И мокрая погода под стать настроению. И в душе кошки скребут. И сверху прямо с зонта стекают лужи и под ногой они же, холодные – бррр - в них ноги беспомощно тонут, обутые в тонкие ремешки сандалий. Всего лишь несколько узеньких полос крест – на – крест, а посередине аляповатый бант из неживых - тряпичных маков и пурпурные мазки лака на круглых ногтях. В итоге не нога, а кукольная ножка.

Знаю всё наперёд. Ты забавно станешь расстегивать ремешок за ремешком, покрывая колени поцелуями. Затем опустишься ниже и едва каснёшься – обожжёшь крошечные пальчики мягкими губами. Искусник – чудесник добрался, наконец, и до меня!

А до этого многие годы были звонки – уверения. В чём? В нелюбви, не имении времени… И ещё куча всяких неимений – нежеланий.

И я, как последняя дура, слушаю твой голос с придыханием и тушу - давлю огонь внизу живота, не даю ему растечься по ногам. Дура – дурой.

Теперь же алые мазки тонут в воде вместе с ремешками, охлаждают мой пыл. А маки свернулись и обвисли мокрыми лохмотьями. Шлёп – шлёп, шлёп – шлёп… До дома всего несколько метров, но их надо смочь пройти. И опять рутина – обед – ложки – вилки – тарелки, прищепки, тазики.

Эх, маки – маки – любимые мной цветы. Вы заглушили собой все остальное на роскошной клумбе, уложенной по краям морскими камнями. То есть камнями, привезенными с моря.

Пляж, море и твой дрожащий голос в трубке, я изнывала от томлений, подносила к воде и давала тебе послушать, охолонуться в волнах. Но нет, тебе этого мало и ты звонишь в самый неподходящий момент, чтобы окончательно развеять мою иллюзию о вполне успешном браке. Я тотчас поднимаюсь и выхожу из комнаты, даже если приходиться силой спихивать мужа на пол. Ну не могу я вас совместить, никак не могу!

Знаю всё наперёд… Шторы темные, тяжелые. Я так боюсь казаться целлюлитной толстухой - ты не привык, ничего я и сама ещё не очень с нынешней собой свыклась… Боюсь спугнуть – меня на 20 кг. стало больше. Бессмысленно винить время – ты мог бы видеть меня чаще, я бы меньше нервничала и соответственно – ела. Вот уж эта дурацкая привычка вечно жевать!

У меня подкосились ноги от твоего предложения. Знаю всё наперёд – призывно затрубит жена в телефоне – ты не возьмешь трубку, незаметно схмуришь бровь и не станешь отвлекаться. Ещё бы – эту приобретённую недвижимость надо умаслить, ублажить…

Вот открылась дверь в подъезд и кошка выскочила под струи дождя – он то унимался, то припускался опять, пока я дышала воздухом, или набиралась сил войти в дом, в лоно семьи.

Знаю всё наперёд, но пока мы вместе и ты гладишь, едва касаясь плечи и грудь.. Я неживая, не отрешённая – именно неживая: язык, уши, руки – ноги всё на месте и сердце гулко бухает внутри. Но я неживая – онемелая. Боюсь поднять глаза, шевельнуть рукой.

Хочу обнять и прижаться сильно – сильно, но тело НЕ МОЁ.

Боюсь зарыдать в голос, свернуться калачиком у ног и заскулить кинутой собачонкой, молить о пощаде, уговаривать остаться.

Ты неумолим и спешишь. Всё на ходу – всё как всегда - час – полтора на утехи, остальное по телефону при случае. И где тот случай…

Всё ж что-то заставило тебя придти. Что? Чувство долга? Тогда почему это чувство не отпускает тебя из семьи, мы бы создали новую? За столько лет вырастили бы детей. Твоя идея избавить меня от ребёнка вышла нам боком – мы пуще прежнего сблизились. Ощущение одного целого. Всего лишь ощущение? Тогда почему я точно знаю всё о тебе – где ты и что с тобой?

И во сне ты приходишь ко мне так часто. А по телефону не позволяешь гладить тебя по густому ёжику волос, предлагаешь целовать – куда приятнее.

Знаю точно – возьму ключ от квартиры подруги и буду дожидаться в прихожей на полу. А когда звонок настойчиво заявит о тебе – нажму кнопку и опущусь, дальше изнемогать на коленях. Твои руки сильные и мы, на ходу расстёгиваясь, уйдём в комнату. А там шторы тёмные, тяжелые. Знаю наперёд – тесёмка за тесьмой, вперемешку с касаниями губ, вместе мы преодолеем время.