Он докуривает сигарету, выкидывает окурок в омут мокрой травы и оборачивается.

- Ты едешь? – очень просто, спокойно, будто ничего не предлагая.

Я собираю карты с асфальта и неуклюже встаю, разминая затекшие ноги. Его остроносые кожаные ботинки, черная река дороги, ржавые столбы с перечеркнутыми указателями, будто уже не существующих мест.

Холодный морозный воздух, рассветное белое небо, дымка тумана над лесом вдалеке, вьющиеся от сырости волосы, липнущие к шее.

У него под глазами – синяки, такие страшные темные провалы. Его вены исколоты. Его бессмертие давно продано.

Он – случай. Один из тех двух величайших тиранов на земле, своим существованием отрицающий закономерности, проклятый и благословенный.

- Твои карты врут, ты же знаешь об этом. Если судить по ним, так дорога есть лишь вперед и назад. Ну, еще какие-то перекрестки, ладно. И что это такое?

Смотри, – он берет из моих рук бумагу и разворачивает, - где мы сейчас, по-твоему, находимся? Из ниоткуда в никуда, здесь есть такое место? – Он с недоверием рассматривает линии, переворачивает карту вверх ногами и успокаивается. - Вот, мы потерялись, и так ясно. Теперь мы можем быть где угодно, и где угодно может быть в нас.

В нашей крови теперь песок пустынь и лед вечной мерзлоты, мы встретим пару крестовых походов и проводим к эшафоту нескольких королей. Со Временем я договорюсь, у нас старые счеты.

Он смеется, садится на мотоцикл и кивает – залезай.

Похожий на викинга, в волосами, стянутыми сзади в хвостик, в драных джинсах и с тонкими изящными кольцами на пальцах. Рвущий струны и вышибающий двери.

Ему осталось жить совсем немного. Его дороги скоро кончатся. Мотоцикл заглохнет, пешком он пройдет совсем недалеко – до следующего указателя.

Он держится подальше от людей. Люди сейчас страшнее чем неизбежность.

- Знаешь, говорят, что меня нет. Есть цепи закономерностей, сетки вероятностей, упорядоченных и расписанных. Люди ни во что не верят и ничего не хотят. Порядок и предопределенность, откормленные людским отчаянием теперь плетут нити, связывая непредсказуемость и ... – Он отводит глаза и смотрит куда-то за холмы. – Говорят, что теперь у всего есть свои имена. Говорят, что кто встретится со случаем, тот больше не жилец.

Мечущийся дух свободы, срывающийся от порыва ветра, как перекати-поле, куда глаза глядят, заперт в четырех окнах – стеклянной тюрьме. Ему постоянно хочется падать вверх.

Он вытягивает из пачки еще одну сигарету.

- Я докурю и мы поедем.

Щелкает зажигалкой, щелкает снова и снова, колесико прокручивается впустую, а искра не высекается.

- Либо она сломалась, либо огонь уже мертв.