Блеклый зимний свет, робко выглядывая из-за небесного тюля, жадно ловит взглядом томные цвета нераспрощавшейся осени, обращая их в своем представлении в пронзительно-светлый витраж, соответствия цвета и звука подбирая в одиночестве уснувшей земли. Далеко, по бездонной, разошедшейся черными дырами, дороге идут- плывут, странники графичных снов, и небесному свету, как ребенку, остается с тихим востогром глядеть на их нездешнюю легкость, провожая полупрозрачными вздохами. Чьи-то посыпавшиеся из переполняющихся молчанием карманов, белоснежные листки для единственной строки танкетки, остаются недолго-вечной возможностью следа.

Ломаются под ногами искрящиеся ноты, смущаются, сонно бормочут невтятными хрустящими созвучиями. Долгая протяжная флейта неба играет импровизацию.

Падают? Нет, плывут в хрустальной хрупкости, какими бы неуклюжими себя не убеждали; уверенный ветер подхватывает за руки, подталкивает к шагу вперед и шумит монотонным "ч-ш-ш-ш", вокруг да около, заботливо укутывая в собственное песнопение. Ну, что ты, - шепчет, пряча глаза, широким неловким жестом унося побелевшее тепло, - что ты, погоди, будет еще твоя весна, слышишь? Так, словно бы ты стоишь посреди пустой тёмной сцены, медленно, с надеждой, который раз оборачиваясь на софиты и должную играть цветомузыку, рефлекторно щурясь, - неисправимым Зрителем ищущим потрясающего спектакля в закрытом на каникулы (???? как это называется?) театре, а билитерша ворчливо-сочувственно указывает тебе на убеленные афиши...

..Мелодичная поступь шагов за спиной, необыкновенно жаркие лучи в спину, замираешь, еле вдыхая солнечную пыль опрокинутого мира.

- Скажи, - теплыми ладонями укрыв недоуменный взгляд, хохочут звонко, но желают знать, - сколько времени?

Машинально, улыбаясь, в уголках глаз солнечных зайчиков поймав, озаренный, догадавшийся, уже летящий, быстро-вольнительно-вольно:

- Много! Много, много, много! - Так, чтоб слышно, так, чтоб наверняка! - Так ведь.. Весна?