До чего же странные фамилии у нас в селе Загогу'йском Волыпырге'ньевской области Тара'нта-Балала'йского района!

Чего сто'ит наш заводоуправляющий куроразво'дными предприятиями пан Балбесик! Химера этот пан, а не человек. Мало того, что он носатый - нос, как красный помидор (зеленеет этот нос только с наступлением зимы, потому что по заснеженным дорогам невозможно становится завозить горилку в наш Кастрюля-Вмятинск - уездный городок). Так мало того, что он носатый, он ещё приводит ко мне давеча уездного лекаря, у которого тоже странная фамилия: Пол-Бутылки-Кваса-На-Двоих. А почему у нас такие странные фамилии? Да потому, что все мы родом из запорожских казаков, а там - невозможно было фамилии давать, которые без подковырки! И если, скажем, "пьянству бой!", то не придумали бы русские себе такие фамилии. А что есть русские? "Для русских веселие в питии!" - гласит древняя наша поговорка. "Хай моей жинке жаба в горло влизет!" - говаривал казак, которому баба по утру' не наливала стакан крутой, дух перешибающей, дымящейся самогонки.

Так вот: приводит этот самый Балбесик мне этого самого Пол-Бутылки-Кваса-На-Двоих и говорит: "А знаешь, у помещика Завали-Копыто'м-Гогу'ева-Ржевского цыгане опять лошадей украли! Однако же пан лекарь наш придумал лекарство, как вытравить всех цыган воровской породы из нашей округи! И ежели ты пишешься под это дело, то мы его враз и начнём!"

А у меня, кстати, тоже фамилия не столь уж невзрачно-выговариваемая. Знаете какая? Нет, не буду говорить! В иных фамилиях грех и признаться в ином обществе. Например, фамилия нашего огородного сторожа Фомы Пафнутьича: Откуси-Половин-Колбаски. Вообще трудно понять, что за фамилия! Или генеральская вдова - хозяйка браго-насосной скважины на Лысой горе на Ведьмином болоте. Там теперь образовалась всенародная брагокачка "Имени 3000-летия войны с нечистой силой". К этой брагокачке примкнула ассоциация "Нищих, голодных и бездомных" во главе с белобрысым оборванным хлопцем лихого вида, фамилия которого Не-Тревожь-Ногой-Рояль. Вот - такова фамилия - куда денешься!

Так вот, значится-я... А имя-фамилия этой вдовы-хозяйки всенародной брагокачки: Маруся Кривокопейкина. Фамилия хоть и простенькая, но с подковыркой. Говаривают, что эта Маруся - сама, что ни на есть, чистая ведьма! Недаром она отдала свою брагокачку во всенародное пользование. А глава ассоциации "Нищих, голодных и бездомных" - сказывают: ни кто иной, а сам (переряженый) Диавол-сатанинское отродье. И замышляют они бо-о-ль-шое дело против людей, общества и человечества! Но доказательств пока нет и поэтому местный урядник из здешнего Полицмейстерства Костыль Перелопатьевич Забалумбе'йский спит спокойно. А есть ли у Маруси Кривокопейкиной маленький хвост под юбкой (признак ведьмы) - тоже пока никто не проверял.

* * *

Казачье запорожское местечко Борысе'ньки - большое село! Расположилось на большом пологом холме, огибается (далёко) большой излучиной реки Козьекопы'тчихи. Река уходит вдаль и скрывается за большим, чёрным Старо-Лешама'нским лесом. Лешама'ны там и до сих пор водятся (по местному наречию их так зовут). А глава лешаманов - атаман-лешаман Козька Кривокопытчихинский - имеет большую силу во всей этой местности. И в этот лес, кроме как неся перед собой икону Пресвятой Божьей Матери, и не суйся!

Резиденция этого са'мого Козьки - в глухой деревне в глубине леса возле Поганого болота, из которого по-пяти-минутно выныривают русалки (со вздохом таким протяжным, лошадиным, уставшим: "У-у-ф-ф!") и опять погружаются в заводь. А заводь очень тихая, мрачная. И, как водится, в ней черти водятся. Живут вокруг болота в шалашах, построенных из коряг и зловоние идёт вокруг болота страшное! А ночами эти черти такие "рогатые", дикие, зло-визгливые, омерзительные штуки вытворяют - страх и только! Недаром, потому-то, при таком много-зло-безобразии столь большу'ю силу имеет нечисть в наших местах! К примеру хоть: вышел вчера дед Матвей Полуколбаскин из ворот с вёдрами за водой, а коромысло вдруг завертелось в руках, прыг вверх и по балде деда, по балде! Дед в хату убежал - и коромысло, и вёдра бросил! И свиньи стали плодиться неимоверно! До того плодиться, что стали дичать и убегать в лес, и там за людьми гоняться, и кричать диким, дурным, безобразным голосом! Вот до чего многосилье нечисти довело. А при большой силе Сатаны и камни с гор нежданно на головы падают, и крыши рушатся, и скотина колеет, и иные неприятности увеличиваются.

И задумали добрые люди (которые ещё остались) дать отпор нечисти! Загнать её в то самое Поганое болото и не выпускать никогда! И Сатану - в строгий ошейник, на цепь, в железную будку - то самое Поганое болото (ту нечисть) сторожить, покусывать её, чтоб не убежала!

А перво-наперво порешили пан Балбесик с лекарем Пол-Бутылки-Кваса-На-Двоих извести цыган (нечистых на-руку) с нашей округи! С тем ко мне и пришли.

* * *

Пан Балбесик - он сам: пузатенький, косолапенький, белобрысенький, носастенький, в круглой турецкой шапочке, вязаном жилете и вяленых бычьих сапогах - помахивая хлыстом, уселся в кресло для гостей. Пол-Бутылки-Кваса-На-Двоих расположился на скамье у печки. И они поведали мне свой план.

"У цыган натура вороватая, жуликоватая, прохиндейская. Любят "пыль в глаза" пустить и пошарить в карманах с тыльной стороны! Мастера, ловкачи, но не настолько злодеи, чтобы хохотать и сказки тебе рассказывать, а сзади булавки тебе под сиденье подкладывать или взрывное устройство, например! У цыган жизнь - поэзия, воровство - поэзия, бродяжничество их, кочёвки - тоже от поэзии! Так, возьмём мы их на поэзию!"

"Стихи им что ли читать?" - спрашиваю я.

"Хуже! - отвечает лекарь. - Возьмём мы их тем, что ТАК ударим по ним поэзией (в таком колличестве и качестве), что направим их в другую сторону! Они сами не заметят, как от воровства перейдут к творческому полезно-продуктивному взлёту!"

"И що же это за лекарство таке в виде поэзии?" - вопрошаю я.

"А лекарство таке! - отвечает лекарь. - Шо ж вы, цыгане - али не цыгане!? - надо сказать им. Да цыган - это такой великий человек, поэт и Гомер, какого и во всём свете не сыскать - облети хоть всю Вселенную на ковре-самолёте! Али вы, цыгане, "прособачили" свои мозги и Душу на мелкие полу-копейки и ничего вам не осталось, кроме как лошадей "тибрить"?! Да у вас такая Душа - крылья у ней! Взлёт, полёт, фантазия, артистизм - Душа Божья! Кровь - как у горячих аравийских скакунов! Сила ваша способна землю ровную превращать в горы, камни в цветы, пустыню в благоухающий оазис, чёрную ночь в белый день, глы'бкую бездну в неба свет лучезарный! Недаром вы мастера и на скрипке лихо играть.

Так возьмите, цыгане, скрипки свои лиро-звучные, гитары свои волшебно-голосые - на которых шум моря смешивается с кликом лебединых стай, а шелест травы с жарким звуком пол-ночного костра - и все звёзды в небе, и морские пятипалые обитатели равнин подводных говорят на ваших гитарах! Возьмите бубны звонкие, да свирели переливчатые, да наденьте платья свои огневые, яркие! Да пойдите, цыгане, по городам, по сёлам яркой песней живою, искренней, да пляской огневою, да весельем бешеным Души людей утешать! И соберёте вы копеек во-сто раз больше, чем лошадьми торгуючи! И люди вам сверх-ста ещё того поболе дадут за радость ту и утешение!"

Кончил речь Хома Григорьевич Пол-Бутылки-Кваса-На-Двоих, а пан Балбесик прослезился аж! Да и я задумался.

"Мысль - она не плохая, - говорю я, - а что же от меня требуется?"

"А ты, Матвей, - говорит пан Балбесик, - прочтёшь-поведаешь эту речь цыганской братии! Ведь ты же у нас и на гуслях поигрываешь, и былины наши славянские попеваешь. Тебе и речь!"

"Хорошо ж! - сказал я. - Быть по тому!"

На том и разглобы'здились мы с паном Балбесиком и паном лекарем по своим хатам. Было время позднее.

* * *

Чёрная ночь над глухим, колдобным Старо-Лешаманским лесом! Звёзды - крупные, белые - как глазастые цветы с распущенными волосами! Волосы вьются, льются курчавым веером с чёрного неба на густые, застывшие глубины чёрного, страшного леса. Мрак и неведомое там. Всколышатся лишь иногда ветви, всшебуршит трава, сова пролетит меж деревьев, мелькнув на белом, ярком лике Луны чёрным, растопорщенным, клювастым, когтистым, ушастым чудовищем. Ветер дунет, прошумит сырыми, ночными ветвя'ми. И снова мрак, таинственность ночной глухомани. Пощёлкивает, потрескивает лишь иногда что-то в кустах, пищит мышь под лапой совы, шорох невнятный в траве, зыбкое - невидимое, замершее чёрной бездной - но не спящее, что-то замышляющее пространство - мрак, зловещье, жуть!

И видно иногда, как по полянам пробегают лешаманы - косолапые, в каких-то обутках (похожих на медвежьи лапы), в заплатанных зипунах-тулупах, с косматыми шевелюрами, толсто-выпученными (щекастыми, носастыми) физиономиями, с растопорщенными руками. Пробегают, зычно, утробно ухая, пошмыгивая, посапывая, порявкивая. Что они делают - это только им известно! Чёрная сила готовится к бою с добрыми силами.

* * *

Но встаёт, встаёт над землёй яркое, светлое Солнце - улыбчивое, доброе; ресницы круглых глаз радостно вспыхнуты вверх; улыбка - как у тётушки Мавроньи, раздающей пироги с капустой окрестным ребятишкам на Борысеньковском базаре в торговый день! Кудрявые волосы-лучи Солнышка вьются ТАКИМИ ослепительными, золотыми нитями - любоваться бы на красавицу! Аж думаешь: почему Солнышко не на икону и не молятся люди Ему, как Подателю всего живого и доброго, как самому Богу?!

Пригрело Солнышко поля и ручейки, пригрело деревья и лужайки, пригрело речку-Козьекопытчиху! "Вышелушились" (как орешки из кедровой шишки) бабы с лоханками к речке на мостки - бельё полоскать! Ребятишки забегали - как зайчики - по травке. Мужики, скрипя возами и подводами, и всякой управой, потащились (поругивая и понукивая лошадей) - кто на поля (с хозяйством управляться), кто торговать по местной надобности.

"У-у-ф-ф! Жарко что-то!" - сказал Матвей Полуколбаскин, оправляя шлею на - украшенной серебряными побрякушками - упряжи лошади. Он ноне выбрался на Борысеньковский базар - продать медок со своей пасеки, пеньку надранную, натасканную, намятую, намытую, начёсанную им из местного коноплянника! Да вообще - потолкаться, покурлы'кать, погуто'рить, побазарить, пошурова'ться среди тамошней (весёлой, пёстрой, шумной) толпы, узнать новости (неслышанные - прежние и нынешние) и кумушку свою повидать - Агафью Патрикеевну! Она хоть и старушенция уже, но весёлая, шутковатая, озороватая, прибауточная - с ней весело и просто общаться, не токмо блины есть, самогоночкой (в глаз шибающей) запивая!

С холма (с вершины его) село Борысеньки - во всей красе, как на ладони! Вольный ветерок дует неоглядно, проносится над бело-мазанными, крытыми жёлтой соломой хатами, над колодцами-аистами, вздевшими в небо свои (за'мершие в безмолвном крике) клювы, над вершинами деревьев, над садами, над акациями, над речкой-Козьекопытчихой, которая вдали - чернеющей, по мере удалённости, излучиной - скрывается в глухом, чёрном, страшном Старо-Лешаманском лесу - где даже сейчас, словно слышно: "Тук-тук!.." - кто-то крадётся по глухой, заросшей травами, кореньями лесной тропинке! Кто это? Чёрт рогатый или лесник с лопатой? Бог ведает!

* * *

Матвей Полуколбаскин привязал лошадушку в узначенном месте, ослабил подпруги на упряжи, подложил сена своей Марусе (лошадушку так звать) и направился пройтись по базарным рядам, потолкаться с местной публикой!

А что же делается нонче на Борысеньковском базаре?

У высокого, гладкого (ошкуренного до блеска) столба стоит молодой парень - руки его связаны сзади и привязаны к столбу. По пояс голый, босиком - он подбрасывает с блюда, держа его зубами, большие серебряные монеты (по одной) и попадает ими в кувшин (с круглой, гладкой ручкой), стоящий у него на голове - игра такая! Люди, стоящие вокруг - смеются, аплодируют.

В другом конце - два крепких, кряжистых казака (с бородами - настолько чёрными и жёсткими - как смола) взялись плясать какой-то танец (необычный) - резкий, жутковатый, с неописуемыми какими-то кренделями, коленцами! К ним присоединился белобородый (не старый ещё) казак и стал выплясывать, охая и крякая, хлопая себя по бокам и высучивая ноги на все стороны. Зрители смотрят на это с полу-насмешкой.

А вокруг шумят торговые ряды Борысеньковского базара! Продают всё: от гусей и кур до сапожных щёток и самогонного аппарата. На таком базаре никакой власти делать нечего! Здесь сами люди власть! Поэтому здешний урядник из местного полицмейстерства (Костыль Перелопатьевич Забалумбейский) и тут не появляется. А сидит он сейчас у своей неофициальной жёнушки - Анюты Бантиковой (голубоглазой куколки пышногрудой) и ест с ней блины под самогоночку с дымком, так как здесь (в тутошней местности) это излюбленное кушанье!

* * *

Слух пронёсся по базару - как недобрый, чёрно-языкий ветерок-суховей с песчаных степей: появился средь людей некто шкодо-предвещающий - человечек (неприметно одетый), а из-за ушей рога выглядывают, которые он скрывает под шапкой. Не к добру! Сполох прошёл по базару. А напоминает тот человечек - то ли Козьку Кривокопытчихинского, то ли того хлопца-главу ассоциации "Нищих, голодных и бездомных", то ли их обоих сразу - толком и не разберёшь. А промелькнул тот человечек между рядами, где спиртом, брагой, водкой торгуют, и исчез. А знак (недобрый) остался.

Что-то ждёт здешние места? Какие приключения? Что замышляет чёрная сила? Как будет противостоять добрая? Об этом мы узнаем, если ещё полистаем страницы, записанные мною в нынешнее время после тех событий!

* * *

Растревожил недобрый слух о невзрачном человечке (с рогами из-под шапки), прошмыгнувшем по Борысеньковскому базару, население базарного люда! Да - пошумели, покуго'тили - и утихло волнение, разошлись, распарта'чились все по своим делам, частным надобностям. Шумит базар. А горя не знает: что собираются уже над Тара'нта-Балала'йским районом, над Волопырге'ньевской волостью чёрные тучи! Что не зря прошмыгнул здесь неприметный человечек с маленькими рожками (которые он прятал под шапкой)!

* * *

Вышел Матвей Полуколбаскин на берег речки-Козьекопытчихи (берега низинистые которой всё козы истоптали и коровёнки местные). Вечер уже. Солнце садится за Старо-Лешаманским лесом. Река - чёрной излучиной (с мерцающей - искрами - в заходящих лучах Солнца - рябоватой водой) - огибает пологий холм, на котором расположилось село Борысеньки и уходит в глубину Старо-Лешаманского леса! Темно, жутко там. Смотришь в тот лес издали и видишь (впрямь что ли!?): филин моргает огромным жёлтым глазом (глаз его - во всю его совиную физиономию)! Клюв вы'пещрил филин, глаза сузил и матом ругнулся.

Вздрогнул Матвей Полуколбаскин и свои глаза открыл. Это - он задремал, стоя над тихой, мерно-плещущей речкой!

Тянет сыростью от вязкого камышового берега. Рыбка плещется. Солнце уже село совсем. В Борысеньках огни в хатах горят. Поутихло всё. Только собаки взбрешут иной раз или окрик дальний раздастся.

Тихо кругом.

И в этот момент... ...и наползла нечистая сила на село Борысеньки тёмной, беззвёздной порой!

Чувствует Матвей Полуколбаскин: "цап" его кто-то рукой за горло, рот ему зажал. И оглянуться он не успел, а уже в мешке сидит и узел сверху завязан! Так многих нечистая сила в эту ночь по хатам, по улицам, по дорогам поцапала! Кто-то сбежал прочь отсе'да, подале. Кто-то на службу нечистой силе переметнулся, нашивки получил "Козла эскадронной гвардии"! Некоторых замучали даже нечистые сволочи и в землю "утрамбовали". А кто-то сопротивлялся, без боя не сдался! Кузнец-Афоня Щербогривенник например: он двух нечистых лягнул, одного боднул, другого молотом по голове ударил, пятому слово "нехорошее" сказал! И всех их теперь по частям "собирают", чтобы останки хотя бы в Поганое болото привезти, бросить - в родину их, так сказать! И никак не могут "части" эти найти. Всем бы так действовать, как кузнец-Афоня Щербогривенник! Но много наползло этой нечисти и неожиданно (в пору ночную), врасплох застали, панику навели!

В общем пало: сначало село Борысеньки, затем окрестные сёла и деревни, затем весь Таранта-Балалайский район! И уж всей Волопыргеньевской волости стал угрожать Сатана! А далее куда Он замахнётся? На всю мировую цивилизацию, видимо? Что - ему, скотине - греха своего таить?!

* * *

Грустит русская земля под натиском нечистой сволочи! Ивы плакучие ниже к земле склонились, плачут горючими слезами. Лебеди кликом землю русскую тревожат, рыдают! Мати-русская земля вздыхает тяжко и полынью горькой, не хлебами порастают её поля. Горе, горе.

В деревнях бабий плач стои'т. У ребятёнков глаза на пуганом месте. А у мужиков хмурь и хмарь - как нетёртого овса объевшись.

Сатана воссел в своей резиденции ново-нынешней, в само'м волостном граде-Волопыргеньевске, в доме волостного старшины (бывшего)! А самого' старшину велел за ноги на ветлу повесить над речкой (болта'ючись) - либо рыбы его сожрут, либо так околеет (от ветра, дождя и мороза). Таков Сатана - что ему!

Но не может такая гроза собираться, отпора не встретив!

Дышит, дышит русская земля, распирает её гневом - и вырвется этот гнев из недр её (из Души русской), сметёт вражую нечистую сволочь с лица земли родной, с полей её широких, с просторов вольных, из хат родимых, с великой нашей и прекрасной, могучей, светлой, доброй Родины!

* * *

Скоро былина сказывается, да не скоро дело делается! Время, время - всему упра'вщик время: когда вызреет в людях Дух и сознание: что нельзя больше терпеть силу Сатаны, что надо подниматься всем народом против этой силы, дабы освободить священную русскую землю от врага, от нечисти!

Настала пора, вызрело это сознание в народе, во всём обществе! И немало людей добрых силы свои положили на то, чтобы это сознание скорей пришло! И поднялся народ русский - все: и крестьяне, и ремесленники, и воинского, и творческого звания люди - объединились в одну армию людей-освободителей и погнали сатанинскую нечисть с лица земли русской! Сатана со страху в кадушку из-под грибов залез и крышкой накрылся - думал: его не найдут, думал: отсидеться! Но нашли: в железный ошейник его и, как пса, по деревням водили: смотрите, люди, на этого врага, не страшен он теперь уже более!

И зажила' русская земля наша (прекрасная и обильная) - краше прежнего: во всех домах у людей счастливые лица - ещё бы(!): избавились от нечисти во веки веков! И поганое болото в Старо-Лешаманском лесу очистили от чертей, и все прихвостни сатанинские - либо в тюрьмы были посажены, либо сбежали прочь с земли русской! Чист, свободен стал Старо-Лешаманский лес от всякого зла, не пугает он больше людей! И люди строят новые деревни и города, преукрашают землю русскую и быт свой на земле, преумножаются и Духом, и населением русским! И не страшны нашей родной земле ни горе, ни беда!

Так закончилась эта история!

Начато: 15 июля 2005 года во Пскове,

окончено: 26 ноября 2015 года.