1.

Маг крутился перед зеркалом, голый до пояса – изучал место ранения на предплечье. Рана затянулась, оставив розовую полоску молодой кожи, и не было похоже, что нанесена она была всего два дня назад. Что Василий и высказал Бальсару:

– Ты так здорово залечиваешь раны? Но я не помню, чтобы ты ею занимался.

– Я и не занимался. Как лекарь я не настолько хорош, хотя лечить умеет любой маг. Рана перестала меня беспокоить еще в пещере, когда открылся Переход. Видимо, это штучки Короны.

– Выбирает короля, лечит раненых... Что она ещё умеет?

– Она не лечит раненых, Василий, а только одного раненого – меня. Потому что я – Гонец, и от моего здоровья зависит доставка Короны по назначению. Что она ещё умеет, мне не известно. Узнаешь, когда станешь королём. Узнаешь и расскажешь мне. Если она позволит, – сказал и прикусил в досаде язык: ещё отпугнёт Василия, и он не примет Корону. Что тогда делать?

Василий заметил оговорку Бальсара:

– Хочешь сказать, что король – всего лишь придаток к этой цацке? И в короли она выбирает только того, кем может управлять, как куклой? Я никогда не соглашусь быть чьей-то марионеткой!

– Многих королей я не знал. Если быть правдивым, то весь опыт моего общения с королями сводится к нескольким встречам с некоторыми из них на аудиенциях, и пятидневной поездке с Фирсоффом от моста до места его гибели – постоялого двора « Голова лося». Я не заметил по их поведению, что они действуют не самостоятельно. С Фирсоффом я несколько раз разговаривал на различные темы, и, даю слово, он вёл себя самым обычным образом. Жаль, что Гонцом не стал капитан Паджеро – вот кто легко рассеял бы твои сомнения.

– Чем же он так знаменит, этот капитан? – Василий заметил, что маг удивлённо смотрит на него, и сообразил, что тот, наверное, упоминал капитана во время ночного рассказа, от которого остались только смутные воспоминания, лишенные живописных подробностей. Но не признаваться же в этом!

Василий пошёл на хитрость:

– Я совершенно запутался в ваших именах, и никак не соображу, кто есть кто.

Маг понимающе кивнул, усаживаясь чинить свою одежду:

– Капитан Паджеро – командир дворцовой стражи у короля Фирсоффа. Был командиром, – Бальсар опять погрустнел и стал расправлять на коленях пробитую стрелой рубаху с залитым кровью рукавом, – Капитан знал короля лучше всех, кроме Её Величества, конечно, и был доверенным лицом короля во многих делах. Во всяком случае, в дороге поручения король давал только ему. Он и мне помогал наладить подвоз песка и щебня, когда я строил мост. Тоже по поручению Фирсоффа, – маг пригладил торчащие во все стороны нитки на разрыве рукава рубахи и сдвинул края дыры двумя руками. Между его пальцами заскакали голубые искорки, как тогда, ночью, на зеркале. Искорки соединяли и скручивали разорванные нитки, затягивая разрыв. Василий внимательно смотрел за ремонтом рубахи, стараясь не упустить ничего ни в этом зрелище, ни в рассказе Бальсара.

Между тем, маг продолжал:

– Умнейший был, я тебе скажу, человек. И очень общительный. Мне нравилось разговаривать с ним даже больше, чем с королём. Знаешь, когда общаешься с высокими особами, всегда чувствуешь себя немного неловко: постоянно опасаешься нарушить этикет или сказать что-нибудь не то и не так, – закончив с рубахой (от дыры не осталось и следа), он принялся за ту же операцию с мантией. И продолжал рассказывать:

– Я не слишком подобострастный подданный, и мне трудно дается общение с королями. Бароны и прочие министры во время поездки были слишком заняты своими проблемами, которые они называют управлением государством, а я считаю попытками приспособить государство под личные нужды. У меня, по сути, было только два интересных и равных мне по положению собеседника – Паджеро и маг-лекарь Баямо. Я предпочитал общество капитана. С Баямо у нас разные специальности, и мне слушать о способах заживления ран было не более интересно, чем ему – о методах проведения строительных работ. Говорить же о чём-либо помимо работы с Баямо как-то не получалось. Другое дело, с капитаном. Он не был магом, и ему было интересно слушать мои строительные откровения, а мне было радостно слушать его занимательные случаи из жизни Раттанара и других королевств. Он и историю хорошо знал. Очень необычный был солдат, – мантия тоже вышла из рук Бальсара в первозданном виде, – Василий, где можно отстирать от крови мои вещи? Тут есть прачки, или надо самому?

– Придётся самому. Я дам тебе хороший порошок для стирки – может, и кровь отстирает. Накинь пока эту куртку, что ли.

– Ничего, у меня в дорожном мешке есть запасная рубаха. А мантию я на печке высушу. Будет быстро. Так, говоришь, в этом тазу стирать?

2.

– Бальсар, расскажи мне о магии, – Василий рассеянно катал по столу монеты, – С чем её едят?

– Про еду – это ты шутишь? – Бальсар усиленно работал руками – тёр кровавые пятна на своих вещах. Пенные брызги широко разлетались по комнате, радужными пузырьками прилипая к печке, полу, садовой скамейке.

Из своей комнаты Головину была видна только часть голой спины мага, бугристая от высушенных временем, но не утративших силы мускулов. Они переливались с места на место вместе с острыми лопатками – в такт движению рук Бальсара.

– Ты же смотрел, как я штопал рубаху и мантию. Как получилась дырка, ты, конечно же, представляешь: стрела нарушила связь между нитками и разорвала некоторые из них. Я просто восстановил прежнее положение ниток. Понятно?

– Не очень.

– Ты представляешь, как кузнец плавит металл? Как из множества отдельных кусков железа он, через расплав, получает один целый?

– Да. Но он же греет железо до высокой температуры, и только тогда оно плавится и сливается в один кусок.

– Я делаю то же самое, только мне не надо ничего плавить. Я соединил куски ткани, каждую ниточку возвратил на место. Понятно?

– Смысл – да! Но – как?

– Когда ты пилишь дерево, что происходит?

– Что?

– С помощью пилы ты нарушаешь связь целого, выдирая из дерева опилки. Два куска дерева с двух сторон от пилы остались неизменными, но связь между ними нарушилась. Они просто разделились в пространстве. Если ты найдёшь способ вернуть опилки на место и восстановишь их связь с деревом, с обоими кусками, дерево снова станет целым. Это понятно?

– Да. Но оттого, что ты вернёшь опилки на место, они не срастутся. Будут отдельно два куска дерева и опилки между ними.

– Правильно, если считать, что мельче опилок ничего не бывает. Но опилки состоят из более мелких частиц, их даже глазом видно, а те – из ещё более мелких. Их-то и надо сращивать между собой. Тогда дерево станет целым. Как стали и моя рубаха, и мантия.

– Но как ты сращиваешь самые маленькие частицы?

– Магическим полем – оно заставляет эти частицы занять определённое место.

– Ну и что?

– То есть, как – что?! Посмотри, отчего зависит форма любого предмета? Прежде всего, от положения составляющих его частиц в пространстве. Каждая из них имеет свои координаты, и их совместное расположение придаёт предмету ту или иную форму. Согласен?

– Да.

– Чтобы передвинуть предмет, тебе надо переместить в новые координаты каждую составляющую его частицу. Так?

– Да.

– А если ты переместишь не все одинаково – что будет?

– Изменится форма?

– Правильно. А если ты будешь воздействовать не на крупные частицы, из которых состоит предмет, а на более мелкие, из которых состоят эти крупные частицы? Тогда ты поменяешь уже не форму, а сущность предмета. Было железо, станет золото. Это понятно?

– Это понятно. Как глубоко ты видишь внутрь предмета?

– Вижу? У меня обычное для человека зрение. Чтобы проделать эту работу, мне не надо видеть сами частицы. Мне же надо не рассматривать их, а поставить на нужное место. Я создаю поле, которое воздействует на все частицы сразу. Зачем мне видеть каждую из них?

– Сделай из неё железо, – Василий кинул Бальсару золотой, воспользовавшись тем, что тот прекратил стирку и развернулся к нему.

– Здесь я бессилен. Монеты Двенадцати королевств не поддаются ни одному магу Соргона. Они для нас неразрушимы: ни повредить, ни переплавить. Я совсем недавно говорил как раз на эту тему. С кем же? Ах, да, с Паджеро, – Бальсар нахмурился и продолжил без всякой связи с предыдущим, раскладывая на горячей печи рубаху и мантию, – Что же там, в Соргоне, творится? Просто невыносимо,.. – он достал запасную рубаху из мешка, одел и, глянув на Корону, потом на Василия, ушёл к гному в сарай.

«Если верить Бальсару, то он может воздействовать не только на атомы, но и на нейтроны с протонами. Иначе как переменишь «сущность» предмета? – размышлял Василий, катая монеты по столу, – Что же, отказаться от Короны или – принять? Принять или отказаться? Что лучше: раскаиваться в совершённом поступке или сожалеть об упущенной возможности? Да, действительно, вопрос не хуже гамлетовского «быть или не быть?», да и по последствиям для меня он примерно такой же. Как же мне поступить? Как?»

3.

Бальсар отсутствовал недолго – не лето, всё-таки, чтобы разгуливать без верхней одежды. Как-никак, а на улице – тринадцатое декабря, хоть ни морозов, ни снега всё ещё не было.

Вернувшись в дом, маг наткнулся на очередной вопрос Василия, за которым чувствовалось не только любопытство, но и желание Головина оттянуть принятие решения. Бальсар понимал сложность выбора, стоящего перед избранником Короны. По сути, это был выбор между мирами для дальнейшего проживания, поскольку шансов на возвращение у Василия не было: маг не сомневался, что их нет.

– Как получилось, Бальсар, что мы говорим на одном языке?

– Мы говорим на разных языках, Василий.

– Этого не может быть: я понимаю тебя и Эрина, вы понимаете меня.

– Согласно нашим легендам об Алане, когда он раздавал Короны и другие символы власти людям Соргона, он сказал так: «Все люди одинаково смеются и плачут, одинаково страдают от боли и, раненые, истекают кровью. Они мечтают и думают одинаково. Но, чтобы скрыть свою похожесть и иметь возможность ненавидеть друг друга, говорят на разных языках и пишут разными знаками. Язык в Соргоне больше не будет мешать людям понимать друг друга, он не будет причиной вражды и ненависти. Один человек всегда поймёт речь другого». С тех пор для Соргона не имеет значения, на каком языке говорит человек.

– Не сходится – я не из Соргона, да и вы – не в Соргоне.

– Но мы из Соргона, и поэтому понимаем тебя.

– Но я тоже понял вас сразу!

– Нас поймёт любой, с кем бы мы не говорили, потому что мы из Соргона.

– Алан говорил про людей, а как же гномы, эльфы и орки? Почему и на них?.. Почему они тоже понимают всех и те понимают их?

– Я же тебе уже доказал, что гномы – люди. Эльфы и орки – тоже. Даже у гоблинов в Соргоне не возникает языковых трудностей, хотя сами они в Соргоне не живут. Алан определял людей не по внешним отличиям, а по внутреннему их сходству.

– Интересно, несоргонец за пределами Соргона сохраняет умение понимать чужие языки, или же – нет?

– У меня нет ни одного знакомого несоргонца, кроме тебя. На твой вопрос ты сможешь ответить сам, когда побываешь в Соргоне.

– Если смогу покинуть его пределы. Бальсар, ты сказал: «...и другие символы власти...» Что ты имел в виду?

– Алан сделал Двенадцати королевствам Короны. Кроме того, каждое королевство получило Денежный Сундук и Знамя с вышитым на нём Гербом. У нас ни одно королевство не чеканит монеты – их даёт Денежный Сундук. Фальшивомонетчики, конечно, есть, но их деньги легко отличить от настоящих – они не так прочны.

– Любой король может достать из Сундука сколько угодно денег?

– Нет, Сундук не даст лишнего. Это как-то связано с экономикой королевства, налогами, но я не знаю – как.

– А что дают Знамя и Герб?

– Ну, это прежде всего – символы государства. Да, Паджеро говорил, что историк Морсон упоминает об изменении Герба на Знамени и монетах во время войны...

– Какие ещё чудеса есть в Соргоне?

– Королевские Грамоты. Они появляются в руках короля в момент вручения, никто не знает откуда. Это, действительно, чудо.

– Ну, король-то должен знать, где он берёт Грамоту. И, знаешь, странно слышать от мага, что он верит в чудеса.

– Для любого человека чудо – то, чего он не может сделать сам. Почему маг должен быть исключением? – Бальсар рассмеялся, – Мой первый учитель мастер-маг Кассерин говорил, что хорошего мага не получится из того, кто не верит в чудо. Без этой веры чуда не совершишь и сам, и другому не дашь совершить. Я очень внимательно слушал учителя, и не раз убеждался в его правоте. Магия – не математика и не геометрия. Она полностью опирается на веру. Маг работает с недоступными ни осязанию, ни зрению вещами: мельчайшими частицами и магическим полем, и каждый из нас делает это по-своему. Сколько бы нас не было – способы работы с магическим полем различны. Единственное, что нас всех, магов Соргона, объединяет – это неумение повторить чудеса Алана, – Бальсар снова рассмеялся, – Вот так-то, Василий.

– Ладно, это всё – лирика. Надо думать, что нам есть на обед, который ещё надо приготовить, – Василий поднял крышку подвала, где хранились овощи и консервы: Головину, по случаю, удалось приобрести ящик списанных по окончании срока годности килек в томатном соусе. Банки покрылись налётом ржавчины, но содержимое было вполне съедобно и не вызывало у Василия ни аллергии, ни других признаков пищевого отравления. Из осторожности он, правда, никогда не ел их в чистом виде, а всегда добавлял в супы и каши, предпочитая прокипятить во время варки.

4.

Эрин пришёл к обеду, когда Василий накрывал на стол. Он принёс меч, вложенный в изготовленные на скорую руку из листа кровельного железа ножны. Хвастаясь, показал отполированное до зеркального блеска лезвие: ни одной зазубрины на острие не осталось.

– Что это за металл, как делают? – Эрин ткнул пальцем в ножны.

– Плющат отливки тяжёлыми металлическими барабанами, – попробовал объяснить Василий, – Так мне кажется, но я не уверен.

Гном понимающе кивнул: мол, похоже на правду, может быть. Бальсар рылся в дорожном мешке, что-то бурча под нос.

– Ты чего ворчишь, маг? Что-то пропало?

– Светильник забыл в пещере. Никогда не был таким рассеянным.

– Побегаешь полночи по лесу, как мы, ещё и не то забудешь, – гном уселся за стол, – Неплохо пахнет. Что это мы будем есть?

– А что сварилось, то и будем. Блюда, которые я готовлю, не имеют названия, потому что я готовлю из всего, что есть. Стабильные рецепты, так сказать, отсутствуют. Надеюсь, не отравимся.

– А где Корона?

– Я накрыл её пустой кастрюлей – вдруг кто-нибудь зайдёт. Вопросов не оберёшься. Так что к кастрюле не прикасайся – в Чернигове нет гномьего кладбища.

– Нужна она мне, – гном отодвинулся подальше от перевёрнутой кастрюли, – Я ни надевать, ни похищать её не собираюсь. Должна же она понимать, когда её касаются с умыслом, а когда – случайно, – Эрин говорил уверенно, но, почему-то, свои предположения проверять на практике не стал, – А есть так и будем насухую?

– В супе же есть вода, Эрин, – Василий сделал вид, что не понял, – Тебе ещё подлить?

– На мой взгляд, она недостаточно мокрая, чтобы утолить жажду после работы. Да и со свежего воздуха, с уличной прохлады, я не отказался бы от глотка чего-нибудь согревающего. Не знаю как вы, люди, а мы, гномы, никогда не избегаем тепла, пусть даже внутреннего: когда внутри тепло, то и снаружи не холодно.

Василий достал из холодильника бутылку водки – он успел сбегать в магазин, пока соргонцы возились в сарае, благо, магазин был недалеко.

– Это то, что я думаю? – настороженно полюбопытствовал маг.

– Нет, это послабее и не такого противного вкуса. Рекомендую попробовать, чтобы сравнить.

– Спасибо, я воздержусь. Если бы было вино...

– Хорошего вина я тебе предложить не могу, – Головин достал оттуда же бутылку дешёвого портвейна, – Не знаю, как тебе это, – он срезал полиэтиленовую пробку, которую тут же ухватил любознательный гном, и полез в буфет за стаканами.

– Я вина потом попью, – Эрин нюхнул пробку и, покрутив её в руках, положил на стол, – Вина и в Соргоне полно, а этой огненной воды днём с огнём не найдёшь. Зря, Бальсар, отказываешься.

– Кто его знает, – маг отпил из стакана, – Сладкое. Только вкус... Кроме винограда ещё что-то есть, не пойму что... А в целом – приемлемо, – он сделал ещё один большой глоток, – Приемлемо.

Василий с гномом хлопнули по стопке водки, и гном усиленно застучал ложкой, дегустируя варево Василия.

Разговор за столом шёл на тему общения между разноязыкими народами:

– Я, всё-таки, не понимаю, как могут понимать друг друга люди, если не изучали чужого языка? Это что, тоже магический фокус?

– Я думал над этим, и кое-какие соображения имею. Вот, например, что ты представляешь при слове «человек»?

– Для меня, Бальсар, это существо с двумя руками, двумя ногами, говорит, думает, умеет делать различные изделия...

– Значит он, в общем, похож на тебя?

– Ну да, похож.

– Гном полностью подпадает под твоё описание, – вмешался Эрин, – и эльф, и гоблин, и орк. Примазываешься? Или подлизываешься? – гном пришёл в прекрасное настроение от водочного тепла в желудке, – Или шутишь?

– Не мешай, Эрин, а то Василий ничего не поймёт. Значит, по твоим представлениям, каждый человек похож на тебя. Тогда в его языке тоже должны быть слова «рука», «нога», «палец», как и в твоём. Согласен?

– Да.

– Когда эти слова произносишь ты или он, – Бальсар ткнул пальцем в Эрина, – вы оба представляете руку, ногу, палец...

– Я ничего не произносил, – попытался защититься гном, – Ты сказал не мешать, я и молчу.

– Я говорю для примера, чтобы было понятнее. На каждое произнесенное слово в мозгу возникает определённая картинка с названным предметом. Слово становится символом, обозначающим определённую картинку в голове говорящего, а не только сам предмет. Когда вы будете говорить между собой, картинки будут мелькать в ваших головах одновременно с произносимыми словами. Получается, что каждое слово содержит не только звук, но и изображение предмета. Когда слышишь слово, воспринимаешь не только звук, но и картинку, и, если будешь стараться понять только звук – никогда не поймёшь сказанного, пока не выучишь языка. Стараясь же понять картинку – не будешь нуждаться в понимании звука. Ты будешь видеть то, что тебе говорят, одновременно со словами, которые услышишь. Он сказал «рука» и представил руку. Ты увидел представленную им руку и понял, что он сказал «рука». Я могу объяснить это только так. Алан научил соргонцев получать информацию не только слуховую, но и видовую. И это, видимо, достаточно просто, если действует на всех, кто приезжает в Соргон или общается с соргонцами.

– Похоже на телепатию, как я её представляю, только с использованием слов, – сказал Василий и включил, по ассоциации, телевизор.

Гном с магом оживились и стали задавать вопросы, проявляя, скорее, интерес, чем удивление:

– Они нас видят? – Эрин кивнул на возникших на экране ведущих новостей.

– И не видят, и не слышат, – Василий показал, как переключаются каналы и регулируется звук, не переставая поражаться отсутствию удивления у своих гостей при виде работающего телевизора. Особенно его сразило пренебрежительное хмыканье гнома, узнавшего, что телевизор передаёт только в одну сторону.

Увлечённые телепередачами, Эрин с Бальсаром предоставили Василию полную свободу мыслей и действий. Василий предпочёл мысли. Глядя, как соргонская парочка, шумя и споря, смотрит всё подряд: новости, шоу, рекламу, мультфильмы, спортивные передачи и художественные фильмы, он тихо сидел у стола и думал:

« Принять Корону – слишком похоже на бегство. Хотя, с другой стороны, я совершенно выпал из жизни. За что мне тут держаться? Остаться и прозябать здесь, не переставая мучиться от невозможности выбирать ещё раз? Но оттуда я могу не вернуться! И не потому, что погибну – просто может не быть такой возможности. Эти Переходы открываются сами или их открывает кто хочет и кто может? Да и куда мне возвращаться? Отказ от Короны – тоже бегство. Бегство от ответственности. Это всё равно, что отказать в помощи из-за трусости и лени. Мне нечем мотивировать отказ и страшно соглашаться. Я так давно не принимал ответственных решений, что совершенно забыл, как это делается. А маг с гномом ждут...»

5.

Познание нового мира Эрин дополнил изучением старых книг и журналов, стопку которых высмотрел на полке подвала, куда увязался за Василием – помогать достать картошку и другие овощи.

Сдув с неё пыль, Эрин ухватил стопку и полез из подвала, разом забыв о помощи Василию, в которой тот, впрочем, не сильно нуждался.

– Бальсар, смотри, что я нашёл! – гном сиял, как медный таз, несмотря на запачканный пылью и паутиной нос, – Настоящие книги этого мира! Я думаю, что это будет поинтереснее ящика с картинками. Когда смотришь в этот ящик – не успеваешь думать. Тут, хотя бы, запомнить то, что видишь. А как запомнишь, если не успеваешь рассмотреть?

–Ты полистай пока сам. Я потом присоединюсь.

Поднявшийся из подвала Василий застал обоих гостей за усиленным поглощением знаний о его мире: маг непрерывно переключал каналы телевизора в поисках интересной для себя информации, а гном с головой ушёл в чтение отысканных им сокровищ.

Головин вернулся из подвала тоже не без добычи: локтем левой руки он прижимал к боку старую шкатулку, сделанную в виде сундучка. Она стояла на полке, за книгами, и Василий раньше её не замечал. Как оказалось, любопытство к незнакомым вещам свойственно не только пришельцам. Просмотрев содержимое шкатулки и не найдя ничего особенного в её содержимом (пуговицы, скрепки, кнопки одёжные и канцелярские, с десяток ключей к неизвестно каким замкам и прочий хлам в том же духе), Василий обратил внимание, что гном не просто листает свою добычу, разглядывая картинки – он читает. Читает текст на языке, ни правописания, ни алфавита которого не знает. Не должен знать. Не может знать, если он, действительно, не землянин.

– Бальсар, Эрин читает!

– Конечно, читает. А для чего же существуют книги?

– Как он может читать, не зная языка?

– Если он понимает твою речь, почему бы ему не понимать и написание слова? Не вижу в этом ничего особенного. А ты снова удивлён?

– Я допускаю, что при разговоре возникающая в мозгу картинка, обозначенная словом, как-то передаётся собеседнику. Это, хоть и с трудом, я могу принять, как объяснение. Но – чтение?! Как?!

– Значит, картинка цепляется не только к звуку, но и к изображению слова. Если возможно одно, то почему не возможно другое? Я плохо тебе объяснил?

– Объяснил ты нормально. На пальцах, я имею в виду – без теоретических выкладок, иначе не объяснишь. Лучше, то есть. Но чтение не подпадает под твоё объяснение. Ты тоже свободно читаешь?

– Я не пробовал ещё. Впрочем, надписи на экране я читаю, – маг показал на телевизор, – Значит, и с книгами проблем быть не должно.

– Но есть же слова, не имеющие картинки. Их невозможно представить. При разговоре ты можешь понять их значение из общего содержания речи, догадаться, какой они имеют смысл. Вот, смотри, – Василий взял чистый лист и написал «потому что», «наверное», «так, как» и протянул листок Бальсару, – Прочти.

Бальсар прочитал правильно.

– А теперь скажи, какие картинки ты видел, когда читал?

– Никаких. Значит, есть ещё что-то, о чём я не подумал, – маг пожал плечами и снова отвернулся к телевизору, – Не ломай себе голову по этому поводу – всё равно объяснения не найдёшь. Человек не может знать всего и понимать всё, что его окружает. Некоторые вещи следует принимать такими, как они есть. Придёт время – и объяснение отыщется.

Василий вздохнул и оставил Бальсара в покое. Маг был прав – не стоит сворачивать набок свои мозги каждый раз, когда натыкаешься на необъяснимые вещи.

Посмотрев, ещё раз, как Эрин роется в подшивке журнала «Подвиг», Головин улёгся на кровать – продолжать принимать решение.

6.

Ужин приготовил Эрин. Начистив и отварив картошки, он, не сливая воду, распарил в ней вынутое из ранца сушёное мясо. Остатки соргонского хлеба он выложил на стол. Нарезав салат из капусты и репчатого лука, он вопросительно посмотрел на Василия.

Василий молча поднялся и двинулся в магазин. Небольшой запас денег таял с огромной быстротой.

«Так через неделю ничего не останется. Они, похоже, без выпивки есть совершенно не умеют. Хотя, зачем мне наши деньги в Соргоне? Как сувениры, разве. Какой там будет курс гривны к ихнему золотому? Золотых с тысячу можно смело просить за одну гривну. А то и за копейку. Гривна в Соргоне станет самой твёрдой валютой. Нашему правительству и не снился такой курс, – Василий набирал в сумку продукты, преимущественно в стеклянной упаковке, – Нет, и там из гривны твёрдой валюты не получится – не выдержит конкуренции с неразрушимыми соргонскими монетами, – днём он пробовал забить в золотой гвоздь, но даже не поцарапал монету. Единственное, что удалось – согнуть с десяток гвоздей разного размера и ушибить молотком указательный палец левой руки. Ноготь уже почернел и под ним тягуче зудела укоризненная боль, напоминая о напрасном недоверии к словам Бальсара, – Но наши лидеры были бы счастливы узнать, что рублю и доллару доступа в Соргон и вовсе нет. Тут мы всех уделаем. Если я стану королём в Раттанаре, то буду там единственным выходцем с Украины. Только никто об этом не узнает. А жаль... Шуму бы было на весь мир...»

Дома оба гостя уже сидели за столом, одновременно листая книги и поглядывая на боевик в телевизоре. Картошка аппетитно дымила паром и пряный аромат от неё (Эрин, видимо, добавил в неё каких-то своих специй) щекотал ноздри, вызывая обильное слюновыделение.

Василий, выставляя на стол две бутылки (остальные поставил в холодильник), заглянул в чтение Эрина. Это было «Волоколамское шоссе» Александра Бека. Бальсар, как оказалось, усваивал какой-то детектив из журнала «Смена».

По телевизионному экрану носились ковбои из «Великолепной семёрки», спасая мексиканских крестьян от назойливых бандитов.

Василий налил, как и днём, себе и гному – водку, магу – креплёного вина.

– У вас не перепутается прочитанное с увиденным? Потом начнёте вспоминать, и ничего толком не припомните.

– А где это происходит? – Эрин, отложив книгу, заинтересованно глядел на заключительную перестрелку, – Может, им как-то помочь можно?

Василий сообразил, что так и не объяснил своим гостям, что именно показывает телевизор. Пришлось, после первой рюмки, погрузить мага и гнома в дебри телевизионной техники и её назначения.

Лекция Василия была недолгой – выпили ещё по два раза – и не содержала ненужных технических деталей. Судя по всему, она удалась, так как вопросов почти не было. Только Эрин, не скрывая разочарования, печально протянул:

– Так что, всё это – неправда? – он показал и на телевизор и на лежащую перед ним книгу, – Зачем вам столько лжи?

– Скажите, в Соргоне есть актёры?

– Актёры?

– Ну да, акробаты, музыканты, актёры. Люди, которые показывают какие-нибудь сценки из жизни, исторические сценки...

– Есть, как не быть. И музыканты есть, и акробаты тоже. И представляют которые... Всякие там сценки показывают. На базарных площадях. Шуты, танцоры. С куклами ходят.

– Вот-вот, они самые. У нас тоже сначала на площадях выступали, потом для них театры построили, пьесы для них начали писать. Потом стали снимать фильмы. Сказки у вас рассказывают? Песни поют – я знаю.

– Конечно.

– А записывает кто-нибудь сказки? Есть у вас книги со сказками?

– Есть. Но то сказки. Все знают, что это выдумки. А тут читаешь, смотришь – будто всё взаправду, как на самом деле.

– Не интересно?

– Интересно. Но взрослому человеку надо другое читать. Исторические труды, математику, книги по устройству государства...

– Взрослому человеку всякое надо читать. Что ему интересно, то и надо. И смотреть тоже. Нам нравится и книги читать, и фильмы смотреть.

– Когда же вы своей жизнью живёте, если всё своё время тратите на изучение чужой, к тому же – выдуманной? Странный у вас мир, Василий.

– Положим, ты нашего мира ещё не видел, – обиделся на категоричность гнома будущий король, – Чтобы судить о чём-то – надо хорошо этот предмет изучить. Подумаешь, видел через забор две-три машины, полдня посмотрел телевизор и прочёл две страницы в книге. Разве этого достаточно, чтобы судить объективно? То, что вы мне рассказали о своём мире, у меня тоже восторга не вызывает. Но я понимаю, что главная причина этого – привычка к другим условиям и жизненным правилам.

– Ребята, давайте жить дружно, – вспомнил виденный им мультфильм Бальсар и весело рассмеялся, – Я согласен с тобой, Василий: с одной стороны – привычка, с другой – недостаточное знание. Вам обоим рано делать выводы о чужих мирах. Особенно, если принять за правило, что в первую очередь в глаза бросаются недостатки или то, что ими кажется.

– Что же, мне и мнение своё высказать нельзя? – теперь обиделся гном, – Будем сидеть молча и угрюмо водку цедить?

– Нет, молча мы сидеть не будем, – Василий снова налил, – Молчать и глупо, и вредно – я почти ничего не знаю о вашем мире. Мне не хватает знаний, чтобы принять решение, которого вы ждёте. Будем молчать – я его так и не приму.

Бальсар отвернулся от Василия, чтобы тот не видел довольной улыбки на его лице: он понял, что решение Василий уже принял, но в нерешительности топчется перед выполнением. Какую-то капельку смелости ли, любопытства ли нужно добавить на чашу весов, чтобы Корона была надета, и Раттанар получил короля.

– Спрашивай, Василий, ответим, если сможем. Молчание, и в самом деле, вредно для нас. Спрашивай.

– Спрашивай, – поддержал мага гном, – Но я не стану скрывать своё мнение. Это всё равно, что врать. Так что слушать вам всё равно придётся. Я же не запрещаю вам высказывать своё!