зачем ты меня заряжала
этой нелепой магией,
что руки впивались жалом
в белую ночь бумаги

там, на восходе лампы
где отыграв жестоко
будем с тобою слабые
плыть по течению тока

тонкого тона. Ни грамма
горя, отчаянья, скуки.
мрут поцелуи за мрамором
острой скалы и скулы

бьются о детские десна.
не выжидая трамвая
рельсы горячие стесывай
как от души отрывая

в участи этой участливо
провод от сердца. А кроме
рана – роскошное счастье
для закипевшей крови

* * *

начало пляжного сезона. Племя Мая
бросается за каждым ЮБК,
любовь - последняя наследница вайфая,
витает между нами в облаках.

вокруг побор, курортная платина.
песок сжигает пятки до кости.
и женщины с повадками рептилий
охотятся с двенацти до шести.

но не войти ошпаренную воду.
под облаками, стаями качков,
глаза твои, засвеченные фото
ищу за негативами очков

вглядись, на исчезающем просторе,
где нанесла пробоину волна,
корабль пьет отравленное море
и все кричат «до дна

* * *

я остаюсь надменный
провод кусаю медный
губы твои немедля
созданы ласки не для

до барабанной дрожи
я поцелую позже
и набухают дрожжи
глаз после ночи прожитой

ну а пока принцесса
в сердце мое не целься
от самого процесса
горечь за сорок цельсия

выпьем же по последней
этой погоды летней
капле
терпения

* * *

ты сказала, что жизнь флешдро,
что я должен тянуть свой крест,
ты останешься в лондоне, что
мы – итог перемены мест

как бы там, но строка строга,
ветер пахнет твоим плечом,
и невидимая рука
среди ночи гореть влечет.

ты сказала что море – март
кровоточит свои ножи
ты, вскрывавшая вены карт
мне понятна твоя жизнь.

только этот сюжет не нов
через сутки придет иной.
все покажется тратой слов
завоеванной тишиной

мы застыли в плену полос
телевизор не слышит нас.
разлетаются гильзы слез
под патронами мертвых глаз.

на пороге - букет дорог
и сезона дождей арест.
ты сказала, что жизнь флешдро,
я покорно тяну свой крест