Комната по форме напоминает куб. Окна, потолок и стены окрашены в черный цвет и оклеены такой же бумагой. Нет, это не заскок, как думают родичи. Просто я фотограф, и так удобнее работать. Родичи постоянно твердят: нужен свежий воздух, нужен свет. Мне они не нужны.

Мне хорошо без света. Когда свет на меня падает, мне кажется, что за мной наблюдают. Я этого не люблю. Я хотел бы быть невидимым. Да, не скрою, я сам люблю наблюдать и везде этим занимаюсь. В автобусе, на остановке, везде, где можно. Но это другое дело, это часть моей профессии.

Я представляю себе мысли людей, девушек. Девушки думают – какой урод. Остальные люди – что-то вроде: странный тип. Ну да, очки. Очки носят многие. Напряженный взгляд… И вообще, какое им до меня дело? Может быть, я чуть-чуть выпадаю из их жизнерадостного вида, наигранной доброжелательности.

Меня тошнит от доброжелательности и еще от манерности. Например, вчера я сидел на скамейке и читал газету на русском языке. Старую газету, которую кто-то оставил. Я сидел и ждал, пока кто-нибудь сядет рядом. Подошла пара: девушка – так себе, как все школьницы, что считают себя продвинутыми, в общем, очень молодая сучка. Парень поскромнее, но хорошо одет. Только сели, как она тут же в него вцепилась, и начали целоваться как сумасшедшие. Наверное, это у них считается нормой. Свобода, и все такое. В общем, занимались этим долго. На меня внимания, конечно, не обращали. Когда закончили, девушка закурила и начала болтать о всякой ерунде, о каких-то знакомых, и все время смеялась. Как будто ничего не было.

Да, конечно, суки мне нравятся. Но общаться с ними я не могу. И им со мной скучно. Если, конечно, им от меня ничего не надо. Например, подождать с деньгами или сделать повторное фото (я подрабатываю в захудаленьком модельном агентстве). В остальное время они меня не замечают, то есть, смотрят на фотоаппарат, а не на того, кто фотографирует. Чего я только не насмотрелся в этом агентстве. Приходят в основном идиотки. Прочитают объявление в газете, или им расскажут подруги, и бегут. Им кажется, что они сразу станут звездами и начнут загребать кучу денег. Главное, что никто из них не может себя критически оценить. Сперва я пытался вмешиваться, давать советы. Одна девушка даже мне сказала: не твое дело, твое дело – работать. Большинство из них ни на что не годятся. У всех мозгов на донышке, и то, если поскрести.

Я уже третий месяц удерживаюсь на этой работе. Для меня это личный рекорд. Я отлично знаю, почему. Потому, что они мне ничего не должны, а я им должен. Я должен из кожи вон лезть, чтобы постараться сделать из них что-нибудь удобоваримое. Недавний случай меня просто потряс своей наглостью. Одна девица вернула мне пачку фотографий, сказала, что не оплатит, потому что плохая работа, плохое качество. Я, конечно, мог пойти к агентше и раздуть из этого историю, но я этого не сделал. Объяснил ей, что так дешево ни один фотограф работать не будет. Пусть попробует обратиться к другому. Впрочем, девица прогуляла занятия, а потом совсем пропала. Для меня единственная загадка, откуда они берутся и куда деваются.

Сейчас, думаю, надо сделать отступление от своей персоны и рассказать о городе, в котором живу. Мой город примечательный морем. Летом вокруг него куча людей, местных и приезжих, полуголых и голых, загорающих и плавающих. В остальное время город пустой. Улицы шикарно продувает ветром, все сидят дома или в барах. Единственный театр, всегда полупустой. Он маячит на площади цветными лампочками, как большое доисторическое животное, с лапами-колоннами, увитыми шерстью – венками. В это время я люблю погулять по городу, посмотреть на разные виды, рекламу перед Новым годом. Но никогда никуда не захожу. А кафе вообще не люблю. Да и денег жалко, если они бывают. Ну так вот, о девушках из агентства. У меня есть подозрение, что они все растут в девятиэтажках с громадными дворами, где спят псы-автомобили, заботливо освещенные множеством прожекторов. Вечерами девушки стоят в ванной у зеркала и выдавливают свои угри, а те, кто посмелее, рассматривают свою грудь. А наутро звонят по телефону одна другой, и дружно (наверное, для моральной поддержки) отправляются в агентство. В общем, для того, чтобы скорее опять вернуться в свои девятиэтажки.

Сегодня пятница. До понедельника я свободен. Да и сегодня я мог никуда не идти. Просто надоело сидеть дома. И я ездил в фотомагазин посмотреть выставку новых фотоаппаратов. Раньше в магазине работал мой приятель. Теперь его сменила мадам, похожая на бонзу. Я не очень хорошо знаю, что это такое, но мне нравится это слово. По-моему, это такое полубожество без всяких эмоций. Я люблю выводить ее из себя. Например, вежливо спрашиваю: нет ли у вас бленды на «Практику»? Бленда у нее в витрине, но она не знает, как эта штука называется. И она уверенно говорит: нет. В общем, я купил эту штуку, хотя она мне не нужна. И ушел. Раньше, когда работал мой приятель, можно было полистать каталоги и даже позвонить по телефону, просто посидеть и дождаться, что забежит кто-нибудь из редакции или зайдет известный фотограф. Сейчас магазин вообще начал превращаться черт знает во что. Додумались даже продавать в нем елочные украшения. Просто убрали часть неходового товара и выложили разные там гирлянды, шары и всякое такое. Я когда зашел, даже сперва подумал, что ошибся дверью. Вот так-то.

Сейчас я в своей комнате. Здесь темно и хорошо. Мне нравится думать и знать, что я есть. Что я отличаюсь от других тем, что думаю и знаю. Что меня окружают вещи. Мои вещи, которые я могу легко найти. Что они живые, как я. Они имеют свое предназначение. И они это знают. Я лежу на диване в черной комнате, с открытыми глазами, и вижу больше, чем другие люди, и мне их жалко, честное слово, жалко.