Человек запирался в маленькой комнате, чиркал по бумаге, курил много, обращался к кому-то тихонько: "Помните?", может быть, к Ней, может быть, к Богу, может быть, это - одно и то же, он никому о том не рассказывал: "Может быть, может быть, может, доволен историей одноразовой?"
Человек даже Ей не сказал ни слова, вещи собрал, да наскрёб по копейке, вышел за дверь, прошептал: "Хуёво"... Люди за дверью жарили стейки.
Где человек и кому молился - так и никто не узнал, не выпытал. Стих его каждый, слог его - бился, бился об твёрдые лбы потoм.
Человек убежал. Не сдержал, сорвался, разметался в свободу бесхвостой птицей, с каждым снегом и осенью целовался, продолжал неизвестно кому молиться - все смеялись. А он - хохотал всех истовей, исчезал, растворялся в буране чёртовом, и бежали за ним два судебных пристава: песня с юга, да ветер с севера мёртвого - и кружились, взлетали, его лелеяли: "Невиновен!" - кричали, - "Эй, прокурора нам! Не заставить болтаться его на рее ли вы хотели? Хер вашим воронам! НЕ-ВИ-НО-ВЕН! А значит - живой до Вечности, да и после!.." - и с ними он кричал, и хотелось ему сразу щит и меч нести, и боялся, что своевольничал...
***