Литературный Клуб, Читать: «Мелодия для Лены»

Мелодия для Лены

Стало тихо. Старые часы, чёрным прямоугольником висевшие на розовой стене очнулись. Секунды монотонно закапали, разбиваясь о сколотую раковину времени. Контуры стрелок, размытые фиолетовым мраком еле заметно зашевелились у цифры четыре.

За окном московская ночь пульсировала сбитым ритмом одиноких машин, душила страхом надвигающегося утра.

- Все хотят услышать эту песню. - Негромко произнёс папа. Даже сквозь сумрак было заметно, как заблестели его глаза. - Но не все в этом сознаются. Ещё бы, ведь это может стоить им жизни... Она рождается внутри и заполняет человека всего целиком, как новая кровь разливается по всем сосудам. Она, как судьба - у каждого своя, но сплетена из одних и тех же нот.

Я любила когда папа мне что-нибудь рассказывает. Это меня успокаивало. Я внимательно слушала.

- Я имею ввиду ту мелодию. - Продолжал он. - От которой всё замирает внутри. Которую хочется слушать снова и снова, пока бьётся сердце... Только в эти минуты человек по-настоящему счастлив. Но не это главное...

- А что?

- То, что, услышав её однажды, человек становится её пленником, и жизнь его уже не стоит и ломаного гроша…

Я для Наташки - самая лучшая подруга. Этот статус наделяет меня рядом сомнительных преимуществ, как то; быть посвящённой во все нюансы её личной жизни, лишённой каких бы то ни было нюансов с той поры, как она вышла замуж, или быть востребованной по первому её требованию.

Меня разбудила телефонная трель, хотя я бы предпочла нежные мужские поцелуи.

- Алё, Сучкова, спишь? – Услышала я бодрый Наташкин голос,

- Угу.

- Одна?

- Угу.

- Хорошо, а то я боялась кого-нибудь разбудить…

- А я уже не считаюсь?

- Слушай, Ленусик, поработаешь сегодня «вешалкой», а?

Наша студенческая шутка. Означает, что надо помочь с примеркой в качестве живого манекена. На мне будут примерять платье или костюм. В зависимости от того, что нужно для коллекции. Наташка дизайнер одежды, у неё свой бизнес. Клиенты разные, но всем нужна модель – чтоб «ноги от ушей». Это не мои слова. Так говорит моя подруга, когда хочет в очередной раз воспользоваться моим телом в своих корыстных целях. Думает подкупить меня этой пошлостью.

- Ладно, но только не сегодня. - Говорю. - У меня дела. Давай… в субботу.

- Нет, в субботу меня уже распнут и коршуны выклюют глаза. И это не шутка.

Я тяжело вздохнула, сожалея, что приходится её расстраивать. Я не люблю никого расстраивать.

- Нет… я, наверное, не смогу…

Но Наташку трудно сломать - неисправимый оптимист, она даже в отчаянье впадает с энтузиазмом.

- Ленусик, пожа-алуйста, умоляю, спасай, ты же мне подруга. - Затараторила она. - Вся надежда только на тебя.

- Позвони Сафоновой в агентство... - Я вяло сопротивлялась.

- Уже звонила – свободных девочек нет.

- Когда ты успела? Сейчас ведь только… - Протерев глаза, я навела резкость на стенных часах. - Шесть часов! Кошмар...

- Вот именно, кошмар. Завтра заказ сдавать, а ничего не готово. Светка обещала помочь, но у неё творческий кризис. Не знаю, какой творческий кризис может быть у манекенщицы?... В общем, полная жопа... Ленок, ты же меня знаешь, я просто так дёргать не стану. Понимаю, у тебя свои дела, и ты с этим давно завязала... но ты же знаешь, им нужны «ноги от ушей». Что я могу поделать...

Мольбы о помощи, приправленные лёгким привкусом укоризны, полились на меня из розовой трубки мобильного телефона, пробуждая неуместное для шести часов утра чувство вины.

- Нет, – сказала я уже твёрдым голосом.

Я не привыкла ей отказывать, но обида за ранний звонок придала мне смелости.

- У меня дела. Мне должны позвонить… - Сказала я уклончиво. Не хотелось лишний раз напоминать о своей неустроенности. Все мои подруги были давно замужем, а я в свои тридцать «с хвостиком» ждала звонка от женатого человека.

- Ясно. – Наташка догадалась, о ком я, – Вадим?

- Да. – Ответила я тихо, - Он сегодня из командировки возвращается, должен набрать мне до девяти часов...

Я не стала уточнять, почему именно до этого времени. Было и так понятно - у нас лимитированная любовь.

- Ну и хорошо, - Воскликнула подруга с неожиданным энтузиазмом. – Пусть. Пригласишь его к нам. Это не надолго. Максимум – час, не больше.

- Нет, извини, Наташ. Я так не могу…

- Ладно. - Пробурчала она недовольно. - Звони, если надумаешь… - Сказал она и повесила трубку.

Если утром в холодильнике я не нахожу йогурта, тут же впадаю в депрессию. Вообще, утреннее настроение вещь довольно хрупкая. Сладостное состояние безмятежности могут испортить самые безобидные вещи.

Лично мне просто противопоказано зеркало и часы. К зеркалу я не подхожу, пока ни приму душ и ни выпью чашку кофе - надо себя как-то подготовить к тому, что там можно увидеть.

На часы не смотрю - раздражает, когда подгоняют. На работу стараюсь не опаздывать, но... опаздываю почти каждый день. Начальник человек интеллигентный, выражаться не умеет, лишь однажды заметил:

- Вы, - Говорит. - Елена Ивановна, как раскаяние, всегда приходите с опозданием.

Всё утро я не расставалась с мобильником, словно от него зависела моя жизнь. (Хотя, в общем-то, это было не далеко от истины.) Даже в ванную его взяла. Но он так и не зазвонил. Он не зазвонил на кухне, в лифте и на улице… Перед входом в метро я взглянула на внешний экранчик моего розового «Самсунга». Мерцающие зелёненькие цифры безжалостно показывали половину десятого. Я горько улыбнулась.

- Послушай, дружок, когда я отдыхаю, ты ко мне лезешь. Когда я жду от тебя каких-то действий, ты лежишь, как бревно. У нас с тобой полная сексуальная несовместимость. Понял? За это, будешь третьим в моём чёрном утреннем списке.

Я с силой ткнула в кнопку с изображением зелёной трубочки.

- Алё. - Послышался знакомый голос.

- Ало, Наташ!.. привет! Как дела? - сказала я, как можно беззаботней.

- Нормально… - Проговорила она удивлённо, - Сучкова, ты что ли? Фу ты… я тебя не узнала. Ты чего так раскричалась?… Поменьше эмоций, подруга, а то я подумала - баба какая-то с твоего телефона звонит.

- Я не кричу, просто… тебе ещё нужна «вешалка»?

- Конечно. Ты приедешь?

- Да. Заскачу после работы.

- Ура! Ты мой спасательный круг, Ленок. Я тебя люблю. Только… можешь пораньше а? Надо ещё пару снимков сделать. Отпросись с обеда…

- Попробую… - Я уже жалела, что согласилась.

В большой трёхкомнатной квартире на Кутузовском проспекте, переоборудованной под ателье, царила нормальная рабочая обстановка. Все вроде были при деле, но постоянно дёргали Наташку. Она, как маленькая шустрая пчёлка везде успевала.

- Наташа! – Донеслось из соседней комнаты, там швеи что-то в спешке пороли. – Подойди, пожалуйста!..

- Не шевелись, а то всё поедет…. – Сказала Наташка. - Я сейчас.

Я и не шевелилась, замерла, как «Статуя Свободы». Наташка, совершенно не заботясь о моём чувстве собственного достоинства, выбежала из комнаты, оставив дверь открытой настежь. В проходе мелькали люди, неожиданно выныривали чьи-то головы, так же неожиданно исчезали, не обращая на меня никакого внимания, словно я часть интерьера.

Я стояла на холодном паркете в одних трусиках, на голой груди была намотана какая-то жёлтая тряпка. Я с опаской косилась на торчащие из неё булавки.

- Извините, а где Наталья Сергеевна?

В проёме возник розовый овал мужского, чисто выбритого лица, заключённый между двух маленьких ушей, и накрытый ковриком коротких, торчащих светлых волос. Он вопросительно уставился на меня неприлично голубыми глазами.

От смущения, я готова была провалиться сквозь землю. Ну или хотя бы на этаж ниже. Надеюсь, там не так людно.

- Ой, извините… - Овал на миг отвёл взгляд. Но потом, мужественно преодолев неловкость, вернул его на прежнее место. – Я тут вещи привёз…

Я всё ещё выполняла Наташкино указание и не шевелилась.

- Наталья Сергеевна вышла. - Я недовольно поморщилась и осторожно сменила опорную ногу. - Надеюсь, не надолго…

- А, хорошо. Я подожду. Меня Паша зовут. - Неожиданно представилась овал и растянулся широкой улыбкой.

- Очень приятно. – Выдавила я в ответ.

Он так и остался в дверном проёме, не в силах принять решение – войти целиком или скрыться.

- А у вас тут… - Начал Паша, но замолчал, не найдя достойного продолжения фразе.

Его взгляд с напускным интересом побежал по потолку, стенам, стеллажам с фурнитурой, вешалкам с готовой одеждой, столам с выкройками и лекалами, швейным машинкам от Janome, вскользь захватил оверлок и перескочил на мои ноги… там он заметно замедлил бег, перешёл на шаг, а потом и вовсе остановился.

Я не шевелилась. Чтобы отвлечься от ужаса своего морального падения, уставилась в потолок, словно впервые его видела.

Наташка появилась через пятьсот семьдесят лет. Она с шумной радостью приветствовала юношу.

- Паша, спасибо, выручил! Я уже всех обзвонила, и только ты смог. Ты мой спасательный круг.

Вот тебе раз. Ещё один круг. Наташка обрастала средствами безопасности прямо на глазах.

- Но траблов. - Успокоил Паша, ободрённый таким сравнением. – Чё там…

- Извини, что пришлось оторвать тебя от занятий. Срочно дело, ты ж понимаешь…

- Да мне по любому сегодня в универ нет смыла соваться - я кое-что не доделал… Хотя, в принципе, можно было бы одного чела выцепить, он сто пудов ещё там… Сейчас скока время? Шесть? А всё… поздняк метаться… Он уже слинял давно… Ладно, походу, точняк - торопиться некуда.

- Да, да, спасибо...

Наташка, уже не слушая его, возилась с привезёнными образцами.

- Э… Ну, я тогда пошёл. – То ли спросил, то ли констатировал Паша. Но не двинулся с места.

Пока на мои ноги натягивали ещё какую-то узкую тряпку, я смогла рассмотреть его.

Ему было лет двадцать шесть, не больше. Высокий, сутулый, широкие плечи, узкие бёдра. Костяшки на руках покрыты сухой треснувшей коркой. Одет он был в чёрный с белыми полосками, свободно сидящий спортивный костюм. На ногах – красные с синим кроссовки.

У него не было причин куда-то торопиться, но оставаться здесь – их было ещё меньше. Я, во всяком случае, не видела ни одной.

Вошли две девочки, швеи - что-то принесли. Потом одна вышла. Потом опять вошла. Все вроде были при деле. Кроме Паши. Он стоял и пялился на меня, как первоклассник на жирафу. Только сахарной ваты не хватало.

Вдруг он, как будто проснулся, тряхнул головой, осмотрелся и исчез.

Ну вот - хороший мальчик.

Мы закончили поздно ночью. Как оказалось, часа было недостаточно. Все ушли, только я и Наташка сидели на кухне в жёлтой юбке пластиковой люстры из Ikea, и уставшие пили чай с зефиром в шоколаде. В раковине мерно капала вода из неисправного крана, электрический чайник остывал на столе. На холодильнике негромко работал телевизор. Его пыльный экран в четырнадцать дюймов изобразил упитанного брюнета в зелёном жилете с накладными карманами.

- Кинологи советуют; на соревнованиях... – Заговорил брюнет. - Когда в одном помещении встречаются много собак, вашему псу следует надеть на глаза специальные шоры, иначе он может перевозбудится...

- О! прям как мой Николаев на вчерашнем дефиле. - Воскликнула Наташка. Она всегда звала своего мужа по фамилии. Странная привычка, вроде как неродной человек. - Как только вошли, он стал просто невменяем. Я ему что-то говорю, а он не реагирует, только по сторонам глазками, глазками... Ещё бы – рядом длинноногие манекенщицы переодеваются, а его коротконогая жена куда-то тянет, да всё не туда. Ну я ему дома потом устроила – он за целый день насмотрелся, а вечером ко мне полез... Я ему – стоп! иди к своим длинноногим, пусть они тебе и дают... Лен! ты вообще меня слушаешь?

- А?...

- Понятно, и ты туда же. Меня что, на свете нет?

- Извини Натах...

- Ладно, проехали – издержки моей мозговой гиперактивности. Все так привыкли к моему щебетанью, что воспринимают меня не более, чем десять секунд, после этого срабатывает блокировка сознания, и я уже говорю сама с собой...

- Что?

- О чём я и говорю... Ладно, забудь об этом. Вадим звонил?

Вопрос был просто и естественно, как предлагают попить кофе или покурить. Но у меня все предложения со словом «Вадим» вызывали моментальный всплеск адреналина.

В висках застучало, сердце бешено забарабанило в грудной клетке, потом сжалось, словно его схватили ледяной скрюченной клешнёй. Стало трудно дышать.

- Душно как. Надо форточку открыть. – Я встала, отдернула тюль. Металлические кольца с пронзительным визгом заскользили по трубе карниза.

- Да успокойся ты… Что ты мечешься?

- Я не мечусь. Просто... Душно, вот и всё.

- Спокойно. Не звонил, значит, не было возможности.

- Или желания.

Наташка с немым укором посмотрела на свою беспутную подругу, неодобрительно покачала головой и вздохнула. Я с напускным безразличием откусила зефир. Затвердевший в холодильнике шоколад приятно захрустел на зубах, суфле мягко растворяясь на языке, наполняло мозг положительными эмоциями. Они беспомощно затерялись в вихре тяжёлых невесёлых мыслей; где сейчас Вадим? С кем? С семьёй? Почему не позвонил, не написал?... Кто я для него? Или что?

- Понятно… А как там этот... как его - риэлтор поживает? - Наташка поторопилась сменить тему.

- Не знаю.

- Вроде симпатичный, солидный мужчина, под сорок, как ты любишь. Помнишь, он к тебе в клубе подкатывал?..

Я помнила его. Типичный придурок. Вел себя самоуверенно до безобразия. Обнаглел до того, что сунул свою визитку в вырез моего платья.

- Не помню, и не хочу вспоминать.

- Ясно... - Подруга заметно приуныла. - Кстати, Петя звонил, приглашает на премьеру – ему роль главную дали. Спектакль «Буратино».

- Да?.. и кого он там играет?

- «Полено».

- ?!

- Это какая-то новая интерпретация. – Пояснила Наташа.

- Ну, не знаю...

- А чего? Познакомишься с ним поближе... весёлый парень, с ним так легко общаться, всегда есть о чём поговорить, бывало часами по телефону трепимся, да и по магазинам всегда компанию составит.

- Он же, вроде «голубой».

- Метросексуал. Чего ты улыбаешься? Это сейчас, как новое сословие. Между прочим, отсутствие стремления выделяться по половому признаку, помогает лучше понять партнёра. У многих на это уходят годы... И каков результат? Развод и девичья фамилия. А ты знаешь, что более тридцати процентов женщин, оказываясь перед выбором; брутальный мачо или современный, знающий толк в моде, мужчина, для серьёзных отношений предпочитают последнего. Они готовы делиться лаком для ногтей и самой любимой сумочкой, лишь бы не страдать от мужского шовинизма.

- Увау, ну ты, разошлась Николаева... Это где же такое пишут?

- Кхм... В «Космополитен». - Наташка бесцельно передвинула чашку. - По-моему...

- Интересное наблюдение. Особенно понравилось «отсутствие стремления выделяться по половому признаку». Это как? А про драки за зеркало и эпилятор там не пишут?...

- Нет... Кстати, ты как домой поедешь? - Наташка любила резко менять тему, когда чувствовала, что теряет инициативу. - Может, лучше к нам? Сейчас мой Николаев приедет. Звонил, что вроде недалеко уже…

- Нет, - Отмахнулась я, рассеяно листая модный журнал. - Это другой конец Москвы. А мне завтра на работу. Я лучше домой поеду. Смотри какие интересные костюмчики; юбочка, галстук, я бы сюда ещё гетрики добавила...

- Куда ты сейчас поедешь? Первый час ночи. Нормальные люди давно уже дома сидят – телек смотрят, одни маньяки по улицам шастают.

- Поймаю такси.

- Давай к нам. – Не унималась Наташка.

- Нет. - Я замотала головой.

Наташку друг взорвало.

- Ей богу, Сучкова, что ты упрямишься?.. Думаешь, Вадим ушёл от жены, и ждёт сейчас тебя у подъезда с вещами и букетиком алых роз? Не дождёшься! Не тот случай. Он не такой, чтобы бросить жену и ребёнка... и ты это знаешь лучше меня... Перестань мучить себя и других... и поехали к нам. Вокруг толпы мужиков, что ты к одному-то приклеилась, как горчичник?

- Где они, мужики-то? Риэлторы, лишённые манер и манерные метросексуалы?... Да и не нужен мне никто.

- Да?... Ну и сиди тогда дома и вышивай крестиком!...

Я знала, что правильней будет - послушать подругу. Но я также знала, что не смогу заснуть – не до сна мне… Всю ночь буду вертеться, потом уйду на кухню, чтобы попить в одиночестве чаю. Туда придёт, разбуженная мной Наташка, предложит выпить что-нибудь по-крепче, я по упрямлюсь для вида, а потом соглашусь. Расчувствовавшись от алкоголя, буду плакаться ей в жилетку.

Но не стоит жалеть себя на людях. Жалость воняет, как дешёвый парфюм. Все делают вид, что исполнены сочувствием, а самих уже тошнит от тебя.

- Ну?.. - Наташка смотрела на меня вопросительно.

Неожиданно промурлыкал её телефон. Она сняла трубку.

- Да, мой дорогой... где? уже идём... Николаев, звонит, говорит, что уже ждёт в машине.

Мы собрались, потушили свет, выключили телевизор, заперли тяжёлую металлическую дверь и вышли.

Во дворе нас встретила пропитанная колючей влагой, осеняя ночь. Свинцовый свет фонаря нервно метался по чёрной луже. Холодная сырость серебристой пылью оседала на щеках, проникала за шиворот, под юбку. Я неуютно поёжилась.

Мы молча и торопливо прошли вдоль припаркованных машин. Неуклюжие джипы, пафосные седаны и причудливые малолитражки наклонившись на бок, застыли неровной колонной на узком тротуаре. Я с подозрением покосилась на их тёмные окна. За ними мне уже мерещились маньяки.

Каблуки, отзываясь жутким эхом в стенах старых, построенных ещё при Сталине зданий будоражили сон их зловещих приведений. Вокруг ни души. Хоть бы кошка какая пробежала. Все словно вымерли.

Затаив дыхание, мы миновали арку, вышли на улицу и только тут облегчённо вздохнули. Вокруг, не то чтобы кипела, но и не лежала в трупном окоченении ночная жизнь города; дружелюбным неоном светились известные всему миру брэнды, рекламные щиты, несмотря на отвратительную погоду, искрились хорошим настроением. Машины, слепя фарами, с шипением проносились по мокрому асфальту. Немногочисленные, но всё же живые прохожие, не боясь разбудить нечистую силу, безмятежно шагали по широкому тротуару.

- Здрасте. - Все прелести ночной жизни закрыла широкая тень.

Я еле сдержала крик. Наташке это не удалось.

- Ой!!!..

- Блин… я не хотел. - Поспешила извиниться тень.

- Паша, это ты что ли? – Наташка быстро идентифицировала маньяка. – Ну и напугал же ты нас. Чего-то ты тут делаешь?.. Уф…

- Извините. - Паша смутился. - Просто я тут в машине сижу.. ну и... вспомнил, что ушёл и, походу, «до свидания» не сказал… ну в общем…

- Хм. Ну, до-свидания, Паша. – Сказала удивлённая Наташка. Она кивнула мне, закатив глаза, мол, парень-то того...

- До свидания… - Паша вдруг поник, но потом с надеждой в голосе произнёс - Просто я хотел предложить…

- Всем привет! – Подошёл улыбающийся Николаев – невысокий, ниже среднего роста мужчина, склонный к полноте, но стойко с ней боровшийся в фитнес клубе. Чистая загорелая кожа. Блестящая, как после полировки лысина. Плотно прижатые уши держали золотые очки. Руки короткие, смешно болтающиеся по бокам. Пальцы пухлые, как сосиски. На одной из этих сосисок сидел серебряный перстень внушительных размеров, с печаткой. На другой - не менее внушительное обручальное кольцо.

Его движения, слова, даже мимика были нарочито медленные, преисполненные величием патриция и, как, наверное, ему казалось, большой внутренней силой. Это всеобщее заблуждение мужчин, комплексующих по поводу маленького роста. Наоборот, от этой напускной значимости они выглядят, как дети, подражающие взрослым.

- Лен, - Он медленно поднял руки, словно сдаваясь, и покачал головой - ты, как всегда супер… сражён и сдаюсь на милость, так сказать, победителя... Как дела?

- Лучше всех! – Ответила я с фальшивым энтузиазмом.

- Ты уверена? – Он испытующе на меня посмотрел. – Чего-то ты какая-то... невесёлая.

Господи, и он туда же.

- Она нормальная – Наташка пришла мне на выручку. – И кстати, я тут тоже есть, дорогой…

- Извини, киска. – Он чмокнул её в щёку. - Ну, девчонки, ну вы сегодня просто ваще… Ей богу, Натах, я серьёзно, так же нельзя. К чему такие подвиги? Час ночи. Миллион что ли заработаешь?...

- Зато всё успели. - Наташка с благодарностью на меня посмотрела. - Если б не Ленок… Она сегодня такая молодец. Николаев, дай прикурить.

Он достал зажигалку.

- Ну что, мы едем? Лен, ты сегодня к нам, или это за тобой?

Я отрицательно замотала головой, но Паша сказал.

- Да, я за ней. Лена, давайте я подвезу?

Не знаю, что случилось, наверное, где-то взорвался вулкан или, наконец, затух, или скрюченный от старости шаман в каком-нибудь Занзибаре, прыгая у костра оступился и растерял все свои магические кости, обрекая племя на вымирание. Короче – случилось нечто значительное, что могло бы хоть как-то объяснить причину того, что я ответила.

- Хорошо. Поехали.

Наташка, не веря своим ушам, замерла. Не зажжённая сигарета приклеилась к верхней губе.

Паша пружинистой походкой проводил меня к симпатичному седану - стразы дождевых капель покрывали его металлическое тело - нажал на кнопку брелока. Седан дважды пикнул в ответ. Внутри что-то прожужжало и стукнуло.

Паша открыл дверь и сел за руль. Я печально улыбнулась - мой Вадим всегда открывал мне дверь. Ну ничего, я могу и сама.

В салоне было тепло и пахло ванилью, гулкие басы отбивали ритм электронного безумия, который всегда меня раздражал.

- Вам музыка не мешает? – Заботливо спросил Паша.

- Нет, пусть играет.

Всё, ещё одному племени пришёл конец.

Я назвала Паше адрес, он задумался, нахмурив брови, между ними появилась глубокая скаладка.

- Можно, наверное, попробовать проехать по набережной, хотя там ремонт… - Начала, было, я, но он остановил меня.

- Не надо, я знаю дорогу.

Одно из самых любимых мной мужских качеств – это железная уверенность в правильности своих действий, даже если они ошибочны. Ничто так не расстраивает женщину, как необходимость самой принимать решение.

Поэтому я сказала «окей» и откинулась на спинку сидения. Паша нажал на газ, машина резким рывком выскочила на шоссе.

Паша вёл агрессивно; стремительно перестраивался, набирал скорость и резко притормаживал, когда до впереди идущей машины оставались считанные миллиметры. Нетерпеливо мигал ей фарами, если та не уступала дорогу, обгонял, громко взревев мотором. Паша изо всех сил старался произвести на меня впечатление.

Я не мешала ему строить из себя супермена. Он вёл опасно, рискуя жизнью. И своей и моей. Его жизнь меня нисколько не волновала. А свою, сотканную сплошь из ошибок и горьких разочарований, я уже не считала чем-то действительно ценным.

Я до такой степени абстрагировалась от своего будущего, что позволила себе немного по-хозяйничать в чужой машине; исследовала дверной карман, заглянула в «бардачёк». Ко мне на колени вывалилась книга. На обложке красовалась длинноногая девица. Из одежды на ней была только кожаная юбочка, да и та с разрезом. Она стояла в окружении мрачных типов со звериными лицами. Они надвигались на неё с кинжалами в волосатых руках. Но девушку это не особенно смущало. Она бесстрашно выставила вперёд грудь шестого размера и без видимых усилий подняла огромный меч с широким лезвием. Светлые волосы беспокойно развивались за её спиной, взгляд озаряла решительность и презрение к опасности.

Ну надо же, как трогательно – фэнтези.

- Паша, это ваша книга?

- Угу. - Он не отрывался от дороги.

Вадим терпеть не мог такую литературу. Считал это «чтивом для сопливых «ботаников» и прочих неудачников, пускающих слюни на фотки с обнажённой натурой». Сам уважал только русскую классику и современных иностранных писателей, которых любил читать в оригинале.

Порой интересовался - что читаю я.

- Что это? - Как-то Вадим увидел у меня книгу. Повертел в руках. На обложке нашёл фото; улыбающаяся Дарья Донцова со своими любимыми мопсами. - Мм... и кто из них автор? - Спросил он с презрением.

Порой бывал невыносим...

Между тем, мы доехали до дома. Паша проводил меня до подъезда и хотел войти внутрь, но я остановила его.

- Спасибо, отсюда я сама.

- Ну, ладно… - Немного обиженным тоном сказал юноша, и вдруг, как будто, решившись на что-то – Может, это... сходим куда-нить? Кофе попьём. (Слово «кофе» он произнёс без буквы е).

Вот тебе и здрасте, всю дорогу молчал, а сейчас заговорил. Да не о погоде, а сразу о деле.

- Вы хотите угостить меня кофе?

Я кокетливо улыбнулась.

- Ну, да… А чё?... Время то детское...

- Два часа ночи? Хм... вообще-то я пью кофе только один раз в день. И это бывает где-то в половине девятого утра… и, желательно, в пастели...

Докатилась, уже с подростками заигрываю. Что это со мной?

Мальчик замер, не зная, как реагировать на туманные высказывания взрослой тёти. Беспомощно хлопал своими голубыми глазами, пытаясь ухватить за хвост смысловую ниточку.

- Э... - Выдавил он наконец.

- Ладно, Паша, - я перестала глупо улыбаться и похлопала его по плечу. - Не обращай внимания, я сейчас в таком возрасте, когда все мои мыли превращаются в тараканов. А ты же знаешь, как их трудно поймать. - На Пашу было жалко смотреть. От растерянности он готов был бежать без оглядки. Я сжалилась над ним и скрылась за дверью.

Квартира встретила меня металлическим звоном в кромешной темноте - я уронила ключи. Но этот грохот никого не разбудил. Некого было будить - я жила одна.

Я скинула туфли, скользнула рукой по выключателю. Яркий свет раздвинул границы мира.

Проверила телефон - может, от Вадима есть sms или он звонил, а я не слышала?…

Нет. Пусто.

Я в отчаянии швырнула мобильник на диван. Посмотрела в зеркало. Оно безжалостно отразило уставшую, измученную перманентной депрессией, недурно одетую тридцати трёхлетнюю женщину. Настроение – хуже некуда. Может, стоило у Наташки остаться?...

Я достала початую бутылку Chianti, плеснула немного в пузатый бокал на тонкой ножке. Тёмно красная жидкость беспокойно закачалась за прозрачными стенками.

Напиться? Замечательная идея. Только всё равно чего-то не хватает. Пожалуй, стоит поставить Enio Marricone (Энио Морриконе), его душераздирающую вещь из кинофильма «Профессионал». Жалеть себя надо под соответствующую музыку.

Поискала на столе диск – нет. Выдвинула один ящик, другой. Вместе со связкой цветных карандашей на свет выкатилась небольшая пластиковая баночка - хорошее лекарство, если в малых дозах. А в крупных... позволит быстро и безболезненно уйти из жизни.

«Хотела бы я посмотреть на Вадима, когда он узнает, что его послушная и безотказная любовница, готовая отсосать ему в любом месте (надо же, я ведь когда-то на полном серьёзе гарантировала ему это), больше не существует.

Что с ним будет? Шок, эмоциональный ступор, потом слёзы, безутешное отчаяние…. Но будет уже поздно, дорогой. Я буду неподвижно лежать в своей одинокой постели бездыханная, застывшая и, возможно, всё ещё прекрасная (если конечно меня найдут ни через месяц), а какой-нибудь тип в милицейской форме, будет сидеть за моим трюмо и с полным безразличием, точно составляет список покупок, будет заполнять соответствующий формуляр. Перепуганные понятые будут с осторожным любопытством разглядывать фотографии на зеркале, мои вещи, меня…

Чтобы одеть для такого случая? Джинсы?... Скучно. Платье? Пошло – оно плохо выглядит лёжа. Может, коротенькую шёлковую ночнушку?.. Она всегда очень нравилась Вадиму… Нет! лучше голой... Да, пусть чужие, незнакомые люди будут ощупывать моё беззащитное тело своими грязными взглядами, нагло проникать в его самые интимные места, перешёптываясь, с праздным любопытством будут задаваться вопросом – такая молодая, красивая баба, и что не жилось?... »

Я заплакала, живо представив себе всю эту картину.

И тут, среди этой бездушной толпы, как из густого серого тумана выплыло лицо. Розовое, гладко выбритое. А затем проявился его хозяин в чёрном спортивном костюме с белой полоской. Он смотрел на меня по-другому. Без презрения и наглости, без скабрезности и осуждения, но с доброжелательностью и душевной теплотой.

«Может, сходим куда-нить? Коф попьём...» - Сказало лицо.

Я улыбнулась, перестала плакать, и пошла в ванную.

На следующее утро меня опять разбудил звонок телефона. Я поискала на звук рукой, зацепила пластиковую баночку со смертоносным содержимым. Та, мелькнув бежевой наклейкой, ускакала под кровать.

- Ало, Ленок, спишь? - Обеспокоено спросила Наташка.

- Угу.

- Одна?

- Угу.

- Ну и хорошо…

- Кому как.

Я всё ещё не проснулась и говорила, еле ворочая языком.

- Ты извини, просто я немного волновалась, ты вчера в таком настроении уехала…

- Спасибо, Натах, всё хорошо… Честь спасена, и я всё ещё невинна.

- Да ну тебя, я серьёзно. Я этого мальчика плохо знаю, мало ли что…

- Тебе опять «вешалка» нужна?

- Нет. Я просто так позвонила, чтобы узнать – всё ли у тебя в порядке.

- Спасибо за заботу, а который час?

- Не знаю, Николаев уже на работу уехал, а я в туалете сижу. Часов семь, наверное...

- Угу… Значит и у меня скоро будиник заигрт…

Мой язык самовольно сокращал слова.

- Что? Я тебя не слышу.

- Угу…

- Что «угу»? Ладно, ты, я вижу, сегодня тоже какая-то странная… разговаривать не хочешь.

- Я спать хочу…

- Ну и спи, соня. Пока...

Она положила трубку.

Когда я была маленькая, папа сажал меня на колени и спрашивал:

- Знаешь, что самое сладкое на свете?

- Знаю конечно, - отвечала я, - сахар.

Он добродушно улыбался, гладил меня по кудрявой головке и шептала в ушко, точно открывал страшную тайну:

- Сон.

И он прав – сон самое сладкое на свете, особенно, перед тем, когда надо вставать.

Я потянулась в блаженной неге и погрузилась в уютные пуховые недра. Повернулась на бочок и представила, что сзади ко мне прижался мужчина моей мечты. Его волосатая грудь приятно щекотит спину, дыхание греет затылок, член покоится между половинок моей попы, наполняя меня чувством глубоко удовлетворения жизнью. Обхватив меня рукой, как лев тяжёлой лапой нарывает свою добычу, Вадим спит рядом со мной. Нам некуда спешить. Мы можем лежать так целую вечность. И я, если захочу, могу потрогать его в любое время…

Но тут жизнерадостная мелодия с неуместным оптимизмом, грубо и безжалостно разрушила мою призрачную идиллию. Телефон превратился в будильник и заверещал под самым моим ухом.

Я зарылась в подушку, накрылась одеялом. Одной рукой пошарила по простыне, нащупала ненавистный аппарат, ткнула в первую попавшуюся кнопку. Он заткнулся.

Не хотелось вставать. За толстым пуховым одеялом меня ждал мир; недружелюбный, агрессивный, холодный, в котором приходилось самой решать все проблемы, не опираясь на сильную мужскую руку.

Вадим казался мне идеалом. Остроумный, знающий, что хочет от жизни, зрелый, сформировавшийся, как личность, мужчина. С ним я чувствовала себя спокойно, уверенно и, наверное, счастливо.

Он красиво ухаживал; беззаботно тратился на подарки, покупал цветы, катал по Москве, водил в рестораны… Мне было приятно, что он чувствует себя как дома в любом незнакомом месте.

Мы познакомились необычно - он чуть не сбил меня машиной. Я переходила дорогу, подвернулась нога, и каблук сломался. Я чуть было не распласталась на пыльном асфальте.

- Чёрт! Эти туфли стоят двести долларов! Чёрт! Ну надо же... - Я в отчаянии смотрела на бесполезный обломок. - Всего лишь секунду назад я была счастливым человеком.

Из-за поворота выскочил автомобиль и с огромной скоростью направился в мою сторону. Широкие колёса, чёрный бампер, хромированные трубы. В одной из них маленькой испуганной пташкой промелькнула моя жизнь. Ещё секунда и моё тело отбросит назад. Оно взлетит над землёй и упадёт уже бездыханным.

Я замерла в испуге, не могла сдвинуться с места, закрыла лицо руками и услышала сосем рядом рёв мотора, потом страшный визг колёс. Почувствовала сильную волну жаркого воздуха, едкий запах жжёной резины, несколько песчинок ударило по ногам. Потом всё стихло.

Я открыла глаза - передо мной стоял мужчина средних лет; волевой подбородок с лёгким налётом щетины, прямой острый нос, умные голубые глаза. Большой лоб с залысинами серебрился потом. В коротких русых волосах пряталась очаровательная седина.

- А ты её уже слышал?

Папа не спеша затянулся сигаретой, красный кончик яростно вспыхнул, осветив на мгновенье его лицо.

- Да.

- Какая это песня, я её знаю?

- Конечно, я ставил тебе её уже раз сто...

- Что-то из АВВА?

Он замотал головой.

- Cry Baby.

- Дженис Джоплин (Janis Joplin)?!. Конечно, знаю. Только... это же обычная песня.

- Так оно и есть, для всех. - Папа мягко улыбнулся. - Кроме меня.

- Как ты узнал, что это именно она?

- Не знаю. Узнал и всё. Внутри всё закипело, задрожало и взорвалось…

- Значит… это она тебя убивает?..

- Меня это не пугает... есть вещи и пострашнее смерти.

Я прижалась к нему и с жаром проговорила:

- Я тоже хочу услышать такую песню.

- Тебе сколько сейчас? Четырнадцать? Надеюсь, ты её ещё долго не услышишь.

- Вы в порядке? - Мужчина обеспокоенно смотрел на меня голубыми, очерченными мелкими морщинами глазами.

И я, почти физически почувствовала, как мягко опускаются клавиши под пальцами музыканта. Послышалось минорного соло на фортепьяно. На заднем плане возникло лёгкое волнение; шум прибоя, крики чаек – так начиналось «The One» в исполнении Elton John (Элтона Джона). С каждым тактом эмоциональная волна нарастала и в наивысший момент накрыла меня всей мощью инструментов. По телу, начиная с кончиков пальцев и до самой макушки пробежала мелкая дрожь, и я, как птица, сорванная с ветки сильным ветром, унеслась в неведомою даль. Подо мной побежала жухлая лента выжженной травы, перехваченная верёвками тропинок, она резко оборвалась и провалилась в бездну, а там беспокойно и величаво дышала тёмная масса моря. У меня захватило дух от открывшегося простора. Воздух, пропитанный йодом, ворвался в лёгкие, дурманил голову. Я летела высоко, смело врезаясь в густую пену облаков. Я не знала, что меня ждёт, хватит ли сил вернуться. Я слепо доверилась ветру и не хотела оборачиваться. Я слышала, как непривычно громко стучит моё сердце и смеялась от счастья, ведь это именно то, что я так долго ждала – это любовь!

Как странно, ждёшь её всю жизнь, а появляется она почему-то неожиданно. Ты думаешь, что она деликатно постучится, прежде чем войти. А она врывается, как ураган, выбив дверь и подняв столб пыли и песка. И уже готова мчаться дальше, если ты её не остановишь.

Но я не могла ошибиться. Я услышала мою песню. Спасибо тебе, папочка, милый мой. Теперь я её никуда не отпущу.

- Девушка.. Девушка. Как вы себя чувствуете?.. Вы в порядке? - Голос мужчины вывел меня из сладкого забытья. Он был довольно твёрдым, несмотря на заметное волнение. А твёрдость у мужчин мне всегда импонировала, в чём бы она ни выражалась.

- Естественно. А в чём дело, собственно? - Ответила я с достоинством. Но тут же почувствовала острую боль в лодыжке.

Он предложил отвезти меня домой или в больницу. Я выбрала - домой. Мы ехали в джипе - чёрный с металлическим отливом, высокий и мощный автомобиль. Агрессивный снаружи, но, как оказалось приветливый и уютный внутри.

В салоне Paul Mauriat (Поль Мариа) убаюкивал меня джазовой сюитой. За окном, как картинка к звукоряду проплывали дома, деревья, фонтаны…

Мужчина вёл машину плавно, без суеты. Не торопясь нажимал педали и какие-то кнопки. С лёгкостью и даже любовью держал руль; облокотившись на подлокотник, двумя пальцами еле касался его перекладины, нежно поглаживал, затем, нажав на его обод правой ладонью, круто поворачивал до упора. Отпускал, дав ему почувствовать свободу, всего лишь на миг. Руль тут же стремительно возвращался назад, но пойманный опытной рукой, плавно вставал на прежнее место. Мужчина вертел им, как хотел, в буквальном смысле слова.

Я тогда подумала: «Как должно быть приятно оказаться в таких опытных, не знающих сомнений руках. Не думать - куда поворачивать, не волноваться о завтрашнем дне, быть покорной и податливой. Украшать собой эти руки, а не отбирать у них управление».

Мужчина спросил мой номер, просто, чтобы узнать потом моё самочувствие. Я дала телефон.

Вскоре он позвонил. Я ждала этого звонка, буквально гипнотизировала телефон. Спросил, как я себя чувствую. Я ответила, что прекрасно, нога прошла и я готова пропрыгать на ней хоть до самого Парижа.

Сказала, и тут же испугалась. Он примет меня за идиотку.

Но он оценил шутку и предложил для начала ограничится Москвой. Как насчёт Новодевичьего монастыря?

Я ответила спокойно: «Хорошо». Но как только положила трубку, завизжала от радости и тут же кинулась одеваться.

Через час он уже поджидал меня у подъезда. Он был великолепен; пиджак с поднятым воротником, синие джинсы, сигарета в тонких длинных губах. Увидев меня, он глубоко затянулся и щелчком отправил окурок в кусты.

Мы поехали к монастырю. Там бродили вокруг озера, шуршали опавшей листвой, сидели на лавочке, кормили уток... Вадим читал мне стихи на помять, остроумно, и совсем не пошло шутил. Мне было очень легко и весело с ним. Между тем, он был подчёркнуто вежлив и не форсировал события.

Я же буквально таяла от лёгких нечаянных касаний, от осторожных, пропитанных жарким вожделением взглядов, от нежных слов, сказанных полушёпотом в самое ушко... От всего этого можно было сойти с ума. Мне очень трудно было совладать с собой тогда. Не помню как, но в тот день я оказалась полураздетой на заднем сидении его авто. Крепкие мужские руки безраздельно властвовали над моим телом. Я задыхалась от возбуждения, стонала и кричала от удовольствия. Вокруг ходили люди, но они нас не замечали. Окна запотели от наших разгорячённых тел.

Но радость моя была недолгой – вскоре я узнала, что он женат.

Я растерялась, не знала, как поступить. Мой папа говорил: «Женатый мужчина – табу. Как видишь кольцо, разворачивайся на сто восемьдесят градусов и уходи, а лучше беги.»

- Почему ты не носишь кольца? - Возмутилась я.

Он сказал, что его брак - сплошная ошибка. Он был молод и глуп, когда решился на это. И теперь только чувство ответственности держит его в семье. Так что, носить кольцо было бы аморально.

Я поверила ему и поэтому не ушла. За это я должна была ждать. Ждать - когда его жена куда-нибудь уедет, когда сын уйдёт в школу, когда дадут отпуск на несколько дней… Всё время ждать, ждать, ждать. Я всегда была после; после его семьи, после родителей, после работы, даже после его собаки, которой срочно нужно было сделать прививку, и поэтому мы отложили свидание. А ведь я специально готовилась к нему, хотела поразить своего мужчину новой причёской.

Я всегда была на последнем месте, а хочу быть на первом.

Я отвергала любые ухаживания, ни на кого не смотрела. А он даже ни разу не сказал, что любит меня.

- Вадим, между нами есть что-то серьёзное?

- Ты имеешь ввиду любовь? Наличие любви исключает сам вопрос о её существовании.

- Значит, ты меня не любишь. Тогда зачем со мной встречаешься?

- Ну... ты великолепна в постели, мне хорошо с тобой. Ты красивая...

- А если бы я была уродина?...

- Ну зачем ты всё усложняешь? Жизнь и без того штука сложная.

- Но ты любишь свою жену?

- Нет. И я тебе это уже говорил.

- Тогда почему ты не разводишься? А жить с нелюбимым человеком - это не аморально?

- Сейчас для этого не лучшее время.

- Почему? Что этому мешает?..

Я просила объяснить, но Вадим тянул с ответом, потом сказал.

- У жены астма; ей нужны лекарства, уход. Я не могу её оставить в таком положении. Ленуля, киска, ты можешь не волноваться, я давно не сплю с ней. Я там как сиделка, оказываю посильную помощь больному человеку, который, надеюсь, скоро поправиться. Нужно всего лишь немного подождать...

То, что он сказал – было ужасно. Но самое ужасно было то, что он этого даже не понял.

После этих слов я перестала с ним общаться. Я вычеркнула его из своей жизни.

Он звонил, писал сообщения, ловил меня у подъезда. Просил, умолял не бросать его, говорил, что не представляет жизни без меня и что любит меня безумно, просто его дурацкое мужское самолюбие не позволяло ему произнести простые слова. Он уже подал документы на развод. Родители согласились пустить его к себе на какое-то время, но они сами теснятся в крохотной «хрущёвке». Поэтому он поживёт пока у жены… пока ни снимет квартиру. На работе проблемы; кризис лишил его почти всех клиентов, а кредиторы насидают. Сознался, что если задуматься обо всём этом хоть на минутку, то лучший выход – застрелиться. И я - единственный человек, кто держит его на этом свете.

Для меня это было настоящим откровением. Я никогда не видела его в таком состоянии. Куда делся весь прежний лоск и холодная самоуверенность? Передо мной стоял совершенно другой человек; такой же реальный и уязвимый, такой же живой, как и я сама. Это был уже не безликий идеал, это был МОЙ мужчина.

Я поняла, что нужна ему, что объективные обстоятельства мешают ему быть со мной, но он искренне стремится к этому.

Я не смогла сопротивляться своим чувствам и уступила. Ведь я люблю его.

Последовало незабываемое примирение. Волшебный ужин при свечах в уютном итальянском ресторане. Больше ста роз украшали наш вечер, пришлось собрать все вазы, какие нашлись в этом заведении, чтобы не дать цветам засохнуть.

А потом был секс - сумасшедший умопомрачительный фонтан эмоций. Мы, как после долгой засухи, пытались утолить в нём свою мучительную жажду. Клялись больше не ссориться и никогда не расставаться. Я с трепетом вспоминаю огонь в его глазах и поцелуи… их были тысячи.

Но прошло время, а Вадим так и не смог найти жильё. Продолжал жить у жены.

- Ты развёлся? – Как-то спросила я.

Он, обнажённый, уставший, но довольный лежал рядом на мокрой от пота пастели. Его член, выполнив своё дело, склонился набок. На кончике застыла мутная капелька спермы.

- Да. Почему ты спрашиваешь?

- Просто так.

Я встала и открыла его барсетку.

- Эй!.. ты чего?! – Вадим вскочил с кровати.

- А что такое? Я бы хотела увидеть соответствующий штампик…

- Это ещё зачем? Ну-ка дай сюда… – Он пытался выхватить паспорт.

- Если ты сейчас мне его ни покажешь, можешь убираться!..

Он перестал вырывать документ и нехотя признался, что ещё не развёлся. Что документы собрал, но одну бумажку куда-то засунул и не может найти.

- Какую?

- Не помню.

- Как же ты её будешь искать, если не помнишь? Твою мать, Вадим! Ты же сказал, что развёлся! - Меня разбирала злоба и отчаяние. – То-то ты всё время лилейным голоском по телефону с ней разговариваешь!

- Да ладно, Ленок, успокойся, бумажка - ерунда-то какая…

- Ерунда?! – Я почти кричала. - Ерунда?! Да ты понимаешь, что больше не увидишь меня?! Никогда! Понимаешь?!

- Да ладно, киска, успокойся...

- Ни хрена ты не понимаешь!...

Разъярённая, я почти голого вытолкала его за дверь.

Ложь. Она, как страшная смертельная болезнь проникла в наши отношения, которые и так нельзя было назвать здоровыми. Им шёл уже четвёртый год, а мы всё ещё ночевали в разных квартирах.

После того случая мы не виделись неделю. Я думала, что рехнусь от тоски. Мне не хватало его, как воздуха. Я плюнула на всё и позвонила. Простила ему всё. Я снова хотела видеть его, чувствовать его руки, тепло его тела. И это больше всего меня удручало.

Мы продолжали встречаться; занимались сексом, говорили мало. Общих тем не было; его прошлое и настоящее меня уже не интересовало, а строить планы на будущее я боялась.

- Тебе это надо? – Спросила как-то Наташка.

- Я сама задаю себе тот же вопрос.

- Ты же его выгнала?

- И сама впустила.

- Зачем?

- Я люблю его. - Ответила я беспомощно.

- Это не любовь, а какая-то паранойя на сексуальной почве. Я думала - это он тебя использует. А по-моему, вы оба хороши.

Я не нашлась, что ответить.

«Вот и сейчас – я жду его звонка. Он обещал, но до сих пор молчит. Что же, мне самой опять сделать первый шаг?»

Я потянулась к телефону, но одёрнула руку.

«Нет, самой нельзя, только не самой. Должно же быть у меня, в конце концов, чувство собственного достоинства. У меня куча дел, мне есть, чем заняться… Вот и буду заниматься этой кучей. А если вдруг вспомню о Вадиме, так уж и быть, сама позвоню. Когда это будет не знаю. Может через день, может, через год. А он пусть подождёт, помучается - куда я пропала? Что со мной?... позвонит озабоченный, испуганный моим долгим молчанием, будет обеспокоено спрашивать, что случилось, всё ли со мной в порядке? Я буду холодна и неприступна, пусть как хочет вывёртывается; умоляет, ластится…

Блин!... я всего лишь хочу услышать его голос. Почему я не могу это сделать, когда мне хочется?! Почему я должна затаиться, провоцируя ответные чувства, слова любви, даже простое «доброе утро»?! Это ещё унизительней, чем ждать. Неужели я не заслужила даже элементарных знаков внимания любимого человека!?...»

Я схватила телефон и нажала кнопку – Вадим.

Тишина. Потом противный писк и голос автоответчика сообщил, какая же я дура - абонент недоступен или отключил телефон.

Но у меня же есть его рабочий телефон. Может, он ещё не вернулся из командировки?

- Компания «Сивард». - Услышала я приторный до боли в зубах голос секретарши.

- Вадим... Александрович на месте?

- Да.

Значит, всё-таки приехал. Но почему мне не позвонил? Не было времени или желания?

- Алё – Секретарша произнесла это слово, как «алёу». Вкрадчиво и аккуратно, словно боялась разозлить опасного сумасшедшую. Ненавижу, когда мне так говорят. - Вас соединить с ним?

- Нет! - Рявкнула я и бросила трубку.

Пойду заниматься своей кучей. Встала и пошла варить кофе. Мимо зеркала, мимо часов… Оставьте меня все в покое! Ничего не хочу. Если он позвонит - пошлю его подальше. Всё, хватит! Мне это надоело. Всё кончено, Вадим.

И тут я услышала электронную трель. Метнулась к мобильнику, но звонил домофон. Кто это в такую рань? Я удивлённо сняла трубку. В голове мелькнула безумная мысль – Вадим? ушёл от жены?

- Утро доброе. - Голос казался знакомым.

- Кто это?

- Это я, Паша…

- Ой, Паша! Я вас не узнала, а вы чего здесь?...

- Кофе…

- Не поняла.

- Ну, вы типо говорили, что пьёте кофе в пол-девятого утра… Вот я и принёс.

- В каком смысле?... – Я всё ещё недоумевала.

- Ну… я кофе принёс. - Обиделся голос, - В кафе, походу, мы вряд ли успеваем… в смысле - до работы. Поэтому я купил в «Биг маге» по дороге. Тут ещё круассанчики какие-то прихватил, типо с шоколадом…

Я не выдержала и рассмеялась. После всех терзаний и душевных мук, после тяжёлого и безуспешного поиска выхода из тупика, после игнорирования со стороны своего мужчины - это неожиданное, не совсем благозвучное, но несомненно искреннее, безумное, а значит романтическое выражение симпатии со стороны совершенно незнакомого человека. Это было замечательно!

Мне сразу стало легче дышать. Я увидела в окне чистое небо; светит солнце, тучи ушли.

- Ну так я войду?

- Нет, Паша, я не могу вас впустить, я неодета.

- Вчера вам это не мешало.

Я вспомнила, как мы познакомились, и почувствовала, что краснею.

- Подождите, как вы умудрились так рано приехать?

- Ну… встал пораньше… да и всё…

- Вы что же это, совсем не спали? Во сколько вы вчера вернулись домой?

- Неважно.

- «Неважно»… А вам разве не надо в ваш «универ»…или где вы там учитесь?

- Э… Мне сегодня можно немного задержаться. Ну, так я войду, а то кофе-то стынет? Да и булки тоже…

- Нет, извините. Вы лучше езжайте по делам… или, я не знаю куда. У меня… У меня нет сейчас время на это, я на работу опаздываю…

Я вдруг заторопилась. В трубке тяжело вздохнули.

- Окей, отбой. - Он отключился.

Ну, вот и хорошо. Да, пускай едет по делам.

Хорошо-то хорошо, я молодец - это верно. Поступила, как порядочная девочка с твёрдыми моральными принципами.

Но почему тогда чувство лёгкого разочарования развалилось на лучших местах в партере, а внезапно нахлынувшая радость оказалась на галёрке моего сознания и с немым укором качает головой: «ну спасибо, дорогая, удружила»?

Он слишком быстро сдался – вот в чём дело. Мы, девочки, любим, когда нас упрашивают. Тратят на нас силы и время. А он - «Окей, отбой». И это всё на что он способен?! Ха!

Может, я бы… (нет, это конечно чисто гипотетически) может, я бы согласилась и впустила его… Да. Вот так, прямо здесь - у меня на кухне мы бы посидели, как старые приятели, попили кофейку…

Я прыснула от смеха.

- Бред. Полный бред. Надо взять себя в руки, мне же вроде как - на работу надо собираться.

Часа через полтора я выбежала из дома, как всегда с опозданием, кляла себя за несобранность, за мягкотелость, за полную потерю способности нормально соображать. Дала себе слово круто изменить жизнь (с завтрашнего дня) - не опаздывать, не думать о Вадиме, не встречаться с женатыми мужчинами, не… не…

Я так разогналась, что хотела придумать себе ещё одну жертву, чтоб поворот моей жизни казался действительно крутым. Но неожиданно веский аргумент уберёг меня от столь рискованного шага.

- Хай!

Тёмно синий спортивный костюм, широкая зелёная полоса по бокам, белозубая улыбка и довольный взгляд охотника, поймавшего редкого зверя - Паша.

Я чуть не уткнулась в него носом.

- Ой!... Что же ты меня всё время пугаешь? У тебя есть другой способ появляться?

Я перешла на «ты». Вообще-то, я люблю держать дистанцию, а тут сама её нарушила. К чему бы это?..

- Извини…те, кофе конечно остыл, но всё равно вкусный, свой я уже выпил. Ваш в машине стоит. Ну чё, поехали?

Я открыла дверь. На сиденье лежал букет роз, смесь розового с бледно жёлтым… Не мой любимый цвет, сознаюсь, но всё равно приятно.

- Это кому? - Задала я глупый вопрос.

- Тебе.

- Ясно. – Я взяла цветы, понюхала.

Ну что я могу сказать – пахнет замечательно, несмотря на ужасную цветовую гамму.

- Куда ехать? – Спросил он.

- Ты теперь будешь моим личным водителем?

- Надеюсь, не только...

Итак, мы оба перешли на «ты». Возникла пара, пока ещё не близких, но уже знакомых людей. Незаметно для окружающих, произошло нечто не менее значительное, чем взрыв вулкана.

- Не разувайся. – Паша включил свет.

Мы были в его квартире на окраине Москвы. Тесная прихожая с моющимися обоями в коричневых тонах, русский пейзаж в пластмассовой рамке, лампа с хрустальными сосульками, еле уловимый запах специй. Узкий тёмный коридор заканчивался светлым поворотом на кухню.

- Всё чисто - родители на даче, проходи.

Паша провёл меня в маленькую комнату. Её стены украшали плакаты мужчин в трико. Их мышцы, прошитые толстыми венами раздулись до невероятных размеров. Лица лоснились от пота. Белки глаз ярко блестели на фоне бронзовой кожи. Зрачки выразительно округлились. Кто-то держал в руке гантелью с большими, как суповая тарелка кругами, кто-то - свою вторую руку. Все выглядели очень довольными.

- Вот - мой замок – Гордо заявил Паша.

Я осмотрела его владения - у окна письменный стол, на нём; учебники, тетради, компакт диски, какие-то провода, носки... Над этим разгромом стеной возвышался плоский монитор. Как уши, с боков к нему присоседились серые колонки. Снизу спрятался сам компьютер, его тонкогубая физиономия высовывалась из-под скомканной рубашки. Деревянная кровать с мятой неубранной пастелью упиралась в шкаф. В его внешнем зеркале отражалось широкое кресло с цилиндрическими подлокотниками. Мне нравятся такие. В них очень уютно сидеть, подобрав под себя ноги и листать журнальчик. Здесь на нём сидела огромная чёрная груша. На полу - ни ковра, ни дорожки. В углу - чугунные гири. Воздух был пропитан кислым запахом пота.

- Шикарно. – Резюмировала я, с трудом скрывая уныние.

- Присаживайся.

Паша широким жестом указал на кровать. Я присела на краешек.

- Может, ты кофе хочешь?

- Да… пожалуй…

Он убежал на кухню. Послышались хлопки открывающихся ящиков, звон посуды, угрожающее шипение электрического чайника.

Я попыталась понять, что происходит. Как я тут оказалась?

Почти месяц Паша терпеливо ухаживал за мной; подвозил на работу, источал комплименты, угощал габургерами в «Макдоналдсе». Подарил ещё один букет - лимонные розы с окровавленными кончиками (бррр, жуть). Я благосклонно принимала знаки его внимания. Впрочем, не обещая ничего взамен.

- Извини, Паша, мне сейчас не нужны страсти-мордасти. Давай просто пообщаемся, как друзья, ладно?…

Мне не хотелось затевать ничего серьёзного. Просто – другие интересы, другие люди, другие впечатления... Мне хотелось отвлечься настолько, что бы не впадать в истерику при слове «Вадим».

Паша действительно оказался спортсменом; занимался культуризмом и плаваньем. Он был очень милый, несмотря на ужасный молодёжный сленг, тягу к фаст-фуду и спортивным костюмам. Я поняла, что именно милый, а не идеальный мужчина мне был нужен. Хватит идеалов! Я устала восхищаться их недостатками.

Меня всегда привлекали зрелые, опытные мужчины. Мне импонировало их умение обращаться с женщиной, их мудрость.

Но, как оказалось, мудрость убивает всякую инициативу. Эти люди боялись перемен, они боялись любых движений, способных поставить их в трудное положение. Они избегали таких положений. У них уже был нюх на эти положения, в этом и была их мудрость. Она лишала их возможности совершить ошибку, безумный поступок, а значит – почувствовать себя по настоящему живым. Ведь только безумство придаёт необходимую остроту блюду, именуемом жизнью. Я поняла, что слишком рано перешла на диету. Мне захотелось жить!

Паша... Хм... Как хорошо, что я познакомилась тогда с этим мальчиком... На душе скребли кошки, мир казался опустевшим пляжем в конце сезона; одинокие лежаки, трепещущие на ветру зонтики, мерзкие шмотки водорослей на покатых камнях, пузырчатая пена в холодной воде. И я - погрязающая в сером остывшем песке. Меня засасывает медленно, сантиметр за сантиметром. Нет сил выбраться, некого звать на помощь. Вокруг, сколько хватает взгляда – горбы дюн и пустое равнодушное небо. Ещё секунда и я утону...

Если вдуматься - Паша спас мне жизнь. Кто знает, что бы я с собой сотворила, ни появись он тогда среди ночи. Но он появился, и день, так отвратительно начавшийся, кончился верой в человечество. Инъекция позитива распространилась по мне мощным антивирусом, готовым достойно встретить любое вторжение паразитов.

Первый удар по нему сделал Вадим, он позвонил на следующий день. Я была на работе. Как всегда - вся в делах, голова занята, руки, слава богу, тоже. Он пригласил перекусить вечерком. Я была рада слышать его голос – низкий, спокойный, родной. Несмотря на обиду, сказала – да. Назвав ресторан, он положил трубку. Разговор длился не дольше минуты. И это после трёх дней молчанья…

Вадим встретил меня у выхода. Синие джинсы, кремовый джемпер, под ним светлая сорочка, на ногах кроссовки – как всегда милашка.

Мы никогда не целовались на улице, поэтому поприветствовали друг друга кивком головы. Он подвёл меня к машине, открыл дверь, немного напряжённо и торопливо, точно боялся, что нас кто-то увидит.

Я села нарочито медленно. Кожа сиденья мягко скрипнула подо мной.

Вадим прикрыл дверь, отрезав звуки улицы. Стало тихо, в воздухе висел слабый запах роз, еле слышно играла музыка. Я узнала ABBA “The day before you came”. Вспомнила, что говорили про эту легендарную балладу - Агнета плакала, когда записывала эту песню в студии. Она только рассталась с Бьёрном. Все чувства ещё были свежи. Нехороший знак.

- Ленуля, солнышко, я по тебе соскучился. Как у тебя дела?

- Лучше всех.

Я знала, что ему не нравиться такие избитые фразы. Но мне хотелось его немного уколоть. Всё же, я была рада его видеть.

- Хм, - он стойко проглотил горькую пилюлю.

- Итак, ты по мне соскучился, а я думала, что ты обо мне уже забыл.

- Я ничего не забываю.

- Серьёзное заявление.

- Это тебе. – Передо мной возник восхитительный букет – кремовые розы.

- Спасибо. - Я поцеловала колючую щёку и уткнулась носом в цветы, чтобы спрятать предательские слёзы. - Ну что, поехали?

- Вообще-то знаешь, - Он вздохнул, ноздри расширились, выпуская воздух. Он точно на что-то решался. Дотянулся до пачки сигарет, вытряхнул одну, покрутил её задумчиво в пальцах. - У меня сегодня… просто неожиданно, как снег на голову, ей богу… - Он жалко улыбнулся. - Короче, я сегодня не могу.

- Не можешь – что?

- Ничего. В смысле, – он торопливо поправился. - Не могу с тобой никуда пойти. Извини, лапуля.

Он взял мою руку и поднёс к губам. Я вырвала её.

- Зачем же ты приехал?

- Я же обещал…

- Мог бы не напрягаться. Я на твои обещания давно перестала обращать внимания.

- Не сердись, солнышко. Я сегодня с сыном должен съездить... в одно место.

- Ясно. Ну что ж, сын – это святое. А с кем ещё, позволь узнать, ты едешь? И куда?

- Мы едем только вдвоём с Борькой. К его бабушке.

- Замечательно. Значит всё-таки можешь…

- Прости, не понял?..

- Я говорю, - значит всё-таки ты что-то можешь.

- Послушай, у неё сегодня день рожденья, нельзя лишать её удовольствия на старости лет. Она и так Борьку месяцами не видит. Нам, кстати, ещё подарок купить надо... Времени в обрез, если честно.

- И ты забыл, когда у твоей матери день рожденья? Ты же ничего не забываешь.

- Да это не моя мать, это…

Он запнулся.

- Твоей жены. – Тихая ярость захлестнула меня. Ярость и обида – мои новые подруги. – Ты собираешься навестить её мать, а какая-то прошмандовка в мини юбке мешает тебе это сделать!.. так?..

- Ну зачем ты так?...

- Я стараюсь тебе понравиться, одеваюсь, чтобы тебе было приятно со мной идти, чтобы все смотрели на меня, а тебе завидовали. Каблуки до ушей, штаны в обтяжку, короткие юбочки – всегда полное «комильфо»… а нижнее бельё какое!...

- Ну ладно, Лен, перестань, ты же знаешь, мне всегда нравилось, как ты одеваешься…

- Ещё бы! Я видела в чём ТВОЯ ходит… Думала, она стянула то платье из дома престарелых.

- А вот это не надо… не твоё это дело. – Сказал он неожиданно сурово. – Не надо лезть в чужие дела…

- В чужие?! - Я усмехнулась. - Ты уже её защищаешь?

- Я никого не защищаю, просто…

- А вот это плохо. Ты должен уже как-то определиться – кого тебе защищать. Ты её любишь?

- Что?

- Ты слышал вопрос. Отвечай!

- Нет... не люблю.

Я пристально на него посмотрела.

- Не надо врать, милый мой Вадим, не унижай себя.

- Я не вру…

- Прости, но твои глаза говорят другое... Ладно, я пошла.

- Подожди...

- Что? - Я задержалась. Как-никак – надежда умирает последней. Только зачем она нужна там, где уже нет любви – вопрос века.

- Давай я тебя подвезу. До второго светофора. Там сойдешь, а то мне потом разворачиваться надо будет далеко.

Вот именно, вопрос века…

Он повернул ключ. Внутри что-то ехидно захихикало. Машина еле заметно вздрогнула, точно проснулась, потом заурчала тихо и ровно, как холодильник и готова была тронуться в путь по первому требованию. Руль, облепленный кнопками, услужливо подставил своё покатое тело.

Песня ещё не кончилась, а меня уже послали… не далеко – до второго светофора.

Я отрицательно покачала головой, бросила букет назад, туда откуда он появился, и вылезла из машины.

- Лена!... - Услышала я сзади.

Меня душили слёзы.

- Что, Вадим? - Слова давались мучительно.

- Лен, ты это… я как вернусь, сразу тебе наберу...

Хлопнула дверь, мотор взревел, пыхнул едким дымом, словно возмутился происходящему, и автомобиль стремительно побежал по ровному асфальту.

Дрожащей от волнения рукой, я набрала сообщение: «Вадим, я так больше не могу. Я всё время одна, я разрываюсь на кусочки… Мне очень, очень плохо. Возможно, я пожалею об этом, но я говорю тебе – прощай. Не звони мне больше, я не хочу тебя слышать и видеть. НИКОГДА».

Всё. Теперь точно – всё.

Начался дождь, или это мои слёзы капали на кнопки. Неважно, он всё равно их не увидит. НИКОГДА.

Я шла, не разбирая дороги. Слёзы застилали глаза. Горло щекотал горький ком обиды. Почему? Неужели я заслужила это? Все люди, как люди - у одной меня всё криво и косо. В чём я провинилась?

Не знаю, сколько я шла. Эмоции улеглись. Им на смену пришло сомненье. Правильно ли я поступила? Может, не стоило вот так, резко? Где я смогу найти такого человека? Он так много для меня сделал. Мне с ним было так хорошо. Так хорошо…

«Было». Сердце сжалось при этом слове.

Краем глаза я заметила, что поодаль движется машина, медленно, на одной скорости со мной.

Опять какой-нибудь извращенец? Его только не хватало. Они у меня с детства частые спутники; едут рядышком, молча смотрят на меня и дрочат – уроды. Бывает, просто нагло подходят, задирают юбку, или за задницу хватают прямо на улице. А может, это маньяк или ещё что похуже...

Холодок пробежал по моей спине, засосало под ложечкой.

Я осмотрелась – сумерки размазали очертания ещё не облетевших деревьев, их искажённые тени бежали по длинному цементному забору, подгоняемые светом проезжающих машин. Прохожих не было видно, лишь в конце улицы, кто-то переходил дорогу.

«И почему фонари не включают?… Ничего же не видно.»

Автомобиль остановился. Из него вышел мужчина, направился в мою сторону. Мне стало нехорошо; сердце забилось мелкой дрожью, руки покрылись холодной испариной. Надо бежать, - решила я. Но ноги словно приросли к земле.

- Лен, не пугайся, это я, Паша.

У меня отлегло от сердца.

- Уф… Паша, тебе надо поработать над «выходом на сцену». Так и инфаркт схлопотать недолго.

- Я думал, ты узнала мою машину…

- Уже темно, я у меня зрение - минус три. Откуда ты взялся?

- Ждал тебя у работы.

- Значит, ты всё видел?...

Он не ответил, подошёл ко мне и встал совсем близко. Пар от его дыханья касался моих ресниц. Флюиды неистового мужского желания, перемешавшись с галлоном Axe Effekt обрушились на мои, избалованные «Chanel №5» рецепторы. Голова моя закружилась, колени ослабли, в глазах поплыли радужные круги.

Рукой я провела по его «ёжику».

- Какая же у тебя несуразная причёска. Хм… Хочешь, я открою тебе одну тайну?

- Давай.

Он нежно обхватил меня и приблизил к себе.

- В детстве я видела у мальчиков такую причёску. Их волосы торчали, как проволока. Мне так хотелось их потрогать, ты себе даже не представляешь…

Его губы с пылкой горячностью обожгли мои. Я попыталась изобразить слабое сопротивление. Но силы покинули меня, кровь закипела, а предупреждающие окрики здравого смысла утонули в звуках её лопающихся пузырьков.

Я обмякла в мужских объятиях, как безвольная кукла.

Пусть сегодня эти руки покрутят мной немножко. А я их буду украшать.

Вадим позвонил спустя неделю. Скомкано извинился за долгое молчание и предложил встретиться. Я отказалась. Он усмехнулся, переспросил – правильно ли он расслышал. Я повторила ответ. Он молча положил трубку. Перезвонил через пару дней, предложил пересечься где-нибудь в центре – перекусить.

- Нет. Я не приду. - Ответила я.

- Ленуля, не упрямься, прошу тебя. Сейчас не тот случай. Мне действительно необходимо тебя увидеть. У меня такие проблемы...

- Вадим, меня это не касается, между нами всё кончено. – Напомнила я.

Тривиальная фраза, ничего не поделаешь. Но у банальных жизненных ситуаций свои правила, и любая романтика рано или поздно превращается в элементарную пошлость, пропитанную терпким устойчивым запахом равнодушия и холодного эгоизма.

- Перестань острить, у тебя это никогда толком не получалось.

- Я серьёзно.

Он рассмеялся. Я положила трубку.

Он тут же перезвонил. Сменив спесивый тон недовольного мачо на сдержанную учтивость, извинился, хотя не знает, собственно, за что. Но так, видно, надо.

- Мне ничего больше от тебя не надо. – Сказала я, расставляя слова, чтобы до него, наконец, дошло.

До него дошло - он бросил трубку, но перезвонил через час. Сказал, что едет, и уже близко. Ему нужно сказать мне нечто важное… точнее дать…

- Не надо, Вадим… всё кончено.

- Нет не кончено! Ленуля, подожди, давай поговорим... ты дома? Никуда не уходи, я сейчас приеду...

- Я тебе не открою.

- У меня есть ключ...

- Я сменила замок.

- Как!?... сама?..

- К тому же, я не дома.

- А где?...

Я не ответила и нажала кнопку. Экран медленно потух, телефон умер, и Вадим превратился в прошлое.

А Паша писал настоящее.

- Слушай, Лен… я это… ну чё ты ломаешься, а?...

Ему хотелось главного. «Дружеские» поцелуи лишь разжигали аппетит. Юная нетерпеливость, подогретая неудовлетворенным желанием, придавала уверенности.

- Всё будет супер, я тебе гарантирую. Ты не пожалеешь. Только дай мне шанс… У меня родители скоро на дачу уезжают. У нас будет целых два дня и ночь. Прикинь?... Тебе понравиться, сто пудов. Минимум три оргазма обещаю...

Я в этом сильно сомневалась. Чтобы довести меня до оргазма, нужно очень постараться. Я- человек непростой. Нужен хоть какой-то опыт, специальный подход. Короче, немного больше, чем голый энтузиазм, подогретый кипящими гормонами.

Но Паша продолжал настаивать; упрашивал, усердно жал мои колени, пытаясь вызвать ответное желание. И я поняла, что Паша на голодном пайке долго не протянет. А мне придётся искать другие впечатления где-то ещё. Да и я тоже живой человек. У меня не было секса уже почти два месяца, кровь застоялась, а это вредно для здоровья. Тело не должно страдать, пока у головы критические дни.

Поэтому, мы приехали к Паше домой. К себе я его не пригласила. Я могу впустить мужчину в свою личную жизнь, но в квартиру никогда. Теперь для этого должен быть повод позначительней.

Паша вернулся с высокой бордовой чашкой, над которой вился пар. В комнате появился кисловатый запах растворимого кофе. Паша, свободной рукой расчистил стол и аккуратно поставил чашку.

- Тут, наверное душно и всё такое. Я щас проветрю. Хочешь, музыку?

- Давай.

- Какую? тут есть...

- Мне всё равно. Ставь твою любимую.

Паша просиял.

- Знаешь, - Сказал он, - С тобой так легко. Я всё никак не поверю, что ты у меня дома.

- Я тоже.

- Не, я серьёзно. Ты такая… ну … такая… вощем…

Он запнулся, подыскивая подходящие слова.

- Какая? – Заинтересовалась я.

- Гламурная. Все эти туфельки, платье, причёска… Я никогда не видел такой гладкой кожи – ни одного волоска!.. Ты реально - красивая… Я такой никогда раньше не видел. И ты у меня дома… Здорово!... Мля, я об этом, если честно, даже и не мечтал. Знаешь, ты как Рейн - принцесса из страны эльфов. Снизошла, можно сказать, до простого смертного.

Я рассмеялась.

- Умеешь ты делать комплименты. Паша, а ведь я тебя старше, ты это знаешь?

- Ну насколько? Децл... Ноу траблов.

- Тебе сколько?

- Двадцать два.

Боже мой! Меня же посадят за развращение малолетних.

- Да, точно, совсем… децл – Мне с трудом давался молодёжный сленг. - А что ты будешь делать, когда тебе стукнет тридцать?

- Я не доживу до таких лет – Отмахнулся он.

Какой же он в сущности ребёнок.

- С кем ты живёшь?

- С родителями; папа, мама.

- Они живут вместе?

- Естественно. - Удивился Паша.

- Это хорошо. Хорошо, когда родители живут вместе, а не спорят у кого ты сегодня будешь ночевать... Ладно. - Я тяжело вздохнула, вспомнив свою юность. - Забудь об этом. Мы же здесь, чтобы веселиться. У тебя есть презервативы?

- Ну, да.

- Вот и доставай их поскорей. Это чистое бельё?

- Э... ваще-то нет. Но сейчас будет. А ну-ка….

Я еле успела отскочить. Паша одним рывком смёл мятую простынь, скинул наволочку. Принёс чистое из другой комнаты.

- Давай я постелю. – Сказала я. – А ты пока выйди.

Он кивнул и удалился.

Я развернула отутюженные до хруста наволочки и простынь. Накрыла матрац сиреневой россыпью, подоткнула края. Одела подушку. Запихала одеяло в пододеяльник - занудное занятие, но необходимое.

- Паша! Входи!...

Он вошёл - я лежала под одеялом. Мельком взглянув на меня, он подскочил к музыкальному центру.

- Ты куда?..

- Хочу поставить чё нить соответствующее…

- Не надо, иди сюда.

Он обернулся. Я откинула полог. На мне были только трусики и лифчик.

Его ноздри расширились, как блюдца, дыхание утяжелилось, в глазах вспыхнул огонь жгучего желания.

- Увау!.. Жесть!...

Ещё бы, DIM, как ни как. Хотя он, наверное, имел ввиду другое.

Паша резко стянул с себя майку. Короткой пулемётной очередью откупорил болты на джинсах и остался в одних трусах. Трусы были широкие семейные в голубую полоску. Они отлично смотрелись на его тренированном теле. Он это знал, поэтому не торопился снимать. Под полосатой тканью без труда угадывался набухший член – несомненно волнующее зрелище.

Мой юный любовник начал прелюдию с визуальных ласок – что ж, похвально. Одно очко заработал.

Красивое, античное тело. Но насладиться его эстетикой мешали носки. Нет более жалкого и нелепого зрелища, чем голый мачо в тоненьких носочках. Я не могу на это спокойно смотреть - смеюсь, как идиотка. Хоть и знаю, что это неправильно. Секс для мужчины – единственная радость которую может омрачить смех. Вид эрегированного члена должен вызывать у женщины благоговейный трепет, а умение им пользоваться - восхищение, безумный восторг, ну по крайней мере - лёгкий обморок.

Так что захихикать в такой момент, было бы равносильно удару по яйцам. Мгновенно пропадает желание, и мужчина превращается в жалкого калеку.

Паша направился ко мне.

- Носки…

- Чё?

- Я говорю, сними и носки тоже.

- А… ноу траблов.

Покончив с ними, он юркнул ко мне под одеяло. Я почувствовала, как он возбуждён; руки жаркие трясутся от нетерпения, дыханьем можно доменные печи раздувать, членом – в бейсбол играть. Он яростно сжал мою грудь, мокрый горячий язык заскользил по щеке, обжёг губы, ввалился в рот. Я отвела голову в сторону, подставила под поцелуи грудь. Паша тут же присосался к ней. Причмокивая, протиснул руки за спину, к лифчику. Тот не поддавался. Паша упорно теребил бедную застёжку.

- Подожди. Давай я сама.

Я простым движением сняла бюстгальтер, а заодно и трусики.

Паша был в восторге.

- Увау, какая она у тебя… аккуратненькая такая, стриженная…

Я прикрылась рукой.

- Поцелуй грудь. Пожми её.

Он повиновался. Я ждала, когда во мне проснётся желание. Должно же оно проснуться – мальчик то симпатичный. Но тут, совершенно отчётливо я осознала, что член этого симпатяги почти на целую головку проник за опасный рубеж!

Я отстранилась.

- Презерватив!

Он как будто не слышал. Я упёрлась ему в грудь.

- Паш, одень презерватив.

Он нехотя потянулся к брошенным у кровати джинсам. Достал из заднего кармана блестящий пакетик. Попытался открыть. Безуспешно. Тот выскальзывал из его потных рук. Паша пыхтел, недовольно ворчал. Наконец разорвал пакетик. Дунул в дрожащий кружок. Зажал пальцем надувшийся кончик. Чуть размотал. Но надеть на член не подучилось. Тот потерял всю свою былую твёрдость и привлекательность.

- Твою мать... не люблю я эти штуки. Давай без них?

- Нет. Не расстраивайся, сейчас я тебе помогу.

Паша возвышался надо мной, как навесной мост, широко расставив ноги. Я подтянулась, взялась за его яички и немного сжала их. Поиграла. Провела рукой под попой. Член зашевелился. Я накрыла головку ртом. Как можно глубже заглотнула его, уткнувшись носом в чёрные кудри. Пока он мягкий, это легко можно проделать.

Сосать было приятно. Снизу заметила на Пашином лице улыбку блаженства. Ну вот - другое дело. Член вытянулся и расширился в боках, затвердел. Вот уж точно – бейсбольная бита. Какой красавец! Как он в меня поместится?

Одев резинку, Паша с размаха вошёл в меня.

- Тише, тише… не торопись… вот.. так…

Паша послушно притормозил. Задвигал тазом. Я ждала, когда придёт желание. Но оно даже не показывалось на горизонте.

- Скажи бело...

- Что? - Паша не расслышал.

- Скажи «белочка моя, маленькая».

- Белочка моя, маленькая.

- Не так... По другому...

- Белочка моя... - Паша послушно повторил фразу.

- Ты не так говоришь.

Я стала раздражаться.

- Подожди... я так не могу... остановись... стоп! я уже не хочу, Паша!

Но Паша заработал, как поршень паровоза, тянувшего в гору состав, гружённый углём. Частота увеличилась и сила тоже. Я почти слышала запах жжёной резины. Начался процесс, чем-то похожий на забивание свай. С каждым толчком, меня припечатывали к матрацу, от которого я пружинила на встречу очередному удару. Пружины истерически визжали, спинка кровати билась о стену, уродуя красочный плакат. Спустя секунд пять, Паша кончил. Громко прорычал что-то нечленораздельное, рухнул рядом и засопел, как младенец.

Стало тихо. Круглые часы в пластиковом корпусе мерно отсчитывали секунды. Пружины успокоились и затихли, спинка кровати была непоколебима.

Я тихонечко отодвинулась, из меня вывалился сдувшийся член. За ним потянулся презерватив, наполненный спермой.

- Мне холодно – протянула я плаксиво.

Паша очнулся. Огляделся сонным непонимающим взглядом.

- А… Чё?.. А, я ща форточку закрою.

Он тяжело поднялся и, ступая по паркету голыми ногами, направился к окну. Свет от уличного фонаря, просеянный тюлем упал на обнажённое бедро, скользнул по ягодицам.

Я залюбовалась его телом.

- Ну как? – Гордо поинтересовался он.

- Что?

- Ты сколько раз кончила?

- Неважно.

- Почему неважно. Очень даже важно.

- Забудь об этом.

- Почему? Я что-то не так сделал?

Я ободряюще улыбнулась.

- Не расстраивайся, я с первого раза никогда не кончаю. Меня очень трудно настроить. Я как сложная машина, инструкция которой написана на санскрите. Ты знаешь санскрит?

- Ты хочешь сказать, что я… походу, я лажанулся что ли?

Я погладила его по руке.

- Да всё нормально. Может как-нибудь в следующий раз...

- Ага, «как-нибудь»… если ты придёшь. Скажи честно – ты уже решила, небось, что сегодня был первый и последний раз. Ну?...

- Не знаю…

- Ну вот видишь, я прав. Лен, ты, скажи, как надо. Я всё сделаю.

- Ты действительно хочешь, чтобы я кончила?

- Ясный перец! Что это за секс, если одному хорошо, а другому хреново.

- Ладно... Тогда... ты должен меня слушаться…

- Да не вопрос.

- Ну что ж - Я немного растерялась. - Тогда полижи мне писю, для начала...

- Понял. - Легко ответил Паша и с энтузиазмом устремился вниз.

Я видела его опущенные глаза меж своих ног. Он лизал неумело, но аккуратно. Приятно пока не было, но и противно тоже. Он сменил ритм – опять ничего. Похоже, придётся имитировать. Не хочется обижать мальчика - всё же он старается.

Он сменил направление ещё раз и тут… как маленькая капля упала в полной тишине, взволновав зеркальную водную гладь – звонко, одиноко, протяжно… но с удивительно правильной интонацией. Потом ещё одна, потом ещё.. и вот уже ровный шум, увеличивая децибелы, поднимает бурлящую волну моего нестерпимого желания... Ах, как хорошо!... да, да, да вот так, здесь, продолжай мой хороший, мой мальчик… вот оно… подходит…

Но он вдруг остановился. Устало взглянул на меня.

- Нет! Нет! Только не сейчас, не останавливайся!!!!

Он нырнул носом и начал опять, но… О ужас!.. оно уходит! Нет, так не честно… я тоже хочу кончить.

- Пальчик. – Попросила я ни жива ни мертва, словно боясь спугнуть красивую бабочку с цветка.…

- Что?

- Оближи и сунь пальчик мне в попу. И лижи, ещё…

- Окей.

Толстый палец устремился в мою маленькую дырочку.

- Стой, так больно. Тихонечко… вот так… чуть ниже… ага… вот так… мммм…

Всё. Вот оно. Теперь уже никуда не денется… Внутри, набирая высоту, своим скрипучим, солёным, пропитанным алкоголем и наркотой, до безумия прекрасным и завораживающим голосом запела Janis Joplin. Открылись все чакры, в животе все напряглось, закипело, забурлило, давление дошло до критической точки, мышцы натянулись, как стальные канаты, по телу пробежал мощный заряд электрического тока.

- Да, да, вот так…продолжай… глубже… теп…теперь обратно…

Паша лизал, и водил пальцем, как ему было велено. Я поняла, что победа близка и неминуема. Она здесь, и уже ничто не сможет этому помешать. Планета Земля остановилась, Мир замер в ожидании чуда. Вот он - момент истины. Ничего нет вокруг, всё неважно… Только я есть на свете, и только я сейчас знаю, что произойдёт. Взрыв! Мощность приблизительно сто тысяч мегатонн. Я не знаю, сколько это, но это ничтожно мало по сравнению с тем, что выдала я.

- Уау! Ну ты кончаешь. - Паша смотрел на меня между моих ног. - Оглушила, пипец просто…

Надо же, я всё-таки кончила - неплохая причина, чтобы что-то начать.

И мы начали наши отношения.

Паша, встретил меня у подъезда. На лице читалось неприкрытое восхищение, то есть - глаза на выкате, челюсть отвисла, полная потеря речи. Этого эффекта я добилась, одев короткую плиссированную юбку, белую шёлковую блузку, парный к юбке жакет, сверху пальтишко с завышенной талией, на ноги – белые гетры и чёрные туфли.

Мы собрались на день рождения к его другу. Там будут ребята – его сверстники.

- Тебя волнуют, что они о тебе подумают? - Спросила Наташка. За час до этого, мы сидели у меня дома. Только что ушла девочка – косметолог, совершив своё обычное дело; интимная стрижка, удаление лишних волосиков. Мои ножки стали гладенькие и нежные, как попка младенца. Ещё меня перекрасили в чёрный цвет.

- Я не хочу, чтобы он комплексовал из-за меня.

- И для этого ты так вырядилась. Ты собираешься танцевать или учить уроки? К чему этот образ японской школьницы?

- Я всего лишь старалась сгладить разницу в возрасте.

- У него будет сотрясение мозга от внезапно вставшего члена.

Мы рассмеялись.

- К тому же, он сделал мне предложение.

- ?!

- Что, ты так смотришь на меня?

- Он же совсем ребёнок?

- Ну не везде, знаешь ли...

- И что ты ему ответила?

- Я пока не ответила, но склоняюсь к тому чтобы...

- Отказать?

- Ох не знаю, Наташка... ох не знаю... Я так часто всем отказывала, что когда согласилась, никто не услышал.

Между тем, Паша продолжал пожирать меня глазами.

- Увау!.. Чё, а мне нравится.

- Спасибо. - Я скромно улыбнулась. Несомненно, я сделала правильный выбор. Вон, как он задышал тяжело. Того и гляди накинется на меня прямо у подъезда. - Кстати, ты в лужу наступил, держи себя в руках.

Апрель. Солнце нехотя набирало силу. Сошедший снег обнажил мусор; пивные бутылки, смятые сигаретные пачки, засохшее собачье дерьмо. В воздухе парила любовь.

Мы встречались уже полгода. Критический срок, требующий кардинальных решений - или разойтись, или... Короче, нужно что-то менять.

Я подошла к машине. Паша услужливо открыл мне дверь (это я его надрессировала). Я села, мелькнув трусиками (Паше это нравилось).

Он плюхнулся рядом. На нём были джинсы, модная куртка цвета хаки, под ней тёмно-красная майка. В воздухе ненавязчиво витал «Baldessarini» от Hugo Boss. Axe Effekt ушёл в прошлое. В прошлое ушло многое, и в том числе - его сумбурность и торопливость в сексе. На смену пришла внимательность и чуткость. Я подстроила его под себя, как чужой костюм. Подогнала и перешила. Он стал таким, каким надо – уютным и удобным.

Мне было хорошо с ним. Меня умиляли его суждения о жизни, построенные на юношеском максимализме и простодушии.

- Главное, чтоб у мужика деньги были. Остальное неважно. Если деньги есть – есть всё; еда, машина, женщина, одежда, другие предметы первой необходимости.

Я была между машиной и одеждой - это печально. Но утешало то, что я хотя бы входила в предметы первой необходимости.

- Лен, давно хотел тебя спросить... - Он сосредоточенно вёл машину.

- Спрашивай.

Он замялся.

- Ну в общем... ты ещё общаешься со своим бывшим?

Вадим звонил мне почти ежедневно – я не отвечала. В прошлую пятницу, отчаявшись поговорить со мной по телефону, он поймал меня у подъезда. Выглядел он неважно; похудел, лицо осунулось, вытянулось, под глазами появились синяки. Он сунул мне огромный букет кремовых роз. Именно сунул, не преподнёс, как это обычно делал. Движения его стали нервными, дёрганными. Улыбка жалкой и неестественной.

Я холодно отказалась от цветов и попросила больше меня не беспокоить. Он швырнул их на землю. Потом кричал, что я шлюха, что сплю с кем попало, лишь бы ему досадить. Это было ужасно. Я хотела убежать, но он вцепился в меня и зашептал.

- Ленуля, милая, прости. У меня сейчас столько проблем, столько проблем, если бы ты знала...

- И не хочу знать.

Он упал на колени, слёзы текли по его щекам. Я сказала, что ничего уже не изменишь, и не надо устраивать сцен.

Он застыл, осознав размер катастрофы, в окнах мелькали бледные жующие овалы. Прохожие оглядывались на нас. Маленький мальчик спросил у мамы: «А почему дядя на коленках стоит? Ему мама разрешила?»

Вадим вышел из оцепенения. Поднялся на ноги. Отряхнулся, провёл рукой по мокрой щетине.

- Прости. Я вёл себя неподобающе. Если тебе когда нибудь потребуется моя помощь... в любое время... неважно с чем это будет связано... просто позвони – я приеду.

- Хорошо.

Он пошёл к машине, втянув голову в плечи, тяжело опустился на сидение и захлопнул дверь.

- Нет. - Ответила я, гладя Паше прямо в глаза. - Мы больше не виделись.

Мальчик облегчённо вздохнул.

- Не изводи себя ненужными подозрениями. - Я нежно коснулась его губ своими. - У меня есть только ты и мне никто не нужен.

- Окей... просто...

- Что?

- Просто. - Паша замялся. Зачел от смущения голову. - Хотел спросить – у тебя много мужчин было? Если не хочешь, можешь не отвечать...

- Ну почему же. Мне не трудно ответить. Только зачем? Какая разница, сколько было мужчин? Ты у меня есть сейчас. И мне никто не нужен, кроме тебя.

Казалось, он немного успокоился. Но это только казалось.

- Нет, ну всё-таки...

- Ну зачем тебе это знать? Что измениться?

- Ничего, просто интересно.

- Не надо ревновать к прошлому...

- Я и не ревную. Чего мне ревновать, просто... Ладно, забудь об этом.

Он переключил внимание на дорогу.

- Кто там будет? - Поинтересовалась я.

- Где?..

- На дне рождения.

- А... Байдаков. - Ответил Паша, и опять ушёл в свои мысли.

- И?... Только он один?

- Нет. Ещё Верка Сыромятина. Вован Богоявленский с Машей... Но мы его зовём просто – Ленский. Слушай, просто скажи мне цифру и всё.

- Чего? какую цифру?

- Ну... сколько их было до меня?

Чувствую - раздражаюсь.

- Я не помню...

Но пытаюсь говорить сдержанно.

- Как это? Что, так много?! Как можно не помнить, с кем трахаешься?

- Потому что, эти люди ушли из моей жизни и из моей памяти...

- Люди?... так это был не один человек? звучит так, словно их была целая рота... И что, ты всех забыла?

- Да.

- Я слышал, что первый никогда не забывается. Ты и его забыла? Он был настолько зауряден и неопытен, он оказался грубым подонком и последней сволочью?

- Нет!

- Жаль, мне было бы легче, если бы это было так...

- Он оказался замечательным человеком; добрым, ласковым и очень нежным!..

- Ясно... - Выдавил Паша.

- Что тебе ясно? Зачем ты вообще затеял этот разговор?

- Значит, это он тебя всем этим штукам научил?

- Каким штукам? Что ты несёшь?..

- Ну, в сексе...

- Всё. Останови машину, хочу домой.

Я дёрнула ручку.

- Подожди, Лен!.. ну хорошо, извини!... извини... всё, я больше не буду... ты права – я ревную к прошлому, глупо – согласен. Чёрт!.. Я так тебя люблю, что у меня крыша едет... извини...

Он поцеловал меня в плотно сжатые губы.

- Прости. Хочешь, пущу тебя за руль?

Я улыбнулась.

- Ты серьёзно?

- Конечно. Как только права получишь.

Я шутливо шлёпнула его. Мы рассмеялись. Неприятный разговор закончился, но след от него остался.

Мы свернули с улицы и долго ехали по каким-то переулкам. За окном проплывали серые стены железобетонных коробок; однотипные подъезды, пыльные стёкла, безликие занавески.

- Это здесь.

Паша припарковал машину, наехав колесом на тротуар. Мы подошли к подъеду, он был выкрашен в чёрный цвет.

- Весёленький колер.

- Ага… Так, набираем код… - Паша нахмурился, вспоминая цифры.

Кнопки пропищали несколько нот. После чего раздался противный писк. Дверь с усилием поддалась.

- Прошу…

В подъезде было темно. Свет, проникая сквозь окно лестничной площадки, падал косым прямоугольником на двери лифта. Мы спустились на две ступеньки и направились к лифту. Коричневый кафель гулко гремел под каблуками. У почтовых ящиков валялись рекламные листки. С верху доносились глухие голоса.

Квартира была на пятом этаже. Лифт появился ни сразу. Позвякивая и громыхая, спустя минут десять после вызова остановился за металлическими дверями. Они медленно, со свистящим скрежетом раздвинулись в стороны. Мы зашли внутрь. Нас встретил желтый полумрак, тусклая лампочка освещала тесную кабину, пахло дешёвым табаком, потом, перегаром и чем-то ещё... чем, уточнять не хотелось.

Паша нажал кнопку, лифт закрылся и замер.

- В чём дело?! – Я испуганно потянулась к кнопкам.

- Спокойно, сейчас поедем.

И точно, лифт дёрнулся и пошёл вверх. Нестерпимый запах выворачивал меня наизнанку. Я зажала нос.

- Долго ещё?

- Да что с тобой?

- Ничего, просто не могу себя представить в этом карцере по доброй воле.

Добравшись до нужного этажа, лифт замер. Я со всей силы двинула по нему ногой. Ужасный грохот оглушил нас, двери поползли в стороны. Не успели они открыться до конца, я уже выскочила наружу.

- Жесть... - Протянул Паша. - Лен, ты чё творишь?

Паша позвонил. Угрюмо лязгнул замок, и дверь, обитая бордовым дерматином открылась. На пороге стоял босой юноша в белой майке и спортивных штанах. Он щедро источал AXE Effekt и радушие. Череп покрывала мелкая поросль чёрных волос.

- Какие люди! И без охраны… - Он развёл руками. Заметив меня, добавил. – Увау!... в охранники возьмёте?

Он запустил большие пальцы за резинку и подтянул штаны. Грудь при этом, заметно округлилась, показались широчайшие мышцы спины.

- Это Байдаков. - Представил Паша.

- Можно просто Дима. - Добавил тот.

Я улыбнулась.

- Хорошо, я запомню.

- Чё, проходите...

Он отступил назад и мы оказались в прихожей; овальное зеркало на стене, стенной шкаф, обклеенной плёнкой цвета распиленного дерева. Плёнка в некоторых местах отошла и сморщилась. На полу желтел линолеум. Среди обтрёпанных тапок и мужских ботинок стояла пара женских лакированных сапог – насыщенного синего цвета.

- Это кто там!.. - Перед нами возникла пышная блондинка. На вид лет двадцать – двадцать два. Белое круглое лицо, ямочки на щеках, упрямо вздёрнутый носик. Пухлая нижняя губа немного выпирала, кончики губ были опущены. Из-за этого девушка казалась обиженной. Она тоже была босиком, в колготках телесного цвета. Я ужаснулась. Мне показалось, что под ними вьются неприлично длинные волосы. Но это были кружева рисунка. Брючки-Капри делали её ноги короче. Объёмная грудь была зажата бледно жёлтой блузкой, которая спускалась до бёдер. - О, Пашка пришёл! - Воскликнула она улыбаясь. В её глазах, жирно обведённых тушью вспыхнул радостный огонёк. - О... - Это она меня заметила. Огонёк тут же потускнел. - Паш, ты знакомить-то будешь?.. Как звать твою женщину?

Паша замялся. Женщиной он меня никогда не звал.

- Лена. – Пришла я ему на выручку.

- А я, Вера. – Представилась блондинка. И тут же приказала. - Разувайтесь, Елена... не знаю вашего отчества. У Димки - ковёр.

- Хорошо, Вера. И давай на «ты».

- Да не надо разуваться, - Остановил меня Дима. - Ничего с ним не будет. Проходи, Лен.

- А где Ленский с Машкой? - Паша подал голос.

- Не знаю, чего-то тормозят.

- Хм, - Вера недовольно хмыкнула. - У нас сегодня карнавал?

- В смысле? - Не понял Дима.

- Ну, Пашкина женщина в образе пришла - монгольская школьница. Если б я знала, тоже что-нибудь для смеха нацепила.

- Да, ладно. - Говорю. - Так тоже весело.

Ребята заулыбались. Вера, яростно сверкнув глазами, поджала губы и быстро удалилась.

- Извини. - Я чувствовала себя неуютно. Прижалась к Паше.

- А, забей. - Дима махнул рукой. - Она сегодня весь день такая.

Мы вручили Диме цветы и подарок – красные боксёрские перчатки. Дима сиял от счастья.

- Пойдём, я тебе фотки покажу с соревнований.

Он увлёк Пашу в комнату, где стоял компьютер. Я прошла по коридору и оказалась на кухне.

На столе заметила бутылку Мартини. Неясная до сих пор мысль, приобрела наконец чёткие очертания. Я поискала бокалы.

- Они все в комнате на столе. - Услышала я за спиной. Обернулась. На меня хмуро смотрели два глаза, жирно подведённых чёрной тушью. - Но есть чашки, если ты конечно не против.

Я была не против. Вера обогнула меня боком и прошла к кухонному шкафчику, оставив за собой шлейф неожиданно приятного парфюма. Распахнув дверцы, выудила две чашки с пёстрыми бабочками.

- А сок тоже в комнате? - поинтересовалась я.

- Поищи там. - Она махнула рукой на огромный холодильник. - Ты, меня извини. Я чего-то немного того... заебало всё. - Вера резко отвинтила пробку и разлила итальянский вермут по чашкам. Не дожидаясь сока, отхлебнула. Поморщилась. - Ой... Мать верещит – не бросай учёбу – убью! А я уже больше не могу... Все эти циферки меня просто бесят!.. На кой хрен мне эта надо!?

- А на кого ты учишься? -

- Бухгалтером буду, как моя мать. Скука зелёная - хереть за компом. «Офисный, блять, планктон»...

- Ну не знаю, всё лучше, чем по подиуму часами шагать, спина после...

- На самом деле, мне плевать на Димкин ковёр. - Перебила она меня. - Да и на самого Димку тоже. Козёл! он не взял меня в Италию. Был там две недели. Говорит, с родичами. Ага... с родичами... как же. Ты куришь?

- Нет.

- А я закурю. - Вера открыла ящик стола, поискала там, чем-то гремя, вынула пачку Dunhil. Выбила из неё сигарету. Схватилась полными губами за белый фильтр. Пухлым пальчиком нажала на зажигалку. Та обнадёживающе сверкнула, но не зажглась. - Родичи, конечно, там были, но гулял-то он ни с ними... Неет. - Вера ещё раз попробовала добыть огонь, но безуспешно. - Знаешь с кем? - Она резко повернулась ко мне. Её ноздри с шумом втянули воздух, грудь вздымаясь, натянула блузку.

- Э... не знаю – Ответила я честно.

- С одной шлюхой. Тоже из Москвы. У них там в отеле жила с подругой. Я прочла об этом «в контакте». Он там всё написал, козёл. Представляешь!? - Вера энергично мотнула головой, сигарета выпала изо рта и укатилась под стол. - Всё выложил в инете, а мне несёт, что целыми днями с родичами таскался. - Вера нагнулась за исчезнувшей сигаретой. - И откуда там эта тварь взялась только?... Не... Мне, конечно, плевать, - Она вынырнула без сигареты. - У меня есть с кем в Италию съездить. Я тут недавно с одним мальчиком познакомилась - вылитый Бред Питт. Между прочим – режиссёр. Реально интересный человек. Не то что Дима.

- Паша, сто пудов, я авдюху у Верки возьму. - Донеслось из комнаты. - И мы сделаем этого перца.

Вера кивнула в ту сторону - мол, теперь ты понимаешь - о чём я.

- Развлекаются?

- Да ну их… очередные идиотские мутки.

- У тебя есть машина?

- Да. Мать купила... Ну что, ещё по одной?..

Мы выпили.

- Я девушка двадцать первого века и знаю, что мужикам только одно нужно...

- Да век здесь ни причём. Им всегда только ЭТО было нужно... - Я понимающе закивала.

- Ага... Чтоб у девушки была машина, квартира, и чтоб сама хорошо зарабатывала...

- Нет, серьёзно?... это изумительно, подруга. – Похоже, я захмелела. На душе стало легко и привольно, ужасно захотелось ущипнуть Веру за нос. Разница в возрасте стиралась на глазах.

- Ради этого и приходится напрягаться с высшим образованием. У моей матери их два, а у отца только десять классов - грузчиком работает. А я не хочу мужика обеспечивать. Вот ещё...

- И где ты с ним познакомилась?

- С кем?.. - Вера сдвинула пышные брови.

- С режиссёром.

- А... в Макдональдсе.

- Где?!

- В Макдональдсе.

- Да уж, где их только ни встретишь. - Усмехнулась я. Но мой сарказм остался незамеченным.

Вера с увлечением продолжала.

- Говорит, что с Бондарчоком работает. Им сейчас нужна девушка на одну роль... И я идеально подхожу. Да и вообще, он, походу, запал на меня. На дачу пригласил. В баню, говорит, сходим. Так что - араведерчи, Димочка...

- Девчонки! - Послышалось из комнаты. - Долго вы там? Хочется уже как-то выпить!.. и закусить!

- Идём! - Крикнула Вера. И уже тихо мне. - Ему пока не говори. Не хочу огорчать именинника.

Мы вошли в большую комнату, на полу лежал пушистый ковёр с длинным белым ворсом. Слева – стенка с полированными дверцами, справа диван и столик с компьютером. У окна был накрыт стол. На большой блюде краснели бутерброды с икрой, два блина пиццы, виднелись орешки и маслины, небоскрёбами возвышалось шампанское, водка, Мартини, коньяк. Посередине стояла ваза с фруктами. Мы прихватили уже начатую Мартини.

- Э... Так не честно! - Встретили нас. – Мы ждём, ждём, а они уже...

- Спокойно, это аперитив. - Вера приняла удар на себя. - Где Маша с Ленским?

- Поругались. - Дима открыл водку. - Ленский только что звонил. Машка что-то нарыла на него в интернете. Походу, они не приедут.

- Мда... Вот ведь тоже - ситуэйшен, да, Лен? – Вера заговорщически толкнула меня плечом.

Все с чистым сердцем накинулись на закуску. Звучала музыка, мы пили и танцевали на Димином ковре. Время летело незаметно.

- Джастеминет – Сказала Вера и удалилась. Её заметно покачивало. К этому времени мы приступили с ней ко второй бутылке итальянского вермута. Причём, Вера лидировала.

- Это... - Дима обратился ко мне. Я, тяжело дыша, отдыхала после быстрого танца. - Чё, может, пойдём вместе ластами постучим?

- Что? - Я не поняла.

- Потанцуем, типо?

Я пожала плечами.

- Можно.

Мы вышли на середину комнаты. Дима аккуратно положил руки мне на бёдра. Интересная позиция. И что мы будем танцевать? Польку?... я опустила свои ему на плечи. Заиграла Уитни Хьюстон (Whitney Huston) из фильма «Телохранитель». Прекрасно. Романтическая тема. Что дальше?

Диму неожиданно качнуло в сторону. Я забеспокоилась - он выпил лишнего, и неуверенно стоял на ногах. Но он сделал небольшой шаг в сторону и выпрямился, как английский гвардеец. Его опять качнуло, теперь уже в другую сторону. И он опять ловко встал на ноги.

Стало ясно, что эти замысловатые движения и есть па. Я без труда подстроилась, и уже качалась и выпрямлялась вместе с Димой.

Всё выглядело довольно весело. Но мне показалось, Паша нахмурился. Я остановилась.

- Что такое? - Удивился Дима. - Песня ещё не кончилась.

- Я устала.

- Танцуй, танцуй... - Подбодрил Паша. - Чего ты?

- Ну.. не знаю... давай с нами. - Я потянула его за руку.

- Не... Я пас. - Он заупрямился.

- Да оставь ты его. - Дима увлёк меня к себе.

Мы опять сошлись в танце.

Паша широко зевнул, хрустнув челюстью и вышел. Песня кончилась, и началась другая, тоже медленная.

- Может, ещё?

- Не знаю, а где все? - Я оглянулась.

- Да сейчас придут.

- Ну ладно.

Мы приняли прежнее положение. Агузарова пела про старый отель. Красивая песня – одиночество, дорога, пустой дом, холодная постель... Мне вдруг взгрустнулось.

- Ты чего? - Обеспокоился Дима.

- Ничего, а что?

- Ну... ты плачешь.

- Тебе показалось. - Я улыбнулась и вытерла предательскую слезу.

Дима осторожно погладил меня по спине.

- Ты очень красивая... Красивые не плачут.

- Ещё как плачут. - Ответила я.

- Ну чего, вы всё ещё танцуете? - Вошёл Паша. - Давайте лучше в карты играть.

- Отличная идея – Возвестила Вера, внося в комнату новую бутылку Martini Bianco – на раздевания.

- О-о! - Подхватили ребята.

Стол был занят, мы уселись прямо на ковёр. Мягкий ворс приятно щекотал кожу. Дима неумело мешал карты, погладывая мне под юбку.

- Ты раздавать-то будешь? - Поторопил Паша. - Я сейчас засну.

Дима раздал каждому по шесть штук, одну перевернул картинкой вверх и накрыл её колодой.

- Играем парами или каждый за себя?

- Каждый за себя – ужесточила правила Вера. Она потрясла бутылкой итальянского вермута, проверяя сколько осталось. Повернулась ко мне. - Будешь?

- А сок остался?...

- Неа...

- Ну давай... только чуть-чуть.

Играли в «дурака», это чуть ли не единственная игра, правила которой я помню. Первый кон проиграла Вера.

- Да пожалуйста. - Сказала она и расстегнула пуговицы. Блузка скользнула на ковёр, открыв бежевый бюстгальтер.

Ребята оживились.

- Кто раздаёт? Пашка, ты. Давай быстрей, раздавай под дурака... Точней, под дурочку.

Вера шлёпнула Диму по плечу.

- Ещё раз назовёшь меня дурой – убью!

Она шлёпнула его ещё раз, на всякий случай.

В этот раз проиграла я. Вопросительно посмотрела на Пашу.

- Ну что, снимать?

- А что ты на меня то смотришь? - Он равнодушно хмыкнул носом и отвернулся. - Согласилась играть, так снимай...

Я сняла жакет. Мы продолжили игру. Мне опять не повезло. Я смотрела на Пашу. Он молча собирал карты.

- Что снять? У меня под блузкой ничего нет.

- А мне-то что. Что хочешь, то и снимай. - Паша покраснел, на лбу выступил пот, руки заметно дрожали. Он фальшиво рассмеялся. - Снимай трусики.

Дима закричал, как болельщик на стадионе.

- Тру-си-ки, тру-си-ки!...

- Ты что разорался? Пуская снимает, что хочет... - Вступилась Вера.

Я пожала плечами и скинула блузку.

- Пожалуйста.

Грудь у меня хоть и не такая огромная, как у Веры, но я её никогда не стеснялась.

- Же-есть... - Выдал Дима. Его глаза заблестели похотливым огнём. - Кто раздаёт?

- Ты.

Паша старался казаться весёлым, но это ему с трудом удавалось. Было видно, что он напряжён. Что ж - что хотел, то и получил.

Мы продолжили игру. Вера рассеяно кидала карты, но всё рано выиграла, за ней вышел из игры Паша. Дима и я сошлись в долгом поединке. Паша устал ждать и включил телевизор.

Дима, плотоядно косясь на мою обнажённую грудь, атаковал. Вера вяло помогала мне, но я опять проиграла.

- Ну всё, теперь точно трусики!... - Дима довольно потирал руки.

Я в ожидании посмотрела на Пашу. Он собирается как-то участвовать в этой ситуации? Мне то что, я могу и трусики снять. Но он безразлично пялился в экран.

- Всё! Имхо пора завязывать! - Вера сгребла свою блузку и встала. - Что-то мне сосем не айс... - Она побледнела и тяжело дышала. С трудом поднявшись, девушка, шатаясь направилась в туалет.

- Трусики!.. - Вопил опьянённый победой Дима.

Из туалета послышались стоны и характерные звуки выплёскивающейся рвоты.

- Надо ей помочь. - Я хотела встать.

- Димон, может глянешь, что там?.. - Паша остановил меня.

- А Лена... она ещё не заплатила за проигрыш...

- И не заплатит. Всё. Гамовер.

- Ага... как всегда... - Байдаков скорчил недовольную мину. Перевернулся назад и ловко встал на ноги. Ещё раз, с сожалением взглянул на меня, как рыбак на соскочившую щуку. Поправил там у себя в трусах, при этом слегка подпрыгивая. - Ну ладно. Только, это ни хрена нечестно... Я выиграл, ёбтыть...

- И чё? - Паша хмуро смотрел на товарища.

То поморщился и ответил:

- Ни чё...

И нехотя вышел, шаркая ногами.

- Ленский звонил? - Поинтересовалась я, одеваясь.

- Он теперь долго не оклемается. Он с Машкой даже жениться хотел, а теперь... хрен его знает, что у них там случилось.

- Ну что? может в клуб поедем?

- Зачем? нам и здесь неплохо. Иди сюда.

Он выключил свет и сел на диван, притянул меня к себе. Негромко играла музыка, беззвучно светился экран телевизора, мерцающий полумрак делал обстановку нереальной – обманчивые тени трепетно дрожали, предметы меняли цвета и казались живыми.

- Я тебя хочу. - Паша обнял меня одной рукой. Другой стал гладить ноги, продвигаясь под юбку. Я остановила его.

- Подожди...

- Почему? - Паша целовал мою шею.

- Я так не хочу... могут войти.

- И что? - Пашина рука проникла, куда хотела.

- Не знаю... я так не могу... подожди.

- А я могу.

Он положил мне руку на затылок и нагнул к ширинке.

- Поцелуй ЕГО.

- Мне так не нравится, ты же знаешь.

Я попыталась подняться, но он не убирал руку. Я дотронулась до его штанов. Там уже всё напряглось и рвалось наружу. Паша возбудился. Он всегда быстро возбуждался. Мне нравилось это. Но опасность - быть застуканной с членом во рту не прельщала.

- Я не хочу так. Давай дома...

- А я хочу. - Паша сильной рукой прижал меня к штанам.

- Ну хорошо, только осторожно.

Он расстегнул молнию и высвободил член. Тот медленно распрямился. В нос пахнуло спёртым запахом спермы и мочи. Яички были полупустые.

- Ты что, опять дрочил сегодня? - Спросила я укоризненно. - Ты же знаешь, я не люблю, когда ты пялишься на этих девок в интернете.

- Если бы ты была рядом, этого бы не случилось... А сейчас соси.

Я поморщилась, но взяла член в руку – тёплый, упругий, со сморщенной кожицей у головки. Набрав побольше слюны, я смочила губы и лизнула его. Он раскрылся, как цветок. Головка вылезла наружу и налилась кровью. У Паши вырвался стон наслаждения. Он сидел, широко расставив ноги. Я опускала и поднимала голову, ощущая усиливающуюся твёрдость. Ещё немного и он кончит. Но Паша вдруг остановил меня. Я удивлённо взглянула на него, слюни текли с моих губ и тянулись, как жвачка.

- Подожди. - Он отстранил меня, встал, быстрым движением поднял половину дивана и тот раскрылся, как книжка. - Ложись на спину.

- Нет... Паш, могут войти – Запротестовала я.

Но он подтолкнул меня, и я бухнулась на шершавую обивку. Паша запустил руку мне под юбку, стянул трусики. Лицо его выражало животную похоть и близость её удовлетворения. Раздвинул мне ноги.

- Подожди, там у меня сухо.

Но Паша налёг всем телом и силой вошёл в меня. У меня перехватило дыхание.

- Ммм... мне больно. - Взмолилась я. - Я так не могу. Паш, подожди, не надо... - Я пыталась остановить его.

- Не можешь?..

- Да. Больно...

- А прижиматься к Байдакову не больно?

- Ты о чём?

- Я видел, как вы обнимались.

- Где?.. да мы танцевали. Ты же вроде сам был не против.

- Ага, а раздевалась зачем?

- Так ведь играли все... ммм... Больно, Паш, подожди.

Он ожесточённо всаживал в меня, словно мстил за что-то. Пришлось терпеть. В таком темпе он долго не протянет. Кончит и отвалиться. А там уже поговорим.

- Так сколько у тебя было мужиков, а? Что ты молчишь? Ну поцелуй меня, куда ты губы убираешь?.. Другим тоже целовать не давала?

- Перестань... ты пьян. Я не хочу, отпусти меня.

- А этому они тебя научили? - Паша выпрямил мои ноги, поджал под себя и перевернулся на спину так, что я оказалась сверху. Его сильные накаченные руки крепко держали меня за бёдра, не позволяя даже дёрнуться. - Ну как? Значит, говоришь, не общаешься со своим бывшим? А телефоне у тебя штук десять его звонков...

- Я не отвечала на них... если залез в мой телефон, так хоть попробуй в нём немного разобраться...

- И так всё понятно. - На лицо Паши легла фиолетовая тень. Белки глаз стали жёлтыми.

- Тихо, Паш, кто-то рядом.

Появился Байдаков. Делая вид, что не замечает нас, уселся за стол. Взял стакан, посмотрел на содержимое, вылил в другой. Поискал глазами бутылку. Паша зашевелился. Во мне опять заходил эрегированный член. Я напряглась, чтобы слезть, но трудно было одолеть тренированные руки.

- Чё, Димон, нравиться?... - Паша позвал его.

- Чего? - Тот посмотрел на нас с напускным безразличием.

- Как она тебе, а?

Байдаков усмехнулся. В глазах появился прежний животный огонёк вожделения.

- Честно?

- Честно.

- Да за такую задницу родину можно продать.

- Согласен, классная попка. Хочешь трахнуть?

Я насторожилась.

- В смысле? - переспросил Дима.

- Я серьёзно. Ей это нравится. Обожает в попку... да, киска?

- Перестань, что ты несёшь? - Воскликнула я, пытаясь прикрыться юбкой.

- Всё время талдычит – трахни в попку, трахни...

Я размахнулась, но он поймал руку.

- У тебя совсем крыша поехала?! - Крикнула я. - Отпусти!..

- Давай, давай. – Паша пригласил Диму присоединиться. - Чего замер? Или не стоит уже?.

- Чего-о?... - Протянул обиженно Дима. - У кого это не стоит?...

Дима снял штаны и полез на диван. Я забрыкалась, царапаясь и лягаясь.

- Вы что, совсем охренели?! Малолетки! порнухи насмотрелись?

- Ага, теперь мы уже малолетки. - Паша ударил меня по лицу ладонью. Не сильно, вроде, ударил, но у меня точно лопнуло что-то в голове. Перед глазами поплыли круги. В желудке всё поднялось, и меня затошнило. Я ещё раз попыталась высвободиться, но уже другие крепкие руки, словно клещи ухватили меня за талию и посадили обратно на Пашин член. Я поняла, что не справлюсь.

- Отпустите, козлы... уроды... убью... - зашипела я.

Дима плюнул на меня сверху. Слюна, мерзким ручейком потекла между ягодиц. Член коснулся моей кожи... Я заплакала от унижения и бессилия. Мужики все гады, сволочи, подонки!!!

- Носки! - Крикнула я неожиданно. - У тебя носки, Байдаков. - сказала я и сквозь слёзы заулыбалась.

- Чего? - Он изумлённо замер. - Какие носки?

- Ты голый и в одних носках. Да, ты в тоненьких чёрненьких носочках. - Я захихикала, представив себе это.

- Нет на мне никаких носков. С чего ты взяла?

Я засмеялась.

- В носках, ты в носках... ха-ха-ха... вы оба в носочках...

- Чего это с ней? - спросил Дима.

- Какая тебе разница? Еби, пока дают! - Крикнул Паша. Его глаза сверкали безумным светом, губы скривила дикая улыбка.

А я хихикала, как кукла. Мои слёзы капали на его мощную грудь, мысли о которой мне всегда мешали сосредоточиться на работе.

- Да ну её на хрен... - Дима встал, натянул трусы. - Ненормальная баба...

- Ну куда же ты пошёл, Димочка?... В носочках, а?... - Заливалась я.

Паша сковал меня в объятиях, не давал пошевелиться. Но я не могла уже успокоиться. Тогда он приподнял меня и откинул в сторону. Я бухнулась на диван, давясь от истерического смеха. Паша сел рядом, тяжело дыша. Его лицо, мало помалу приобрело нормальное выражение.

- Ладно, Лен. Ты это... извини... в общем...

- Ну вас на хрен. - Бросил Дима. - Разбирайтесь тут сами.

- Слышь? - Паша протянул ко мне руку.

- Не трогай меня!!! - Прокричала я.

- Да я просто погладить тебя... а ты. Чё ты? - Он с шумом выдохнул. - Ты юлишь, не отвечаешь на моё предложение, и, походу, со своим бывшим встречаешься... ну в общем, приревновал я... да, ладно, расслабься, не трону. - Он встал, натянул джинсы на голое тело. Засунул всё ещё набухший член внутрь. Со скрипом застегнул ширинку. Ещё раз попробовал меня погладить, но я отбила его руку. - Ну и сиди!

Он вышел вслед за Байдаковым.

- А чего это у вас тут?.. - Появилась взъерошенная бледная Вера. Расплывшаяся тушь внесла незначительную асимметрию в её вид. Девочка непонимающе хлопала глазами. - А где Дима?

Я быстро, не говоря ни слова, накинула жакет, нашла трусики, сунула их в сумочку.

- Он на кухне что ли? - Вера выглянула в коридор. - Где он?

Она вышла. Послышались приглушённые дверью голоса. Вера вернулась, её глаза сверкали ненавистью.

- Сука. – Прошипела она и влепила мне пощёчину.

У неё была сильная молодая рука. Щека загорелась огнём, в голове опять зашумело.

На кухне включили телевизор.

- Я пойду. - Сказала я.

- Проваливай. - Вера зло смотрела мне вслед.

Я обулась, накинула пальто. Дверь была незапертая, я вышла и тихонько прикрыла её за собой. Лифт вызывать не стала. Спустилась пешком. В тёмном подъезде на ощупь нашла кнопку. Нажала. Противный писк позволил мне выйти.

Раннее утро, воскресенье. Солнце косыми розовыми лучами упёрлось в стену соседнего дома. Во дворе было почти безлюдно. У помойки суховатый мужчина с копной пепельных волос застенчиво заглядывал в мусорный бак. На нём серым мешком висели фланелевые брюки. Красная майка светилась надписью - «sex is our job» (секс наша работа). На бетонном заборе сизыми бугорками сидели нахохленные голуби. Рабочий в жёлтом жилете тянул за собой скрипучую тележку; на раме из-под детской коляски стояла большая картонная коробка с надписью JVC. Сверху виднелись пакеты с мусором. Рабочий бросил на меня безразличный взгляд и дёрнул за привязанную проволоку.

Я цокала по тротуару, интуитивно выявляя направление. Вышла к дороге. Проходивший мимо троллейбус, блеснул розовыми бликами широких окон. У остановки оживились два извозчика с копчёными лицами.

Где я? Прочитала на углу дома название улицы. Достала телефон. Кому позвонить? Нажала кнопку. Долгие гудки. Потом неожиданно короткие. Я набрала ещё раз. Трубку всё-таки сняли.

- Да. - Услышала я родной голос.

- Вадим!.. Забери меня отсюда. Это ужасно...

- Что случилось? - Спросил он тихо, похоже, он спал.

- Всё плохо... не хочу говорить, просто приезжай, я...

- Слушай. - Он перебил меня. - Сейчас не самое лучшее время... Давай я тебе наберу минут через... где-нибудь через час. Давай?

Я горько улыбнулась и положила трубку.

Николаев приехал через двадцать минут. Нашёл меня в подземном переходе у киосков, завешанных металлическими шторами. Посадил в машину. Там уже ждала встревоженная Наташка. Ведь я для неё самая лучшая подруга.

- Пап, а когда она начинает в тебе звучать?

- Каждый раз, когда я вижу тебя, моя белочка. - Его губы коснулись моего плеча. - Тебе не холодно?

Он встал с кровати, скрипнул паркет под тяжёлой ступнёй. Выпрямился, потянулся к форточке. Свет уличного фонаря просеянный тюлем упал на бедро, скользнул по ягодицам.

На стене тикали часы. За окном московская ночь пульсировала сбитым ритмом одиноких машин. И мне было плевать на приближающееся утро.

Москва. 10.08.2009.