Далекий шум, дрожь земли, запах дождя, перерастающий в холод приближающейся смерти. Что может знать муравей о садовнике, поливающем дерево? И когда он хватается своими лапками за палец и спасается от потока воды, почти захлестнувшей его, что меняется в его сознании?

Что я еще должен знать в мире, где по сути, ни что не имеет значения, и все бессмысленно? Личная правда может победить лишь в частном случае, а в общем доминирует ложь. Или совокупность правд и есть ложь, а истина полностью запредельна?

Я, сложен как греческий бог, и я же, подобный сухому промерзшему тростнику на ветру, или я – все еще тот малыш-шалопай. Время циклично. Я изменяюсь, но я не меняюсь, и помню почти все, и при этом, понимаю, что ничего не понимаю. Зачем этот никчемный хоровод времени, если речь обо мне?

Пыль над бездной остается пылью, даже если освещена солнцем. Или точка в центре круга все же нужна для понимания величия круга? И важен ли центр, если круг все, а точка почти ничто? Нужна ли помощь муравью, и чему может научить спасающий его садовник? Быть может надежде? Надежде, что солнце взойдет вновь и осветит зависшую над мокрой бездной пылинку, чтобы были видны его лучи.