я убью тебя прямо сейчас - завтра тебя не будет.
только прошу: перестань в наушных раковинках звучать.
мы оба с тобой – дожизненно мертвые люди,
мы оба несем преждевременной смерти печать.

если выживем – так учтем, а начало фразы ты помнишь.
боже, страшно! боже, руки покрылись свинцом!
эта недо-пере-любовь в желудке пускает корни
прогрызая путь сквозь кишки навылет, замыкаясь кольцом:

этот блядский Уроборос сгрыз свой хвост до кости,
он смеется над круговертью порочных страстей.
мы развеемся пеплом, мы не будем гнить на погосте,
где могильные черви сожрут нашу боль до остей.

твоя линия жизни обрывается слишком резко,
а моя - ползет и ползет, и смыкает минус и плюс.
я сгорю с тобой. всем назло -и ему в отместку!
буду жрать цианид, пока грех не утратил свой вкус.

ты – один против всех. ты один – только мой, и отныне:
ты песок между пальцев – я буду носить тебя в волосах.
может, ночью сентябрьской,оледенелой и синей,
ты уляжешься сам под, влюбленный в тебя, тесак.

нашу тайну я буду хранить в разворованной матке,
где ни ты, и ни я не оставим свой памятный след.
годовалый зародыш любви непростительно сладок –
и последствия наших ошибок плодятся в двоичном числе.

и когда через несколько дней я отдамся другому –
ты простишь мне и то, что все так же его люблю.
и останешься тем же песком, в волосах, невесомый,
наблюдая, как нашу тайну я ему просто так отдаю.

потому каждый раз, согреваясь в твоих длиннопалых ладонях,
я держусь за тебя слишком крепко, иначе – конец.
ты умрешь только вместе со мной. и до самой черты будешь помнить,
тот цианистый запах, навеки прилипший ко мне.

и, простив мне когда-то давно опрометчивый выбор,
все равно ты останешься здесь, тихонько стучась в висках.
и из сотен свершенных мной на этом свете ошибок,
эта самая долгожданная –пеплом в наших руках.