После ночи любви, сны бывают сказочно прекрасны. Приснится, что летом, вместо тополиного пуха идет снег. Стоит набрать его в ладонь и умыться, как переносишься в зиму, но отчего-то совершенно не чувствуешь мороза, только приятную свежесть на лице. А уже настоящий снег падает тихо-тихо, и лес вокруг подставляет свои нагие ветви и мохнатые еловые лапы. И по этому зимнему безмолвию кто-то бесшумно ступает, не отбрасывая лунной тени. Следы его исчезают, словно морозные узоры на стекле по весне. Обессиленный, он падает на колени, и протягивает к ним руки. Пытается что-то произнести и не может. Ведь призраки безмолвны. На том месте, где он исчезает, появляется куст белых роз. Но лепестки чернеют на морозе, а куст весь внезапно обращается в горстку пепла на белом снегу. Налетевший ветер кружит пепел, он исчезает и при этом откуда-то доносятся щемящие звуки. Потом всё внезапно стихает. И снова вокруг лето, а откуда-то с небес нечеловеческий скрипучий голос:

- Земля. Под розовым кустом. Под вашими окнами.

Утром у молодоженов болит голова. Лизе хочется улыбнуться Егору, но она не может. Он тоже задумчив и глубоко опечален. Не проронив ни единого слова до завтрака, внезапно и одновременно произносят:

- Мне сегодня что-то...

-...странное снилось.

- И мне. Может сходим в Церковь?

- Хорошо, только сначала давай поищем под нашими окнами...

- Розовый куст?

- С белыми розами. Егор, мне кажется, Церковь нам здесь не поможет. Нам надо...ну ты сам знаешь кого. Только уж конечно не цыганку.

- Да,пожалуй, ты права.

Видя, что неосторожное слово готово сорваться с её прелестных губ, он останавливает его поцелуем. Бог его знает, как себя теперь вести после того, что произошло.

Среди кустарников, растущих под окнами, нашелся и розовый куст, с нераскрывшимися ещё белыми бутонами.

Через неделю энергичных поисков они стояли перед дверью той, кто должна была им помочь. Перед ничем не примечательной обшарпанной дверью типовой кирпичной девятиэтажки. Лиза прижималась к Егору и вся дрожала. Каждую ночь этой недели к ним обоим являлся во сне призрак и не мог сказать ничего сверх того, что они уже знали. Роза же под окнами расцвела пышным цветом. Егору казалось, что они обязательно должны разгадать загадку призрака до того, как она отцветет. Сам он держался молодцом, а вот Лизе с каждым днём становилось всё хуже и хуже. Она потеряла аппетит, сделалась молчаливой, замкнутой, бледной и, что хуже всего, могла заплакать без видимой причины. Родители её пытались добиться объяснений у дочери и зятя, но Лиза отшучивалась и просила их этого не делать, хотя бы еще какое-то время.

- Скоро всё само собой разрешится. Нет, это совсем не то, что вы думаете. Мама, отец, я вас очень прошу, ни с кем не говорить об этом!

Дверной звонок оказался неприятно пронзительный. За дверью зашаркали, затем она приоткрылась на длину цепочки и в проёме показалось сморщенное старушечье лицо. Живыми на нём были только глаза. Но зато какие это были глаза! Сам Гауф не смог бы их описать, хотя старуха так и просилась на страницы его книг. Без лишних вопросов дверь отворилась настежь и молодым по-немецки предложено было войти. Коридор был темен. В нем пахло кошками. К счастью, Егор, свободно владел немецким языком, и объяснил, кто они, и почему обратились за помощью именно к фрау Киршенштайн. В большой гостинной за круглым дубовым столом Лизу и Егора напоили чаем. Немолодая женщина, по всей видимости родственница хозяйки, ухаживающая за ней, не проронила ни слова, пока разливала чай и накладывала варенье из райских яблочек в изящные хрустальные розетки. Лизе и Егору было не по себе в этой тихой, полутемной, с занавешенными шторами комнате. Чай оказался необычайно вкусным, но после него отчего-то слегка кружилась голова.

После чая на столе оказалась крупная довоенная карта Ленинграда, и фрау Киршенштайн предложила Егору как можно точнее указать, каким образом расположен их дом.

Как только Егор выполнил ее просьбу, старуха велела подать еще чаю.

- Спасибо! - пытался отказаться Егор, но почувствовал на себе такой её взгляд, что чашка как бы сама собой очутилась у его губ, стиснутые зубы разжались и он сделал маленький глоток странной обжигающей рот жидкости.

- Боже! Уж не вздумалось ли старой ведьме отравить нас?! - было его последней мыслью, после чего сознание словно провалилось в тёмную бездну.