А. снова съела что-то не то. Стены снова пришли в движение. А. лежит посреди комнаты, руки-ноги нехорошо вывернуты, (кукла? сломала? нельзя?), но не может пошевелиться - слишком... велико... тело... для этой каморки. Ужас нарастает, набухает конденсат от дыхания. Зазмеились ручейки по стенам. А. знает: это текут вопросики. Капли падают, пришпоривают нервы, (воск? лед? кислота?), но это не больно, не больно.

Вопросики кожа хлебает, (чай? чай? чай?), жадно хлюпая. А. чувствует, как ползут и ворочаются они (кролики в норах? гусеницы в грибе?) внутри тела, всего, всего тела, подбираясь, подкрадываясь, внедряясь (куда? во что? как?). Но это не больно, совсем не больно.

Совсем нестрашные маленькие вопросики, разные "почему", "зачем" и "что будет". Будет больно, будет больно, ведь твоя голова начнет отвечать. Алиса, ты же знаешь, ты же знаешь, ты же знаешь зачем здесь эти стены. Они не смогут отвлечь от боли, но ты бейся, девочка, бейся...

запах устриц, звук черепахи, белое красным, сыграем? мокро

...Л.К. отпаивает А. чаем, оттирает лицо жесткой влажной салфеткой, жесткой влажной салфеткой, мягкой заячьей лапкой. Чай всегда вчерашний, всегда слабый, всегда мутный. Л.К. всегда в шляпе, но никогда не знаешь, кем он сейчас себя чувствует. Всегда садится за фортепьяно, жмет до.

До, до, до - в такт раскачиваниям А. До, до - звук бъет древним клювом, замирает, умирает, вымирает, вымораживая вокруг, до следующего острого до.

А. показывает губами, что хочет еще чаю - ей хорошо с этим зайчиком в шляпе - она вытягивает ноги и засыпает. "Хеллоу, Китти", - снится детство и черный котенок, - "знаешь, я чуть не утонула в слезах".

- Это тебя вырвало, девочка. - Шляпник заботливо переворачивает ее на бок, поправляет капельницу, идет к раковине, снимает колпак, маску, и моет руки. И, видимо думая уже о чем-то своем, на выходе из палаты, бормочет,- А время убить нельзя...

Дверь мяукает, закрываясь, и гаденько улыбается спящей А. облупленной масляной краской.