«Поэзия – важная тетка,
Надменна. Глядит свысока,
У ней королевы походка,
Точеная, в перстнях, рука.

Поэт подойти к ней боится,
Вздохнуть – не дай бог заразит,
Страдает, бледнеет, томится,
Бывает – из жизни бежит.

И может в вас что-то проснётся
(неплохо склониться и ждать),
Когда ее дух вас коснётся
И Божью приложит печать»

От многих я слышал все это
С таким придыханьем, тоской…
Но я же не корчу поэта.
В трактир что ль сводить? Я такой!

И я подошел – я развязный,
Представился: «Я – графоман!
Какой нынче вечер прекрасный,
Давайте со мной в ресторан!»

«А что, я с утра не питалась,
Изволь, графоман, угощай!»
Богатым казаться пытаюсь:
«Восточный?» «Зачем нам Китай?

В наш русский с блинами, солянкой,
Котлеты ещё б пожирней…»
Ведет себя словно селянка,
«Да кто ж так наврал мне о ней?...»

Простая доступная баба,
С понятием. Видно – своя!
«Нет, я вам скажу на силлабо:
Снобизма в ней нет ни х…я»

Крепленый портвейн ей по нраву,
А мне говорили - «Клико»!
Нет, эти поэтишки, право…
До жизни им ой, далеко.

Витают в своих эмпиреях,
От вычурных тропов – в экстаз,
А дама Поэза, пьянея:
«Меня уже тянет на вальс»

И мы с ней по кругу, по кругу,
И в танце я ей: «Как мне быть?
Творить только томную скуку?
А может дурить, не творить?

О гробе, о гное, о смерти,
О грешной природе людской,
О гнусных пороках… О свете,
Что вовсе не значит – покой?

Мадам, я сложу, как нашепчешь,
Хоть я графоман, но смирен…»
Она ж прижимается крепче:
«Смирен? Но без дрожи колен?»

Я понял и ввел ее в танго -
Красивый и знойный туман…
Как странно смотрелось, как странно,
Поэзия и графоман…