Вечерами на камнях его мостовых
Пляшут блики косые фонарных огней,
Отражают холодные воды Невы
Рыжегривые головы статных коней,

А за ними кареты и брички, а в них –
Дамский профиль изящный в шелках, соболях –
На мостах, что закованы в серый гранит,
Меж домов и людей, всё в гербах, вензелях;

В сюртуках да мундирах, лохмотьях, пыли,
Самоцветах и перьях невиданных птах –
Галерея таких узнаваемых лиц,
Что родное, знакомое видишь в чертах;

До Сенатской – да с отзвуками декабря,
До Сенной – да со свистом и хлестом бичей,
«Першпектива» застройки, где выстроен в ряд
Вознесенский с Гороховой парой «лучей»;

На Мещанской мещане сбывают табак,
Починяют часы и пекут кренделя,
А потом засыпают в дешевых гробах,
Что съедает болотистая земля;

Всё спиральные лестницы, всё тупики,
То ли ночь так бела, то ли сумрачен день,
То ли это шинели, то ль – воротники,
То ли люди – не люди, а призрак людей,

То ли маски – не лица, в румянах, в цветах,
Как на Святки всем велено колядовать.
Только сталью гранитная твердь налита,
Только льдами закована к ночи Нева,

Только время сурово, средь камней и вех,
Где меж тайн мирозданья сокрыт Абсолют.
По проспекту, в шинели, идет Человек
И, с усмешкой, со страхом, глазеет на люд.