Человек на мосту щелкал ножницами. Записная книжка в его руке трепыхалась, как ощипанный голубь, а он все резал и правил, смахивая бумажные перья обрезков за перила. Наконец, лезвия клацнули в последний раз. Человек подул на кусок, вырезанный из листа, и тот порхнул прочь, падая в темную воду.

- Прощайте. Мне было хорошо с вами. Но сейчас без вас – лучше!

Кирилл закрыл записную книжку и положил обратно во внутренний карман куртки. Только что он очистил её от лишних людей. Некоторые из них были еще живы.

Пальцы горели, натертые кольцами ножниц. Кирилл собирался выкинуть канцелярский инструмент вслед за страницами. Но тут он заметил приближающийся патруль из трех милиционеров.

Первым его желанием было выбросить ножницы как можно быстрее. Он подавил этот импульс, равно как и порыв спрятать их в карман одним резким движением. Милиционеры смотрели прямо на него, словно ожидая, какой вариант выберет Кирилл. Он улыбнулся им и защелкал лезвиями снова. Но на этот раз – состригая ноготь с большого пальца левой руки.

- Сержант Перебейко, - козырнул самый высокий, с рыжим вихром, выбивающимся из-под фуражки. – Ваши документы, пожалуйста!

Кирилл полез во внутренний карман.

- Пожалуйста, вот билет на самолет и паспорт, - сказал он, вытаскивая шуршащие бумаги. – Я вообще в другую область летел, но там объявили штормовое предупреждение, так что мы пока здесь сели.

- Аэропорт в сорока километрах от города. Что вы тут делаете?

- Сказали, взлетать будем только вечером, как распогодится. Вот я и решил прогуляться по городу. Да вы сами помотрите, какие тучи…

Низенький милиционер подошел к перилам и перегнулся через них, вглядываясь в шумящие внизу воды. Сержант Перебейко полистал паспорт, заглянул на страницу с пропиской, затем посмотрел на авиабилет.

- Мы не синоптики, наше дело за землей смотреть, - сказал он. – Ножницы в руке с какой целью держите?

- Да вот ногти стригу, - улыбнулся Кирилл. – Как-то неудобно на улице. Знаете, как они отлетают? Одно дело постричь, а другое дело – собрать, как говорил один мой знакомый. Так что вот я и решил отойти подальше.

Низенький милиционер отошел от края моста и кивнул, словно говоря, что все нормально. Сержант Перебейко хмыкнул.

- Возвращайтесь в аэропорт, - сказал он, отдавая документы. – Не шарахайтесь по городу.

- Почему?! – крикнул Кирилл.

Но они уже пошли дальше, не оборачиваясь и не отвечая. Низенький помахивал дубинкой и время от времени стучал ею по перилам. Кирилл смотрел вслед милиционерам, пока они не дошли до конца моста и их фигурки не стали размером с крошечных оловянных солдатиков, которых он видел сегодня в витрине закрытого киоска в аэропорту. Затем он поглядел на ножницы.

- Ладно, - сказал он. – Ритуал все равно сорван, а так вы, может, еще пригодитесь.

И он положил их в правый карман, кольцами вниз. Закругленные концы лезвий остались снаружи, словно блестящий клюв металлической птицы, свившей гнездо в куртке Кирилла. Поправив их, он пошел с моста прочь.

Тяжелые гроздья туч роняли редкие капли дождя. Ветер гнал по асфальту обрывки газет. Бумажные беглецы еще не успели намокнуть, и один из них припал к ботинку Кирилла, словно прося защиты. Тот едва успел прочитать заголовок "Шесть девушек пропали без вести".

В следующее мгновение резкий порыв ветра подхватил лист, поднял в воздух, крутанул пару раз, словно танцуя вальс, и тут же швырнул его прочь, за перила. Кирилл поднял воротник куртки и, засунув руки в карманы, прибавил шагу.

Он миновал набережную и пошел по улице Ленина. Город казался вымершим. Должно быть, его жители все еще нежились в постелях, наслаждаясь воскресным утром или, быть может, все еще провожая вечер субботы. Большинство заведений было закрыто, лишь в супермаркете вяло шевелились продавцы, как сонные рыбки в аквариуме.

Еще не было и девяти утра, когда он подошел к кинотеатру. Над канализационными люками поднимались клубы пара, дождевая морось висела в воздухе. Кирилл озяб настолько, что лезвия ножниц, дотоле казавшиеся прохладными, показались ему теплыми. Он ощупал их еще раз и усмехнулся. Да, так оно и было. То ли общая прохлада, то ли тепло его ладони была тому виной, но лезвия стали почти горячими. Он сжал их, пытаясь задержать крохи тепла, уползающие из куртки, и посмотрел на афиши.

По стенам здания струилась вода. Постеры фильмов висели, как намокшие темные знамена. На самом большом из них в полный рост стояло существо, с ног до головы замотанное в серую полупрозрачную ленту. Кольца ленты врезались в плоть, кожа над ними свисала серыми бугристыми складками. И когда ветер трепыхал плакат, складки оживали и шевелились, как настоящие. В левой руке это странное существо держало безногую маленькую куколку с золотистыми волосами. А вместо правой тускло белели огромные ножницы, размером едва ли не со своего хозяина.

Кирилл вынул руки из карманов и протер глаза. Нет, ему не почудилось. Тварь осталась на плакате, жуткая, неправдоподобная и вместе с тем реалистичная, как картина Сальвадора Дали.

Однажды в Новосибирске Кирилл вот также шагал по центральному проспекту и налетел на человека с содранной кожей. Когда прошел шок, он разглядел, что перед ним – лишь талантливо нарисованный плакат местной галереи. Бескожий человек скалил зубы в розовых блестящих деснах и приглашал посетить выставку анатомического искусства.

В монстре, висевшем на фасаде кинотеатра, не было ничего анатомически верного. Но было в нем что-то, что роднило его с тем пареньком, с которого содрали кожу во славу искусства и науки.

- Монтаж, - прочитал Кирилл название.

Надпись расползалась на всю ширину плаката. Дизайнер попытался придать ей объем и оттого буквы походили то на пряжку невидимого ремня, опоясывающего плакат, то на руины древней триумфальной арки. Лишь последняя из них выбивалась из общего стиля. Ее острые концы расходились в стороны, как лучи сюрикена, и от них по всей картине, словно разрезы, ползли тонкие черные линии.

"Если хочешь смонтировать жизнь, приготовься кроить вечность!" – гласила надпись в верхней части плаката.

И тут, словно устав намекать, дождь хлынул в полную силу. Улица забурлила ручьями и в несколько секунд обратилась в подобие горной реки, несущей быстрые холодные воды по черному асфальту.

Рядом не было ни остановки, ни малейшего навеса, под которым можно было бы переждать непогоду. Кирилл прыгнул на островок посреди кипящей пузырями воды. Но промахнулся и обеими ногами попал в поток. Носки в туфлях жалобно хлюпнули. Он выругался и побежал прямо по лужам к спасительному входу в кинотеатр.

Свет от окон едва пробивался сквозь ливень и Кириллу пришло на ум сравнение с факелами на башнях, к которым он пробивался, как рыцарь, ищущий спасения в осажденной крепости. Холод и сырость не дали ему развить эту ассоциацию. Преодолев водный ров, он взбежал по ступеням и толкнул дверь, едва не сбросив болтающуюся с другой стороны картонку с надписью "ОТ СЕБЯ".

Внутри кинотеатр был похож на большой торговый центр, заполненный игровыми автоматами для детей, закусочными и кафе. В кассах горел свет, но окошечки еще были закрыты.

В этот самый момент Кирилл услышал первый звонок.

Мобильник трепыхался пойманной рыбой в заднем кармане брюк. Кирилл схватил его за вибрирующий край, но добыча выскользнула из мокрых пальцев. Чертыхнувшись, он запустил руку поглубже и, основательно ухватив телефон за ребристые края, выдернул его на белый свет.

- Помоги мне… - прошелестел голос в трубке. Он был слаб и тих, как шорох осенних листьев, облетающих с тополей, но Кирилл узнал его и чуть не выронил мобильник.

Он не слышал этого голоса лет десять, а то и больше. Но правду сказал классик, что женские голоса не стареют и часто, спустя годы, все еще продолжают звенеть так же чисто, как колокольчик, зажатый в кулачке первоклассницы на школьной линейке в честь первого сентября. И пусть сам колокольчик уже потерял свою позолоту и ржавчина уже показала свои первые признаки, голос его остается таким же.

- Послушай, я ничего уже не могу поделать, - сказал он. – Извини.

- Я тебя ждала, - произнес голос. – Я и сейчас тебя жду. Пожалуйста…

Кирилл вытер лоб и резким движением встряхнул руку.

- Я уехал, понимаешь?! – воскликнул он. –Я уже в другом городе! Просто вычеркни меня, сотри номер из памяти мобильника, вырви листок с адресом из блокнота. Меня нет, ясно?!

- Помоги мне… - повторил голос и Кирилл услышал в трубке отдаленный вой ветра. Откуда она звонит, интересно? С улицы? Или, быть может, она открыла окно и буря сейчас бросает листья через подоконник, прямо на кровать и старый проигрыватель с коллекцией виниловых пластинок, которые они так любили слушать?

- Я просто не могу! – крикнул он.

Телефон замолчал, высветив прощальное сообщение "Номер абонента не определен". Кирилл вздохнул. Роняя капли с куртки, он прошел к ближайшем столику в открытом кафе и сел на новенькое красное блестящее кресло из пластика.

- Куплю себе новую симку, – сказал он себе. – С этого и надо было начинать.

- Вы по работе или так? – спросил его кто-то.

- Что? – спросил он, оборачиваясь.

Перед ним стояла девушка. Темно-синяя форма, белоснежный фартучек. Кирилл решил, что это официантка из кафе.

- Я думаю, вы по работе. В такую рань никто не ходит, - сказала девушка. – Самое время, чтобы обсудить дела.

- По какой работе? – спросил Кирилл, отметив про себя, что первое впечатление оказалось ложным. Фартучек вовсе не был таким белоснежным, по краям его ползли небольшие темные пятна.

- Монтажеру требуются помощники, - усмехнулась девушка. – Мне кажется, вы идеально подходите. Любите фильмы?

- Нет. Я просто зашел погреться. Может, посмотрю пару фильмов. У вас есть что-нибудь горячее?

- Есть кофе и блинчики. Вот меню. Со сгущенкой, с джемом, с конфитюром, с грибами, с мясом…

Кирилл вскинул руки и, когда официантка умолкла, воскликнул:

- Прекрасно! Блины с мясом – вот мой выбор! И кофе – горячее, но не такое, чтобы обжигало губы.

- Хорошо, - сказала девушка. – Значит, вы точно не по работе? Очень жаль. Монтажер уже устал ждать помощника.

Когда она ушла, Кирилл вытащил мобильник из кармана брюк и положил перед собой. По пластиковому покрытию столика бежала длинная трещина, и оттого он был похож на дрейфующую льдину накануне разлома. В центре стола стояли солонка с перечницей, словно полярники, оказавшиеся по разные стороны трещины. Их круглые красные морды не выражали беспокойства, но Кирилл ощутил скрытую тревогу в их молчании. Он схватил солонку и поставил ее рядом с подружкой. Восстановив гармонию, Кирилл посмотрел по сторонам.

За крайними столиками начинались владения игровых автоматов. Рядом с ними никто не стоял, но прыгающих по экрану героев это не смущало. Они с ревом долбили друг друга боевыми шестами, обгоняли на машинах и расстреливали из ракет класса "воздух" - "воздух". Самый огромный экран, смотревший прямо на Кирилла, вспыхнул яркими буквами "Virtual Fighter V" и подмигнул красной надписью "Final Cut Edition".

Кирилл слышал про эту игру. Его коллега, дизайнер Сергей, был заядлым игроманом и постоянно пересказывал соседям по офису новости из мира виртуальных развлечений. Про "Виртуального Бойца" Сергей упоминал часто, закатывая при этом глаза. Он говорил, что играть в эту штуку следует на огромном экране, при этом добавляя матерный эквивалент слова "поразительный".

- У них такие ю-юбочки! – говорил он, складывая губы трубочкой. – И то говорят, что они полную версию так и не выпустили никогда. Цензура даже в Японии не пропустила!

Игровой автомат переключился с заставки на демо-режим. Тонкая японочка с неприлично большим бюстом поклонилась зрителям, и, взмахнув веером, тут же подпрыгнула и исполнила ряд кульбитов, продемонстрировав все достоинства современной трехмерной графики.

Из другого угла экрана выскочил тощий человек в обтягивающем костюме и с высоким волосяным гребнем, выкрашенным в ярко-синий цвет. Он был похож на панка, предавшего идеалы юности и решившего стать завсегдатаем модного гей-клуба. Кирилл вспомнил, что такой метросексуальный образ фрика является характерным для восточной визуальной культуры, в частности, что касается видеоигр и мультфильмов. Как будто министерство культуры Японии специально спускает циркуляры, строго обязывающие режиссеров и художников изображать героев в таком виде, в котором обычному зрителю наиболее комфортно было бы находиться именно в том самом гей-клубе или, на худой конец, на фестивале фанатов анимэ.

Камера надвинулась на бойца в синем трико и показала его лицо крупным планом. Он ощерил зубы, похожие на темные обломанные пеньки, торчащие в разные стороны из болотных кочек-десен.

"Это явно отрицательный герой," – подумал Кирилл и человек на экране ощерил пасть еще шире, показав бледный язык с зеленоватым оттенком.

- А ю рэди фо файнэл кат? – спросил он издевательским тоном.

В следующий момент камера метнулась прочь и на экране стал виден весь ринг. Девушка взмахнула веером, выбросив в сторону гнилозубого бойца с десяток огненных стрел. Тот уклонился и с торжествующим ревом прыгнул. В воздухе его ноги раздвинулись, как ножницы, а затем резко схлопнулись, захватывая колени девушки. Та жалобно вскрикнула, но было поздно – что-то громко лязгнуло и Кирилл увидел брызнувший фонтан крови.

Дизайнер был прав, графика игры была очень реалистичной. Поток брызжущей крови словно забрызгал экран изнутри и полностью закрыл все. Последнее, что успел увидеть Кирилл – как гнилозубый урод утаскивает девушку прочь с ринга, намотав ее длинные волосы на руку. Отрубленные ноги еще были видны, но вскоре и их закрыли ползущие по экрану красные капли, из которых постепенно выступили дрожащие белые буквы "Sciccors of Fatality!!!"

- Извините, - сказал кто-то над ухом Кирилла. – Мы не можем вам помочь.

От неожиданности он чуть не подпрыгнул. Стоявшая сзади официантка чуть отступила назад. Кирилл не заметил, когда она подошла.

- Извините, - повторила девушка, кланяясь и пряча руки за спиной. – У нас нет кофе и блинчиков. Вам нужно подняться на второй этаж.

- Зачем?

- Там есть все, что вам нужно. Включая горячий кофе и свежие блинчики с куриной грудкой.

- А вы не можете их притащить сюда?

Лицо девушки дрогнуло, ее губы на мгновение скривились. Она отступила на шаг назад.

- Я не могу, - сказала она жалобно. – Это уже другой уровень. Но вы можете подняться. У вас и ключ есть.

- Какой ключ?

Но девушка попятилась, кланяясь ему при каждом шаге, и через несколько шагов исчезла за толстой колонной, увешанной расписанием фильмов на ближайшую неделю.

- Постойте! – воскликнул Кирилл и вскочил, намереваясь последовать за ней. Но что-то хлюпнуло под его ногой и он поскользнулся, больно ударившись локтем об стол. Это было похоже на электрический удар. Левая кисть моментально онемела, пальцы заныли. Он выругался, обхватил ноющий локоть ладонью другой руки и посмотрел вниз.

На полу расплывалась ярко-красная лужа. На белых плитках рядом с ней алели капли, будто кто-то стоял здесь с разбитым носом.

- Черт, - процедил Кирилл и отодвинулся от лужи, баюкая ушибленный локоть. Его правая туфля теперь оставляла алый след, выцветающий с каждым новым шагом. Он поискал взглядом салфетки на соседних столиках, но там ничего не было, кроме красноголовых солонок и перечниц. Тогда, отпустив локоть, он полез в карман за носовым платком и задел ножницы.

Случайно или нет, но лезвия оказались раскрытыми. Он помнил, что закрывал их, когда клал в карман. Но сейчас его большой палец попал аккурат в ту точку, где сходились режущие кромки. Это было больно.

Кирилл закричал и выдернул руку из кармана. Кровь из рассеченного пальца полетела по воздуху жирными брызгами. И когда они упали, он увидел, что их цвет такой же, как и у лужи на полу.

Холл кинотеатра по-прежнему был пуст, людей не было видно. Белые столики кафе сверкали бликами на пластиковом покрытии, грохочущие автоматы бесновались. Лишь за занавеской в закрытой кассе шевелились тени. Кирилл бросился к окошечку и постучал по стеклу

- Эй! – крикнул он. – У вас есть аптечка?! Я ранен, у меня течет кровь!

Тени замерли. Занавеска с той стороны стекла дрогнула и Кирилл обрадовался, ожидая, что сейчас она отойдет в сторону и откроет невыспавшуюся кассиршу, готовящуюся к началу рабочего дня. Но ничего этого не произошло. Более того, в кассе погас свет. В темном стекле Кирилл увидел чьи-то глаза, глядящие на него в упор, и отпрянул. Но тут же сообразил, что это его собственное отражение.

Ушибленный локоть уже перестал ныть. Он полез левой рукой в тот же карман, ухватил раскрывшиеся ножницы за клюв и выбросил их в стоявшую рядом пузатую металлическую урну. Затем вытащил носовой платок. Все это время он держал правую руку на весу и кровь капала на пол, красными бусинками отмечая его путь.

"Хлебные крошки," – подумал Кирилл, вспомнив старую сказку про Ганса и Гретхель. Обмотав порезанный палец и остановив кровотечение, он подошел к выходу.

Снаружи ярилась гроза. Асфальт на проезжей части скрылся под водой полностью. Белое пятно мелькнуло в потоке. Скорее всего - кусок газеты, целлофановый пакет или другой подобный мусор. Но Кириллу почудилось, будто чье-то бледное лицо выглянуло на мгновение из воды, чтобы тут же исчезнуть, погрузившись в бурлящий мутный поток.

Он потянул тяжелую дверь на себя, шагнул наружу и чуть не оглох от раскатов грома. Что-то тяжелое и темное шлепнулось перед ним на ступеньки крыльца. Кирилл посмотрел вверх и увидел, что постеры к фильмам превратились в лохмотья. Но самый большой из них еще держался и монстр с ножницами лишь едва заметно вздрагивал, словно передергивая плечами при каждом ударе ветра.

"К черту," – подумал Кирилл, возвращаясь обратно. – "Пересижу пока здесь!"

Отсюда он не видел красную лужу. Это мерзкое пятно словно растворилось в бликах на полу. Лишь тонкая цепочка кровавых капель, идущая от столиков, намекала о том, где именно Кирилл поскользнулся и порезал пальцы.

Он даже не хотел думать о том, откуда взялась эта дрянь. Может быть, девчонка разбила там стакан с гранатовым коктейлем. Может быть, кто-то бросил на пол недопитый пакет с томатным соком. И технички еще не успели убрать. Все может быть. Девчонка, кажется, говорила что-то насчет второго этажа. В любом случае, возвращаться на прежнее место ему уже не хотелось.

На втором этаже царила тишина. Здесь не было игровых автоматов, лишь у самой лестницы стояла пара установок для аэрохоккея. Демонический цирюльник Суини Тодд размахивал бритвой на большом плоском экране и сбрасывал очередную жертву в секретный ход, ведущий прямо в подвал. Проходя мимо, Кирилл подумал, что в этом фильме не обошлось без мошенничества с геометрией. Он смотрел сей шедевр до половины, ровно настолько, чтобы испортить себе аппетит, но успел заметить, что Суини снимал помещение точно над закусочной, где его подружка продавала пирожки. Попутно Кирилл вспомнил чье-то высказывание - "Этого актера зовут Джонни Депп и выглядит он точно так же" - и усмехнулся. А затем он увидел людей и обрадовался.

Справа от барной стойки стояла витрина-холодильник. Слева сидел единственный посетитель с чашкой кофе. Он яростно чиркал в блокноте, сжав перебинтованными пальцами ручку и время от времени восклицая:

- Спойлер! Спойлер!

За барной стойкой высился непонятный агрегат. Девушка в черном фартуке вынимала блестящие металлические органы из его внутренностей, протирала их тряпочкой и откладывала в сторону. Она бросила короткий взгляд на Кирилла и кивнула ему.

- Здравствуйте, - сказал Кирилл девушке. – Мне сказали, у вас тут есть все, что мне нужно. Это правда? Я могу надеяться на горячий кофе? И ли мне вот сейчас прямо лечь и умереть от простуды?

- Умереть мы вам уже не позволим, - усмехнулась она. - Раз уж вы попали к нам, то все. О смерти даже не надейтесь.

- Да уж, попал! Я такой бури даже в кино никогда не видел.

Девушка вытерла руки об полотенце и подошла к машине для варки кофе.

- Просто у нас очень хорошие специалисты по спецэффектам, - сказал она. – Хотя киномеханик всегда ими недоволен.

- Киномеханик?

- Ага. Вам латте, капуччино или эспрессо?

- Мне без разницы, лишь бы был горячий. Если там будет еще и сахар с молоком, я вообще умру от счастья.

- Вы что-то зациклились на смерти. Успокойтесь, я же сказала, что мы не дадим вам умереть.

- Правда? Спасибо… - пробормотал Кирилл, присаживаясь на высокий круглый стул у стойки. Девушка поставила перед ним кофе.

- У всех из нас бывали трудные дни, - сказала она. – Не волнуйтесь, теперь вы в надежных руках. Хотите, я перевяжу вас? У меня есть бинты…

Посетитель, сидевший за столиком, вдруг захохотал. Кирилл обернулся, но не увидел ничего смешного. Человек сидел к ним спиной, откинувшись назад и запрокинув голову, будто желая разглядеть потолок. Все его тело содрогалось от смеха.

- Не обращайте на него внимания, - сказала девушка. – Это наш рецензент. Снова вошел в дедлайн и завис там намертво. Не знаю даже, что с ним сделают в этот раз. Если он полезет к вам, не бойтесь. С его руками теперь только бумагу марать… Ой!

- Что такое?

- Бинты! – хихикнула девушка. – Я чуть не забыла про бинты для вас! Сидите здесь, я мигом. Одна нога здесь, другая там, как говорит монтажёр.

Она ушла. Кирилл подумал, что коллектив в этом заведении, похоже, очень очень тесный. Киномеханик, рецензент, монтажер… Интересно, кого она вспомнит в следующий раз? Он даже не представлял себе, что в провинциальном кинотеатре могут быть такие вакансии. Ну, за исключением, пожалуй, киномеханика.

Справа от него гудела витрина, прижимаясь холодным боком к его колену. Он посмотрел на нее и только сейчас увидел, что лежит у нее внутри.

Под стеклянным колпаком красовались пирожные. Но вместо кремовых розочек на них лежали изящные женские головки. Неизвестный кондитер вылепил их с таким изяществом, что куколки Барби по сравнению с ними показались бы грубыми поделками. Судя по всему, их выделывали вручную – ни одна голова не была похожа на остальные. Шесть кусочков торта, шесть разных лиц.

- Нравится?

Кирилл вздрогнул. Рецензент каким-то образом незаметно переместился к витрине и теперь сидел на корточках справа, глядя на него.

- Нравится? – повторил вопрос рецензент и усмехнулся. Его правая рука легла на стекло и начала двигаться по кругу, сладострастно и медленно, словно втирая массажное масло в кожу невидимой красотки.

Кирилл отодвинулся от витрины. У рецензента не хватало на руке трех пальцев. Это было видно, несмотря на толстый слой грязных бинтов, которые окутывали его кисть неряшливой перчаткой.

- Нет… - сказал Кирилл.

Он хотел сказать что-то еще, но зазвонил мобильник. Он поднес телефон к уху и снова услышал тот же голос - знакомый до боли, до ностальгических слез.

- Пожалуйста… Помоги мне…

- Где ты?! – закричал он. – Ты дома? Я перезвоню тебе на домашний!

В трубке всхлипнули.

- Я здесь, Кирилл…

- Где здесь?!

Телефон замолчал. На экране появилось обычное меню, будто на том конце нажали отбой. Кирилл уже хотел засунуть мобильник обратно в карман, как вдруг динамик ожил снова.

- Здесь… Больно…

Затем мобильник затих окончательно. Кирилл надавил клавишу и убедился, что номер не определился снова.

- Да что за черт! – воскликнул он, кладя телефон на стойку рядом с чашкой.

- Какие-то неприятности? – спросил рецензент, придвигаясь на корточках еще ближе. Изо рта его быстро выглянул кончик языка, весь в чернильных пятнах, облизал потрескавшиеся губы и спрятался обратно.

Все это Кирилл увидел в мельчайших деталях и ему даже захотелось выплеснуть кофе прямо в эту гнусную харю. Но он сдержал свой импульс и лишь невнятно буркнул сквозь зубы.

Это восклицание можно было истолковать и как приветствие, и как краткую формулу отправки в известном направлении. Рецензент выбрал первый вариант и шагнул еще ближе.

- Бумажные птички летят, летят… - пропел он. – Парят над рекой бумажные журавлики!

Кирилл напрягся.

- Что ты об этом знаешь? – бросил он.

- Ничего. Я лишь пою песенку. Это дурацкая песенка, верно. Но что же мне делать, бедняге?

- Ты пьян, что ли? Творческий человек, я понимаю… Но следить-то за собой надо. Посмотри в зеркало, ты выглядишь хуже бомжа! И говоришь как сумасшедший!

Рецензент захрипел и задергался. Кирилл испугался, что его хватил удар, но приглядевшись, он увидел на грязном лице слезы. Человек с забинтованными пальцами плакал.

- Да, это так, - простонал он. – Но я лучший, я лучший… Вот, почитай!

Он рывком кинулся к своему столу, схватил блокнот и сунул его Кириллу.

- Почитай!!! – прохрипел он. – Это лучшее! Лучшее!!

Чтобы не раздражать безумца, Кирилл взял блокнот и пролистал его. Чистые страницы, белые листы. На них не было даже вмятин.

Кирилл с тоской поглядел вокруг. Девушка все не шла, второй этаж был пуст. А сумасшедший дергался рядом, посекундно заглядывая то в лицо Кирилла, то в блокнот в его руках.

- Ну как?! Ну как?! – брызгал слюной рецензент.

В этот момент Кириллу пришла в голову мысль. Протянув руку с блокнотом, он показал на большой экран, где Суини Тодд все еще пускал фонтаны крови.

- А вы писали что-нибудь о нем? – спросил он.

Рецензент замер. Повернув голову, он посмотрел на телевизор и отчетливо скрипнул зубами.

- Нет, - сказал он безжизненным голосом. – Я не писал о нем. Зачем писать о том, что видишь каждый день?

- У вас этот ролик постоянно здесь крутится?

- Я говорю о настоящем Суини. Я видел его, как тебя, на расстоянии вытянутой руки.

- Неужели?

- Истинная правда! Но последнее время я вижу его все реже. Он слишком занят.

Кирилл решил подыграть.

- Чем же так занят мистер Суини?

- Кройкой. Теперь он режет киноплёнку.

- Плёнку?

- Ну да. Каждому фильму полагаются трейлеры. Рекламные ролики, которые высылают отдельными ленточками. Их нужно подклеивать к основной ленте, чтобы реклама перед сеансом шла без перерыва. На каждый фильм, на каждый сеанс. Представь, что творится в монтажной… Адская работенка!

- Я думал, монтаж делают только на студиях.

- Нет. В каждом кинотеатре есть монтажный стол. Обычно этим занимаются киномеханики, но у нас…. – тут рецензент скривился, словно проглотив что-то горькое. – У нас есть монтажер. И ему нужны помощники. Ведь работы так много. Пленки постоянно нужно кроить и клеить, исправляя дефекты и выбрасывая пропавшие кадры… Ножницы не успевают остыть!

У Кирилла кольнуло в сердце.

- Я знаю, - сказал он. – Мне доводилось этим заниматься.

- Кроить плёнку?

- Нет. Выбрасывать лишние кадры. Сегодня утром, буквально час или два назад, я вырезал и выбросил в реку все ненужные страницы из своего блокнота, все никчемные телефоны, всех лишних людей!

До сих пор рецензент так и сидел на корточках, прижимаясь к витрине с пирожными. Теперь он встал, выпрямился и забрал блокнот.

- Теперь я понимаю, почему монтажер выбрал тебя, - сказал он. – Ты можешь слиться с ножницами в одно целое. Прекрасная пара для Суини.

- Разве Суини – не выдумка?

- Отнюдь. Он реален, как и Джек Потрошитель. Просто мистер Суини всегда оставался в тени, а Джек работал на публику. Но Суини был выше. Люди боялись заходить в цирюльни, ставшие воплощением страха и боли.

Мобильник, лежавший на стойке, ожил и замигал экраном, сообщая о входящем звонке. Рецензент схватил телефон, сбив чашку, и бросился наутек.

- Эй! – воскликнул Кирилл, вскакивая со стула. Кофе пенной лужей растекалось по стойке. Человек с забинтованными руками уже был рядом с аэрохоккейными автоматами. Суини Тодд на экране взмахнул бритвой.

- Теперь моя рука завершена, - сообщил демонический цирюльник.

Рецензент оперся о край стола и одним махом перелетел через первую установку для аэрохоккея. Вторую он преодолел в следующую же секунду.

Кирилл замешкался, не стал прыгать и побежал в обход. Так что когда он достиг лестницы, башмаки воришки уже стучали наверху.

Он побежал не вниз, это хорошо! Там он выскочил бы на улицу и ищи-свищи вора в поле, а точнее – на улице в грозу. С третьем этаже он не уйдет. Разве что полетит по воздуху или спрыгнет в потайной люк, ведущий в подвал.

Третий этаж был последним. Он встретил Кирилла тишиной и запахом пыли. Вокруг высились кучи сухого мусора, сломанные стулья и круглые столы, почерневшие от пятен грязи. Пол был усеян окурками, плоскими и коричневыми, словно шкурки растоптанных тараканов. Около самой лестницы, преграждая путь, лежал на боку разбитый трехколесный велосипед. Его переднее колесо медленно вращалось.

- Эй, как там тебя? – крикнул Кирилл. – Верни мобильник и разойдемся миром!

Ему никто не ответил. Лишь невнятное эхо что-то пробормотало у дальней стены, да где-то в глубине помещения звякнуло стекло.

Тогда он пошел вперед, осторожно ступая меж грудами хлама. Деревянные рейки, лежащие на полу, скалили зубы – торчащие гвозди. Некоторые из них прятались под старыми билетами. На пожелтевшой бумаге можно было разобрать названия фильмов.

- Догма, - прочитал Кирилл и остановился. На "Догму" он ходил вместе с ней. Когда это было? Восемь или десять лет назад? Он уже не помнил. Но было весело, они смеялись. Если бы не скоты, жрущие попкорн и комментирующие фильм, было бы еще веселее.

Он вздохнул. Быть может, там на мосту, он зря не остановил ножницы. Они так бодро стучали, перемалывая записную книжку. Лишние записи, потерянные контакты. Многие из них заслуживали того, чтобы с ними так поступили. Но вот с ней… Возможно, он и дал маху. Слишком увлекся. Он всегда любил чистить и кроить – начиная со школьных дневников и первых оценок. Надо вернуть мобильник. Может, она позвонит еще раз и сотовый сумеет определить ее номер.

Последние мысли воодушевили его и он прибавил шагу. Рядом с ржавым холодильником на полу что-то сверкнуло. Это были ножницы - точно такие же, что он выбросил в урну на первом этаже.

Черные шершавые кольца казались холодными, но от металлических лезвий истекал жар, обжигающий пальцы. От неожиданности Кирилл вскрикнул и выпустил находку из рук.

В следующее мгновение здание дрогнуло, как от подземного удара. Задребезжало стекло, заскрипели стены. Желтые квадраты светильников на потолке синхронно моргнули и погасли. В кромешной тьме Кириллу почудилось, что весь мир поворачивается вокруг себя. Его повело в сторону. Чтобы не упасть, он сделал наугад несколько шагов, шатаясь, как пьяный.

Светильники вспыхнули и прямо перед собой Кирилл увидел столик. Еще шаг – и он бы налетел на этот предмет.

По грязному пластику ползли трещины. С облупленных краев свисали паутинки с комочками пыли. Но не это было главным.

Посреди стола, словно глаз, налившийся кровью, сверкала плоская белая тарелочка из фарфора, наполненная алой жидкостью. Из самого центра красного пятна, точно слепой зрачок, выглядывала субстанция, которую Кирилл сначала принял за вату.

Со второго взгляда он узнал в этом веществе попкорн. Самый обыкновенный, без глазури и добавок. Белые комочки на верхушке еще хранили свою чистоту, но к ним уже подбирались грязно-розовые разводы от впитавшейся влаги.

Кто-то глухо застонал рядом. Кирилл шарахнулся назад, но тут же устыдился и обругал себя за малодушие. Мобильник, помни о мобильнике! Воришка здесь, ты это слышишь. У него не хватило ума уйти на улицу. Или наоборот, хватило?

Здесь не было окон и Кирилл не видел, что творится снаружи. Но он был уверен, что там, снаружи, творится настоящий ад и буря еще далека от завершения. Время от времени весь кинотеатр будто вздрагивал и сквозь толщу стен доносились отдаленные раскаты грома. Здесь, на третьем этаже, они звучали, как удары колокола.

Стон повторился. Звук шел от барной стойки. Она была так тесно придвинута к стене, что казалась ее продолжением, пыльным выступом, запорошенным известкой, как снегом.

У самой стены чернела щель, узкая, как траншея для кабеля. И в ней, лежа на боку и повернув лицо к потолку, стонал рецензент.

Он увидел Кирилла, перегнувшегося через стойку, и протянул ему мобильник.

- Возьми. Это твое.

- Я догадался. Что, хотел позвонить?

- Да. Забыл, что твой телефон мне не поможет…

- Ясно. Вылазь, я набью тебе морду.

Рецензент заворочался, но остался на месте.

- А все равно не поможет, - сказал он. – Думаешь, ты сможешь сделать мне больно? Посмотри на мои руки… Их кроил мастер. Куда там тебе…

Кирилл пнул стойку ногой.

- Ладно же! – воскликнул он. - Лежи здесь, вор-инвалид. А я пошел.

Человек с забинтованными руками засмеялся.

- Куда ты пойдешь? Отсюда лишь один выход!

- Я знаю. На первом этаже. Мне, видишь ли, довелось сквозь него пройти.

- Чушь, чушь! Ты еще не прошел!

Рецензент снова заерзал, запустил руку за спину, и вытащил оттуда ножницы.

- Мне кажется, это тоже твое. Возьми их. Возьми свой инструмент.

И он взмахнул ими так, что чуть не выбил глаз собеседнику. Кирилл попытался отвести удар. Но вместо этого с удивлением обнаружил, что кольца ножниц каким-то странным образом очутились на его пальцах. Большой и указательный, два брата на правой руке, вдруг оказались скованными тесными пластиковыми узами.

Кирилл затряс кистью, пытаясь сбросить непрошеных наездников, но лезвия лишь заклацали в воздухе. Ножницы сидели плотно. Он чувствовал исходящий от них жар.

Тогда он схватил горячий металлический клюв левой рукой и дернул, желая освободиться как можно быстрее. Но черный пластик на кольцах вздулся, пошел пузырями и поплыл, сдавливая пальцы мертвой хваткой. Они словно сливались с его рукой. И когда он рванул их со всей силы, пальцы чуть не вылетели из суставов.

Боль была такой резкой, что он не сразу почувствовал, как жжет кожу расплавленная пластмасса. Но когда и это ощущение дошло до его сознания, он закричал, завыл и стал бить рукой по стойке. Пара дымящихся капель упала на грязную поверхность. Они тут же впитались, не оставив и следа.

Через несколько ударов нестерпимое жжение погасло. Правая рука онемела вся от локтя до мизинца. Обожженые пальцы словно отключились, он больше не чувствовал их.

Ноги его подогнулись. Стукнувшись коленями об стойку, он сполз по ней на пол и уперся лбом в фанерную стенку.

В плече пульсировала боль. С каждым ее приливом в глазах у Кирилла темнело. Он судорожно и резко вздыхал, как пловец, глотающий воздух перед погружением, и опускался в мрак. Затем боль отходила на прежние позиции и свет разгорался снова.

После очередного "всплытия" он заметил на полу копейку. Всадник Георгий упирался длинным копьем в распростертого змея, словно пытаясь его перепрыгнуть. Змей скалил медные зубы.

За стойкой раздался глухой стук. Затем зазвучал голос, безжизненный и тяжелый:

- Прости. Я лишь должен был передать тебе это.

Кирилл открыл пересохшие губы и со свистом втянул воздух.

- Кто ты?

- Такой же зритель, как и ты. Хотя… Нет, теперь уже не зритель. Нам повезло, мы могли бы стать мясом для билетеров.

Боль почти ушла и Кирилл рискнул взглянуть на правую руку. Увидев, что с ней стало, он тяжело вздохнул. Черная блестящая пленка затянула все пальцы, сжав их в тугой комок. Из ровной поверхности торчали лезвия. Они беззвучно двигались, стригя воздух. И когда Кирилл посмотрел в их сторону, они дернулись, словно живые, и проделали небольшую дыру в фанерной стенке.

"Они стали сильнее," – понял Кирилл. Интересно, насколько?

Он подумал о лежащей на полу копейке. Ножницы сами собой нырнули вниз. Металлический клюв клацнул и всадник Георгий отлетел в сторону. Освобожденный змей скользнул вниз. Монетка распалась на две половинки быстрее, чем Кирилл успел осознать происходящее.

- Они движутся быстрее, чем я думаю, - пробормотал он.

- Что ты чувствуешь? – спросил невидимый рецензент.

- Я?

Он замер, прислушиваясь к себе. Боль исчезла. Онемевшую руку покалывало, будто черный пластик теперь прорастал внутрь тела тонкими длинными шипами. Но несмотря на это, в глубине души трепетали ростки странного ощущения.

- Радость? – усмехнулся он. – Но почему?

- Потому что тебе дали то, что ты всегда хотел. Подсознательно, на самом тонком уровне. Они мастера в этих штуках. Теперь ты сможешь кроить не только бумагу…

Догадка еще не успела стать мыслью, как ножницы уже ударили в стойку. Фанера разошлась, как мокрая салфетка. Еще один взмах, резкий скрип – и кусок фанеры в форме полумесяца упал к ногам Кирилла, открывая спрятавшегося рецензента.

- Пожалуйста, не надо! – закричал тот, вскидывая руки с болтающимися бинтами. – Пожалуйста, не думай об этом! И монтажер, подумай о монтажере! Он уже работал со мной, он будет недоволен!

- Кто он? Такой же, как я?

- Нет, он выше. Ты узнаешь все сам от них.

- Кто они? Хозяева этого заведения?

- Можно сказать и так. Они могут открыть дверь в любой кинотеатр.

- Кинотеатр?

- Да… Помнишь, я говорил тебе про цирюльни Лондона? Места страха и боли, места, где собираются эмоции и все преграды становятся тонкими. Здесь тоже самое.

Кирилл захохотал.

- Значит, по-твоему, кинотеатры – это места боли?!

- Боли и радости, смеха и слез. Любых эмоций. Уже сто с лишним лет зрители оставляют на каждом сеансе частичку души. Такое место просто не может остаться пустым…

За этими словами наступила тишина. Раскаты грома исчезли, дребезг стекла прекратился. Умерли все звуки, все скрипы и шорохи. Даже человек с забинтованными руками, застыл на полу, словно окостенел. Вокруг Кирилла будто возник и раздался во все стороны гигантский пузырь, не пропускающий ни одного движения воздуха.

И вдруг этот пузырь лопнул. Это зазвенел мобильник.

- Здравствуй.

- Здравствуй, - сказал Кирилл.

Держать телефон в левой руке было неудобно. Но в правой руке двигались лезвия, живые и непослушные. Они клацали, словно пытаясь вступить в разговор, и Кирилл невольно вытянул руку, стараясь отвести их подальше.

- Ты все же пришел. Я так рада…

Она всхлипнула.

- Я передумал, - сказал Кирилл. – Я хочу сказать, что кое-что я сделал неправильно. Но сейчас есть шанс все исправить. Склеить обрезки, так сказать.

- Где ты? Ты дома? Я сдам билет и куплю новый. Сутки максимум, и я буду у тебя!

- Нет. Я не дома. Подойди к окну.

- Что?

- Там, где ты стоишь, есть окно. Подойди к нему.

Кирилл опустил мобильник и посмотрел по сторонам.

- Где здесь окно? – спросил он.

Рецензент на полу молчал. Кирилл увидел отсвет на дальней стенке и зашагал туда. Он миновал пару столов, перешагнул через лежащую сцепку из оранжевых мягких кресел с порванной обивкой, и встал перед окном.

Снаружи сияло солнце. Ветер трепал желто-зеленые кроны деревьев. Листья казались сухими, дождь давно кончился. Школьники с яркими ранцами переходили улицу. Группа смеющихся девушек поднималась на крыльцо кинотеатра. Кирилл не слышал ни звука, но когда одна из них посмотрела вверх, отшатнулся, словно стыдясь того, что его увидят.

Тут его слух потревожил скрип, подобный тому, что издает несмазанная дверь. Он обернулся и действительно увидел небольшую дверь. Она располагалась напротив окна, так что тень Кирилл касалась ее головой.

Дверь открывалась. Странный кислый запах наполнил помещение, такой сильный, что у Кирилла запершило в горле. Он хотел отступить, но не смог. Подошвы словно прилипли к полу, ноги стали ватными.

И когда черный зев двери распахнулся полностью, из него шагнуло существо. Вместо одежды его обтягивали кольца узкой полупрозрачной кинопленки мутно-серого цвета. Туловище, конечности и даже голова – все было скрыто под ними. Местами пленка кольца расходились и в щели вываливались складки бугристой плоти, темной и жирной, похожей на чернозем.

Ни глаза, ни носа не было видно. Лишь рот кривился, выглядывая между кольцами пленки.

Правая рука заканчивалась на локте, дальше шли ножницы – широкие и длинные, едва не достающие до пола. А слева …

Своей левой конечностью существо держало чью-то отрезанную руку. Перламутровые ноготки блестели лаком, мертвые пальчики сжимали мобильный телефон.

Существо высунуло язык. Длинный и розовый, похожий на дождевого червя, он скользнул по краю пленки, нависавшему над верхней губой, и порезался.

Ярко-алые капли упали на линолеум.

- Пойдем, - сказал демон. – Киномеханик не может ждать вечно.