Жестокость молчанья оправдана тысячей писем,
как будто отправленных в прошлое с вестовыми,
они не вернулись из этой заоблачной выси,
придуманной мною…Мы остаемся живыми
уже разлучившись, уже расписавшись в утрате
романтики, нежности, ложности умерших чувств.
И каждое утро приходит как будто не кстати,
а я все надеюсь, на то, что уже не проснусь…
Совсем ни к чему будет ждать эти весны и зимы,
и ежесезонно хандрить, и брюзжать в зеркала,
что в сетке печальных морщинок мои пантомимы –
утратили свежесть игры…слишком много пила:
то кофе в ночи – ото сна отворотное зелье,
то виски под утро, затем, чтобы выжить и жить…
Но даже от чашечки чая терзает похмелье,
когда утоляешь им горечь от слова «любить».
От этого горше…но нам не присущи сомненья,
мы в этом театре давно не играем на «бис».
Уходим со сцены…под занавес – стихотворенье,
а публика ценит беспечный безбашенный твист…