Страница 17. Ракита.

Девочка отвела взгляд от гостя. Далось это ей с некоторым трудом, словно она боялась, что парнишка может вмиг исчезнуть или растаять, как туман.

- Не надует. – Ракита, хитренько прищурившись, улыбнулась барону, – А если и так… ты ведь меня вылечишь? Правда?

Алессандро оставалось только кивнуть.

- Конечно, правда, малыш.

Когда же барон вернул внимание Ракиты к ночному гостю, представляя их друг другу, девочка с удивлением заметила странное напряжение мальчишки, сковавшее его тело. Взъерошенные волосы, сжавшиеся в кулак пальцы… Сначала Ракита испугалась за то, что сделала или сказала что-то не так. Но уже через миг поняла, что ночной гость, подобравшись и ощетинившись, словно рассерженный звереныш, смотрит так, словно готов вот-вот сорваться с места. И вся его злость направлена вовсе не на Ракиту. А на Алессандро. Парнишка сверлил барона взглядом так яростно, словно искренне желал вампиру умереть на месте от разрыва селезенки или еще чего пострашнее.

И все же этот Вайс был таким… милым. И странно, неожиданно понятным и близким. Ракита чувствовала, что его лицо с нахмуренными светлыми бровями и сжатые в узкую полоску губы, и встрепанная шевелюра, и вся его нахохленная поза, - все это имеет смысл.

«Есть в его облике смутное сходство… Я не пойму только с кем…», - мысль промелькнула на грани сознания девочки, не давая все же ухватить себя за хвост.

А теплое чувство, рожденное где-то внутри, такое тонкое и хрупкое, словно переплетение тончайших паутинок, укрепилось. Свивались между собой ниточки ощущений и переживаний. И своих ли переживаний? Она-то была уверена, что сама спокойна. Но тогда чья это тревога? В сознании ворочались далекие образы давно забытых снов, ведь на то они и сны, чтобы казаться чем-то реальным лишь за гранью реального мира; здесь же им нет места. Она сейчас пыталась вспомнить, могла ли где-то раньше, как раз в одном из снов, видеть этого мальчишку, с такими же белоснежными волосами и черными глазами – как у неё самой. Но это оказалось трудным, ведь так сложно понять, на кого похожи те, кого мы никогда не видели и никогда не знали. Странное видение. Ветер, крыльями бьющий в лицо. Ветер, врывающийся в душу, приносящий звуки чужих песен…

Собственное спокойствие на мгновение дрогнуло и пошатнулось. Девочка оглянулась, осматривая высившиеся темные стеллажи с книгами, словно где-то среди старинных фолиантов и кроется причина этих странных перемен, краешком крыла только что задевших ее сердце. Но библиотека была прежней и дышала тихим давним спокойствием.

- Вайс… - Проговорила тихо Ракита, осторожно пробуя имя «на вкус», прислушиваясь к тому, как оно звучит. – Ты… - Девочка осеклась и замолчала на миг, понимая, что никакие ее чувства не отменяли вежливости и правил приличия. Она снова посмотрела в глаза сидящему на подоконнике гостю. – Вы давно прибыли?

Её сердце билось спокойно и ровно, но ей казалось, словно она слышит ещё одно, второе, торопливое и взволнованное. Алессандро был спокоен, она чувствовала. Значит, оставался лишь один из них троих... Ракита снова посмотрела на сидящего напротив нее паренька.

- Что с то… с Вами, господин Вайс?

Руку её накрыла широкая теплая ладонь Алессандро. Уверенное, спокойное прикосновение. И зарождающаяся тревога тут же отступила, сделала шаг назад. Но всего лишь шаг. Она не ушла окончательно, оставшись бродить по библиотеке, наблюдая за беседой из-за темных стеллажей и тяжелых штор. А внимание Ракиты зацепилось за одну из фраз барона.

- Шутка судьбы? Почему шутка, Алессандро? – Девочка посмотрела на своего опекуна, вместе с тем потянув руку к тарелке с предложенной едой. Раките было трудно понять, отчего Сандро произнес эти слова с такой печалью, словно в происходящем могла быть какая-то ошибка. Для неё встреча с ним едва ли походила на развлечения некоей задиристой дамы с громким именем Судьба. Скорее уж тут свою капризную ручку приложила к делу Удача.

Страница 18. Вайс.

Аура девчушки была спокойной и умиротворенной. Она явно чувствовала себя в безопасности. Яркие всплески волнения относились лишь к поведению Вайса, - он был напряжен и чуть ли не рычал. Теплые слова маленького друида и эта искренняя забота колыхнули сердце тотема, но отделаться от ощущения наваждения он так и не смог.

Напряжение не оставляло его, поэтому слова, которые должны были бы быть мягкими и теплыми, получились резкими и обидными. Вайс резко повернул голову к девочке:

- Давно ли я здесь? Достаточно, чтобы мне успели заморочить голову! – и также резко бросил колючий взгляд на барона.

- Как ты смеешь к ней прикасаться, Аконит?! - О вежливом «Вы» уже не могло быть и речи – перед ним сейчас был тот, кто туманит разум друиду и ему самому. - Она не могла жить в деревне! Я вижу… она выглядит для меня сейчас, как ребенок! А как она видит меня, я и представить себе боюсь! Ты дурачишь и ее, и меня! – Вайс, забыв о том, что он в человеческом облике, обнажил клыки и издал громкое горловое шипение. - Хотел фальшивой откровенностью усыпить мою бдительность, чтобы подчинить меня? Не знаю уж, зачем я тебе сдался, но теперь и знать не хочу! Так вот что я скажу – не на того напал! Я всегда слушался, и буду слушаться только Отца!

Вайс говорил негромко, почти шепотом, но звуки разносились между стеллажами и обретали ту глубину, которую только способны дать гневу, выраженному словами, вековые пыльные фолианты и древний камень. У тотема даже мурашки бежали по коже от звука собственного голоса, но отступать он был не намерен.

- И прекрати уже мне льстить! «Вайс - умный», «Вайс - смелый», «Вайс – отважный»… Бесит! – Вайс чуть не сплюнул. Костяшки пальцев, накрепко вцепившихся в подоконник, побелели от силы хватки.

Мыш почувствовал, что своими словами он пугает юное создание, замершее в немом удивлении на коленях вампира, и осекся, замолчал. Но лишь на секунду.

- Отпусти ее, Аконит. Сними чары. И мы уйдем. – Добавил он чуть спокойнее, но также напряженно, и, обращаясь к друиду, добавил:

– Ракита, тебе здесь не место, и мне жаль, что ты этого не помнишь. Тебе нужно вернуться в свой Лес. Заботиться о нем, о зверях и птицах, о тотемах. Ты помнишь свой клан? Помнишь тех, кого опекала и любила?

Вайс попытался достучаться до памяти друида, потому как знал – друидов мало, их не хватает на всех, поэтому эта «девочка» наверняка Мать одного из кланов. Украденная, ослепленная чарами и ложью вампира.

Страница 19. Автор.

Вайс, по-звериному ощерившись, агрессивно и злобно высказывал свою точку зрения. Когда мыш, окончательно осатанев, внезапно зашипел, малышка на руках барона испуганно вздрогнула. Алессандро инстинктивно дёрнулся – закрыл её плечом, прижав к груди и не отводя от мальчишки взгляда. Серые глаза на миг хищно сузившиеся, превратились в две стальные бойницы. Ледяным холодом окатило мышонка с головы до ног – это был взгляд уверенного в себе бойца, знающего, что значит смотреть в глаза смерти. Где-то в глубине души Вайса истошно завопил инстинкт – этот зверь неизмеримо сильнее, он раздавит меня и сожрет!

Но всё кончилось так же, как и началось – внезапно, словно наваждение. Господин Алессандро глубоко вздохнул и опустил глаза. Расслабился, откинувшись на спинку кресла. Только широкая ладонь все еще сжимала узкие светлые девичьи пальчики.

Вайс выдохся. Он тяжело дышал и безумными глазами смотрел то на вампира, то на девочку. Ярость душила мыша. Хотелось броситься на этого лжеца, что посмел играть с чувствами живых существ. Хотелось кричать и звать друида по имени, доказывать, обличать – лишь бы она поняла. Лишь бы прозрела…

- Успокойся, Вайс, - тихий глубокий баритон не сразу смог пробиться сквозь гудящий набат мыслей и шум крови в ушах тотема.

- Я сказал, успокойся! Закрой рот и послушай меня.

Вампир снова был неумолимо спокойным, и каждое его слово в тишине библиотеки было, как удар в тугой барабан – внушительным и звучным.

- Ты подозреваешь меня в каких-то страшных заговорах и интригах. Бросаешь мне в лицо обвинения, за которые, будь ты ровней мне, я вызвал бы тебя на поединок. А будь ты безразличен мне, я без слов вышвырнул бы тебя за ворота. Ты не имеешь никакого права, слышишь? Никакого. Права. Обвинять меня в том, о чем я даже помыслить не мог. Может быть, у тебя и было тяжелое прошлое, но это не дает тебе права унижать и оскорблять всех подряд без разбора. Это не дает тебе права устраивать грязные сцены и открыто проявлять агрессию. Твои звериные инстинкты берут над тобой верх. Это дурно.

Барон Аконит выговаривал слова четко и ясно. Было похоже, что он предельно спокоен. Но Вайс видел узкие злые полоски ярости, проскальзывающие в круговерти его ауры. И в очередной раз мельком подумал, как хорошо барон владеет лицом и голосом. Потому что почти невозможно сохранять спокойствие, будучи во власти холодной ярости.

- Что касается твоих слов… Я, вообще, не должен оправдываться перед тобой или что-то тебе объяснять. Но ты представляешь для меня большой интерес. И я никогда не скрывал этого от тебя. Хотя, тебе это вряд ли сейчас интересно.

И уж если речь зашла о том, что я хочу тебя подчинить… Что ж, дорогой Вайс, скажу тебе прямо – я тебя не держу. Ты можешь уйти прямо сейчас. Я даже пальцем не шевельну, чтобы остановить тебя. Можешь лететь и наслаждаться своей свободой. Только я сомневаюсь, что ты знаешь, от чего хочешь быть свободным…

Я всегда был предельно честен и открыт с тобой. И… если бы я захотел обмануть тебя… ты бы еще полгода жил в библиотеке, свято уверенный в том, что надежно прячешься.

А Ракита… Ракита может сама рассказать тебе о своей жизни. Мне говорить за нее ни к чему. Или ты думаешь, что деревню в предгорье я тоже подделал специально, чтобы усыпить твою бдительность? – барон презрительно фыркнул, - Велика честь, я так скажу. - Вампир замолчал и отвернулся в сторону, глядя в пол за спиной девочки и, очевидно, чутко прислушиваясь к звукам у окна. Каждую секунду ожидая тихого удаляющегося от окна шороха маленьких крыльев.

Страница 20. Ракита.

Всё происходящее закручивалось подобно ужасающей воронке, в которой исчезали мысли, чувства и слова, смешиваясь в одну неразборчивую кипящую кашу. Ракита совершенно ничего не понимала. Этот странный юноша, только минуту назад улыбавшийся так тепло и приветливо, теперь напоминал разозленного и взволнованного зверька. Ракита не могла понять, что стоит за этими яркими и искренними чувствами. Мальчишка смотрел ей прямо в глаза, звал Ракиту по имени и говорил так, словно знал о ней что-то совершенно особенное, чего она раньше не могла даже представить. Он смотрел на нее и ждал от нее какого-то решения, каких-то слов. Ждал, что она вспомнит… Но ни одно его слово не находило отклика в её сознании. Память была чиста, и не было в ней ничего из того, о чём говорил Вайс. Просто не могло быть. Всё так страшно перепуталось, переплелось в совершенно немыслимое кружево, и самое ужасное в том, что лишь одна она не понимает и не различает его узоров. Разговор шел о ней. Но она всё никак не могла осознать его смысл. Не могла разобраться во всех этих намеках, недоговорках и отголосках истины.

Алессандро сказал, что Вайс может лететь. Лететь? Но как? О чем он говорит? И про какие звериные инстинкты он упоминал?

Сердце, с неведомым ранее страхом, словно там ему и было самое место, предательски гулко ухнуло куда-то в пятки. Ракита не хотела, чтобы Вайс уходил или улетал. Не хотела, чтобы он исчезал из её жизни, так и не позволив ничего понять. Ракита подняла взгляд и обернулась к окну, всем сердцем желая убедиться, что ночной гость ещё здесь.

Он действительно был здесь. Но надолго ли? Страх разжал неожиданно острые когти, сомкнувшиеся на маленьком трепыхающемся сердечке. Отступил, но не исчез окончательно, продолжая тихонько биться в крови в ритм сердцу. Как остановить? Как удержать этого удивительного паренька? Может, раз он не доверяет барону, то поверит ей? Девочка оглянулась на Алессандро, мягко освобождаясь из его рук, спускаясь на пол и делая шаг в сторону окна. Она снова взглянула на юношу, который всё ещё сидел на подоконнике, едва заметно развела руки в стороны, показывая открытые пустые ладони. Инстинктивный жест, который во все времена давал понять, что никто никому не причинит вреда. И в этот самый миг что-то в самой Раките переменилось вдруг. Неуловимо, но властно занимая положенное место. Словно проснулось нечто, до этого момента дремавшее глубоко внутри, но имеющее полное право бодрствовать. Появилась изрядная толика уверенности в своих силах, в своих словах и правильности своих действий.

- Вайс, - девочка тихо обратилась к юноше, стоя всего в паре шагов от него, - Я действительно не знаю, о чём ты говоришь. Я не знаю другого леса, кроме того, который простирается на склонах этих гор. И я действительно не знаю иной жизни, кроме той, что видела в деревне. – Ракита говорила размеренно и спокойно, уверенно глядя в черные глаза своего собеседника. – Мама и папа, пятеро братьев – может и не родные мне по крови, но они – моя семья. Та самая семья, которая поможет, поддержит и защитит. Которая любит меня и всегда примет такой, какая я есть. И в этом замке я по своей воле. – Девочка чуть повела плечами, словно от ночного холода, уголки губ её дрогнули в печальной улыбке.

– И еще… я ничего не знаю ни о Кланах, ни о тотемах, ни о чем другом из того, что вы здесь упоминали… Но если кто-нибудь из вас двоих расскажет, то я буду очень вам благодарна.

Пожалуй всё. Все прочие слова и все другие действия были бы лишними сейчас – она чувствовала это безошибочно. Нельзя было волноваться, нельзя было кричать о том, что испуганной птицей билось сейчас в сетях мыслей и переживаний. Она так не хотела, чтобы Вайс уходил, но так же чувствовала, что не может заставить его остаться.

Ракита посмотрела за окно, в темное ночное небо. Далекое, высокое и безбрежное.

- И… для меня ты выглядишь… как молодой паренек… очень похожий на меня. Похожий не только цветом волос и глаз, но и ещё чем-то. Не знаю чем. Не могу лучше сказать.

Девочка склонила голову чуть на бок, прямо и открыто протягивая юноше руку, словно бы прося его не уходить, остаться и попытаться дать ответы на все те вопросы, которые теперь просто не дадут ей покоя.