Аватар

Теперь её зовут Аватар Алтайский. Она везде представляется именно так, хоть и не может подтвердить своё имя документами: они в процессе оформления. Вот-вот она получит диплом – на старое своё имя, её выбесило, что документы её будут на разные имена, ей придётся носить с собой кучу всяких подтверждающих справок… Я посочувствовал: «У женщин вообще проблема – пять раз замужем, пять смен фамилий…» - «Я не женщина!» - довольно агрессивно возмутилась она, на что я тут же поправился: «Конечно-конечно! Я вообще о женщинах: лучше бы они вовсе не меняли фамилий, в конце концов, патриархальные времена давно закончились!»

У неё широкие плечи и выбритые виски, волосы заплетены в косу. За четыре года, что я её не видел, она, кажется, так и не меняла свой прикид в стиле «military»: армейская футболка, пятнистые штаны, заправленные в берцы. Всё портят широкие бабские бёдра с задницей им подстать, но она уже прошла через операцию и сидит на гормонах. Не знаю, от них ли её скулы обезобразили прыщи, и эти прыщи в сочетании с жёстким «мужским» и, всё же, ищущим очень по-женски взглядом делают невозможным разговор «глаза в глаза», наверное, оттого, что безотчётное наше кокетство, что мужское, что женское, спотыкается о наше знание и делает невозможным простое общение.

Она пишет стихи в стиле «танка», очень даже разбирается в японской поэзии и в теории стихосложения вообще, заканчивает философский факультет и, надеюсь, верит в своё мужское будущее.

Дать «петуха»

Вы же знаете «Восточное Бирюлёво», что в Москве? С некоторых пор оно действительно стало очень «восточным» районом мегаполиса: попав туда, вы будто оказываетесь то ли на улицах Душанбе, то ли Махачкалы – настолько этот московский район оккупирован выходцами с юга. Я там тоже снимал квартиру: каждое утро на маршрутке доезжал до метро «Царицыно», чтобы через полчаса оказаться на улицах собственно Москвы в пределах Бульварного Кольца, где более удачливые, чем мои соседи в Бирюлёво, выходцы с Кавказа перегородили шлагбаумами проезды в окуджавовские дворики: там играют их дети под бдительной охраной, а тротуарная плитка настолько чиста, хоть обувь снимай.

Она зашла в маршрутку, когда я уже расположился на одиноком кресле у окошка слева, высокая, в идеально сидящем на её длинноногой фигуре светлом костюмчике – юбка до колен, жакет, сумочка через плечо – обратилась к водителю, повернувшись спиной к остальным пассажирам, с вопросом, с каким – мы не успели узнать, потому что первым же звуком она дала, что называется, «петуха»: то ли кузнец плохо подковал голос, то ли настройка сбилась. Замешательство длилось несколько мгновений, в течение которых острые карие глаза пассажиров различили её широковатые плечи и узковатые бёдра, а когда она справилась с голосом и оплатой за проезд и обернулась к нам - не выбритые с утра скулы под пудрой с тональным кремом. Барышня, явно, ехала не из дома, и даже толком привести себя в порядок ей не позволили, а жаль: побрить, настроить голос, и она являла бы собой великолепный образчик современной женщины.

Зуфа

Зуфа с детства был зациклен на сексе. Нет, не так: когда Зуфа был маленьким, он ещё ничего не знал о сексе, потому что в те времена само это слово считалось неприличным, его употребление в речи было предосудительнее матерщины в читальном зале библиотеки. Как ни странно, впервые это слово Зуфа встретил в советской периодике, в журнале «Крокодил» - знаменитом сатирическом и юмористическом издании в разоблачающей и бичующей пороки капиталистического общества статье. И он спросил маму: «Мама, а что такое «секс»?» Мама, выяснив, где он это слово раскопал, задумалась и определила: «Это такие любовные извращения». Зуфа тогда ещё плохо представлял, что это такое – извращения, но по самому звучанию этого слова понял, что что-то крайне неприличное. Надо сказать, мама пользовалась у Зуфы непререкаемым авторитетом, и даже спустя годы и годы, когда без запинки произносить слово «секс» научились даже колхозники и пенсионеры, Зуфа, по прежнему живо интересуясь вопросом, так и не избавился от ощущения, что что-то предосудительное в этом понятии всё же есть.

Его интерес к половой стороне человеческих отношений был необорим, «женский вопрос» занимал все его мысли и чувства с тех самых пор, как он помнил себя. Беда была в том, что Зуфа всегда был самым мелким – и в детском саду, и в школе, и во дворе, и из-за своей щуплости и невеликого роста совершенно не вызывал интереса у девочек. Девочки его игнорировали, и он страшно завидовал тем, кому девочки доверяли, кто «дружил с девочкой», носил за нею портфель и терпел дразнилки тех, кто помладше. Он надеялся когда-нибудь догнать ровесников в росте, в конце концов, другие каждый год подтягивались ввысь, то один, то другой, выравниваясь с теми, кто повыше, и только Зуфа, тоже понемногу подрастая, оставался самым маленьким и самым щуплым. У него не было никаких возможностей удовлетворить своё любопытство, кроме как подглядывать, подслушивать, изыскивать картинки и ещё проникать в кино на сеансы «до 16-ти». Когда он впервые увидел, как обнимаются и целуются на экране актёры, он понял: «Вот оно, его! Вот где он сможет достичь всего, невзирая на свой рост, узкие плечи и крысиную, как утверждал кое-кто, физиономию!»

Так он оказался на актёрском отделении училища искусств, среди красавцев и красавиц, одна другого талантливее и раскрепощённее. Как он мечтал об этих своих сокурсницах! А они дарили свою любовь то одному сокурснику, то другому, то студенту с режиссёрского, а то и вовсе какому-нибудь «народнику», и только Зуфа был обделён их вниманием. Он подкрадывался к ним в гримёрках, прятался в их общежитских комнатах, то под кроватью, то за занавеской, подслушивал и подсматривал, его желание соучаствовать в их жизни, дотрагиваться до них было необоримо, но они отказывали ему во всём, и даже та, что была прозвана «спермосборником» за крайнюю неразборчивость, брезговала им. Каждый раз, выловив его в каком-нибудь шкафу, откуда он подслушивал их девичьи секреты и подглядывал за их переодеваниями, - они его с позором изгоняли, и он убегал, посмеиваясь, а после, запершись в туалете, предавался рукоблудству, обливаясь слезами.

Четыре года в училище искусств пролетели быстро, и Зуфу забрали в армию, где он вполне комфортно устроился при военном уже училище барабанщиком в оркестре. До одурения отбивая ритм очередного марша, он с тоской оглядывал своих сослуживцев в заношенных гимнастёрках и мечтал о дембеле, как всякий срочник. Привычки к онанизму он не оставил, даже сделал эти занятия регулярными, под стать регулярной армейской жизни, до тех самых пор, пока его не застал за этим делом сослуживец – валторнист Неможенко. Того звали Дмитрием, был он мордаст и белобрыс, смутились оба, Неможенко тут же развернулся и убежал, а Зуфа потом целую неделю не знал, чего ждать и как себя вести, пока буквально на том же самом месте – в «многоочковом солдатском сортире» - Неможенко не подловил его и не сделал Зуфе то, что, случается, делают женщины мужчинам в охотку или в силу обстоятельств.

Алёша

Алёша попал к нам в театр в числе нескольких других таких же несовершеннолетних пацанов: они не сумели доучиться в средней школе и были определены на работу в наш театр рабочими сцены с четырёхчасовым рабочим днём и тремя выходными. Росту Алёша был под метр девяносто, тело имел дородное, волосы длинные, лицо круглое, а больше ничем он особенным и не отличался: ни умом, ни трудолюбием. У него была девушка, видно, что разумненькая и с характером, как это частенько и случается вот с такими вот увальнями. Когда Зуфа демобилизовался и появился в театре, на удивление всем, уверенный в себе, с хорошо поставленным бархатным голосом, умеющий умно говорить и тонко шутить, Алёша уже вполне освоился в театре, и его подружка, кажется, только и ждала, когда же ему исполнится восемнадцать, чтобы привязать его, румяного, к себе накрепко. Но случилось так, что Алёша и Зуфа вместе встретили Новый Год: кто-то из остальных приглашённых гостей не смог в их компании быть, а кому-то Зуфа просто дал от ворот поворот, сославшись на всякие непредвиденные обстоятельства, и с тех пор Зуфа с Алёшей стали очень близки. Я был свидетелем разговора Алёши и его девушки: у неё вид был обескураженный, у него – непривычно самоуверенный, она удивлённо спрашивала, он с улыбочкой отвечал, и видно было, что она больше не дорога ему совершенно. Через много лет, когда связь Алёши и Зуфы уже прекратилась, мы как-то сидели, выпивая, небольшой компанией во дворе старого дома под снос, и с нами был каким-то образом к нашей компании прилепившийся Алёша: он громко смеялся и не лез за словом в карман, и глаза его сияли вызывающе, и весь он был, как старая дворовая проблядь.

Аватар.

Аватар Алтайский хоть и стала Аватаром со всеми присущими брутальному представителю мужескаго пола атрибутами, странным образом предпочитает вести задушевные разговоры только с девицами, изливая все свои неподъёмные тревоги и печали на их неокрепшие плечи, а для интимного общения твёрдой рукой задвигает в ближайший тёмный угол невзначай перепивших томных юношей, травмированных поэзией.

Бог с ними, с «петухами»

Мы же все помним эту сказочку про семерых козлят и про то, как кузнец волку голос перековал. Быть может, волк с перекованным голосом даже почувствовал себя немного козой. Но козлят он всё равно съел.