Будоражащее чувство свободы на миг захлестнуло яркой вспышкой, ослепив на мгновенье чувством щенячьей радости, подарив две секунды невесомого полета, такого далекого и такого доступного одновременно. Появилось чувство абсолютного слияния, когда разноцветный кусочек древа становится частью твоего организма и подчиняется всем тем же рефлексам, что и ноги, управляющие ей. Такое я испытывал всегда, когда становился на скейт, когда отталкивался ногами и взлетал, ведя за собой послушную доску. Это был настоящий всплеск адреналина, и для меня это было подобно тому, что испытывает человек, наконец-то получивший долгожданное чувство свободы.

Приземлился я четко, сумев удержатся на ногах и вырулить в нужную сторону. Я любил кататься по дороге домой после универа, так я по-своему отдыхал. Иногда кто-то из моих друзей присоединялся ко мне и тогда дорога домой становилась подобием гонок, когда каждый стремился вывернутся лучше другого, показать более высокий класс или просто прикольнуться друг над другом. Иногда ехали мы вообще и не домой, а куда-то еще, к друзьям, в парк, к девушкам. Но уже второй год я всегда старался вернуться домой до полуночи…

Сегодня был второй год с того момента, как она появилась в моей жизни. Ее этот факт невероятно забавлял, она всегда говорила, что мы, люди, очень странные существа, мы делаем из таких обычных вещей себе праздники при каждом удобном случае. Как сейчас помню этот день, хотя уже прошло столько времени…

…Я сидел на подоконнике окна на восьмом этаже своего дома и потягивал вино из высокого бокала. Я очень любил так делать, темнота и по-своему притягивающая ночная жизнь за окном мне очень нравилась, я в этом находил свое спокойствие. Голова раскалывалась, потому что я три дня до этого беспробудно пил со своими друзьями по поводу счастливого начала учебного года, поэтому когда за моей спиной деликатно кашлянули, я не обратил на это внимания, логично посчитав это начинающимся пьяным бредом.

Только когда за моей спиной кашлянули еще раз, я оглянулся.

Она сидела в том самом кресле, в котором я видел ее каждый вечер. Идеальное лицо без намеков на морщины, складки. Огромные зеленые глаза с узким кошачьим зрачком. Узкие кошачьи усики прямо над яркими, сочными губами. Пышные белые волосы с вкраплениями пепельно-черного цвета, увенчанные диадемой из неизвестного мне металла с какими-то переливающимися камнями. Роскошное тело, которому позавидовала бы любая модель, облаченное в нагрудник из того же металла, что и диадема, украшенного звездами рассыпчатых драгоценностей. Острые выкидные клинки в виде когтей хищного животного, очень тонкие, но по виду очень опасные. Длинный, покрытый коротким густым мехом хвост с неровными полосками, игриво бьющий по креслу.

Вполне обоснованно решив, что я начинаю двигать умом и что стоит бросать пить, я скорчил кислую мину и повернулся обратно. Такое поведение ее несказанно удивило. Вероятно это и послужило причиной того, что она осталась здесь, со мной, а не продолжила путешествовать дальше. На ее месте я бы тоже удивился, не каждый день ко мне заглядывают пришельцы из неизвестно откуда, похожие на кошек и с телами голливудских красоток. Вот только в отличие от них у этой кошки было оружие, причем владела она им похоже идеально.

Она кашлянула еще раз и я устало повернулся на нее, встретившись с негодующим лицом, полным удивления и злости. Она что-то заговорила мягким, тягучим голосом, но я не понял ни слова, поэтому покачал головой и сказал:

-Я тебя не понимаю.

Она задумалась. Потом показала на себя и произнесла: «Кира». Остатков ума даже хватило на то, чтобы ткнуть в себя дрожащим пальцем и сказать «Денис», а потом расхохотаться…

-Боже, я знакомлюсь со своим глюком! Вот это я пьяный!

Мой смех ее взбесил и она подскочила, превратившись в фурию. Не принимая ее ярость во внимание, я протянул ей свой бокал, наполовину полный вина и сказал:

-Будешь вино? У меня еще было…

Она опять остановилась в замешательстве. Посмотрела на мою руку, потом очень внимательно посмотрела на меня, потом только очень осторожно взялась за тоненькую ножку и села обратно. Усмехнувшись, я встал с подоконника и прошел на кухню за еще одним бокалом. Вернувшись, я нашел свой несостоявшийся глюк в том же кресле с надпитым вином, с выражением легкого замешательства на лице. Сев рядом с ней на полу напротив ее ног, я облокотился на стенку, отпил вино из своего бокала, приветливо посмотрел на нее и сказал «Привет».

Она заговорила, только теперь гораздо медленней. Я слушал внимательно, уже понимая, что она настоящая, но не понял ни слова. Когда она закончила, я покачал головой, разводя руками, и попытался заговорить с ней на всех известных мне языках. Знаний языков было мало, но она тоже не поняла ничего из того, что я ей сказал и тоже недоуменно покачала головой.

Хмель из головы уже начинал развеиваться, но все равно она была ватной и жутко болела. Яростно крутанув головой, я скорчил несчастную мину и, показав на лоб, сказал «Больно!» и улыбнулся ей уголками губ. На что она привстала с кресла, подошла ближе и села на корточки рядом, задумчиво разглядывая меня. Глупо улыбаясь ей, я смотрел, как она протянула свои руки, блеснув лезвиями клинков, осторожно прикоснулась к вискам одними ладонями, сосредоточенно посмотрела мне в глаза… И тяжесть в голове сняло в один миг, она больше не болела, исчезла противная тошнота и вкус металла на языке. Я опять был трезв как стеклышко, будто бы и не пил три дня кряду…

Ошалело уставившись на нее, я сидел с бокалом в правой руке, вжавшись в стену и не двигаясь. А она приветливо улыбнулась мне, провела пальцем от виска до самых губ, еле касаясь кожи, стукнула легонько кончиком пальца по носу и вернулась в свое кресло, устроившись там поудобней, вскарабкавшись с ногами так, чтобы не прищемить хвост.

Только теперь до меня начало доходить, какая необыкновенная гостья у меня. А она сидела в кресле и откровенно забавлялась моей реакцией. Немножко оправившись от шока, я взглянул на свой бокал, на ее и протянул руку навстречу ей.

-Давай за знакомство.

Странно, но она почему-то поняла, что я хотел. Вероятно там, откуда она прибыла, такие вещи были в обиходе и от наших особо не отличались. В любом случае она чокнулась со мной и пригубила вино кончиками губ.

В тот вечер мы долго пытались хоть как-то понять друг друга, я говорил ей названия окружающих предметов, показывал свои фотки, пытался запомнить ее слова. Она неумело повторяла названия, произносила их на своем языке и все время улыбалась мне. Фотки ей сначала были непонятны, но рассматривала она их с необычайно сильным интересом. Я пытался хоть как-то объяснить ей, показывал на людей, говорил их имена, жестами обрисовывал ей события… Она долго рассматривала каждую, кивала, когда понимала и листала альбом дальше. Ближе к утру она занервничала, посмотрела в окно, наклонилась ко мне и опять провела кончиками пальцев от виска и по губам. Я понял, что она уходит и занервничал.

-Ты уже уходишь? Ты вернешься? Вот, подожди…

Я стянул со своей руки браслетик из кусочков разноцветной плассмаски, меди и стекла и протянул ей. Она радостно удивилась, взяла его, покрутила в руках и протянула свою руку. Я осторожно надел браслет чуть выше тоненького запястья, закрепив его на основании клинка. Вкупе с сияющими лезвиями браслет выглядел странновато, но она была очень рада и со всех сторон осмотрела его, проверив, как он держится. Потом сняла с себя небольшой кулончик в виде какого-то цветка наподобие лилии на тонкой цепочке из похожего на серебро металла и положила мне на ладонь…

Улыбнувшись, она неумело протянула своим мелодичным голосом «Спасибо» и растаяла в кресле без следа… Я еще долго смотрел в кресло, пытаясь понять происходящее, потом одел на себя кулон и ушел спать…

Так мы познакомились с Кирой. На следующий день я решил, что мне все это приснилось, пока не ощутил у себя на груди холодный кулон. Я никому не рассказал про то, что было, слишком уж это было странно и мне бы никто не поверил. Но вечером я опять сидел там же с бокалом вина, на том же подоконнике, наблюдая ночную жизнь и внутренне надеясь на ее появление. И она пришла, и на следующий день она появилась опять… Так, постепенно, она становилась частью моей жизни, замещала собой пустоту моего одиночества, даря мне свою дружбу и внимание.

Я пытался выучить ее язык, а она учила мой. Постепенно мы начали понимать друг друга и каждый вечер начали проводить в бесконечных беседах. Она была очень интересным собеседником, с прекрасным, хоть и странным чувством юмора. Ее часто забавляло мое поведение, мои привычки. Для нее они были чужими. Я же в свою очередь пытался привыкнуть к ее манере исчезать и появляться, к ее способности снимать всю усталость и боль одним движением руки…

Открывать окна в свой мир она начала где-то через месяц после своего внезапного появления. Теперь каждый раз, возвращаясь домой, я сначала с опаской осматривался по сторонам, чтобы не увязнуть в чем-то странном и загадочном или не вступить в какое-либо озеро на том месте, где еще вчера стоял стол и стулья. Она могла полностью превратить мою квартиру в бескрайние поля ее мира, со всеми его обитателями, красками, растениями. Иногда я по щиколотку утопал на цветущих лугах, иногда меня захлестывало игривой волной прибоя, осыпая разноцветными переливающимися брызгами, искрящимися при свете оранжевого солнца и голубой луны, всходившими одновременно. Меня поражала вся та необъятность и загадочность ее мира, я мог часами бродить вокруг, удивляясь и восхищаясь. Здесь, среди каменных стен города, среди полных пыли улиц и чахлых, засыхающих деревьев вокруг уродливых тротуаров, моя квартира была кусочком лета. Вечного Лета, ибо в ее мире лето не заканчивалось никогда…

Где-то через полгода я понял, что не могу без нее. Она больше не была пришельцем, девушкой-кошкой с неизвестного мира, она была для меня самым дорогим, самым прекрасным, что было в моей жизни. Нет, я не растерял своих друзей, хотя некоторые из них перестали быть мне настолько близкими и превратились в знакомых, с которыми я виделся нечасто. Иногда я оставался на вечеринки, проводил там всю ночь, оставался на ночь с мимолетными девушками, но всегда возвращался в итоге домой, чтобы найти на столике возле кресла цветок, похожий на лилию в длинной разноцветной вазе. Она не ревновала меня, только посмеивалась, когда заходила речь о моих девушках. Но я никогда не говорил ей о своих чувствах к ней, ведь любовь оказалась для нас с ней самой сложной темой для наших бесед. На этот раз она выведала у меня все, что я мог сказать про это чувство и я не заметил ни тени усмешки на ее лице. Она тогда не сказала ни слова, лишь задумчиво замолчала, но иногда опять и опять просила меня рассказать про чувства и отношения между людьми. И с каждым разом я все больше путался, все больше терялся и смущенно уводил свои глаза. Я знал, что сделай я что-то не так, она исчезнет, причем навсегда. Поэтому я никогда не спрашивал про ее мир, про ее народ, про ее положение в ее мире, про ее чувства и почему она появилась у меня. Некоторое она рассказывала сама, но очень редко и достаточно туманно.

Я догадывался, что она является кем-то вроде принцессы в своем мире, но не спрашивал об этом. Иногда она приходила в роскошных мантиях, иногда в сияющих доспехах, а однажды пришла с четкими потеками крови на лезвиях. Это пугало и завлекало одновременно. Внутренне я всегда боялся ее и между нами существовал некий барьер, но с каждым днем мне все больше хотелось прижать ее к своей груди и никогда больше не отпускать.

Очень тяжело было куда-то уезжать. Мне казалось, что я уеду и она пропадет навсегда. Всеми возможными способами я откладывал поездки к родным, на природу с друзьями, на отдых. Находил новую работу в городе, ссылался на болезни, придумывал несуществующие задания в универе... Иногда окружающие меня люди обижались, с некоторыми я даже поссорился. Всякий раз, когда приходилось уезжать, я мялся, не зная, как сказать ей об этом. Наверное, я был бы плохим разведчиком, ибо она всегда догадывалась, улыбалась мне своей прекрасной приветливой улыбкой, и говорила, что она будет ждать. И всякий раз, когда я уезжал, то находил вечером маленький цветок где-нибудь в своих вещах. Она ждала. Она помнила. Цветочек к утру исчезал, а на следующий день появлялся новый, цветущий и яркий. Я нежно прижимал его к себе, стараясь ни в коем случае не помять, и засыпал с ним рядом. И казалось, что она рядом, что мы опять вместе…

Для меня сегодня был особый день. Я обегал полгорода в поисках красивейшей розы. Все, что я встречал, было тусклым и чахлым. Если бы не помощь лучшего друга, то я бы и не смог ее найти. Только с его помощью я смог найти восхитительную розу, украсить ее и зарезервировать на вечер. Сегодня я хотел сказать Кире, что я люблю ее. Я знал, что могу ее потерять, но она была для меня всем и я был готов принять все, лишь бы быть с ней. Я безумно боялся, но заставил себя принять решение. И всю дорогу от цветочного салона до своего дома я разглядывал розу в прозрачной пленке, покрытую блеском и украшенную лентами, раздумывая, что я ей скажу…

…Я сидел на подоконнике, свесив ноги вниз и упивался вином. Я был уже изрядно пьян, но не замечал этого. В доме стояла тишина, свет был выключен и на улице уже начинало светать. Она не пришла. Первый раз за все это время она не появилась, не прислала о себе весточки. Даже ваза, принесенная ею из ее мира, исчезла. Не было больше никаких окон, квартира больше не встречала меня неизвестным букетом запахов, не брызгала мне в лицо соленой мягкой водой, не гладила лицо теплым ветерком. Все вещи были на своих местах, но мне казалось, что квартира враз опустела. Теперь это была пустая коробка с кучей барахла в ней, без намека на чье-то присутствие…

Роза валялась на столе и постепенно умирала. Почти все блестки уже светились на ковре ярким разноцветным пятном, там же лежали первые опавшие листики. Время безжалостно давила розу своей жестокостью, убивая в ней всю красоту и величие. Она предназначалась для одного единственного поступка, но так и не смогла выполнить свое назначение, поэтому сейчас она медленно задыхалась без влаги, роняя кровавые слезы лепестков на ковер…

Почему-то я был относительно спокоен. Я не бегал по квартире, не искал ее по улицам, не пытался вскрыть себе вены. Просто моя жизнь разбилась в один миг и я четко это осознавал. Теперь предстояло учиться жить заново, пускать в свою жизнь других людей, пытаться восстановить отношения с родными, строить какие-то планы на будущее…

Я не хотел этого. Кира открыла мне новый мир, загадочный и неизведанный. Она подарила мне Мечту на то, что что-то в моей жизни наконец-то изменится. Ведь больше всего на свете я не хотел оставаться похожим на большинство людей, которые живут в своем узком мире, ограниченном четырьмя стенами их комнат, дорогой на работу и жалкими выездами к друзьям в гости… Такая жизнь считалась вполне нормальной и до встречи с ней я был того же мнения, но именно Кира показала мне, что мир не кончается пределами твоего города, что существует еще столько красок и желаний, что ты неограничен в своих мечтах и что ты можешь вполне превратить их в реальность. Каким-то образом она смогла найти способ расширить свой мир, не ограничившись даже пределами своей вселенной, и теперь я знал, что такая возможность существует.

Я был уверен в том, что она не придет. Не знаю почему, но эта уверенность поселилась во мне с того самого момента, когда я вошел в свою квартиру и не нашел никаких следов ее пребывания в ней. Оставалось еще слабое чувство надежды, что я ошибаюсь, но в него плохо верилось. Она не могла приходить вечно, я подсознательно понимал это, но отказывался верить. Трудно понимать, что твоя мечта может в один прекрасный миг исчезнуть… От одной только мысли про ее уход на глаза наворачивались слезы, губы сжимались в узкую трубочку, глаза наливались обидой, а руки до боли сжимались в кулаки…

Разжав свою руку, я еще раз посмотрел на камень странной формы. Достаточно давно я нашел его в пыли под столиком возле кресла, на которым она всегда сидела. Наверное, он оторвался от одной из ее мантий, в которых она иногда ко мне приходила. Я никогда не говорил ей про него, так как мне хотелось, чтобы было что-то еще, кроме кулона, напоминающее мне о ней.

Камень был достаточно странной огранки, с высеченными на нем изображениями какого-то созвездия, переливающегося под лучами восходящей луны. Подобное я видел у Киры на доспехах, наверное, звезды у них были чем-то вроде символик, потому что на всей ее одежде где-нибудь встречалось что-то с изображениями звездного неба. Что это обозначает, она никогда не говорила, даже когда я набрался смелости и спросил ее об этом. Просто улыбнулась мне и сделала вид, что не заметила моего вопроса. Больше я ее не спрашивал, поняв, что ответа все равно не добьюсь.

С тех пор, как я нашел камень под столиком, я постоянно носил его с собой. Иногда даже казалось, что камень живет своей жизнью, сам ведет меня куда-то. Очень часто я обнаруживал себя стоящим, уперевшись головой в какую-то стенку в абсолютно другом районе города, причем я ни капельки не помнил, как я сюда попал и никто из тех, с кем я до этого был, не мог мне этого объяснить. Все говорили, что я просто прощался со всеми и уходил куда-то, без всяких на то объяснений. Иногда даже на меня обижались, что я так внезапно ушел, потому что происходило это со мной в самые разные моменты моей жизни, а однажды меня даже чуть не забрала милиция, потому что камень вытащил меня из туалета и я стоял возле стены посреди белого дня с расстегнутой ширинкой, тупо уставившись куда-то вперед.

Без сомнения, именно камень был виноват в этих странностях. После знакомства с Кирой я перестал считать рассказы про магию и параллельные миры вымыслом. Ну нельзя же отрицать необъяснимое, если у тебя в квартире каждый вечер появляется очаровательный пришелец из другого мира и без всяких усилий превращает кусок вашей квартиры в окно чужого мира либо какой-то неизвестной никому вселенной. Поэтому я иногда пытался понять, куда ведет меня камень, но не видел в его действиях никакой логики. Каждый раз, когда он уводил меня куда-то, я оказывался совсем в разных местах. Это могла быть какая-нибудь церковь, угол дома в центре города, стена забора возле недостроенной фабрики или просто какой-то пустырь. И каждый раз после таких перемещений у меня оставалось чувство, что я что-то не учел либо пропустил. Проблема еще была и в том, что рядом никогда никого не было и никто мне не мог рассказать, что со мной происходило за это время. Да и время моего беспаменства было разным. Но почему-то мне казалось, что именно он остался той самой последнее ниточкой, что нас связывала…

Когда солнце осветило своими первыми лучами кромки возвышающихся соседних домов, я слез с подоконника и ушел в ванную принять душ. Обжигающе ледяная вода помогла прийти в себя, отвлечься хоть на минуту. Впереди предстоял тяжелый день и от моего поведения теперь многое зависело. Теперь я возвращался в мир, который с недавних пор был мне чужим. Там, куда я возвращался, была осень…