ГЛАВА 4 ХРЯСЬ!!! 13 ВЕК… (Синоним шебушерскому слову – шмяк, или плюх) Буран начался ещё с вечера и бушевал до середины ночи. Ближе к утру небо вызвездило и снова крепко подморозило. Огонь в очаге давно погас, и холодящая промозглость пробралась под кучу пушистых шкур, постепенно забираясь и под одежду. Олеся заворочалась, пытаясь сохранить остатки тепла, но шкуры уже не грели. Выбора не было, надо вставать и разжигать очаг. Дрова, предусмотрительно принесённые с вечера, были сухими и сулили щедро одарить приземистую избушку своим животворным теплом, но для этого надо было вылезти из-под вороха шкур и разжечь огонь. Глянув на затянутое бычьим пузырём окно, Олеся поняла, что утро недалече и пора браться за каждодневные дела. Вчера днём, прямо перед бураном, она сбегала в лес и поставила несколько заячьих ловушек. Пока совсем не рассвело, надо проверить, насколько лес благосклонен к ней. Представив себе заячье жаркое, скворчащее и тонущее в собственном соку, обильно приправленное пахучими травками, она сглотнула слюну, набрав в грудь воздуху, резко откинула шкуры и, накинув на плечи овчинный тулуп, подсела к очагу. Руки занимались привычным делом, а из головы не шли смутные воспоминания о сегодняшнем сне. Сам сон она почти не помнила, но ощущение беспокойства, где-то внутри, не давало вернуться в нормальное состояние счастливого человека. Тряхнув головой, Олеся сбросила с себя остатки сонливости и ночных видений. Очаг разгорелся дружно и жарко. Тепло, мягкими пальцами выгоняло из избы ночную стужу, забираясь в самые дальние уголки небольшого помещения, залезало в одежду, нежа своими касаниями успевшее продрогнуть за ночь тело. Поставив на огонь горшок с водой, Олеся бросила в него пучок душистой травы и немного мёда. Пока взвар готовился, она принялась чинить вчерашние снегоступы. До заячьих троп путь недолог, но без этих плетёных приспособлений, можно основательно застрять в высоченных сугробах. Снега в эту зиму выпало обильно. На улице уже начало весны, но вьюжит да морозит, как в разгар зимы! Её избушку занесло так, что сразу и не поймешь, то ли это жилище человеческое, то ли, просто сугроб. В горшке закипело. Олеся с удовольствием глотнула обжигающий сбитень, сняла горшок с огня, и поставила рядом с собой. Споро вплетая в снегоступы свежие ветки, она прихлёбывала живительный взвар, чувствуя как тепло от него, расходится по всему её молодому, пышущему здоровьем, телу. Покончив с чинкой, она натянула на голову лисий треух, и плотно закутавшись в тулуп, вышла на мороз. Хозяйским взглядом, окинув свою избушку и стоящую невдалеке от неё кузню, Олеся одела на валенки снегоступы и, взметая облачка свежего снега, побежала к лесу. Дорога была знакомой, снег пушистым, небо наливалось первозданной голубизной, судя по всему день должен быть ясным и морозным. Живя рядом с лесом и постоянно пользуясь его дарами, Олеся многое умела и понимала в его жизни. Вот и сейчас, споро перебирая ногами, она внимательно смотрела по сторонам и видела, что чуть в стороне от её тропы, ночью мышковала лисица, а совсем недавно, вон к тем кустам, прибегала ласка. Может тоже пыталась разжиться полёвкой, а может, караулила синиц, теребивших под ним припрятанные белкой еловые шишки. Внезапно её внимание привлекли необычные следы, начинающиеся прямо в середине небольшой полянки. Судя по всему, следы были человеческие, только обувь на этом человеке была очень необычная. Вся подошва её была изрезана необычными узорами, какими-то галочками крестиками и кружочками. Олеся, в свои девятнадцать лет многое успела пережить и повидать, но такого странного орнамента припомнить не могла. Странным было и то, что сами следы, появлялись ниоткуда! Олеся внимательно огляделась вокруг, но так и не смогла понять, как этот незнакомец оказался на полянке. Складывалось впечатление, что он просто свалился на неё прямо с небесного свода. Загадочные следы, петляя, уходили в чащу, и это тоже было странно…. На всякий случай, она осенила себя крестным знаменем, подтянула поближе к рукам свой охотничий нож и шепотом попросила защиты у предков. - Чур мя, чур… Решив, что этого вполне достаточно от любых колдовских поползновений, Олеся двинулась по загадочным следам. Судя по ним, незнакомец появился в лесу сразу после бурана. Было непонятно, зачем он пошёл в лес, а не в широко раскинувшиеся кварталы Ново - города? Тем более, даже не очень опытному следопыту было ясно, что в лесу, этот незнакомец чувствовал себя очень неуверенно. Скорее всего, он просто не умел ориентироваться, и не знал, куда ему идти. Он беспорядочно петлял, часто останавливался, по долгу топчась на месте, потом, вдруг менял направление или вовсе возвращался назад. Пробежав ещё с версту, по странным следам, Олеся, наконец, увидела загадочного незнакомца. Он сидел прямо в снегу, обняв плечи руками и прислонившись спиной к стволу одиноко стоявшего посреди поляны дерева. Одежда, волосы, и лицо его были покрыты инеем, и снег вокруг него уже не таял. Видимо запасы внутреннего тепла у него давно кончились, выдохнувшись от беспорядочного бега по лесу, он присел отдохнуть и, в конце концов, замёрз насмерть. Да и как ему было не замёрзнуть! Подойдя ближе, Олеся с удивлением разглядывала странную одежду незнакомца. Он был одет в клетчатую, черно-красную рубаху, с короткими рукавами, светло-синие портки, из неизвестной ткани, и странно выгнутый соломенный треух. К груди он прижимал небольшой туесок, то ли металлический, то ли деревянный, но покрытый странной краской. Заинтересовавшись туеском и решив, что мужчина всё равно уже мёртв, Олеся подошла вплотную и попыталась выдрать его из окоченевших рук незнакомца, но это ей не удалось. Несмотря на то, что снег на лице не таял, трупного окоченения ещё не наступило. Олеся наклонилась к лицу мужчины, пытаясь уловить признаки жизни. Незнакомец не дышал, но и в том, что он мёртв, она, почему-то не была уверена. Видимо, ей повезло подоспеть в тот момент, когда душа мечется между двумя мирами, пытаясь понять, покинуть ей бренное тело человека, или остаться ещё на некоторое время. Больше не раздумывая, она сорвала с себя тулуп и накинула его на скорчившегося незнакомца. Быстрыми, резкими движениями она попыталась вдёрнуть его руки в рукава, но у неё ни чего не получилось. Незнакомец намертво вцепился в свой туесок. Повалив на спину, она запеленала его, как могла в просторный тулуп и рывком взвалила себе на плечи. Мужчина оказался высок и тяжёл. Олеся сама была нехилого сложения, ни ростом бог не обидел, ни крепостью телесной. Не многие мужчины Ново - Города могли глянуть на неё сверху вниз, но этот, похоже был именно из таких. Торопясь, выбиваясь из сил, Олеся бежала к своей избушке, мысленно повторяя молитву. - Боже Велике! Иже си на небеси. Не дай сгинуть душе человековой! Поможи и оборони раба твоего неразумного! Когда она, не снимая снегоступов, вбежала в избушку, от неё валил пар и горячий пот заливал глаза, мешая понять, то ли взмокла она, то ли уже плачет от жалости к несчастному страдальцу. Положив мужчину на пол, рядом с пылающим очагом, она первым делом своим охотничьим ножом разомкнула ему рот и влила в него остатки теплого, утреннего взвара. Отпущенное морозом тело обмякло, возвращая себе гибкость и податливость. Расправив тело во весь рост, Олеся смогла таки вырвать из скрюченных пальцев, столь ценный для незнакомца туесок и, отодвинув его в сторону, попыталась снять с него примёрзшую к телу одежду. Это оказалось непросто. Обилие совершенно не обычных застёжек на рубахе, привели её в недоумение, а как снимаются синие штаны, украшенные металлическими клёпками, она вообще не могла себе представить! Они настолько плотно облегали его бёдра и ноги, что невольно казалось, что мужчина родился и рос прямо в них, не снимая! Повозившись немного с непонятной одеждой, Олеся решила, что надо действовать проще и тем же охотничьим ножом разрезала поясной ремень и кругляши на портках и рубахе, освобождая тело для снежного растирания. Под штанами оказались ещё одни исподние портки, очень маленькие, едва закрывающие чресла мужчины. Их Олеся решила не трогать. Принеся с улицы свежего снега, она начала яростно растирать им обмороженные части тела незнакомца. Работая, она невольно залюбовалась ладно сложенным, мужским телом. - Зело красно тело сие, - пронеслось у неё в голове, - и могуч, муж сей изрядно... Паки интересе, какого бы было полюбиться с ним? Вспыхнув от собственных мыслей, Олеся ещё старательней стала приводить в чувство неподвижно лежащее на полу тело. Несмотря на то, что она не могла обнаружить признаков дыхания, кожа у незнакомца, постепенно становилась тёплой. Растерев весь принесённый снег, Олеся устало присела на скамью. Что ещё делать с ним она не знала. Немного передохнув, она переложила тело на своё ложе и, укутав во множество шкур, решила положиться на провидение. Будет богу угодно, оправиться незнакомец, а захочет он прибрать его к себе... Что ж, свершим похоронный обряд. Не первый он будет и не последний... Ещё раз, глянув в лицо незнакомцу, Олеся перекрестилась и, надев снегоступы, вновь побежала в лес, проверять заячьи ловушки. Когда она вернулась, уже совсем рассвело. Заглянув в избушку и убедившись, что незнакомец так же недвижим, но, судя по всему, жив, Олеся занялась своими обычными делами. Она растопила горн в кузне, и пока тот набирал жар, сноровисто освежевала пару заячьих тушек, только что принесённых из леса. Бросив мясо в горшок, она добавила туда репы с пахучими травками и поставила на очаг, томиться в собственном соку. Обед на сегодня у неё был. Накинув на себя старую рогожу, она ушла в кузню. Не сегодня-завтра, должен прийти Голова кузнечного квартала, за подковами, заказанными для дружины князя Александра. Во всём, что касалось дружины, князь был безмерно щедр, и получить заказ на шесть сотен подков, было для неё настоящим подарком. Заказ она почти выполнила. Оставшиеся три десятка Олеся рассчитывала сделать сегодня до обеда. Женщине-ковалю не легко выжить в мужском мире, но после безвременной кончины отца, особого выбора у неё и не было. Несмотря на свои девятнадцать лет, замуж выйти она не смогла. Немногие мужчины могли польститься на девушку, которая ростом была выше их самих почти на голову, широка в кости и обладала недюжинной силой опытного молотобойца. Они с отцом пришли к Ново - городу несколько лет назад, когда разъезд псов-рыцарей наткнулся на их деревню и разорил её, уведя всю живность и перебив всех оказавшихся дома в этот злополучный день. Ей с отцом, просто повезло. Как раз в это утро, они ушли в лес, за древесным углем, приготовленным ранее. Вернувшись назад, они застали на месте веси, только обугленные головёшки, да изуродованные трупы своих односельчан. Их дом и кузня, сгорели, мать и троих младших братьев они нашли обезглавленными, на месте бывшей скотни. Похоронив своих родных, они взяли инструмент, пожитки не найденные псами-рыцарями и отправились в Ново - город, начинать жизнь сначала. В кузнечной слободе их приютили, помогли построить жилище и кузню, дали на пробу небольшой заказ. Заказ они с отцом выполнили быстро. Правда, работать в основном приходилось Олесе, потому, что после трагедии в родной веси, отец как-то внутренне надломился. Могучий мужик, раньше, с утра до вечера, работавший тяжеленной кувалдой, вдруг стал неподвижным, аморфным существом, часами сидящем у горна и неотрывно глядящим на языки пламени в нём. Олеся и раньше помогала отцу в работе. Худо - бедно, с четырнадцати лет раздувала меха, не чураясь и более тяжёлой работы Цепкий юный ум, легко схватывал объяснения отца, запоминал приёмы работы и тайные знания, передаваемые кузнецами из поколения в поколение. К семнадцати годам, она самостоятельно могла выполнить любую работу, приносимую для её отца. В начале прошлого лета, бог прибрал отца к себе, оставляя Олесю один на один со всеми сложностями жизни. Немногие заказчики доходили до стоящего на отшибе дома одинокой девушки-коваля. Как бы хорошо не была выполнена работа, оплачивалась она не полностью, а только на две трети. Слишком необычно было иметь дело с молодой девушкой, а не бородатым, матёрым кузнецом. Несмотря на все трудности, Олесе удавалось сводить концы с концами, а работа на князя, гарантировала ей безбедное существование до следующего лета. Но сегодня, работа не приносила ей обычного удовлетворения и азарта. Всё время она мысленно возвращалась к утреннему происшествию. Красивый мужчина, бездыханный, но, несмотря на это, совершенно загадочным способом, всё же живой, не давал покоя девичьим мыслям. Фантазия рисовала ей несбыточные картины, где они вдвоем, на породистых конях, едут по центральной площади Ново - города, а весь работный люд с восхищением провожает их взглядами, дивясь и завидуя их счастью. Обеспокоенная жизнью незнакомца, Олеся часто бросала работу и бежала в избу, посмотреть, не пришёл ли в себя загадочный больной. Кое-как, закончив ковать, почти перед самым закатом, она отложила в сторону последнюю подкову и, загасив горнило, торопясь, вернулась в дом. Внимательно вглядевшись в незнакомца, отметила, что мертвенная бледность его лица, начала уступать место слабому розовому оттенку. С аппетитом пообедав, она остудила немного густого бульона и осторожно влила его больному в рот. До вечера провозившись по хозяйству, она дождалась ночи и подкинула дров в очаг, раздевшись, залезла под шкуры на своём ложе. Затем прижалась к незнакомцу, пытаясь передать ему часть своего тепла и здоровья. Обняв его поперёк груди, она почувствовала как медленно, поднимается и опускается его грудная клетка. Незнакомец не приходил в сознание, но уже ясно дышал, пусть пока слишком медленно, но зато беспрерывно. Успокоенная, утомлённая работой и треволнениями прошедшего дня, она закрыла глаза и сразу уснула. … Вовка лежал не шевелясь. После того, как он бездарно начал замерзать в диком лесу и встроенные в организм имплантанты, не спрашивая разрешения у своего хозяина, в двести раз понизили его активность, сохраняя последнее тепло, где-то краем сознания, он понимал, что с ним что-то происходит. Приведённый в экстремальное состояние организм не спешил возвращаться в обычный ритм жизни. Вова чувствовал, что холод пропал, что стало тепло и уютно, но ни открыть глаза, ни тем более сказать что-либо, не мог. Несмотря на все ухищрения медицины будущего, встряска для организма была слишком серьёзной, что бы пережить её безболезненно. Наверняка последствия скажутся на нём не самым лучшим образом, но это было не важно. Главное, он остался жив, а всё остальное ему восстановят, стоит только прийти в себя и вызвать врача на дом. Двухнедельный курс лечения в жэковской клинике поставит его на ноги и вернёт к нормальной жизни. Правда, где-то глубоко в мозгу сидело воспоминание о том, что он сделал нечто такое, что может помешать его восстановлению. Но что именно он натворил, Вовка не помнил и в силу своего характера, нисколько об этом и не беспокоился. Ему было легко и комфортно... Утром, Олесю разбудил стук в дверь. - Кто есмь? - Поинтересовалась она, не в силах оторваться от утреннего сна и такого манящего, привлекательного, тёплого мужского тела. - Я есмь! Твердило Алексичь! – Раздался с улицы властный голос. - Княже работы требуети. Исполнено ли сие? Олеся встрепенулась, сбрасывая сонный дурман. Сам Глава ковалей за заказом приехал, тут тянуть нельзя. Осерчает, не дай бог, потом сроду хорошей работы не дождешься! Быстро глянув в окно, девушка поняла, что на улице рассвело! Позор! Давно уж утро на дворе, а она спит как последняя лентяйка! - Друже Твердило Алексичь, зело радела я трудом сим! – Крикнула она в затворенную дверь. - Поди, в кузню, прими труды мои, а я мигом одним управлюсь и паче чаянья пособлю! Голова ковалей что-то недовольно пробурчал себе под нос но, поскрипывая утренним снегом, направился в кузню. Олеся выскочила из под шкур, накинула юбку с сорочкой и на бегу запрыгнув в валенки, как была, простоволосая, кинулась ему в след. Рядом с кузней стояли розвальни, там же, ярился пегий жеребец Твердилы Алексича. В санях, улыбаясь щербатым ртом, сидел дед Егорий. Он жил недалеко от Олесиного подворья, и его супружница, бабка Серафима, не раз помогала одинокой девушке в тяжкие времена не только советом, но и снедью. Увидев деда, Олеся светло улыбнулась. - Здрав, будь дедушко! - Спаси тя бог Олесюшка! Они обнялись и трижды расцеловались. - Не гоже тебе Егорий молодок во смущение вводить! - Проворчал Голова Ковалей. - Тебе бы о душе разуметь, а ты... Олеся! Кажи работу! Зная истинный характер Твердилы Алексича, девушка с дедком хитро переглянулись. Уж кто-кто, а они понимали, что строгость его больше для порядка, чем в желании напугать или унизить работника. Распахнув дверь, Олеся указала на множество аккуратно сложенных столбиков построенных из блеснувших на солнце лошадиных подков. - Изволь, Твердило Алексичь! – Предъявила свою работу Олеся. - Шесть сотен и ещё пяток сверху, чтобы не было укору! - Умело... - Голова придирчиво осмотрел несколько подков, и довольно кивнул. - Зело красна работа! Егорий! Клади всё в сани! Кряхтя и крестясь, дед начал перебрасывать подковы в розвальни. Олеся кинулась, было помогать, но Голова ковалей властно остановил её. - Не должно сие. Он сам ещё силён и крепок. – И достав из нагрудного кошеля монеты, протянул Олесе. - На вот, шесть рублёв серебром, как уговаривались. Поклади их подалее. Княже щедр, но не всякий год ему нужны ковали. - Благодарствую Голова! – Олеся степенно поклонилась, принимая заработанные деньги. - Не желаешь ли взвару медового испить? - Спасибо, молодка, на добром слове. – Поблагодарил Голова. - Но не досуг мне взвары распивать. Послы Княжеские хотяти до трапезы дневной работу принять, а мя ещё троих застать требо. Ты беги в избу, накинь шубейку, застудишься не дай бог! Олеся еще раз поклонилась, и зябко поеживаясь, убежала в избу. Накинув тулуп и шапку, она вышла на крыльцо, ожидая, когда дед закончит погрузку. Когда последняя подкова упала в сани, она легко подбежала к деду и тихо попросила. - Дедушко, будь ласков. Попроси супружницу свою навестить мя незамедлительно. Надобно мне сие очень.... - Добро, молодка. – Кивнул дед. - Обскажу ей желание твое.... - Не збуди, буди милостив... Дед Егорий уселся поудобнее в розвальнях, а Голова вскочив верхом на своего жеребца, прощаясь, помахали ей руками и скрылись за пригорком. Олеся помахала им в ответ, и крепко зажав в руке серебряные рубли, вернулась к своему загадочному больному. Тот лежал всё так же неподвижно, с выражением абсолютного спокойствия на лице. Прикоснувшись ладонью к его тёплой щеке, она сложила в кубышку своё богатство и, запрятав её в тайное место, стала завтракать. Кружка кваса, да ломоть ржаного хлеба с солью, много ли надо девушке по утру... Покончив с едой, Олеся разожгла очаг и принялась, было готовить щи, но тут её внимание привлёк необычный туесок незнакомца. Она села поближе к свету, положила его на колени, и с любопытством стала рассматривать интересную вещицу. Туесок был плоским, цвета белого серебра, с изящно закруглёнными уголками, и самое интересное, сделанный из необычного металла, лёгкого как береста, но, не смотря на это, плотного и крепкого! Олесе страшно захотелось узнать секрет изготовления такого железа. Многие торговые люди захотели бы иметь сундуки им окованные, да и доспех воинский тоже вышел бы красивый. Повертев вещицу в руках, она заметила две небольшие бляшки, немного отличающиеся по цвету от всего остального. Не в силах победить своё любопытство, она захотела посмотреть, что за сокровища хранятся внутри этого необычного сундучка. Сначала, она попыталась вытащить блестящие бляшки наружу, но ни чего не получилось. Они были настолько плотно подогнаны к краям, что даже ноготь не лез в промежуток между бляшкой и корпусом. Изрядно помучившись, Олеся вдруг вспомнила как однажды на ярмарке, видела скоморохов показывающих розыгрыши с волшебным сундуком. Никто из зрителей, не мог понять тогда, почему волшебный сундук сам открывается и закрывается, никаких замков на нём не было, и только она, заметила, что скоморох с шутками прибаутками, незаметно нажимает на одни и те же шляпки от гвоздей! Почти не надеясь на успех, она несильно нажала на блестящие бляшки. Внутри туеска, что-то щёлкнуло, и между двумя половинками его появилась тонкая щелочка. Приподняв крышку, Олеся разочарованно вздохнула. Никаких заморских сокровищ в нём не оказалось. Верхняя часть сундучка была залита чем-то немного напоминающим стекло, а на нижней, находилось множество квадратных бляшек, помеченных непонятными ведами. Олеся даже заметила несколько вед, схожих с теми, что видела на вывесках у наших и заморских купцов. Складывать веды в слова, Олеся не умела, так же как и рисовать их, но незнакомец, видимо мог делать это свободно, иначе, за чем бы он носил с собой столько вед? Может он волхв, или колдун? Олеся опасливо посмотрела на лежащего мужчину. Открытое лицо, чистая кожа, красивое телосложение... Нет, колдуны такими не бывают! Она точно знала, что все колдуны, сморщенные горбатые уродцы, с огромными носами и трясущимися от жадности руками. Если незнакомец и колдун, то непременно добрый! Осторожно положив вещицу на место, она сбегала на ледник за кусочком оставленной со вчерашнего дня зайчатиной и продолжила готовить обеденное варево. Частенько она выбегала на крыльцо, поглядеть, не идёт ли бабка Серафима. Конечно, Олеся знала, что у той тоже есть свои неотложные дела, но очень уж хотелось показать мудрой женщине незнакомца, да спросить совета, как же ей быть дальше... Ближе к полудню, в двери постучали. Чуть надтреснутый, старушечий голос позвал. - Олеся! Яви глас, дома ли? - Дома! Бабушка Серафима, взойди, будь милостна! Небольшие двери распахнулись, пропуская в избу бойкую, сухонькую старушку. - Зело жарко есмь! – Произнесла она, скидывая старенький армяк. – Вельми не гоже так избу содержати. Уголья треба сберегать и о запасе радеть. Тако жарение лишь болящему надоть. - Бабка Серафима, так аз болящего для, тебя и кликала! Двух дён назад, нашедши аз в лесу человека чудного. Вельми змерзшего, снеги уж на челе его не таяли… Думала, отдал богу душу муж сей…. Токмо не гоже было оставляемо тело в лесу. Аз в избу его и волочити. Снегами тёрла, паче не стомилась. Поглянь на оного, бабушка. - Олеся указала старой женщине на лежащего под шкурами мужчину. - Не ведома мне болезнь сия… Серафима подошла к лежанке и с интересом посмотрела на больного, потом быстро коснулась рукой его висков и лба. Немного подумав и покачав в раздумье головой, она стала сбрасывать с него шкуры, оголяя могучее мужское тело. - Глаголишь, в лесу нашедши? - Тако, бабушка, в лесу…. - Что же, помогати хворому, дело вельми достойное. Приложу и аз свою десницу. Паки есмь, странен муж ликом своим…. – В раздумье заговорила сама с собой. - Никак иноземец какой? Бороды несть, хотя годами вельми богат. Не отрок, а муж. Негромко приговаривая, женщина закончила перекладывать шкуры и плотно прижала ладони в область сердца. Недолго постояв, она переложила их на живот, потом на плечи и снова на сердце. - Живота велико в нём. У хворобы, несть могути его погубити. Паче чаяния, яко колдовскими чарами усмирен он. Несть у мя силов победить ея. Зрю токмо, заклятье не с наружи наложено, а от нутра есмь….Правда твоя, Олесюшка, зело странен муж сей. Бородой не обряще, силы великой, азмь яко младенец слаб пока. Не открылась мне правда… Зрю я портки исподни зело загадочны. - Серафима накинула на больного пару шкур и вопросительно посмотрела не молодку. - Може ещё чего есмь , загадку сию решить помогаще? - Яко же аз, дурёха мыслью не совладала! – Хлопнула себя по коленям девушка. – Есмь! Одежа странная и туесок- шкатулочка! Токмо… - Олеся слегка замялась. - Асмь, токмо? – Поинтересовалась женщина, видя девичью растерянность. - Зело спешила аз…. Помочи надобно было незамедлительно…. Разболокшить его правильно разумения не достало. Потому взрезала аз одежды его. Таки и лежат оне за очагом… И туесок тож…. Олеся соскочила с лавки и споро достала распоротую одежду и загадочный сундучок. Серафима внимательно осмотрела странные портки и спросила. - Нешто он в сии портки помещался? Зело малы оне…. - Вот те крест бабушка! – Девушка истово перекрестилась. - Не ведомо мне, каково их снимать – одевать, токмо в них бытии он! Серафима помяла в руках жёсткую ткань. - Векльми похожа на парусы лодейные, токмо цвету не белого … Отложив в сторону джинсы, она взяла в руки рубашку. Внимательно рассмотрев узор на ткани, и немного помяв её, Серафима задумалась. - Не ясно сие…. Узор вельми схож с одеянием земли Вятской, Токмо не есть оное.... Сама ткань вельми схожа с шелками заморскими. Торговые люди возят ея из Кхитая. Зело драгая есмь. Княже, и те не всяк, купить сподобиться. Покончив с одеждой, она мельком глянула на кроссовки, и осторожно взяла необычный туесок. Олеся так и не захлопнула верхнюю крышку, потому осмотреть внутренности вещицы не составляло труда. Внимательно разглядев необычные веды, Серафима задумалась крепко и на долго. Боясь помешать раздумьям гостьи, Олеся сидела, сложив руки на коленях, боясь не только пошевелиться, но даже громко дышать. Наконец Серафима кивнула головой, заканчивая внутренний спор с собой. - Олеся! Мнится мне, туесок сей волхвам показати надобно. Зело велика загадка сия для разумения моего. Девушка с сожалением посмотрела на вещицу, но спорить не стала. - Добре бабушка. Таки есмь. Ты разумом могуча, на тя уповаю. Токмо глаголь мя неразумной, что сказати надобно, ежли дай бог, муж сей в могуту войдёт, да ответа за драгоценность свою спрошать буде? - Глаголь, мудры старцы, его веды смотрят. Несть ему урону. - Добро. Обскажу яко велено. А где ж есмь они, волхвы мудрые? Аз не первой год в Ново- городе, токмо не видати их? – Заинтересовалась девушка. – Кабы разумети их, може научали мя веды складывать? - Се тайна великая есть! Гонимы волхвы наши. Стары да мудры дорогу к ним знают. Вот и аз сподобилась…. Не рань сердечко девичье беспокойством, бог даст, к завтрему вечору, возверну туесок. Серафима осторожно завернула чемоданчик в чистую тряпицу и сунула свёрток за пазуху. Олеся жалобно посмотрела на лежанку и тихо спросила. - Бабушка, глаголь, будь милостна, сколь ще хворь колдовска владети им буди? Женщина ещё раз вгляделась в спящее мужское лицо. - Мниться, недалёк час смерти ея. Слабнут чары тело сковавшие. Уже сегодня-завтра спадут оковы тяжкие с чела его. Бог милостив…. Ты вот что, девка, сходи в посад, купи снеди поболее, да сама приготовь навару всякого погуще. Мнится, зело голоден он буде, яко в себя придёт….А буди то сбирайся, идише ко мя. Дед тя на торжище и свезёт. Олеся окинула взглядом своё хозяйство. Шкуры разбросаны, очаг горшками заставлен, в чугунке щи недоваренные…. В кузне тоже порядка нет…. - Благодарствуе бабка Серафима. Аз опсля ходити, паче не должно в избе раззору быти. - Ну, буде так. – Отвечала Серафима. – Коли нет во мне боле нужды, аз пойду, недосуг. Храни тя господь…. - Благодарствуе, и тя тож…. Серафима накинула свой армяк, бережно поправила свёрток за пазухой и ушла. Девушка проводила её до дверей и, не мешкая, занялась уборкой. Убравшись в доме и в кузне, она с нетерпением помешивала варево, дожидаясь, когда оно дойдёт до готовности. Закончив все намеченные дела она оделась понаряднее и, прихватив суму побольше, отправилась на торг. Сначала, довольно долго, ей пришлось идти по едва заметной тропинке, что связывала её двор с основной дорогой. Несмотря на отдалённость от центра города, народу на ней было много. Шумными стайками, щебеча и подталкивая, друг дружку, гуляли девушки, небольшими группами возвращались с торга солидные матроны. Тут же, кичась и важничая, прохаживались молодые парни, всем своим видом показывая, что им нет ни какого дела до юных болтушек, чуть далее, изредка, проезжали розвальни заваленные разнообразным товаром или уже пустые. Изредка, со свистом и гиканьем, пролетал несущийся во весь опор гонец или молодой боярин. Послеобеденная жизнь города расцветала всеми красками и разнообразием жизни. Иногда Олесе попадались знакомые лица, она улыбалась им, кивала, приветствуя, или махала рукой. На все приглашения остановиться и поболтать, весело отмахивалась. - Да не досуг, вдругорядь…. Небо было синее, солнышко, ласковое, что ещё нужно для счастья? Снег на открытых местах сильно просел и потемнел. После того злополучного бурана, зима словно надломилась, потеряв свою силу и студёность. Ближе к центру, небольшие избушки окраины, стали сменяться богатыми подворьями. Добротные деревянные дома, лабазы, конюшни, обнесённые крепким забором, резные ворота, окованные железом. Здесь жили люди с прибытком, худородные бояре или купцы. Отсюда до торжища было недалеко и многие живущие здесь, держали на нём торговую лавку, или две. Дальше, в самом посаде, стояли дома из белого камня, крепкие и надёжные. Иногда в один, а частенько, в два этажа, с лепными мезонинами и с небольшими окошками, закрытыми маленькими цветными стёлами! Там же стоял главный храм и княжеские хоромы. Летом, Олеся частенько ходила туда. Ей нравилось любоваться на благолепие трудов человеческих. Люди, побывавшие внутри этих зданий, сказывали, что по убранству своему, сравнимы они только с храмом божьим. Сегодня же она спустилась на торговую площадь. Народу на торжище, было много. Торговля шла бойко. Кричали зазывалы, расхваливая свой или хозяйский товар. Покупатели, придирчиво осматривали покупки, и отчаянно торговались с продавцами, юродивые да убогие, сновали меж лавками, клянча подаяние, не гнушаясь при этом прихватить плохо лежащую снедь. Несколько подвыпивших мужичков, бились на кулачках, выпуская на волю пьяную удаль вместе с дурью, рядом, блеяли овцы, квохтали курицы, и грустно мычали коровы, внося свою лепту в общий гомон и гвалт. Первым делом Олеся зашла в менную лавку. Сильно тратиться ей не хотелось, а найти сдачу с серебряного княжьего рубля, хозяин небольшой лавчонки торгующей снедью, вряд ли смог бы. Она часто покупала продукты именно в этой лавке. Хозяин её, был человек честный, лишнего не брал, и товар держал добрый, к тому же, он знал раньше Олесиного отца. Конечно, как и всякий торговый человек, прибыли он не упускал, но с посетителями был улыбчив и податлив. Худенький, чернявый, видимо каких- то басурманских кровей, с чёрными лукавыми глазами, на подвижном лице. Звали его тоже достаточно необычно - Хаким. Когда Девушка вошла в лавку, Хаким как обычно, сидел за прилавком, что-то тихо напевая под нос и перебирая небольшие чётки. Увидев знакомую девушку, он приветливо улыбнулся. - Здрави будь, хозяюшка! - Благодарствуе и тебе того же, человек торговый. - Нужда, какая мает? Або гуляти окрест? – Поинтересовался он. - Нужда, уважаемый. Снеди надобно. – Отвечала Олеся. - Снеди у мя велико. Сбирай, что надобно. Олеся положила на прилавок свою суму и начала перечислять. - Дай-ка мне курей пожирнее, с полдюжины, да осетрины, большую гривенку, да буженины столько ж, да соли, полста золотников. Хаким удивлённо посмотрел на неё. - Нешто пир готовити сбралась для ковалей всех? Зело богато товару берёшь. - Пир, не пир, - отмахнулась Олеся, - нужда есть. - Нужда, сие аз разумею. Но осетрина, с бужениной не дёшевы ныне, а соль, тем паче…. Али клад нашла? - Вот мой клад! – Олеся вытянула вперёд руки и, не сдержавшись, похвасталась. – Зело богато трудами была, за то и награду получила! От самого князя Александра! - Нещто от самого Невского? – Изумился Хаким. - Истинно от него! – Олеся перекрестилась. – Вот те крест! Восхищённо покачав головой, купец принялся собирать в суму заказанный товар. - Олеся, ты в посаде давно быти? – Поинтересовался он между делом. - Паче дён десять, нечто асмь стряслося? Али как? - Стряслося, стряслося, - закивал Хаким, - Люди глаголят, с седьмицу уж, яко князь Александер супостата из града Пскова выбил и град сей штурмом взяти! - Да неуж?! Ай княже! Ай ладо! – Захлопала в ладоши девушка. – Сколь мы урону, да горя слёзного притерпели от псов-рыцарей, сказати не можно! Многих ли побил княже то? - Глаголят всех. Не един живота не спасши! - Слава те господи! – Олеся вновь перекрестилась. – Есмь ще вои отважные у земли русской. Есть кому ея оборонити! - Глаголят ще, княже под десницей своя ополчение сбирает. - Хаким протянул ей изрядно потяжелевший мешок. - Паче не стерпят тевтоны разору. Мнится, вдругорядь супостат отмщением грозит. - Благо дело. – Рассудила Олеся. – Дружине то ж пособити надобно. Супротив татя тевтонского всем миром оборону держати надь, чай не чужие! А не разумеешь ли, где то ополчение есмь? - На медни мужики глаголили, асмь новгородцы к завтрему полудню сбираются у храма господнего, да после молитвы и отправятся во Псков, под руку Александрову. Олеся расплатилась с хозяином, взвалила суму на спину и, простившись, отправилась в обратный путь. За то время, пока она ходила по торжищу да сидела в лавке у Хакима, день пошёл на убыль. Прогретый за день снег, стал осклизлым и рыхлым. Дороги да тропинки раскисли, ноги проваливались по щиколотки и противно скользили, но, не смотря на это, народ не торопился расходиться по домам. Парни с девками затеяли игрища, кто в салки, кто в снежки, наполняя улицы шумом гомоном. Взрослые мужики, солидно прогуливаясь по тротуарам, притворно строго шикали на заливающуюся хохотом молодежь, но, отвернувшись, прятали в бороды улыбки, вспоминая своё отрочество и юность. Олеся тоже улыбалась, глядя на игры, но загадочный больной, оставленный дома, да тяжеленная сума, занимали её думы гораздо больше. Когда она добралась до своей избушки, солнышко уже коснулось верхушек деревьев. Ярок весенний день, весел, но всё же не так долог как летний. Сбросив излишки продуктов на ледник, она занесла в дом пару куриц, осетровую голову, солидный шмат буженины. Подбросив дров в прогорающий очаг, Олеся подогрела щи, плотно покушала и, засучив рукава принялась за готовку. Перво-наперво, она решила сварить курятины. Разрубив каждую тушку пополам, она затолкала их в самый большой горшок, залила водой, и обильно посолив, поставила на огонь. Затем из осетровой головы приготовила жирную уху, а прямо в бульон к сварившимся курицам, кинула гречи. Когда каша настоялась, выставила оба чугунка на стол и закутала их тулупом. Теперь, до утра не остынут! Буженину оставила на блюде рядом с чугунками. Посмотрев на третий чугунок, со щами, решила вынести его в сени, здраво рассудив, что если гостю не хватит приготовленной уже еды, то щами, всё равно дело не поправишь. Наскоро прибрав в доме, она зажгла лучину, и попыталась начать прясть, но кудель всё время спадала с прялки, шерсть не тянулась, а рвалась. Промучившись, некоторое время, Олеся поняла, что засыпает. Подкинув дров на ночь, она разделась и нырнула под шкуры. Закрыв глаза Олеся, как обычно, обхватила больного руками, пытаясь передать ему частичку своего тепла и здоровья, прижимаясь к нему всем телом. - Кабы не муж сей болезный, аз то ж в ополчение ходити смогла. Доспех у мя добрый, не хуже дружинного. Да и оберёг немалый, как-никак от батюшки остался! Свято дело постояти за землю русскую… Она прижалась щекой к могучему плечу и, почувствовав, как трепещет внутри него скрытая сила, спокойно уснула. …Чип сработал ровно в шесть утра неприятно зазудев в голове, как испорченный будильник. Сквозь сон, Вовка приказал ему заткнуться. Он попробовал повернуться со спины на правый бок, устраиваясь поудобнее…, и не смог. Ему явно что-то мешало. По всей видимости, забыл выключить Кента перед сном и он кукурумская собака, опять занял полкровати. Оскорбленный таким неслыханным беспределом голема, по отношению к себе любимому, он открыл глаза и хотел по привычке возмутиться, но увидев низкий деревянный потолок, мощные бревенчатые стены с малюсенькими оконцами, внезапно вспомнил, что произошло. Правда, воспоминания заканчивались на том месте, где он, продрогший до мозга костей, обессиленный и отчаявшийся, присел у дерева чуть-чуть передохнуть. Что случилось дальше, память сообщать отказывалась, как и заткнувшийся чип. Закрыв глаза от внезапного приступа страха, Вовка запаниковал, и попытался снова уплыть в спасительный сон. Сон не приходил, а страх и паника не уходили. Проведя некоторое время, в таком состоянии, он вдруг почувствовал, что слегка замёрз и очень хочет есть. Правда, справа от него лежало нечто живое, тёплое и в придачу волосатое, явно не Кент. Тот и пах по другому, и волосы не кололись, а тут лежало нечто чужеродное, посапывая во сне носом. Вспомнив ночной и страшный лес, Вовка сразу же решил, что это медведь - дикий зверь среднерусской возвышенности, куда его и прокололо во времени. Конечно! Это всё объясняло! Медведь нашёл его на своей охоте, а так как был сытый, то притащил в берлогу про запас, как белка, а когда проснётся голодный, сразу же и сожрёт, его Владимира Леонидовича, на завтрак, обед и ужин! Вместе с одеждой, чипом, и имплантантами и печеночными фильтрами. Вовка, конечно, помнил уроки биологии в пятом классе, и там учителя говорили, что обычно, медведи зимой спят, что они всеядные, экономят накопленные запасы жира за короткое лето. Но этот-то проснулся! Значит, мало жира накопил…. Теперь ему Вовки до лета хватит продержаться…. Интересно, частями есть будет, или сразу сожрет? Сто килограмм живого веса?! Многовато, даже для дикого, голодного зверя. Он же не верблюд в конце концов! Хотя кто его знает… Берлогу Вовка, тоже представлял несколько иначе, но кто может знать точно? Кто видел жилище медведя изнутри? Правильно, никто. А те, кто видели, умолкли на веки…. Он вдруг вспомнил, где видел подобное жилище. Давным-давно, ещё в яслях, воспитательница читала им сказку, про девочку Машеньку и трёх медведей! Там, на картинке, была нарисована точно такая же берлога! Она еще ползала от одного стула, до другого, перепробовала у них всю еду в мисках, а что не кушала, то испортила, потом завалилась спать на самой маленькой кровати. Они потом долго ругались, бесцеремонностью гостя, чуть не поймали вредителя, но Машенька ловко убежала через окно. Вот такой блин, детский триллер! Окончательно убедившись, что он в логове хищника, а в малюсенькое окошко не то что голова, кулак не пролезет, Вовка запаниковал ещё сильнее. Есть хотелось самому, а становиться завтраком для кого-то ещё, особого желания не возникало. Вспомнив героиню сказки, он тоже решил воспользоваться случаем и сбежать от лесного монстра, но через дверь, главное хищника не разбудить. Хоть бы медведь, опять в спячку впал! Почти перестав дышать, Вова немного приоткрыл глаза и, не поворачивая головы покосился глазами направо. Медведя не было!!! Вместо него, рядом с ним мирно спала, симпатичная, крепкая блондинка с натуральными, золотистыми волосами! Густыми и длиннющими! Мало того, она нежно обнимала его, и судя по Вовкиным ощущениям, была совершенно голая, как, кстати, и он любимый! Это приятное открытие, перекинуло его из состояния паники и страха, в состояние полного ступора. В голове сразу понеслась масса вопросов, как вагончики древнего вида транспорта – один, за одним. Кто она? Как познакомились? Давно ли они вместе? И самое главное, было ли, что ни будь между ними?! И если было, то что и как? А если не было, то почему не осуществил желаемое? Проблемы, проблемы, проблемы…. Ну уж на фиг! Лучше бы медведь, с ним проблем меньше, главное было убежать, а теперь? Одно радует, теперь уж точно накормят. Лежать на спине он устал и осторожно попытался сменить позу. Стоило ему пошевелиться, как лежащая рядом девушка мгновенно проснулась и одним резким прыжком взвилась с постели, отпрыгивая к двери. Испугавшись такой необычной реакции от девушки, Вова инстинктивно отпрянул в противоположную сторону, и благополучно врезался боком в примитивный очаг. Словно мячик, отскочив от кирпичного сооружения, он нелепо растянулся поперёк лежанки. Девушка стояла в нескольких метрах от него, испуганно прикрыв рот руками, и она действительно была нагая, как колено! Ошарашенный и слегка оглушённый, Вова растерянно продолжал пялился на стройное девичье тело, не зная, что ему делать дальше. То ли вначале поздороваться и потом деликатно отвернуться в сторону, или вначале отвернуться, а потом здороваться? В первом случае более правильно, но не совсем тактично, во втором случае тоже нехорошо, не здороваться же, отвернувшись в сторону? Некультурно получается…. К счастью, сам он оказался в плавках, и по этому наверно, очнулся первым. Потирая ушибленное колено, он попытался встать и представится официально, по всем правилам хорошего тона, но девушка схватила свою одежду и, прикрываясь ей, залепетала - Ой! Жути мя бытии! Ратую боже тя! Милость яви! - Чего-чего? – не понял Вовка её тарабарщину. Оправившаяся от испуга, Оксана накинула на себя исподнюю сорочку и уже спокойно продолжила. - Глаголю аз, сие благо велико. Победиши мы чары супостатовы! Отверзлися врата духа сиящего. Буде сие лепо таки. Опять ни чего не поняв из всей этой тарабарщины, Вовка решил взять переговорный процесс в свои руки. - Не-е…, так не пойдёт. Давайте говорить потише и помедленнее. Я, Вова. – Он прижал ладонь к груди, подумал и поправился – Владимир. А как ваше имя? - Ратми…, - начала было отвечать девушка, но, спохватившись, снова прикрыла рот ладошкой.- Почто те имя мое надобно? – подозрительно спросила она. - Как? – Удивился Вова, сообразив, что говорит девушка. – Должен же я вас как-то называть! - Ежли просто называть, кличь мя Олесей, ибо у леса аз живу. – Объяснила она и продолжила. - А истинное имя знати може токмо родичи кровные, да муж. - Не понял….- Вовка удивился. - Олеся, выходит прозвище? Красивое. - Так сие…- Кивнула она в ответ. - А почему истинного имени мне знать нельзя? – Поинтересовался Вовка и пошутил. – Сглаза боишься? - Неведомо мне, кто ты, каков…. Може колдун или морок! Спознаешь имя, да и возымеешь надо мною власть колдовску! - Объяснила она и на всякий случай перекрестилась. – Спаси и оборони господи от напасти сей! - Гейтс побери! – Восхищённо выругался Вовка. – Как у вас здесь всё круто замешано! Кстати, у вас, это где? - Что, где? - Не поняла вопроса Олеся. - Где я нахожусь? - Повторил вопрос Вовка. – Страна, государство ваше, как называется? - Государство обыкновенно зовётся – Русь. Как же ещё?- Удивилась вопросу девушка. – Спокон веку здеся живем. - А год сейчас какой?- С замиранием сердца поинтересовался Вова. – Или хотя б век укажите в любом летоисчислении, а я уж сам сосчитаю… - Странный ты…- поразилась Олеся – Придише неведомо откель, ни страны, ни времени не разумеешь…. Тышу двести сорок второй, от Рождества Христова. С начала весны, две с лишним седьмицы уж минуло…. - Охренеть…. – Присвистнул восхищенно Вовка. – Куда же меня проткнуло! Аж в тринадцатый век! - Кого проткнуло? – Не поняла Олеся, - Неважно, потом объясню. Тысячу триста лет разницы! – Он зябко передёрнул плечами и растерянно оглянулся по сторонам. – Холодно тут у вас и климат-контроль не работает…. Ты не знаешь, где моя одежда? - Портки, да рубашка, что ль? - Ну… - Он потёр себя по плечам, пытаясь унять дрожь. – Они самые, такие голубые штаны и рубаха в клеточку. - Такмо зело драны оне. – Она смущенно развела руками. - Аз тя с лесу приволокши, взрезала ея кругляши и пояс кожаный. Дабы тебе урону смертного не быти . - Отрезала пуговицы и ремень на джинсах и рубахе? Зачем? – Удивился Вова. Потом сообразил, что сказано и подвёл печальный итог. – Значит, это ты меня из лесу на себе приволокла, обогрела, выходила…. К жизни вернула? Спасла, одним словом от неминуемой смерти? - Так. Не должно по другому бытии. – Теперь в свою очередь Олеся удивилась странному вопросу пришельца. – Иначе, не по-божески. - Спасибо…, Олеся. И долго я без сознания был? - Да почитай, без малого три дня! - И каждую ночь мы спали вместе? – Спросил Вовка. - Так. Змерсшим людям, тело девичье за всегда во благо есмь. И теплом и силою живродной. - Ответила Олеся, роясь в большом кованом сундуке. - Да-а…. Два индейца под одним одеялом….– Вовка почесал затылок и невесело пошутил вполголоса. – Приличные люди после этого женятся… - Асмь? – Переспросила Олеся, не расслышав последней фразы и продолжая рыться в сундуке с оставшимися от отца вещами. – Чего глаголишь? - Теперь, говорю, - Вова грустно махнул рукой и чуть громче повторил, улыбаясь своей незамысловатой шутке. - Как честный человек, я должен на тебе жениться. - А ты честный? – Спросила она, обернувшись и кидая ему одежду, что осталась от умершего отца. - Конечно! – Обиделся на глупые слова Вовка. – Ещё какой! У нас нечестных людей не бывает! Себе дороже обходится! - Ты что ж, взаправду меня замуж зовёшь? – Спросила она тихо и, вспыхнув, отвернулась в сторону. - Взаправду зову! – Ответил он, гордо вскинув голову, ощущая себя царевичем, делающим предложение Золушке. – А ты пойдёшь? Олеся помолчала немного, обдумывая Вовкино предложение, выпрямилась и серьезно ответила, глядя прямо в его глаза. - Ты муж могучий и зело лепый…. И статью и честью велик. Но не разумею аз, кто ты есмь на самом деле. Будь милостив, дай срок подумать. Нет чести твоей урону от раздумий моих. Потому негоже враз свадьбу играть. Еже до осени останешься верен слову своему, пойду за тебя! А сей час, облачись в одежи батюшки моего, да садись к столу. Мудры люди баяли, зело голодный ты проснешься. Что бы не было тебе муки голоденной, с вечера я расстаралась и снеди всякой богато приготовила. Вовка половины Олесиных слов не разобрал, лишь понял, что женитьба откладывается до осени, а его сейчас накормят. Он облегченно вздохнул и на дальнейшее зарекся бросаться словами. Быстро разобравшись с местной одеждой, состоявшей из длинной рубахи по колена, бесформенных штанов без ширинки и карманов, жилета без рукавов и разноцветной веревки выполняющей роль ремня, оделся и подсел к столу. Хотя одежда и была чистая, но сшитая из грубого льняного полотна, неимоверно колола тело и невыносимо воняла неизвестными травами. Пока он одевался, Олеся сбегала за дровами и, растопив очаг, принялась за ним ухаживать. Взяв большую чашу, она солидно, с горкой, наполнила её гречневой кашей, положила сверху две половинки курицы и поставила перед гостем. Отломив чуть не четверть каравая хлеба, Вовка жадно начал поглощать приготовленный завтрак. Когда первый, самый зверский голод был утолён, а в чаше оставалось еды, чуть меньше четверти, Вовка вспомнил об Олесе и поинтересовался у стоящей рядом со столом девушки. - Олеся, а ты что сама то не завтракаешь? На строгой диете сидишь? Фигуру бережёшь, что ли? - Так не можно мне теперь с одного стола с тобой кушати… - Тихо ответила девушка, склонив голову. - Это почему? Обычаи не позволяют, или брезгуешь? - Странный ты Владимир…. Разве ж непонятно? Ежли с человеком хлеб преломишь да отведаешь, то он тебе родственником становится. – Она тяжело вздохнула. - Братом, или сестрой…. - Ну и что? - Снова не понял Вовка. - Как что? - В свою очередь удивилась Олеся. – Как же я, за брата замуж пойду? Что я, нехристь какая? - А… эээ… - Вовка от неожиданных Олесеных слов, чуть не прикусил язык. - Э-э-э, парень, здесь надо осторожнее со словами….- Подумал он про себя. - Слишком уж глубокомысленно у пращуров жизнь построена. Как бы не облажатся. … После каши, последовала ушица, за тем хлебосольная хозяйка предложила отведать и буженинки. Объевшийся так, что стало тяжело дышать, Вовка все еще жадными глазами покосился на мясо, но есть не стал, больше продуктов в желудок не влезало. - Спасибо….Олеся… Не могу я больше есть. Передохнуть надо, а то лопну сейчас…. – Он тяжело привстал и пересел на другую скамью, поближе к очагу. Желудок заработал на полную мощь, оттягивая всю кровь на себя. Глаза осоловели, взгляд потерял осмысленность, Вовка душевно размяк, организм расслабился и ни о чём серьёзном думать уже не мог. Все проблемы отошли на второй план. - Всё ли лепо бытии гостю дорогому? Иже чего ещё надобно? – Поинтересовалась Олеся, присаживаясь за стол и принимаясь за еду. – Медку пенного? - Не-е…, ничего не надо. Всё окей. В смысле спасибо. – Лениво ответил Вовка, борясь с приступом слабости. - Ну, тогда, - предложила хозяйка, - любезен будь, Володимир, обскажи, како дело пытаешь, почто в град сей придиши, да какого ты роду племени? - Я этот…, хренонавт…., в смысле, хрононавт. – Лениво ворочая языком, начал объяснять Вовка и видя, что Олеся не понимает, добавил. - Путешественник во времени и пространстве. Первый и пока единственный во всем мире! Вовка попытался встать и принять картинную позу, но полный желудок, и тепло разливающаяся по всему телу, загубили эту героическую попытку в зародыше. Тяжело бухнувшись назад на скамью, он осторожно потрогал свой живот. Натуральная пища, из натуральных животных, да ещё в таких количествах, была тяжеловата для желудка привыкшего к сбалансированной и витаминизированной еде. Внутри всё непрерывно урчало, бурчало и камнем давило на изнеженные кишки. Тяжело вздохнув, он неторопливо продолжил. - Я прибыл сюда, так сказать…. – Внезапно включился микрочип и помог сформулировать мысль. - Для изучения культурного слоя Российского средневековья и научных исследований в области перемещения во времени. - Непонятно мне сие. - Пожала плечами девушка. – Ты русским языком сказывай, а то мелешь, бог знает что…. - Так я на русском и говорю! - Како ж это русский! Аз по русский разумею, чай всю жизнь на нём глаголю! – Заспорила Олеся. - Нещто я не отличу? - Ну да, - согласился Вова, немного подумав, попытался ей популярно объяснить. - Конечно, ты говоришь по русский, только язык этот, язык твоего времени! Тринадцатого века! А я говорю на русском языке, века двадцать пятого! Поняла? - Не… - Олеся пожала недоуменно плечами. – Разве ж можно, что бы двум языкам быти, и оба русские? Почто ж они разнятся так? - Ну, ваш древний русский развивался, развивался и из него вырос наш - современный. Наш русский язык, стал богаче, образнее, сложнее…. Велик и могуч…. – Начал цитировать он какого-то классика, но ни чего кроме двух первых слов вспомнить не смог. - Короче, в конце концов, он стал основой для межпланетного, общечеловеческого языка! Теперь на нем все разговаривают. - Здрасьте - пожалуйста, - засмеялась Олеся, - что баешь то? А что другие народы молчали что ль столько лет? На каком языке они разговаривали то тогда? - Как на каком? – Удивился Вова. – Каждый на своём. Разве не понятно? Немцы, на немецком, французы на французском, испанцы на испанском, итальянцы на итальянском, американцы на американском, вот так примерно... - А скажи тогда, как же они понимали друг дружку, ежели на разных языках глаголили враз? – Язвительно спросила Олеся. - Как они могли друг друга понимать?! – Возмутился Вова. – Я тебе и говорю, они же на разных языках говорили! - Почто они враз по человечии глаголить не начали? – Спросила Олеся, удивляясь. - Что у них совсем царя в голове нет? - Ну, так исторически сложилось, - начал было объяснять Вовка. – Мир же за прошедшее тысячелетие изменился и изменился радикально. В том числе изменились и люди. - У них хвосты выросли, или головы собачьи? – Хмыкнула недоверчиво Олеся. – Не баю я на тебе изменениев. - Насчёт хвоста, это ты, конечно, хватила через край, но в принципе при нашей медицине можно и хвост присобачить. Вот, например, во мне усовершенствованная печень стоит. Могу сколько угодно пить вина, водки, напитков хмельных, а мне от этого ничего не будет, печень все яды переработает и нейтрализует! – Похвастался Вовка. – Не веришь? - Почему? Верю. – Согласилась Олеся и пожала недоуменно плечами. - Только зачем тебе яды глотать? Когда можно здоровую пищу есть? - Ну…. На всякий случай. Всем в обязательном порядке ставят. – Вспомнив ученое слово, добавил. – Профилактика! А еще у меня в голове чип стоит, это штучка такая, я из нее все знания черпаю, для вспомогательной помощи головному мозгу! - Своего ума не хватат? – Хмыкнула Олеся. - Хватает! – Обиделся Вовка. - Просто в наше время существует так много чего обязательно надо знать, что дополнительный процессор, никогда не помешает! Вот спроси меня что, хочешь, я тебе немедленно дам ответ! - Любой вопрос? – Переспросила Олеся. – Пожалте. Что есмь душа? - Ну… Душа… - Протянул Вовка собираясь с мыслями и отчаянно сигнализируя чипу о вопросе. Чип почему-то молчал, поэтому пришлось отвечать самому. – Душа это не материальный орган расположенный в организме, это скорее понятие, или свод некоторых личностных характеристик символизирующих суть человеческого характера… Так сказать харизма и внутренняя суть… - Душа это то, что в нас бог вкладывает при рождении! – Убежденно ответила Олеся. – Что и отличает человека от твари бессловесной! А мир как появился? - Тут существует несколько теорий и гипотез… – Протянул Вовка. - По одной из версий вселенная бесконечна и лишь подвержена пульсации… - Мир - боженька всевышний создал! Голова стоеросова! – Засмеялась Олеся. – И стоит он на трех китах в море-океяне! - Какой море-океан?! – Возмутился Вовка и покрутил пальцем у своего виска.. - Ты еще скажи, что земля плоская а не круглая! - Конечно плоская, как доска. – Убежденно ответила Олеся. - А иначе как бы мы по ней ходили? Давно бы в море упали. - Да я тебе сейчас докажу! – Вовка вскочил со скамейки и, взяв деревянную ложку подбросил ее под потолок. Подлетев, Ложка упала на пол. - Вот видишь?! Есть закон всемирного тяготения, и по этому закону, маленькое притягивается к большому. Земля большая, и мы к нему притягиваемся как ложка! - Ложка падает на пол, потому что у нее крыльев нет. Ей махать не чем, и она не живая. А ежели земля круглая, как ее киты на спине держать будут? - А… э… - Вовка замер на полуслове и почесал затылок. Чип молчал, и реальных доказательств своей правоты Олесе он привести не мог. Учится в свое время надо было, а не уповать на обнаглевший чип. Кошмар! Безграмотной туземке, он не может обосновать элементарного закона! Объяснить элементарных вещей! Они говорят на таких разных языках и на разных понятиях. Надо быть проще, доступнее. Раз не может впечатлить знаниями, надо произвести впечатление другим. А чем? Уму не верит, может пусть подивится его силе? В конце - концов, он же не зря в свое время ставил себе имплантанты усиливающие мышцы. Кстати неплохая идея! Взбодренный он снисходительно улыбнулся. – Хорошо Олеся, если ты не веришь моим знаниям, поверь моей огромной силе! Испытай меня. Ты увидишь мою нечеловеческую силу и согласишься с моей правотой! - Силу спытать нечеловеческу? – Олеся хмыкнула и, заметив возле очага железную кочергу, предложила. – На вот, попробуй согни пруток. Вовка хмыкнул, взяв в руки металлический пруток, согнул его в дугу, поднатужился и изобразил узел. - Теперь поверишь? - Силен, однако. – Согласилась Олеся и выправила кочергу через колено. Вовкина челюсть упала на грудь. – Кочерыги гнуть, не каждый сподобится, а вот еще спытать хочу, почему у вас того не знают, что у нас батюшка говорит в церкви? - Ладно, давай замнём эту тему. – Еще не хватало спорить по богословским вопросам, где он полный профан. В его времени вопрос веры пока оставался открытым и люди делились на два лагеря, те кто верил постоянно в бога, и те кто верил не всегда, но часто. - Я тебе после расскажу. Ты лучше вспомни, когда ты меня нашла, со мной ни чего не было? Вещи какой ни будь… - Как же! – Всплеснула руками Олеся, вспомнив о туеске отданном бабушке. - Быти. Туесок- шкатулочка зело неясная. - Кент глюкнутый! – Догадался Вовка. – И где он? - Бабка Серафима брати на время, волхвам показати надобно. Зело богато в нём вед загадочных…. - Веды, это буквы? Ты что, сама разобраться в них не могла? – Пронзенный догадкой, недоверчиво спросил. Или ты читать не умеешь? - Не сподобилась. Цифири складаю, а буковицы не разумею. Ежели б кто обучил… – Олеся огорченно развела руками. - Ты не серчай, туеску твоему урону не будет. Завтре в вечору принесть баяла, вернути обещавши. - Обучить-то грамоте, проблем нет, при случае напомни. А туесок, черт с ним, хоть через три месяца! – Отмахнулся огорченно Вован. – Модель ненадёжная оказалась. После перехода, окуклился, зараза…. А ещё что ни будь было? - Нет. Токмо одежа. Вова внимательно посмотрел на Олесю, вдруг припрятала девчонка вещички? Пистолет, да два хронометра, в этом веке, наверно огромных денег стоят! Олеся смотрела на него открыто, без страха и даже с сочувствием. Нет. – Решил про себя Вова. – Не могла она их заныкать. Порядочные они здесь все. Не научились ещё врать да лицемерить. - Зело ценны были вещи то? – Доброжелательно поинтересовалась Олеся. Вова ни чего не ответил, только угрюмо кивнул. - Обскажи, каковы оне, вещи сии. - Обнадежила Олеся. - Може сыщем…. Аз место тя нашедши, крепко помню. Вова обрадовано встрепенулся и как мог, описал Олесе свой древний кольт, хронометры и обруч с кубиком. Э что был у него на голове. Она долго думала, но идти в лес искать, отказалась. - Зело богато снега ныне, да и шедши ты по лесу не прямо, а петлял, аки заяц. Пока снега не сойдут не найтить. Зело малые вещицы…. - Видя, как Вова сразу спал с лица, она постаралась успокоить его. - Бог милостив, паче чаяния отыщется пропажа. - Эх, Олеся! - Не реагируя на увещевания, он с болью в голосе, произнёс. - Всё. Мне крышка. От протыкателя остались одни кроссовки, Кент сломался. Я здесь навечно. Допутешевствовался, хрононавт доморощенный! Он медленно и тяжело встал, дошёл до лежанки, без сил упал на неё, отвернулся к бревенчатой стене и замер в своей глухой тоске. Ничего толком не поняв из его объяснений, Олеся удивилась странной реакции Володимира. В её понимании, из-за потери нескольких вещей, пусть даже и очень ценных, нельзя так убиваться! Подумаешь, хренометры! Не избу же у него сожгли, не корову угнали! Да и то дело наживное, тут главное живот сохранить и честь. Плотно позавтракав в одиночку, она убрала посуду со стола, не говоря ни слова больше, стала собираться в дальнюю дорогу. Больной очнулся, и больше ничего не сдерживало её порыва, встать под десницу знаменитого князя Александра и поквитаться с псами-рыцарями, за смерть своего рода. И пусть Володимир пообещал женится на ней, но как честная девица, она отложила свадьбу до осени, а там как господь пожелает…. Она сложила в большой мешок тёплую одежду, кольчугу, шишак, круглый щит, джид с сулицами, да припасу на пять дён и присела собраться с мыслями, припомнить, не забыла ли чего нужного. Вова на все её действия никак не реагировал, пребывая в прострации. Мир для него перевернулся и встал, образно говоря – раком, красиво, но неудобно. Вернуться назад, в свое время, в обозримом будущем он не мог, а жить в этом варварском обществе не умел. Больше всего на свете, ему хотелось уснуть, и проснуться в родном, любимом доме, где нибудь за орбитой Луны, а лучше Марса, или не проснуться совсем…. Перебрав в уме все необходимые дела и вещи, Олеся решила, что взяла всё что нужно и обратилась к гостю: - Володимир. Скоро аз идише из града сея. Вернусь ли, мне неведомо…. Ежли есть хотение тако, оставайся на пожити в избе моей. За хозяйством приглядеши, да дело своё пытаючи. Коли до покрова не вернусь, стало быть, владей сим домом как своим. Поняв, что хлебосольная хозяйка, куда-то уходит и надолго, Вова встрепенулся, выпадая из оцепенения. - То есть, как это уходишь? Куда? Зачем? - Ратиться иду. – Объяснила Олеся. - Супостату клятому отпор дати надобно. Чтоб не повадно быти псам-рыцарям на земле русской горе да разор сеяти! - Но почему ты? - Удивился Вовка. - Насколько я знаю, у князя дружина должна быть! Пусть они и дерутся! Потом, что за псы-рыцари такие? Ты что, на Ледовое побоище собираешься? Ну, точно! Тысяча двести сорок второй год от рождества христова! Дадим отпор фашистским захватчикам! - Что глаголешь-то? Како-тако побоище? – Не поняла Олеся. - Битва, по-русски. – Пояснил он, и принялся терпеливо объяснять. - Я в школе проходил, там у себя! В будущем! День точно не помню, но точно знаю, что Александр Невский, на Чудском озере Тевтонских рыцарей побьёт! - Что мелешь, блаженный! – Не поверила Олеся. – От коль ты знати може не произошедшее ище? - Из истории! Я же сколько времени тебе объясняю, что я из будущего вашего! Из двадцать пятого века! Мы эту битву ещё в начальных классах средней школы изучали! Кто как строился, где атаковал, ну и конечно, кто кого победил! Там наши предки, в смысле твои ровесники и одержали одну из важных побед, правда, монголы еще двести лет нами правили, пока мы им мозги не вправили… - Необычно зело всё тобой говоряше….- Продолжала сомневаться девушка. – Може ты от хлада, да чар колдовских, в уме повредился? - Да нет же! Я нормальный! – Обиделся Вовка. – Ну, хочешь, поспорим? Я тебе все подробности битвы расскажу, и если совпадёт, ты полностью поверишь, что я не сумасшедший, а пришелец из будущего? - А ежли не случиться, сие по твоему? – Спросила Олеся. - Если не случится, тогда, я не знаю….- Вова растерялся. - Можешь меня в психушку сдать, или ещё куда…. Только случиться Ледовое Побоище, непременно случится! Вот увидишь! Зуб даю! - Будь по твоему. Опосля увидим. - Согласилась Олеся. - Даст бог, вернусь, обскажу те всю правду, каково оно было. - Вернёшься? Расскажешь? – Вова резво соскочил с лежанки. Перспектива остаться совсем одним в незнакомом времени и в незнакомом городе испугала больше, чем предстоящая война. – Ну, уж фиг! Вы там будете псов-рыцарей мочить, а я? Что я рыжий? Я тоже хочу руку приложить к этому делу! Давай доспехи, я с тобой иду! А про предстоящую битву, я тебе по дороге расскажу. - Сие стремление благо. – Согласилась Олеся, возликовав в душе. Доблестный у нее жених оказался, хоробрый. – Каждый сам волен решать, ратиться с ворогом, или дома сидеть. Свой доспех тебе дать не могу, он у меня один, да и мал он тебе будет. Примерь-ка батюшкин, он у меня высок был. Долго лежати он как память об ём, теперь видимо пришло время службу сослужити. Олеся открыла свой сундук, и бережно достала оттуда воинское снаряжение средневекового оплченца. - Зрю аз в пору оно тебе должно быти. Зело могуч был отче мой. Не долго думая, Вова натянул на себя всё облачение состоящее из длинной кольчуги, кованных нарукавников и наколенников, толстого кожаного ремня с ножнами для кинжала и железного колпака, обзываемым непонятным словом шишак и служащего головным убором. Оказалось, что общий вес снаряжения довольно приличный, Килограммов двадцать, и это, не считая щита и оружия! Картинно поведя плечами, он поправил шишак и вытащил из кожаных ножен кинжал, размерами с небольшой меч. - Я готов. Пошли! - Ты асмь оглашенный совсем? – Покачала головой Олеся и хихикнула в ладошку. – Кто ж в бронях по граду ходити? Тяжко небось? - А как же иначе? – Удивился Вова. Насколько он помнил, во всех фильмах герой-рыцарь целыми днями в доспехах ходил, и ничего, существовал нормально! Даже не потел, не то, что бы уставать! Надо, верхом скакал, надо, бегом бегал, а приспичит, и плавал, не хуже спортсмена. Помахав перед собой кинжалом и разбив горшок на столе, Вовка гордо произнес, любуясь собой. – Воин - как пионер из двадцатого века, должен быть всегда готов к труду и обороне! - Брони воинские, - как малому дитяти, начала объяснять ему девушка, - завсегда в обозе везут. Одевают их только перед самым ратоборством. Тяжкие оне, да и сохрану более, ежели не таскать, где не попадя. Разоблачайся. Поклади все брони в мешок. Так и донесши до обоза. Вовка, разочарованно хмыкнул и стал раздеваться, укладывая вещи в большой холщовый мешок. - А оружие когда дадут? – Поинтересовался он. – Или это все? - Кто ж те оружие даст? – изумилась Олеся. – Сам возьмешь. У меня в кузне, малая толика припасена. На двоих хватит. - У тебя, в кузне? – Переспросил он. – Ты что, кузнечиха? - Какая аз те кузнечиха! – Девушка недоуменно махнула рукой. – Коваль аз! Работы моей, сам княже не чурается! Вова хлопнул себя по ногам, упал на скамью и громко захохотал. Недавно пережитый стресс требовал выхода. - Ты асмь, надо мной усмешку творишь? – Сердито насупив брови и поднимаясь со скамьи спросила Олеся. - Нет! Конечно же, нет! – Сквозь смех успокоил её Вовка. – Над собой! Это ж обвиндузиться, в смысле оборжаться можно! Я как дурак, торчу в глухом средневековье, с невестой, девушкой-кузнецом, собираюсь на Ледовое Побоище! И всё это на полном серьёзе! Так просто не бывает! Бред! - Но есмь же! – Спокойно возразила Олеся. - Да, да, - согласился Вовка, силой подавляя истерику, - конечно. Ты права. Извини, нервный стресс и всё такое прочее…. Ты говори, что и как правильно делать, я постараюсь не сильно всё испортить. Пойми, мне тоже нелегко приходится! Попасть из мира, где последняя война была двести лет назад, в мир, где этим практически живут. Здесь все как в виртуальном мире, только хуже и страшнее! В моём времени всё по другому. Не суди меня Олеся строго, дай привыкнуть к вашему кошмарному маразму, понять, что к чему и где зачем…. - Боже ж мой, чисто блаженный есмь! – Ответила на его тираду Олеся. – Но ничего, бог блаженных любит. Сдевай вон тот тулуп, да идише в кузню. Тамо у дальней стены, щиты лежат и мечи, выбери себе по руке. Да копие возьми, кое приглянется глазу. Токмо с алой лентою копиё не тронь, се мое. Не богато там оружья, но сбери, что глянется. Не мешкай токмо. До полудня надобно у храма быти. Причём здесь храм, Вовка не понял, но спорить не стал. Накинул тулуп и пошёл в кузню. Выбравшись из избушки, он глянул вокруг и зажмурился, защищаясь от бьющего прямо в глаза солнечного света. Слегка покрытый наледью снег, уже осевший, но не успевший почернеть, отражал падающий с неба свет, усиливая и умножая его до рези в глазах. Слегка пообвыкнув, он огляделся вокруг Небольшое подворье, не огороженное забором, закопчённая, слегка покосившаяся, кузница и сразу за ней лес. Могучий и страшный, живущий своей, непонятной ему жизнью, с лешими, кикиморами, водяными, русалками и прочей нечистью, пришедший из русских народных сказок. Но он же, прятал в своих чащобах заповедные поляны с цветущим папоротником, да разрыв-травой, и те самые, заветные ручейки с живой и мёртвой водой, о которых с давних пор мечтают состарившиеся цари и злодеи. Два дня назад, он, по собственной глупости, тоже попал в его власть и если бы не Олеся, так бы и остался там навсегда. Вовка зябко поёжился и пошёл исполнять, что велено. Олеся в это время, собрала недоеденную снедь и поставила на огонь, разогреваться. Пока шли сборы, да разговоры, время неумолимо двигалось к полудню. Ещё раз плотно перекусив на дорожку, они взяли свои мешки и отправились к храму. Всю дорогу, Вовка глазел по сторонам, удивлялся, выспрашивал, что, да почему. Вопросов было много. Почему дома деревянные, одноэтажные и квадратные, а дороги не каменные. Где местные увеселительные заведения, почему нет ресторанов и кафе, зачем заборы высокие, а собаки бегают без поводков и лают без разбора на всех прохожих. Почему отсутствует общественный транспорт и где у них центр города. Есть ли среднее и высшее образование для детей и где находится аптека. Олеся терпеливо объясняла то, что могла понять из его многочисленных вопросов. Он кивал и снова спрашивал, и вновь она объясняла, терпеливо и основательно, не спеша и не раздражаясь. Когда вошли в посад, Вова перестал спрашивать и вообще, постарался вести себя как можно тише и незаметнее. Конечно, при его росте, сделать это было довольно затруднительно, но он старался, и старался честно. Народу, на площади перед городским каменным храмом собралось много. Вначале, они с Олесей подошли к двум десяткам саней, стоящих чуть в стороне от основной массы людей, и недолго поговорив с возничим, оставили свои мешки на его санях. Покончив с этим, Олеся пошла в церковь. Вова, боявшийся потеряться в этом людском водовороте, потянулся за ней. Войдя внутрь, девушка сняла треух, и широко перекрестившись, в пояс поклонилась святым образам. Не желая отличаться от остальных, Вова тоже неумело осенил себя крестным знаменем и отвесил поклон. - Володимир, - тихо спросила Олеся, - ты каким образам молишься? Вова растерянно посмотрел по сторонам, пытаясь въехать в религиозный вопрос. Картинки на стенах выполненные в примитивном стиле, не отличались разнообразием, издалека сливаясь в одно лицо. Если это изображение бога, то почему он разный? А если это святые, то почему они так похожи? Скорее всего, это святые, но кто из них кто…. А кому поклонялись его далекие предки? Будде, или Магомету? А может вообще Христу? Главное не опорафинится перед верующими, а то могут и засмеять. А могут и казнить за богохульство. Попробуй им объяснить что если и есть бог, то он на всех один, черный ты, или голубой. Не поверят… - пронеслось у него в голове. Вовка осторожно кивнул на одну из икон висевших с краю. - Николе-угоднику?- Переспросила Олеся, вглядываясь в изображённого на иконе бородатого мужчину. - Ага…, ему родному. - - Ну что ж, каждому своё. Иди, помолись ему, а я пойду у Божьей Матери защиты попрошу…. Слава богу! Если божья мать, то значит христиане! Католики! Или Протестанты с Православными? Черт его разберет с их местными конфессиями! Главное что все они в Христа верят! Значит, будем христианами. Вовка, подошёл к выбранной иконе, зажёг, купленную на входе свечу, поставил её на большой, круглый поднос и краем глаза, глянул, что делает Олеся. Девушка, тоже поставила свечу, опустилась на колени и, сложив руки на груди, что-то тихо зашептала. Встав на колени, Вова тоже начал молиться. - Здравствуй Бог! Ты меня видишь и слышишь? Это я Вова Кубышкин. Пришел и молюсь как все. Вот. Ты бог, того, не сердись… Я же нездешний, поэтому, может, что не правильно делаю, не злись сильно, как умею, так и молюсь…. Ты лучше помоги мне домой вернуться, а? Я тут с местным народом немца побью, а ты за это время, придумай, что ни будь…. Домой хочется… Ладно? – Подумав, про предстоящую битву, он вдруг понял, что эти самые немцы, могут спокойно грохнуть и его самого, не взирая на то что, он является прпраапраправнуком и потомком, а к местным делам не имеет никакого отношения! – Эй-ей, бог! Ты проследи там у себя, чтоб меня не порешили в сутолоке ненароком! А то знаю я вас… Что именно он знает, Вовка не уточнил, но на всякий случай, погрозил иконе пальцем. Народ, молящийся рядом, к счастью, был слишком занят своими молитвами и жеста его не заметил. Решив, что с него достаточно, он встал и вышел на крыльцо. Олеся молилась дольше, но тоже, в конце концов, вышла на улицу. Отойдя в сторонку от входа, она присела на небольшую лавочку и потребовала. - Глаголь асмь обещати , про брань ожидаему. Вовка присел рядом на лавочку и, собравшись мыслями начал вместе с микрочипом в голове вспоминать курс истории для младших классов. - Битва состоится на Чудском озере, на рассвете. Где это озеро, я не знаю, по всей видимости, рядом с речкой Нева. День, я тоже точно не помню, да это и не важно. Главное, что на подмогу Рюрику вашему, придёт ещё одна дружина, его брата, или племянника…. Кого именно, тоже сказать не могу, родственник короче. Но точно знаю, что стоять наши войска будут у Вороньего камня! В центре, князь поставит ополчение и велит, сразу за ним обозные сани оставить. А две конные дружины, по флангам расставит. Немец как обычно попрёт свиньёй – это как клином, или треугольником, по-другому они не умеют и центральный полк Российских войск расчленит пополам. – Заметив, как Олеся нахмурилась, он поспешил её успокоить. – Расчленить то он его расчленит, но в обозных санях и завязнет! А ополченцы, там ему жару дадут, по полной программе! Мало не покажется! Тут и дружины княжеские подоспеют. Попадёт свинья немецкая в клещи, этими клещами, ей хребет и сломают! Побежит немец. Семь вёрст войско наше будет его гнать, пока лёд под рыцарями не подломиться и не перетонут они все, вместе с конями и оружием! А Александр Невский, потом соберёт всех пленных и принародно скажет, «Кто к нам с мечом придёт, тот в орало и получит!» После этого, триста лет, вся Европа нас бояться станет, никто больше воевать с нами не будет, пока царь Петр Первый не примется прорубать окно в центральную Европу! Но это уже другая история и к нам отношения не имеет. - Лепо баешь. – Похвалила его Олеся. – Токмо не проще князю, немца во Пскове-граде встречати? Там и стены зело крепки и сподручнее супостату урон нести? - Может и на самом деле в крепости лучше воевать, но Невский, в смысле Александр, сделает именно так, как я сказал! Вот увидишь! - Время покажет…. - Зазвенели колокола, Олеся поднялась с лавочки. – Идмше надобно Володимир, сей час, служба парадна будети. Батюшка благословление даст, всем на рать идущим… Вовка, тяжело поднялся и поплёлся за ней в церковь. В Олесиной избушке, собираясь на битву, он и не представлял, что вся эта акция может настолько затянуться по времени. В его понятий, все должны были быстренько выйти на озеро, за час-полтора, разбить врага, а после обеда, уже сидеть на пиру, в княжеских палатах! Сейчас, уже наверняка, за полдень перевалило, а они даже до места не добрались! Так и сражение пропустить можно! Что он потом будет рассказывать восхищённым потомкам? Эх, Кент собака, закуклился, и не сможет все скопировать на свои файлы. Картина бы вышла неплохая, историческая. Кстати и название уже есть: – Владимир Кубышкин вместе с Александром Невским, разбивает вражеские войска на берегу Чудского озера! Народу в церковь набилось, как сельдей в бочку. Не то, что сесть, развернуться и то, проблема! Где-то впереди, у самых икон, появился мужик в золочёных одеждах, видимо и есть служитель культа - батюшка. Молодые помощники открыли перед ним толстенную, как кирпич книгу и он начал громко, но невнятно читать на местной тарабарщине. Все присутствующие склонили головы и благоговейно начали слушать, изредка крестясь и повторяя сказанное. Для Вовки, всё, что говорил читающий, сливалось в одно невнятное бормотание, смысла в котором уловить он не мог, как ни старался. Переминаясь с ноги на ногу и жутко потея, Вова с ужасом смотрел на огромную книгу, представляя, сколько дней им придётся здесь стоять, пока поп дочитает её всю! К его огромной радости, батюшка, прочитав несколько страниц этой тарабарщины, осенил всех святым крестом и внятно произнёс. - Идите с миром, чадо мое… Сообразив, что это означает конец этой изуверской пытки, Вова от радости даже слегка прослезился. Увидев слёзы, Олеся искренно удивилась. - Надо же! Аз и думаше не могути, асмь ты зело набожный человече! – И истово перекрестила. - Благо есмь то! - Взаимно. – Буркнул Вовка и неуклюже повторил жест. Выйдя на улицу, они пошли к саням, на которых оставили свои пожитки. Торопливо семеня рядом с девушкой, Вова спросил. - Олеся, а где здесь Чудское озеро? - Нетути. У нас только Ильмень озеро есмь. - Здрастье! А где же Чудское? - Под градом Псковом….Мы в сей град и идише. - Мы что, пешком пойдём? – С замиранием сердца спросил он. - А како ж аще? - Удивилась Олеся. - Тут не далече. Полтараста вёрст, не более. Даст бог, дён через пять на месте будем…. Услышав названную цифру, Вова присвистнул от изумления, схватился за голову и медленно сел на снег. - Ты асмь? Нешто голову обнесло, апосля церквы? – Участливо поинтересовалась Олеся. – Ладаном обдышался? - Ага, - согласился Вовка, в тоске. - Обнесло..., по самую крышу…. Хорошо, что совсем не оторвало…. Я же не дойду! - Чего оторвало? Куда не дойдёшь? – Не поняла девушка. - До Пскова, не дойду! – Простонал надсадно Вовка. – Полтораста вёрст, это по самым скромным подсчётам, километров сто восемьдесят! - Ну и что ж? – Удивилась Олеся. - Подумаешь велико дело! Аз кажду осень под Псков ходише, на могилку матери да братиев…. Ничего жива-здорова. А ныне и того проще! Припас на розвальнях еде, попутчиков тьма! За разговорами и не заметишь как во Пскове оказаше. - Ладно, пошли…. - обречёно согласился Вовка и немного успокоенный, встал, отряхиваясь от снега. Между тем, толпа вновь пришла в движение. Несколько матёрых мужиков, поднялись на разные концы церковного крыльца и начали выкрикивать названия углов и кварталов, которые попали в их подчинение. Услышав, как один из них выкрикнул название кузнечного квартала, Олеся со спутником направились к нему. Каждый подходящий к старшому, называл себя. Старшой смотрел на вновь прибывшего, иногда, что-то уточнял, и посылал к тем или иным саням. Прошедший собеседование, перекладывал свой мешок в указанные сани и оставался рядом с ними, ожидая попутчиков. Подождав, когда пройдут пришедшие раньше, встала перед старшим и Олеся с Вовкой. Глянув на неё, старшой удивился. - Да ты ж девка! - Есмь. – Спокойно ответила она. - Аз Олеся-коваль. Нешто не слышал? - Слышать то слышал, Токмо не бабье дело, ратиться. – Поправив кушак, солидно добавил он. - Мужи, для того есть! - У мя с псами, свои счёты! - Сердито ответила Олеся. – А ежли страшишься на рать мя взяти, спытай! Я може получше мужей некоторых ратиться може! - Добре, спытаю тя - согласился старшой и кликнул он в толпу. – Тяга Кожемяка! Выйди перед мя, буди милостив. Раздвигая могучими плечами толпу, собравшуюся поглазеть на бесплатное представление, на свободное пространство вышел мужик, больше похожий на медведя, чем на человека. Рядом с ним, казавшаяся до этого здоровой и крепкой, Олеся, представилась смотрящим, не более как тростинка, против могучего дуба. - Поможи мя Тяга, девицу спытать? – Спросил старшой у подошедшего здоровяка. - Отчего не поможить, - прогудел тот в ответ, - спытывай. - Вот моё слово, Олеся-коваль, - нарочито громко, обратился старшой к девушке. – Вдарь ко Кожемяке сколько силы есть, апосля у него и спросим, годишься ли ты в вои. Олеся подошла к Тяге, смерила его взглядом, потёрла руки, улыбнулась и в наступившей вдруг тишине, со всего размаха, ударила его по огромной, богатырской груди. Раздался звук похожий на гудение пустой бочки. Тяга отлетел метра на два и тяжело рухнул на снег. Толпа ахнула и замерла. - Пусть скажети теперь Тяга, можно мя в вои али несть? – Обратилась она к старшему. Поражённый увиденным, старшой, растерянно кивнул Олесе и спросил, обращаясь к поверженному бойцу. - Ну, асмь, Тяга Кожемяка, держи ответ! - Не може он! – Крикнул, подошедший к неподвижно лежащему на снегу Тяге, вёрткий старичок.- Девка с него дух вышибла! Напрочь! Старичок слегка приподнял голову Кожемяки и яростно стал растирать тому щёки и уши. Олеся повернулась к старшому, и гордо подняв голову, с вызовом спросила. - Решай скоре, гожа аз несть? Окромя меня, народу богато есмь. Тянуть буде, до заката не управимши. - Да гожа, гожа, - согласился старшой, - идише к седьмым саням. Она степенно прошла, куда велено, сквозь почтительно расступающуюся толпу. - Олеся-коваль! – Крикнул ей в дагонку старшой. - Авсь ще? – Недовольно откликнулась она. - Ты в дороге то, рукам волю не давай! – Строго предупредил он.- А то до Пскова-города, глядишь, всё войско мое перебьешь! - Добре, не буду. – Отмахнулась она. По толпе пробежал смешок, старшой, улыбаясь, провёл рукой по бороде и уже серьёзно, продолжил. - Кто там далее? Выходи! Следующим был Вовка. Он зачем-то поправил тулуп и шагнул вперёд. - Кто есмь? – Строго спросил старшой. - Кубышкин Владимир Леонидович. Сантехник и историк-любитель. Здесь нахожусь в гостях у Олеси-коваля. – Отрекомендовался он. - Глаголишь странно… - Оглядев его с ног до головы, старшой поинтересовался. - Чужеземец никак? - Почему чужеземец?! – Искренно возмутился Вова. – Русский! Только жил очень далеко, на Уральских горах. По этому и говор такой…. - А бороду почто не носишь? – Подозрительно спросил мужик. – Веры иноземной? Уже давно сообразив, что борода для предков является чем-то очень важным, Вова с ходу начал сочинять алиби. - Была борода! Вот те крест была! Только в прошлом году обгорел я сильно. С тех пор не растёт никак…. Волосы растут, а борода, хоть тресни! Ни в какую! - Ладноть, коли так. Ступай тож к седьмым. - Вовка кивнул и, пробившись сквозь толпу, подошёл к Олесе с тревогой наблюдавшей издалека за разговором.. - Меня тоже сюда прикомандировали! – Радостно сообщил он. – Вместе пойдём. Ты не помнишь, на каких санях мы мешки оставили? Мне свой притащить надо бы…. - Аз уже принесши. – Успокоила его Олеся. – Оба. - Спасибо! Что бы я без тебя делал? – Шутливо поинтересовался он. - Помер бы давно. – Серьезно ответила девушка. - И правда бы помер. – Безропотно согласился Вова. – Если бы не ты…. Его грустные размышления прервал, внезапно подошедший к ним Тяга Кожемяка. Набычившись, он снял с головы шапку и прогудел. - Аз придише…. То…. Олеся, дозволь рядом бытии?.... Зело лепо ты есмь для мя…. - Буди, мне то что! – Фыркнула она, демонстративно отвернувшись, и уже тише, для себя добавила. – То ни единого ухожору несть, то, аж пара…. Услышав о паре, Тяга грозно глянул на Вову и сердито засопел. Вова же сразу сделал вид, что он здесь ни причем и очень внимательно стал разглядывать церковные купола. Кожемяка засопел громче и шагнул к нему. - Ты есмь того…, Олесе обиду не чини! Враз заломаю! - Ой-ой-ой, как страшно! – Наглея от испуга, ответил Вовка. – Защитничек нашёлся! Получил от девчёнки взбучку, так теперь на простых людей кидаешься? Да если хочешь знать, она сама, любого обидчика заломает! Не хуже тебя! Получив нежданный отпор от конкурента, Тяга совсем растерялся и уже примирительно произнес. - Ты…., того…. Не серчай…. Не со зла аз…. Аз так…, кабы чего…. - Да ладно, не грузись! – Вова, панибратский хлопнул Кожемяку по плечу. - Дорога дальняя, разберемся! Тяга снова засопел, но тут в голове каравана раздались крики, щёлканье кнутов и вся процессия, наконец-то, двинулась в путь. Два с лишним десятка саней, огромной змеёй растянулись по городским кварталам, запруживая и перегораживая всё остальное движение. Сотни провожающих, идущих рядом с ополченцами, плачущие жёны, вездесущие мальчишки, да коробейники, снующие в общем, людском водовороте. Всё это рождало ощущение, словно весь Ново - город, от мала, до велика, вдруг отправился неведомо куда, позабыв про дома и годами наживаемый скарб, про все, что создано трудами великими и хитроумием человеческим. Недолго по петляв в городских кварталах, караван вышел на дорогу, связывающую Ново - город с Псковом. Основная масса провожающих, остановилась, прощаясь и махая в след руками да полушалками. Версты через три, отстали и остальные. Началась, обычная походная жизнь. За каждыми санями, шло два-три десятка человек, со старшим, назначенным урядником. Каждый урядник имел в подчинении по пять таких групп. Голова каравана, ехал на первых санях, указывая дорогу и определяя, время и место привала или ночёвки. Старшим над их группой, как ни странно, назначили Олесю. Виду она старалась не показывать, но страшно гордилась оказанным доверием. Тяга и Вова, как завзятые адъютанты, всегда находились с ней рядом, ревностно оберегая от знаков внимания, со стороны всей оставшейся части отряда. Колонна постепенно вошла в походный ритм и зажила своей походной жизнью. Кто-то вспомнил, что перетерся ремешок на наручах и, не сбавляя шага, на ходу стал чинить его, кто-то, решил почистить шишак, чтобы ярче горел на солнце, кто-то поплотней, укладывал тетиву от лука, кто-то правил топор, каждый занимался, каким ни будь делом, негромко переговариваясь и коротая дорогу. Вова же, через час пути сильно захромал, а потом и вовсе запрыгал на одной ноге. Заметив неладное, Олеся велела ему лечь на сани и снять обувку. Оказалось, что не привычный к валенкам хрононавт, натянул их на голые ноги, не позаботившись намотать онучи и, до крови намозолил себе пятки. Укоризненно качая головой, Олеся намазала ранки какой-то мазью и плотно обмотав его ноги тряпицами, велела лежать, пока не подживёт. Как оказалось, очень кстати, потому, что Голова каравана решил, пока сил у людей в избытке, не останавливаться на дневной привал, а идти до самых сумерек. Пройдя несколько селений, караван пополнился еще парой розвальней, да полусотней людей, решивших встать под руку князя Александра. Когда наступили сумерки, и процессия остановилась на ночлег, ноги у Вовы почти не болели. Продремавший почти всю дорогу, свежий и бодрый, он соскочил с саней, подошёл к собравшемуся чуть в стороне отряду и прислушался. Там Олеся распределяла работы по обустройству лагеря. - Муже, сказывайте, есмь кто охотою жив бытии? - Есмь…. - Из кучи вышло несколько мужиков. - Ступайте к уряднику, - велела она. – Там охотный люд сбирается. Надоть с лесу мясного припасу взяти…. Охотники кивнули и отправились вдоль каравана искать урядника. Остальным, Олеся велела брать топоры и нарубить сушняка. Ночевать придётся под открытым небом, и кострище должно гореть до самого рассвета. Взяв топор, Вова вместе со всеми отправился в лес. Сначала, срубая дерево, он чувствовал себя настоящим вандалом, безжалостно губящим природу, но потом, втянулся и перестал переживать по этому поводу. Все остальные делали это, значит так надо! Дикие времена, дикие нравы! Эти люди, не знали ещё о конвенции защиты прав животных и, преспокойно держали в неволе всех, кого смогли поймать, или приручить. Свалив пару-тройку деревьев, и притащив их к кострищу, Вова присел отдохнуть. Но не успел он воткнуть топор в ближайшее бревно, как к нему подошла Олеся и поинтересовалась. - Нешто опять ноги смозоливши? - Да нет…. – Пожал плечами он. – Ноги в порядке, Так просто присел, отдохнуть…. - Теперя неча рассиживати! – Сердито начала выговаривать ему Олеся. – Весь люд работу мает, а он дрых всю дорогу, и сейчас от дела витает! Нешто нету у тя стыда - совести? Ладноть, даст бог охотники с припасом вернуться, сядем вечерять. Тогда каждый и получит по делам его. Сообразив, что так запросто можно остаться и без ужина, Вова, на чём свет стоит, ругая своенравную девку, тут же схватил топор и резво побежал в лес. Скоро стемнело, уже разожгли костры, и в медных котлах закипело варево, а лесорубы всё носили и носили хворост для ночёвки. Когда уставший и вспотевший, Вовка в очередной раз приволок очередную охапку, Олеся оглядев огромную кучу дров, махнула рукой. - Буде, тебе. Боле не надобно. Никогда раньше не работавший физически, Вова рукавом полушубка вытер пот со лба и тяжело опустился на ближайшее бревно. Ноги и спина, гудели от перенапряжения, руки покрылись суровыми мозолями и предательски тряслись. Несмотря на болячки, Вовка впервые в жизни почувствовал себя настоящим мужиком. Солью и сутью человеческого общества, тем, без кого ничего не могло быть ни создано, ни разрушено. Тем самым камнем, на котором держится мироздание. И это ему нравилось! Спустя некоторое время, собравшийся полным составом, отряд принялся за вечернюю трапезу. Варева приготовили с лихвой. Вовка дважды подходил за добавкой, с удовольствием уплетая наваристую пшеничную кашу, вперемешку с крупно нарезанными кусками лосятины. Отужинав, усталые путники стали готовить себе ночлег. Набросав несколько слоёв лапника, народ заворачивался в большие овчинные тулупы и вповалку укладывался вокруг костра. Олеся назначила несколько смен для поддержания огня в течении всей ночи и плотно закутавшись, втиснулась между Вовой и Кожемякой. Несколько минут спустя, все, кроме дежурной смены, спали глубоким сном уставших людей. Вовка проснулся, когда только-только начало светать. Спать, конечно, хотелось, но ещё больше, хотелось освободить организм от переработанной им вчерашней еды. Он попробовал встать и понял, что в его молодом и когда-то здоровом организме ни осталось, ни одной мало-мальской частички, которая не отзывалась на любое движение жуткой внутренней болью после вчерашнего махания топором. Несмотря на физическую боль, организм продолжал требовать к себе повышенного внимания. На четвереньках, скуля и стеная, Вова выбрался из общей кучи спящих сотоварищей и, скинув тулуп, огляделся, ища место, где можно было бы справить нужду. Ничего похожего на обычный, в его понимании туалет, по близости не было. Как справлялись люди с этой проблемой в двенадцатом веке, он не представлял, а спросить, не догадался. Желудочно-кишечный тракт, равнодушный к его душевным переживаниям, грозно заурчал, грозя самостоятельно решить проблему, не дожидаясь команды сверху. Понукаемый древними инстинктами, Вова, забыл о болях в спине и бегом кинулся к лесу за ближайшую елку. Когда наступило долгожданное облегчение, возникла другая проблема. Отсутствовало элементарное биде с теплой водой, не говоря о туалетной бумаге, или хотя бы чистенькой тряпке! А генитальный фен с дезодорантом? Дикие времена, дикие нравы! И лопухи еще не расцвели… Не снегом же вытираться, или берестой… Кое-как решив эту проблему, потеряв изрядный кусок длинной нательной рубахи, и слегка поморозивший себе всё что можно и что нельзя, он вернулся к костру. Утренние приключения, отбили сон напрочь. Присев к дежурившей смене, он накинул на себя тулуп и протянул руки к огню. Сидящий напротив мужик, почерпнул из котла кипящую, жёлто-бурую жидкость и протянув чашу Вовке, предложил. - Испей, муже. Взвар сей по утру зело полезен. Вовка, благодарно кивнул, принимая питьё. Жидкость была густой и пахучей, вобравшей в себя свежесть соснового бора и все ароматы летнего луга. Она легко взбодрила, прогоняя остатки сна, снимала болезненное напряжение в надсаженных прошлым вечером мышцах, хотя и пара ложек сахара не помешала бы. Тот же мужик, протянул ему краюху чёрного хлеба. Вовка с аппетитом умял всё предложенное и поплотнее закутавшись в тулуп, стал ждать, когда проснуться остальные и уносясь воспоминаниями в прошлую жизнь. А ведь еще несколько дней назад он и представить себе не мог, что окажется неизвестно где, и неизвестно с кем. Он конечно немало побродил по виртуальным игрушкам, участвуя в квейках, всевозможных аркадах и стратегиях, не вылезая из игр целыми сутками, но сравнить нынешнее приключение, с голографическими битвами и забавами, зная что в любой момент можешь выскочить из игры, позавтракать, или начать заново… От горьких мыслей отвлек голос караульного. - Бают, ты Володимир, из далече пришедши? - Да уж…, издалече. – Задумчиво согласился Вова. - Пока спяше оставши, скажи про землю свою. – Попросил бородач. - Слушайте, если охота. – Пожал плечами Вовка, мысленно сделал поправку, приблизительно лет на тысячу, и на бесхитростных слушателей, начал рассказывать в стиле народной сказки. - Есть на востоке горная гряда, что делит континент на две части, Европу и Азию. Называется она Уральские горы. Богаты те горы, и медью, и железом, а ещё самоцветами да златом-серебром самородным. Текут там реки полноводные, в лесах зверя всякого видимо, невидимо. Народу там мало живёт, так, если на сто вёрст одна деревенька встретиться, и то ладно. - Ежели там так лепо, - спросил один из слушающих, - почто люд работный туда не селится? - Слишком далеко от всей земли Российской. Путей торговых нет, да и долго ещё не будет. Лет через пятьсот наверно, осваивать те места начнут… - Долог ли до земли той путь? – Не отставал бородатый мужик. - Пешком? - Вовка в уме прикинул расстояние. – Месяцев пять добираться надо, а то и все шесть. - Далече…. – Протянул мужик. - Дорогу ту, ни каким товаром не окупити…. А ежели рекой плыть? На стругах? - Только по ледяному морю, или через волоки. – Глубокомысленно протянул Вовка, стараясь представить карту и маршрут путешествия. – Можно и паровозом, но боюсь, что вы еще не построили железную дорогу… Пока они разговаривали, к ним подошёл урядник. - Муже, поднимати пора ополченцев. С рассветом выступати требо. Вовка вместе с мужиками, встал и пошёл будить остальных. Через час, караван снова был в дороге. В полдень, сделали привал, часа на три. Охотники, небольшим отрядом шедшие впереди, набили дичи да зверя и пока дожидались остальных, успели туши освежевать и порубить на мелкие куски. Пришедшим оставалось лишь развести костры, да приготовить варево. Пообедав и передохнув, снова двинулись в путь и шли, как и в прошлый день, до сумерек. Вечером, снова обильная еда, рубка дров, и костры на всю ночь. Изнеженный организм постепенно привыкал к невзгодам, адаптируясь к окружающей негостеприимной действительности. Между делом, Вовка принялся обучать Олесю грамоте. Следующий день, проскочил точно также, и следующий и ещё три дня, в распорядке каравана ни чего не менялось. Вова за это время успел дважды побывать в ночном карауле и даже раз по кашеварить. Чем ближе ополченцы подходили к Пскову, тем меньше жилых деревень им попадалось. Чаще встречались остовы обугленных изб, с полуразрушенными очагами, и множеством трупов людей и домашних животных, истерзанных и изрезанных рыцарскими разъездами. Видя эти страшные картины, лица людей темнели, ополченцы в бессилии сжимали кулаки, клянясь про себя люто отомстить ненавистному ворогу. Вовка, видевший следы такой разнузданной жестокости, сначала удивлялся.- Как? Как могли, рыцари просвещённой Европы творить такое? Они же самые образованные и благородные! У них же существует кодекс чести! Почему? Чем провинились эти несчастные, принявшие от рыцарской руки такую страшную смерть? Разве можно совмещать рыцарское благородство со звериной жестокостью? Витиеватые сонеты для прекрасных дам, и распятых на воротах крестьянок с отрезанными грудями?! Но раз за разом, встречая разоренные селения и изуродованные трупы, он, так же как остальные, начинал ненавидеть клятых Тевтонов, вместе с их Орденом, лживой церковью и бандами псов-рыцарей. Особенно сильно на него повлияла одна картина. Однажды, проходя по одной из сожженных деревень, он увидел, как идущая впереди Олеся, свернула в сторону от каравана. Она встала на колени у скелета одного из сгоревших домов, и прикрыла лицо руками. Обеспокоенный, Вова тихо подошёл сзади, и увидел, что всегда весёлая, неунывающая девушка, тихо, по бабьи воет, бережно перебирая в руках осколки печных изразцов. Ни слова не говоря, он опустился с ней рядом на колени и просто ждал, когда надрывный вой перейдёт в тихий, облегчающий сердце, плач. Потом, когда всё закончилось, и они вместе догнали свой отряд. Олеся рассказала ему, как страшно потеряла она свою семью. Дом же, на руинах которого она плакала, это то самое место, где прошло её детство, где родились её братья, где самая добрая и красивая мама, впервые заплела ей девичью косу…. …На исходе пятых суток, впереди показались городские стены. Люди, уставшие от долгой дороги, невольно ускорили шаг, торопясь поскорее попасть под защиту этих серых, обгорелых стен. Недалеко от ворот, их остановил княжеский разъезд. О чем-то, поговорив с Головой каравана, молодой боярин, махнул рукой в сторону ворот, и лихо присвистнув, поскакал со своими воинами, куда-то на запад. Обоз, тихо поскрипывая снегом, втянулся в город. Заняв указанные боярином подворья, мужички повеселели, раздобыли снеди и, затопив баньку, стали готовиться к ночлегу. После того, как несколько дней спишь на снегу, даже брошенный на пол тулуп, кажется периной, а возможность снять валенки и походить по деревянному полу босиком, может сравниться только с походом по райским кущам! Пока располагались в доме и ужинали, баня истопилась. В первый жар решили идти их возница, Тяга Кожемяка, не желающий ни в чём уступать конкуренту - Вовка, и как ни странно, Олеся. На недоумённый Вовкин намёк, что в бане будут мужчины, Олеся так же недоумённо пожала плечами. - Асмь из того? Мы с покон веку в бане вместе паримся! Бабы, мужики, кака разница? Дойдя до предбанника, она, как и все остальные, ни мало не смущаясь, скинула с себя исподнее и, натянув рукавички с треухом, нырнула в раскалённое жерло парной. Не имеющий банного опыта, Вовка сначала не понял, зачем так странно одеваться перед мытьём и поэтому, ни мало не беспокоясь, вошёл вслед за остальными. Когда он прикрыл за собой дверь и распрямился, ему показалось, что его решили заживо сварить и бросили в огромный котёл с кипящей водой. Задохнувшись от неожиданности, он попытался что-то сказать, но от этого стало ещё хуже. Обжигающий тело воздух, опалив горло, ворвался в лёгкие! Выпучив глаза и не дыша, Вова глазел, как остальные, спокойно разговаривали между собой, набирая в бадьи горячую воду и запаривая в ней берёзовые веники. Когда возничий вынул свой веник из бадейки и окропил брызгами малиновую каменку, Вовка, вышибленный новой волной нестерпимого жара вылетел наружу. - Они что там, все с ума посходили?! – Подумал он, медленно приходя в себя. - Какая же это баня?! Это же натуральная инквизиция! Ведьмам на костре и то прохладнее! Слегка отдышавшись, он снова вспомнил, что Олеся там одна, с двумя мужиками. Набрав в лёгкие побольше воздуха, Вова тихонько приоткрыл дверь и заглянул внутрь. То, что он увидел, повергло его в ужас. Все трое, сопя и покряхтывая от удовольствия, со всей дури, лупцевали себя горячими вениками! Увидев его в проёме дверей, Олеся закричала. - Владимир! Входи скорее! Баню же выстудишь! - Инстинктивно подчиняясь громкой команде, он снова вошёл внутрь и замер у дверей, боясь пошевелиться. Вариться в кипятке, итак удовольствие ниже среднего, но ещё и плавать в нём! Нет уж, увольте! - Ну что ты стоишь аки столб! – Снова возмутилась девушка.- Тамо небось ещё три десятка воев очереди мают! Зело скоро париться надобно! - Я не могу…. – Только и сумел выдохнуть он в ответ. - Нешто хворь какая приключилась? – Участливо поинтересовалась Олеся. – Так ты не кручинься, аз ея враз повыведу! Не давая ему опомниться, девушка схватила Вовку поперёк живота и бросила на раскалённый притолок. - Поможите друже, сотоварищу хворь с телес изгнать! – Громко попросила она остальных мужиков. - Добре Олеся, споможем. – Согласились они и принялись чинить Вове экзекуцию в три веника. Зажатый на узком притолоке, Вова сначала вертелся как уж на сковородке, потом обмяк от жары и мысленно попрощался с жизнью. - Всё. Вот и смерть моя пришла, при проколе времени не погиб, так вениками запорют…. Когда он с тоской в душе попрощался со всеми родными и знакомыми, прошлым и будущим, пытка прекратилась и вся компания, подхватив и неподвижную Вовкину тушку, выскочив из бани, нырнули в окружающие её сугробы! Такого развития событий, Вовка не ожидал совсем! Несмотря на необычность происходящего, первое время ему даже нравилось лежать голышом и наблюдать, как под его раскалённым телом тает снег. Через полминуты, он почувствовал некоторое беспокойство, а ещё несколько секунд спустя, понял, что замерзает. Олеся с остальными парящимися, тоже видимо достаточно остыла и, они всей компанией снова заскочили в баню. Боясь, что его опять начнут охаживать в три веника, Вовка решил начать париться самостоятельно. Увидев, что с ним всё в порядке, каждый в бане занялся своим телом. Разогретый паром и охлаждённый снегом, Вовка перестал воспринимать окружающее как пытку и начал даже получать от процесса некоторое удовольствие. Ещё трижды, они ныряли в сугробы и возвращались в парилку. Покончив с мытьём, они вернулись в дом и, взяв по чаше душистого взвара, разошлись по своим лежанкам. Лоснящийся чистотой, с чувством заново рождённого человека, Вова отхлебнул из чаши и, поставив её на пол, рядом с собой, откинулся на лежанку. Счастливо улыбнувшись, он потянулся за чашей но, взять её не успел. Организм, впервые в жизни, очищенный таким варварским, но действенным способом, сделал самое необходимое в данной ситуации. Он отключился. Со следующего утра, у ополченцев началась другая жизнь. После завтрака их вывели на площадь и, разбив на группы, начали учить воинским ухваткам. Ни когда до этого не имевший дела с холодным оружием, Вовка часто попадал впросак, но упорно осваивал азы военного дела, отчётливо понимая, что от этого будет зависеть его выживание на поле боя. Таких неопытных и неумелых бойцов как он, было мало. Основная масса ополченцев, сносно владела различным оружием, и что ещё важней, имела навыки боя в пешем строю. Вовку, с несколькими парнями из забытых богом весей, выделили в отдельный отряд и гоняли до седьмого пота. Через неделю, взмокших и обозлённых, их впервые поставили в общий строй. После пробного боя с тупыми копьями, урядник скривил недовольную физиономию, но из строя не выгнал. По вечерам, после тяжелых физических нагрузок, Вовка, попутно продолжал обучать Олесю грамоте, но в теоретические рассуждения о своем времени не впадал, опасаясь окружающих людей. Если Олеся пусть и не совсем верила в его происхождение, но чисто по-женски доверялась своим чувствам, а не рассудку и не забивала голову ненужными вопросами. Подобное однозначно не прошло бы с мужиками из отряда. Мужской, косный мозг двенадцатого века, вообще не мог представить абстракцию со временем и потомком, и по простоте нравов передали бы в руки попов, обвинив в ереси и богохульстве. Ещё несколько дней они прозанимались вместе со всеми, пока однажды утром к ним на подворье, не прискакал вестовой и не передал приказ от Князя. - «Сегодня в вечеру, выступаем!». Вова, было, засуетился, начал натягивать на себя кольчугу и поручи, но его остановил Тяга Кожемяка. - Не гоже суете бытии в предсмертный час. Угомонись. Вовка присел на лежанку, незаметно оглядываясь по сторонам. Все без исключения ополченцы, степенно разбирали свои мешки, готовя припасённое за ранее, чистое исподнее. - Что они делают? - Тихо спросил он у Олеси, глядя на непонятные приготовления. - Смерть принимати, след с чистым духом и в чистом теле. – Пояснила она ему. - Сегодня бане быти. Опосля ея, помолившись и выступати след. Быстро истопили баньку и лишь после её, все стали одеваться в брони. Далеко за полдень, ополченцы, небольшими группами, стали выходить из города и собираться у западной башни. Часа через два, урядники посчитали людей и, построив их колонной по шесть человек, повели их на север, вдоль Псковского озера. Вслед за ними, медленно потянулся обоз. Через несколько часов пути, они встали лагерем у протоки, соединяющей Псковское озеро, с Чудским. Разговоров было мало. Все уже знали, что один из отрядов княжеской дружины, нарвался утром на основное войско тевтонского ордена и едва ушёл от погони. Наверняка, утром, немец попрёт на Псков. Завтра и решится, быть России свободной державой или псы-рыцари вновь принесут на неё смерть и разорение. Не смотря на то, что Вова, точно знал исход завтрашнего боя, спокойно спать он не мог, и не он один. Многие в эту ночь не сомкнули глаз. Едва рассвело, их всех построили на льду, недалеко от берега, «забыв» убрать стоящие сзади обозные сани. Вова оказался приблизительно в пятом-шестом ряду, растянувшегося фаланги, на правом её фланге, довольно далеко от центра. Где находится Олеся и Тяга, он не видел. Возбуждённо переминаясь с ноги на ногу, он до боли в глазах всматривался в горизонт, крепко сжимая в руках длинное копьё. Напряжение, витавшее над войском, нарастало с каждой минутой. Наконец, где-то далеко на западе, послышался гортанный рёв труб, и лёд протоки мелко задрожал под вступившей на него немецкой армадой. Как только на горизонте показались первые ряды, одетых в белые плащи рыцарей, из строя выскочило полторы сотни лучников, и кинулись им на встречу. Медленно набирая скорость, сомкнутые ряды всадников оказались на расстоянии полёта стрелы. Не сговариваясь, все лучники, изготовились к стрельбе и дружным залпом, слегка проредили их ряды. Медленно отступая, и не прерывно стреляя, они успели сделать девять или десять залпов, потом, согласованно прекратили огонь и бросились в рассыпную. Разогнавшаяся до предела немецкая «свинья», с хрустом и грохотом врезалась в сомкнувшийся строй ополченцев. Страшно закричав, строй шатнулся на встречу ненавистной армаде, но сила удара была слишком велика. Сминая и калеча всё на своём пути, немецкий клин откинул и расчленил плотные ряды воинов, но и сам, завяз в узких проходах обозных саней и огромных валунов, в обилии торчащих из под земли. Разбитый на множество частей, полк не собирался сдаваться, или в страхе бежать с поля боя. Напротив, лишив тевтонцев их главных козырей, плотного строя и скорости, Пешие ратники с холодной яростью возобновили сражение. Что конкретно происходило на поле боя, Вова не видел. Прижатый толпой соратников к перевёрнутым саням, он изо всех сил старался удержаться на ногах и не выпустить из рук, боевое копьё. Неожиданно, толпа качнулась вперёд и немного поредела. Сзади, из-за саней, отчаянно рубя на право и на лево, выскочили несколько всадников. Белые плащи их изрядно потемнели, и покрылись пятнами крови. Пришпоривая коней и гортанно крича, они неотвратимо приближались к неподвижно стоявшему Владимиру. Словно в немом кино, он видел как упал, смятый лошадью ополченец, как вставший на его место воин, топором ударил рыцаря по щиту и, |
Библиотека // Объявления