Никита плакал во сне. Сжимал протянутую руку, пытаясь удержаться. Та выскальзывала, он летел в пропасть. Рядом спала жена Катя. Вернее, делала вид. Она давно знала, что муж часто всхлипывал по ночам, звал Катю. Не её, а маму, которую звали так же. Задорную, шуструю неугомонную Катю Огонёк. Тот огонёк брызгал из глаз, исходил радужным сиянием, затягивал окружающих в  яркий водоворот страстей и эмоций. Такой была мама, во сне протягивающая сыну руку помощи, силясь удержать.

В то лето мама собрала троих своих детей: второклассника Никиту, дошколёнка Наташу,  двухлетнего малыша Тошку и объявила, что они отправляются на море. Они с папой подумали, и она решила, что всем пора сменить обстановку и отдохнуть. Жаль, отца не отпускают с работы, но это не беда, они справятся. На сборы половина дня. Выезд поездом завтра утром. Тошка ковылял между сумок, прятал тайком запретную пустышку. Бормотал: «Мое…». Конечно, это было «море», но и соска тоже «моя», то есть его, Антона.

В день отъезда в суете перрона на глаза путешественников попалась странная фигура: человек с бородой, в очках, тёмной одежде с ярко-жёлтой сумкой в руках спешил вдоль состава, заглядывая в окна.

Семья выкупила не целое купе, вторая нижняя полка была уже занята. На ней, нахохлившись,  примостилась, суетная невзрачная женщина неопределённого возраста. Её чемодан вызывал удивление: весь обмотанный скотчем, он казался не обычным багажом, а замурованным секретным сейфом. Хозяйка сразу убрала свою поклажу под сиденье. Замерла. Вскочила, подняла полку, проверила кладь. Села. Опять вскочила, и так снова и снова. Сначала это вызвало удивление. Позже попутчики привыкли к тому, что беспокойная «прыгающая» пассажирка через каждые несколько минут проверяла свои запелёнатые сокровища.

Тошка задумчиво размышлял: «Моё?». За перегородкой из соседнего купе слышался… писк.

А дорога летела, приближая к желанному морю, постукивая колесами на рельсах, покачивая, баюкая пассажиров, увлекая в своё путешествие. День пролетел незаметно. В окна вагона заглянула ночь.

Никита проснулся от света, бьющего в глаза. Поезд стоял. Слепил уличный светильник на длинной ноге. Невнятное бормотание дежурного разносилось эхом, напоминающим хриплый лай: «Вау, вай, вай…. отправляется». Состав дёрнулся. Фонарь поплыл, уступая место луне.

Шорох послышался из-под сиденья «прыгающей» пассажирки. Та, наконец, оставила своё бдение, уснула. В соседнем купе кто-то пищал, шуршал, ронял предметы…. В тихом вагоне эта возня сопровождалась  неестественно громкими звуками. Будто кто-то наводил свой порядок на общей территории снов, тишины и покоя.

Никита спал. Пахло бананом. Так сильно, что мальчик ощутил сладкий вкус на губах, причмокнул. Щёлкнула ручка замка. Скрипнула дверь. Из освещённого коридора смотрели страшные глаза на морщинистой мохнатой морде. Вернее, сначала заглянул один глаз, затем, другой. Розовый нос сплющился в дверной щели. Просунулись свёрнутые в трубочку губы. Когтистая лапа в шерсти потянулась в купе.

Никита кричал во сне. Точнее, он пытался кричать, но голос не слушался, срывался, издавал только тихий шёпот.

Никита вопил во весь голос. Ревел Антошка. Плакала забившаяся в угол Наташа. Мама старалась держать лицо. «Прыгающая» дама слилась в экстазе со своим чемоданом. Вагон проснулся. Сбежались люди. Проводник ничего странного не обнаружил.

– Это всего лишь сон, сынок.

Кутерьма улеглась. Воцарила тишина. Сон завладел летящим в ночи составом. Только луна задумчиво висела в окне, рассматривала стол, на котором лежал банан.

Наташа спала. Будоражил банановый аромат. Она услышала писк в соседнем купе, возню. Шорох из-под полки попутчицы. Но сон прикрыл её веки, не позволяя проснуться.

Эта ночь не думала пролетать, как дорога за окном. Она захотела пошутить, поиграть с пассажирами, развлечься, пока не явился рассвет. Время ещё было!

В купе вспыхнул свет. Дверь распахнулась. На пороге стоял наряд полиции….

– Где ваша попутчица?

Нижняя полка напротив маминой была пуста. «Прыгающая» дама со своими сокровищами исчезла.

– Поступил сигнал, что пассажирка из этого купе везёт запрещённый товар, чёрную икру перекупщикам. Поздно, не успели, упустили. Видно, что-то почувствовала и вышла на предыдущей станции. Ничего, найдём, никуда эта клуша не денется! А это что???

Все посмотрели на Тошку, мирно пускающего во сне пузыри. Двумя руками он прижимал к себе…. баночку чёрной икры….

– Антон! Что это?

– Дылка. Тоша делал дылку. Тётя спала. Моё!

Никита вышел в туалет. Хотел умыться, включил воду. Та была красного цвета. Мальчик понял, что это всего лишь рассвет, но, непроизвольно стряхнул с рук алые капли. Нехотя поднимающееся солнце пурпурными лучами подсветило прозрачную воду. Пошутило с уходящей ночью. Занимался новый день. Поезд прибывал на конечную станцию.

На перроне их подхватила людская волна, вынесла на привокзальную площадь с рядами такси. Не успели опомниться, как суета стихла, прибывшие пассажиры разъехались. Никите показалось, что он заметил человека с бородой в тёмной одежде с яро-жёлтой сумкой. Тот стоял у машины. Сумка под ногами зашевелилась. Из неё выглянули страшные глаза на тёмной мохнатой морде. Запахло бананом. Наверное, показалось.

Они остались одни на опустевшей площади. Никто не хотел брать мамашу с выводком маленьких пассажиров. Катерина, ради шутки, завернула пакет с вещами в детский плед, будто там ребёнок, передала Наташе. Так и стояли, редкие автомобили проезжали мимо.

Один из них притормозил, сдал назад. Водитель, жестикулируя, кричал:

– Ребёнок! Держите ребёнка! Упадёт! Что вы его опрокинули евверх ногами?

Оказалось, Наташка, забывшись, опустила руку с перевёрнутой вниз головой «куклой» почти к земле, вот-вот уронит. Вовремя спохватилась, прижала муляж к груди.

– Вам куда, горемычные? Не берут с выводком? Хлопотно.

– Сами не знаем. В Кабардинку хотели, квартиру снять.

– Сейчас сезон, трудно найти свободное жильё, да ещё для семьи с ребятами. Ладно, садитесь, придумаем, что-нибудь. Меня Михаил Фёдорович зовут. К бабке моей поедем. Поворчит, да не прогонит.

Хозяйка Мария Ивановна особой радости постояльцам не выказала, но и в постое не отказала. Вздохнув, отвела в комнату, велела располагаться.

Казалось, жизнь налаживалась. Дорожные приключения закончились. Их ждало море.

И вдруг, неожиданно, в их окне появилась…. мохнатая морда со страшными глазами. Розовый нос расплющился на стекле. Губы, свёрнутые в трубочку, издавали писк.

– Знакомьтесь, это тоже наши постояльцы, - Мария Ивановна представила бородатого мужчину в тёмном и …. обезьяну, - Это Фэд, пляжный фотограф и его помощница Мадам Катарина, прошу любить и жаловать.

Мужчина улыбнулся. В его тёмных глазах мелькнули озорные чертенята:

– А мы, в некотором роде, заочно, правда, знакомы. В одном поезде ехали. Правда, приходилось прятать Катарину, нельзя было в вагон с животными. Она у меня озорная, шороху навела, шум подняла. Вы уж простите за беспокойство, не уследил.

Животное достало из сумочки на боку банан, протянула его Тошке.

Порылось в записках на груди, одну, сунула Кате.

На листочке было написано: «Всё будет…». дальше было оборвано. И не ясно, что будет, хорошее, или плохое, понимай, как хочешь! Но, с другой стороны, что всё-таки будет, что бы ни случилось, жизнь продолжится. Позже, в своих снах, Никита вспоминал об этом.

А потом было море. Оно заполнило их жизнь изумрудным счастьем, теплом и лаской, прошептало: «Будем дружить!»

На закате совсем близко подплыли дельфины. Они выпрыгивали, блестя глянцевыми боками в закатном зареве, приглашали поиграть. Никита кричал:

– Вон мой новый друг! Он шлёт мне флюиды!

– Что шлёт?

– Флюиды, сигналы такие на своем языке.

Дома поджидала баба Маша с ужином. Напекла пирожков с картошкой и умильно смотрела, как их уплетают уставшие дети. Свои внуки давно выросли, жили далеко.

А ночь не унималась с сюрпризами. Завидовала дневному веселью.

Семью разбудил звук свистящего дыхания. Малыш Тошка задыхался. Он сидел на кровати, выпятив грудь, пытаясь вздохнуть, но не мог. Губы его синели. В глазах застыли страх и недоумение. Катерина бестолково металась по комнате, не зная, что предпринять. Такое было впервые.

Скорая прибыла быстро. Ребёнку помогли. Вердикт был плачевным:

– Приступ астмы. Перемена климата, влажный морской воздух сыграли злую шутку. Ребёнка нужно везти в стационар, приступ может повториться.

– Но у меня дети, нас четверо.

– Четверым, к сожалению, с нами нельзя, можем взять только маму.

– Как же быть? Мария Ивановна! За квартиру и стол я заплатила. Присмотрите за детьми, ради Бога!

Та молча кивнула, куда деваться.

Тошке зачем-то повязали девчоночью косынку, укутали пледом, отнесли в машину.

Никита с хлюпающей носом Наташкой остались у окна. Кто-то тронул за руку. Дона Катарина тихо попискивала. Тянула в постель. Заставила детей лечь, укрыла, умостилась в ногах. Взрослые не мешали.

А утром встало ослепительное солнце. Бабушка Маша накрыла на стол. Позвонила мама, сообщила, что с Антоном всё хорошо, немножко понаблюдают за ним врачи.

– Сидите дома, со двора ни шагу!

Быть рядом с морем и не сметь подойти! Этого не вынесет никто. Ни один человек на свете.

– Наташ, давай потихоньку сбежим….

А море жило своей сказочной жизнью, захватывало целиком, не отпускало, манило. Дети наслаждались свободой, чувством того, что они взрослые и самостоятельные. И ничего с ними не может приключиться плохого, об этом бы обязательно предупредила обезьянка Катарина. Скоро мама с братишкой вернутся домой. А пока они будут купаться, загорать. Нельзя потерять ни минуты этого волшебства. Не думали ни о беспокоящихся близких, ни о возможных таящихся рядом опасностях. Они были всего лишь маленькие дети, впервые попавшие на море.

К обеду проголодались. У них были карманные деньги. Дети купили дымящуюся кукурузу, уплетали, обжигая пальцы, наблюдали за отдыхающими.

Рядом с кукурузным лотком остановилась пожилая женщина. Долго выбирала лакомство. Отсчитала купюры. Купила початок. Отошла. Её кошелёк остался на прилавке, не замеченный ни продавцом, ни покупателем.

Никита представил их бабушку, то, как трепетно относилась она к пенсии, складывала деньги в старый кошелёк, проверяла, волновалась, боялась ошибиться. И вот теперь другая, чужая старушка может лишиться своих кровных накоплений. А кто-то неизвестный этим воспользуется и, может быть, порадуется на своё «везение».

Дети вернулись к лотку с кукурузой. Никита схватил кошелёк с прилавка. Кинулся с сестрой  прочь, догонять растеряху.

Они неслись по пляжу. Чей-то крик завывал сиреной:

– Воры! Держите! Полиция! Ребетня у бабки кошелёк украла!

Наряд подтянулся почти моментально. Поймать беглецов не составило труда. Участок находился неподалёку. Никита с Наташей сидели не за решёткой, конечно, дети всё-таки. С удивлением рассматривали обшарпанный предбанник, в который их поместили.

– Что же теперь будет? Надо было дома сидеть….

– Почему одни болтались по пляжу? Где ваши родители? Какая больница? Какая квартира, адрес? Пятиморская, то ли 23 то ли 32. Разберёмся.

– Мы же за бабушкой побежали, кошелёк вернуть забытый, помочь старушке хотели….

– Гражданка, заявление писать будем? Что с детьми делать? Ночь на дворе…

Брат с сестрой пили чай, когда в отделение влетели… Донна Катарина с цветком на голове, Борода с фотоаппаратом, Михаил Фёдорович с Марией Ивановной. Живописную процессию завершала мама Катя с укутанным в плед Тошкой в косынке.

– Дети ваши?

– Наши! Вот документы.

– Получите! И впредь смотрите за несовершеннолетними лучше! Больница, детский сад и зверинец в одном флаконе. А порядка нет. Никакого! Не нужен мне ваш банан, кушайте сами, мадам! Жене передать? Нет у меня жены! «….меня бережёт!» Что за обрывок бумажный? Надеюсь, речь идёт о нашей доблестной полиции? На здоровье, был рад угостить детей чаем. Да, ушла потерпевшая, гневно дрожа красными щеками, но ушла со своим кошельком.

Дом долго гудел в обсуждении приключений маленьких беглецов. Катарина вручила друзьям очередной банан. Долго рылась в сумке с записками. Подняла над головой листок бумаги, половина которого, по традиции, была оборвана. Текст гласил:

«Не делай …

Не получишь …»

То лето завершилось благополучно. Полоса злоключений закончилась. Началось время тёплых морских флюид, то, что запомнилось, как самое настоящее счастье, которое осознаёшь лишь потом, много позже, в другой жизни, когда та меняется не в лучшую сторону.

***

Прошли годы. Выросли дети. А семья развалилась. Когда это произошло, не знает никто. Туча постепенно росла на горизонте жизни, заслоняя радужное счастье, бывшее совсем рядом.

Подвела мама. С ней приключилось страшное и не поправимое. Нет, это была не смертельная болезнь. Хотя, с другой стороны да, это была именно такая болезнь. Какой ген взбунтовался, какие роковые обстоятельства послужили толчком для последующих событий, не известно. Язык не поворачивался произнести, разум отказывался принимать то, что лучезарная мама троих детей, бывшая примерная жена, Катя Огонёк , попросту … спилась, превратив свою жизнь и жизнь окружающих в ад.

Безобразные сцены уже других, чёрных приключений, оставим за этими строками. Дети превратились во врагов, возненавидев всегда пьяную мать. А в душе продолжали быть одинокими, брошенными малышами.

Они давно жили врозь, выживая каждый сам, как может. Младшие с отцом, который остался единственной опорой, тянул детей, как мог. Никита с женой Катей. Он уже давно плакал во сне, не умея удержать руку матери, не сорваться сам, не отпустить её.

В тот вечер Никите позвонила встревоженная Наташа, сказала, что мать пропала, на звонки не отвечает. Не случилось бы чего. Они договорились о встрече, собрали гостинцы. Отправились в дом, где теперь жила Катерина. Стучали в дверь, за которой не было движения. Спрашивали соседей. Ключи у них, конечно, имелись, но внутренний засов был закрыт. Подумали об участковом, вскрытии замка.

– Не надо, я сам!

Никита перебрался в материнскую квартиру через соседнюю лоджию. Вошёл в тёмную комнату. ещё ничего не видя, подумал: «Ну вот и всё». Включил свет.

Мать лежала неподвижно на диване. Неузнаваемо синее лицо распухло. Один глаз смотрел в потолок. Живой комочек кинулся под ноги. Голодная кошка! Тёрлась об ноги, урчала. Запрыгивала хозяйке на грудь.

Никита подождал ещё немного, чтобы продлить это безвременье между бедой и нормальной жизнью. Ещё чуть-чуть пусть Наташка побудет в неведение. Совсем немного. Пора.

Он отправился в прихожую. Впустил сестру. Они вошли в комнату.

Катерина открыла глаза. Приподнялась. Села. Обвела удивлённым взглядом детей, похоже, сразу их не узнала.

– Вы как здесь? Чего припёрлись? Водка есть?...

Чувство дежавю разрасталось в душе Никиты. Скандалы, драки, попытки выхода в окно с криком: «Я не хочу жить!». Капельницы, наркологи, пьяные клятвы и откровения: «Все дураки, а я, самая умная, пила, пью, и буду пить у вас под носом!». Всё повторялось, всё было как всегда. Этому не будет конца никогда. Это их жизнь, это их крест. Отголосок флюида, посланного морским дельфином, превратился в кошмар.

И на сей раз всё обошлось. Мать отпаивали бульоном, горячим чаем. Даже опохмелиться налили. Оплывшее лицо порозовело, насколько это было возможно. Любимая кошка урчала на коленях.

– Мать, скажи честно, ты хочешь жить?

Сын ожидал очередной бесполезной истерики с воплем: «Нет!». Услышал тихое:

– Хочу, сынок. Все люди хотят жить. Даже самые пропащие. Помнишь записку Доны Катарины? Она обещала, что всё будет, не смотря ни на что! Что жизнь продолжится, как не крути.

– Есть одно место. Далёкое, заброшенное. Там обитают  такие, как ты. Пытаются жить, начав с чистого листа. Нет там ни водки, ни наркотиков. Кто не выдерживает, уходит. Трудятся, питаются, чем Бог послал, что заработали, или вырастили. Принимают всех, было бы желание измениться.

Поедешь?

*** 

Никита сидел на берегу моря, греясь на тёплой гальке. Рядом возилась дочка Катюшка, наливая в детское ведёрко с камушками воду. Тут же плавали игрушечные дельфин и обезьянка.

– Сегодня Флюид и Дона Катарина в хорошем настроении. Мы будем играть!

Жена Катя смотрела на мужа с дочуркой, думала, что Никита, наконец, вырос и уже не плачет по ночам. Рассматривала куклу, сделанную своими руками свекровью в своём далёком поселении.

Убеждалась, что самое мудрое предсказание на свете, это то, что «Всё будет…». Всё будет, ни смотря ни на что, жизнь не остановить. Так устроен мир!