Где-то небритые парни в камуфляже стаскивают в канаву трупы, где-то загибается от Эболы целая деревня негров, где-то травят газом аборигенов, где-то пьют Кристалл на презентации новой кампании и аплодируют охуительным историям, где-то любят друг друга на берегу лазурного моря, где-то смеются над шутками, где-то оседлали волну на серфинге. А я, что я? Я тушу бычок в остатках томатной пасты в тарелке с уже съеденными, но все еще существующими в моем воображении пельменями. На часах два, ближайший круглосуточный супермаркет на другой стороне микрорайона, на улице проливной дождь, а на дорогой рубашке под мышками выступили отвратительные потеки пота. Черт, такая жара дома. Или у меня жар? Я со злостью жму на резет. Системный блок всхлипывает и хрипит в муках перезагрузки. Нахуй этого Джармуша с его соплями и статичными кадрами. Уж лучше бы ебались в пердак там, чем два часа пиздели. Ненавижу артхаус. Ненавижу Россию. Ненавижу свой город. Хочется жрать, в животе урчит. Десяти пельменей было недостаточно. Не успеваю забежать в супермаркет даже с такими темпами жизни. Где найти столько времени, чтобы все успеть? Симтоматика моего разложения – груды грязного белья, немытая посуда, разбросанные книги, журналы по программированию за 2009 год, исцарапанные диски с самопальной панкухой валяющиеся в перемешку с фотографиями из распотрошенных альбомов. Никуда не пойду. Завтра перекушу в КиллФише. Как раз у меня должны остаться бонусы. Приведи друга и получи 5 процентов от его заказа. Я никогда не приводил друзей, потому что их нет. Есть коллеги, есть какие-то шмары, которые обожают попиздеть со мной за философию, а потом отсосать на грязной тахте, есть Сосед – этакий эталон одномерного человека, вечно пьяный, небритый, слушающий в гараже шансон, роясь в своей шестерке, есть старые однокашники из универа, с которыми меня ничего не связывает…и больше нет никого. Те, кого я считал своей Семьей никуда не делись, они все также в определенные часы собираются в подвальчике, светлом и чистом. Они пьют дахун, смеются, у них завязываются романы, бывают ссоры, плетутся интриги, они вместе ездят на природу, они, они, они легко могут сказать Мы. Я же не говорил Мы уже давно. Я больше не чувствую себя частью целого, являя собой пример атомизации в пост-индустриальном мире. Я забыл о внутреннем и гонюсь за внешним, забывая, что внешнее приходит лишь тогда, когда внутри наполненность. Ох, все таки облегчение. Философия на толчке. Я встаю, тяну руку…блядь, нет туалетной бумаги. На стиральной машине, сломанной неделю назад, лежит книга Маркузе. Злость, досада, раздражение, безвыходность, отвращение, недоумение, горечь, отчаяние. Я эякулирую чувствами. Сука! Я кричу! Сука! Выдираю страницы этого псевдо-революционера. Говно…говно…Кругом говно.

Три ночи. Наяриваю. Давай-давай. За окном стучит товарняк, сквозь шелест дождя стук колес эхом отдается в моей голове, гудит системный блок. Ей лет тридцать и она готова на все за десять баксов. Прогресс пришел в каждый дом – теперь ты можешь заказать шлюху по скайпу. Ну что ты пялишься? С тобой хоть поговорить о чем-то можно? Какой Керуак? Какой Керуак, блядь. Да ты, блядина, не читала Керуака? Злость разрывает меня на части. Злость, а не любовь, которая разрывала Кертиса. Да и пиздел он. Мрачный эпилептик удавился бельевой веревкой. Джим подавился своей блевотой. Саш-Баш кучей мяса распластался под окном. Дохлые герои. Нужно менять веру. Пора принимать ислам. Я нажимаю на крестик – окно скайпа закрывается. Вытираю носком пол.

Последняя сигарета. Пачка из-под парлика летит с десятого этажа. Я посылаю ей вслед плевок и слежу, как он исчезает во тьме. Так исчезаю и я. Растворение. Зеваю. Из колонок неизменный Кертис. Джой Дивижн сменяется Баухаусом также как один скучный и мрачный день сменяется другим таким же, но только уже с другим оттенком. Сегодня была апатия Джой Дивижн, а завтра может быть будет сарказм Баухауса, а после завтра холодная ирония Сестер Милосердия. Пора спать.

Телефон разрывается Крафтверком. Дер модель…Отвращение и безвыходность в Челябинске. Желтый потек на побелке. Опять протекает крыша. Очередной день. Умываюсь ржавой водой из-под крана. Опять что ли отключали ночью? Вода не доходит толком до верхнего этажа, поэтому вместо душа – обтирание. Небритое ебло. Небритый мир. Побрить мир. Бритвой…Уебаться бы сейчас в сопли. Чтобы зраки были с головку булавки. Отгоняю мысли. Нет, обратно нельзя. А тут что делать? Пинаю ногой пустую пластиковую бутылку из-под минералки. По сути квартира осталась той же. Такой же бардак, грязь, тараканы. Только воняет потом и плесенью, а не химикалиями. Я заливаю доширак водой из электрочайника. Отвратительная еда. Под стать дню. На улице лужи, в лужи падает снег, снег липкий, архитектура промышленная, а мне 30 лет. Сегодня у меня день рождения. Тянусь к айфону, последней модели. Если бы не он, я бы не клеил шмар так легко. Всего три СМС. Охуительный день рождения. От заебавшей шлюхи с псевдонимом Анжелика, от старого студенческого приятеля, Санька Триппера, и одна от мамы. Сколько я ее не видел? Месяца три. Хотя живем в одном городе. Я ежусь под порывами ветра на балконе. Тучи затянули небо. Между гаражами лают собаки. Бомж тащит куда-то металлолом. Время девять. Нужно ебашить на работу.

Открываю шкаф. Вот мой белый пиджак за триста баксов, вот моя шелковая рубашка, вот галстук, купленный в Дрездене со стильным вензелем Гогенцоллеров, вот клетчатые брюки. Нахуй мне так одеваться? Но я все равно одеваюсь. Дверь хлопает. Обычная обитая дерматином дверь. Обычно за такими дверями варят крокодос. На стенах полный набор юного патриота – 1488, слава руси, свастики…реликты прошлого. Теперь на стенах пишут другое – соли-спайсы… Как бы не испачкаться в лифте. Пиджак кристально белый. Ботинки сияют. Но меня тошнит. Я небритый, у меня проглядывает лысина и я одинок. А лифте пахнет мочой. Я уставился в точку и погрузился в звук мотора лифта. Выхожу из подъезда. А вот и мой Форд. Ебать…кто спустил колеса у него??? Мрази…мрази…Но по сути у меня все равно нет денег на бензин. Да и отберут скоро Форд. Платить то за кредит нечем. Плетусь к остановке. Район шлюх и торчков. Нет, блядь,не добавлю на фурик. И ты иди нахуй, сам себе на седал ищи сотку. И ты, сука, тоже пиздуй отсюда, не помогу на опохмел. Я уверенной походкой иду к остановке. Поправляю галстук. В лужах отражается вполне приличный полнеющий молодой человек. Неужели это я? Где-же тот, кто спорил по ночам о возможности построения справедливого общества? Где же тот, кто кормил бомжей веганской едой? Где же тот, кто обожал стоять на трассе и с рюкзаком? Где он? Это не я. Это планктон. Но я все равно иду той самой походкой франта и модника. В автобусе пахнет кошатиной, перегаром и гнилыми фруктами. Какие то таджички везут с овощебазы ящики с гнилыми персиками. По радио крутят марши. С утра до вечера – марши, марши, марши. Дороги почти пусты. Только автобусы и немногочисленные иномарки Е класса. Только их хозяевам хватает денег на бензин. Как же я ненавижу тех, кто едет в них. Как же я ненавижу тех, кто едет со мной. Отвратительные плебейские морды. Челядь, скоты, пролетарии. Как бы не испачкали пиджак. Я пытаюсь не задевать плечом вонючего чубатого хохла от которого пахнет салом и перегаром. На Украине все еще идет война. Сколько еще она будет идти? Сводки с фронта. Аннексия Китаем Дальнего Востока завершена. Принят новый запрет. Запреты, запреты. Результаты выборов. Опять 98 процентов. И снова марши, марши.

Прихожу в офис. В офисе пьют кофе мои коллеги. Выдавливаю улыбку. Обнимаемся. Какие же отвратные рожи. Сажусь за свое рабочее место. Через пол часа первая встреча. Кофе, отвратительное кофе.

-Да выключите вы ебаное радио!

В сети штиль. Уже пять лет Интернета в России нет. Есть только ПатриНет. Сеть обьединяющая патриотические ресурсы…Да и России нет. Есть ее огрызок без Дальнего Востока, с отколовшимся Поволжьем и неприкращающейся войной на Украине. Ничего нет. Заебало. Я не знаю, нахер так жить. Даже фонари по ночам не горят. Только патриотизм, только тина, только ханжество и фарисейство. Никакой искренности. Заебало. Я не вернусь в тот подвал, я уже зашкаварен. Я заражен этим миром. Я вскакиваю со своего места. Все. Решено.

- Эй, ты куда?

Я молча ебашу в зубы этого очкарика в купленной на распродаже брендовой жилетке и псевдо-швейцарскими часами на руке. Как же он меня заебал своим ханжеством. Торговать воздухом, торговать любовью, торговать…торговать...И ты, мразь, мне тут еще будешь? Скидываю на пол ноутбук. Ору. Крик. Крик. Ненависть, отчаяние, безвыходность. Какие нахуй продажи? Какой промоушен? Заебали ваши охуительные истории. Я помню, где он живет. И у меня есть последняя тысяча баксов на карте. Обнулиться.

Стою возле двери. Жму на звонок. Он открывает. Не узнал что-ли? Лицо меняется. Жирная харя со свиными глазками, спортивные штаны, волосатое пузо.

- Ты что, жив что ли? Нихуя себе пиджачок. Дай поносить. Куда пропадал-то?

Отвратная лыба. Убить бы его. Но я лицемерно обнимаю его, морщась от запаха пота.

- Братан, можешь помочь?

Пять грамм отравы и пистолет. Теперь я снова человек. Теперь я могу пожить еще пять часов. Вызываю такси. Называю адрес своей работы.

Такси несется по окраине. В след лают собаки. Сто баксов за такси, охуеть. Но сегодня можно. Ведь у меня не будет завтра.

- Давай я тебе еще пятьдесят накину и ты закроешь глаза?

Протягиваю таксисту банкноту. Он кивает. Я ставлюсь на заднем сиденье. Контроль…старт. Жму на поршень. Вот и пришел этот день.

Я всех их убью. А потом себя. Я не знаю зачем. Это также бессмысленно, как жизнь.