу …

4. Оу, оу, оу…

На этот раз Витька в школу не опоздал – он пришел вовремя, аккуратно одетый и прилизанный. Потому, что с мамой.

Взгляды учительниц замирали на Витькиной маме, видно было, как многое хочется им сказать ей, но, вглядываясь в непроницаемое высокомерное лицо, они отворачивались. Только молоденькая математичка, все же, решилась на разговор:

- Вы понимаете, он же совсем не глупый – торопливо говорила она. Мама кивнула – это она понимает.

- Но он вообще ничего не слушает. Он не прогуливает, не болтает, не играет даже ни во что на уроке – он просто сидит и смотрит перед собой. И все! Он ничего ровным счетом не видит и не слышит!

- Ему не интересно на вашем уроке? – подвела черту мама.

- Ему… я его на первую парту посадила… но ему все равно… Как будто он о чем то непрерывно думает…

- Да. Думает… - рассеяно повторила мама и пошла в актовый зал. Интерес к разговору был утрачен. Математичка тоскливо посмотрела ей вслед.

В зале было уже полно народу. Ирина Сергеевна расставляла микрофоны.

- Петров, иди сюда – сказала она, бегло скользнув взглядом по лицу Витькиной мамы.

- Да? – Витька подошел к сцене.

- Стойку эту подними.

- Эту?

- Давай обе.

Он поторопился – попробовал поднять сразу две стойки, микрофон перевесил и со всей силы ударил Ирину Сергеевну по плечу.

- Йолки! – вскрикнула Ирина Сергеевна.

Витька поставил микрофоны. Быстрым движением вспрыгнул на сцену.

Ирина Сергеевна смотрела на него вопросительно. Сначала он взглянул на серьги, потом, довольно фамильярно, заглянул ей в вырез платья и убедился что на ней надето нефритовое сердечко - кулочник.

- вы…ты????

- Что? – сказала Ирина Сергеевна, от злости понижая голос до шепота.

- Вероника?

- Петров… - Ирина Сергеевна посмотрела на него грозно – будь добр вести себя вежливо и в любом случае ты обязан разговаривать с учителями на «Вы» . Это понятно?

- Не… не очень…

Выражение ее лица стало еще более жестким. Тот миг – миг осознания, что Виктор может быть рядом, здесь, что Виктор – небрежный ученик – чуть не свел ее с ума. Сколько раз в мечтах она встречалась с Виктором – в магазине, на улице. Чаще всего – на улице… Вот она переходит дорогу, тут скрип тормозов и выскакивающий из иномарки парень – подает ей руку, помогает подняться, вдруг они узнают друг друга – им весело, они смеются… Да, конечно, ни о каких там отношениях речи быть не может – но смеющиеся глаза, крепкая мужская рука – это ведь еще не преступление? Виктор очень сильный. Она в этом уверена. И очень решительный и смелый. Игра может помочь спрятать лицо – но не характер. Натура этого ее Виктора – золотая. Таких мужчин в реальной жизни встречать ей не приходилось – возможно, приходилось, но очень давно… Сейчас, ослепленная своим увлечением она была уверена, что не приходилось. И эта внезапная встреча – потеря, безмерная потеря… Потому что… Нет, дело не в возрасте там или чем-то еще… Дело в том, что это ЕЕ школа… А в ЕЕ школе все должно принадлежать ей, крутиться по ее правилам…

Именно от этого она больше всего устала, именно за возможность ничего не решать, подчиняться чужим приказам она любила игру… Бесцеремонность, с которой Виктор гонял ее Веронику во время замковых войн, была ей дороже всех остальных прелестей игры… Он не должен быть здесь, в ЕЕ школе!!!

Она не позволила себе даже гримасу удивления.

- Послушай, пожалуйста, внимательно: игры кончились. Мы с тобой не приятели, не ровесники, будь добр обращаться ко мне как положено. Понятно?

- Понятно… - с некоторым разочарованием протянул Витька.

- Ну, а раз понятно, извинись передо мной и иди за кулисы. Скоро начало концерта. – «все кончено» сказал в этот момент ее внутренний голос. «Все кончено, и отлично!»

- Иду. Но танцевать я с тобой не буду.

- Будешь, - жестко, обрывая мечущиеся в душе сожаления, сказала она – ты тут не сеньор и решения принимаю я.

- Ты… ты не такая, как я думал! – почти крикнул Виктор и отошел.

Ирина Сергеевна блестяще провела весь концерт. Особенное умиление зрителей вызвал учительский вальс – как всегда, этот номер всем нравился. Мама Петрова вскочила и кричала «Браво!», девчонки – одиннадцатиклассницы, оставшиеся ни у дел, надували губы…

Праздник, шумный и веселый остался позади. Школьники уехали на теплоходную экскурсию.

Ирина Сергеевна вошла в свой кабинет. Она с трудом переставляла измученные высокими каблуками ноги, тяжело опустилась в кресло. Откинула голову на спинку, взглянула, на всякий случай, не заглядывает ли кто в дверь – и только после этого тонко-тонко по-детски заплакала… Тихо-тихо…

Дверь тихонько открылась. На пороге стояла Вероника.

- Мам, ну чего ты? – сказала она, погладив Ирину Сергеевну по волосам – что случилось? Кто-нибудь нахамил тебе? Ну, успокойся. Ты же знаешь, все они – козлы. Я бы вообще не могла в школе работать – поубивала бы всех в первый же день. Мамочка! Мне тут парень какой-то для тебя записку передал. Вот.

Ирина Сергеевна, еще захлебываясь, развернула листочек.

«Сегодня. Там же. Во столько же. И стрел бери больше, не жадничай. И не плач. У меня от етого голова болит. Все. В.»