1.

Фэнтези. Страница, ещё одна. Десятки книг, прочитанные за такие длинные месяцы и, кажется, – стало чуть легче. Вот вновь конец рабочего дня, сложены стопками листы, одинокий стол отполирован локтями. Ненависть? Нет, что Вы.

А на остановке я вдруг замечаю – выпал снег. Давно ведь. Господи, какое сегодня число? А Кто такое этот «Господь»? Кажется, это что-то из прошлого.

Носятся автомобили, не холодно, но слякотно. Аккуратненький зимний мирок. И видимо, лишь я осознавал – тут не осталось тепла. А ведь моё и чужое, оно шло от человека к человеку, спокойное, родное. Было на кончиках пальцев, цеплялось за мочку уха и шептало слова. Я так ясно представляю его, что, кажется, готов увидеть…

Но подъезжает автобус. Не люблю их. Ненависть? Да Идите к чёрту…

Мест нет, от толпы идёт мерзкий, стадный жар. Как давно я езжу этим маршрутом? Как давно люди не улыбаются? Достаю из сумки книгу и начинаю собирать буквы по одной. В них есть смысл, его так легко усмотреть. Только сегодня я вижу лишь обыкновенную чёрную чисто-типографическую звезду. Лучи-строчки аккуратно свисают с краёв страниц, кажется, тут уже побывал холод. Был бы циником – сказал бы : «Досадно». Смаргиваю, звезда рассеивается. Кажется, на страницу что-то упало, не успеваю заметить. Неудавшееся спасение снова упрятано в сумку.

Двери передо мной разъехались, пуская ко мне ветер, да и наоборот. Чёрт, да Он же пахнет тающим снегом!

Прямо дневник открытий получается: куртка, оказывается, слишком тонкая. А я и не знаю - Есть ли у меня другая. По пути домой очень стараюсь улыбаться. Даже и не знаю, кому это нужно. Итак: Фальшиво. Снова. Хуже. Сойдёт? Нет, не знаю такого слова; - репетирую перед витриной. Ничего, ничего. Наступаю в лужу, долго смотрю, как ботинок опускается в ледяную заводь. Честно, чувствую себя полнейшим идиотом, хотя сказать почему – не могу. Поэтому радостно, по-настоящему смеюсь и решительно вхожу в подъезд. Ключи режут пальцы, крича о чём-то важном. Я никогда этого не замечал. Хотя металл ведь привык говорить на языке сильных? А в двери тихо щёлкает замок. Вхожу в квартиру и растерянно опускаю сумку на пол.

Не снимая обуви, прохожу в комнату. Когда-то тут жила и сестра. Где же она?

На обоях, новеньких, свежих, чужая свадебная фотография. Около компьютера, чуть выглядывая из-за монитора, медленно, но до удачного ежедневно умирает бутылка коньяка. На столе – стопка прочитанных книг, поверх них – рисунок. Диван давно не был расстелен. Аккуратно раздёргиваю шторы. От ботинок на ковре остаются следы. Прямо на стекло приклеен календарик. Бросаю на него взгляд, 25 марта. Весна? Ве…Что?

Тянусь к рисунку. Оказывается – открытка. Судорожно глотаю воздух, вспомнив.

- Ска-азочница. – Неумело тяну забытое слово. Задумчиво читаю несколько уютных слов.

Иду и сливаю коньяк в раковину. И гордо стоя в туалете, с пустой бутылкой в руке, добавляю: «Видишь, мы уже дожили до Весны. Может быть, летом…?»…

2.

Снег. Как же скоро его не будет. И на плоской во всех смыслах парте – тетрадь и недописанные стихи. Тем временем ускорение у меня только – отрицательное, и только - с настроением. Как же жаль, что физику, как науку, это мало волнует. А физика, как человека, – волнует во мне совсем другое. Фенечка, развязавшись, упала под стул. Я уже и не помню – это к добру или не совсем. Не буду поднимать. Повезёт пускай уж лучше другой.

А помнишь, сколько я сделала, чтобы сидеть здесь? Хотя, забыл, наверное. Или не знаешь? Ты так много пил тогда. А я ведь всё сдала назло тебе.

Кидаю недописанные конспекты в сумку. Звуком, с которым ластик ударяется о дерево, спускаюсь по ступеням – к выходу. Подошва – тот же ластик, на этом мои знания могут ограничиться.

А в буфете мне плещут любимого чая. Слишком сладкого, слишком крепкого. Меня тут любят. Может быть, я действительно неплохо улыбаюсь. Задумчиво делаю самолётик из плоских, как та парта и этот стол, – стихов. Вот бы запустить его с крыши. Благо, на университетский шпиль столько народу лазает. Завтра, завтра. Настолько нет времени, что и девать-то некуда.

А по дороге домой мечтаю о том, как когда-нибудь снова Москву будут красить. В зелёный, или ещё какой. Заборчики, детские площадки, скамейки. Сотни перекрасят штаны в новый цвет, тысячи – ярко обругают свежую столицу. А городу будет совсем-совсем всё равно. Прямо как с людьми. Внутри – то же самоё, прописная истина. Ни дать ни взять.

Мимо прокатывается, поскрипывая рельсами, тепло светящийся трамвай. Ах, обожаю этот вид транспорта.

А у двери своей квартиры прихожу в себя. Хотя когда это я начала называть её своей? И даже ключи доставать не надо. Это когда-то было мечтой. Глупой, у фантаста украденной, но было же такое.

Помогают снять куртку, шарф упрямо развязываю сама. И вот уже чай – на порядок элитней, и самую малость нелюбимей. Рассказ о дне…

А давно меня ведь отвоевали, смешно вспомнить. Почти украли из отчего дома. Как же…

Постель - умолчу, пожалуй, самую малость, мой день имеет право так завершаться.

А ночью, чуть дальше – чуть позже, моё время. Жалко, я разучилась читать хорошие книги. Но и журналы не листаю – так что выживу. Читаю учебники - астрономию. Почему для того, чтобы разбираться в созвездиях – пришлось поступать куда-то? Засыпаю же прямо на подоконнике, как обычно. Всегда удивлялась, почему Парень, сладко спящий в соседней комнатушке, не снимает меня отсюда с утра. Не переносит на диван – не так уж много вешу. Хотя, вру, отлично знаю – на подоконнике я уже не принадлежу этому чужому дому.

Мне снится время, упрятанное в чёрные кресты прошедших дней. Я сначала плакала, помнишь? Да с кем я говорю, сумасшедшая…

Будит же меня шум дождя. Этого ведь не может быть, просто сон. Но это правда - дождь. На чуть рассвётшей улице. Среди слабо-серых домов, прямо на нерастаявший до конца снег - льётся дождь.

Не задумываясь, не оглядываясь, замотавшись в любимый шарф, наспех одев кроссовки, в обнимку с украденной из дома туркой - бегу наружу.

А навстречу, внутрь – яркий, весенний холодок. Гулко отдаются в турке капли. Куривший на балконе моего дома мужик выронил сигарету. Она прозаично воткнулась в снег рядом со мной.

- Вы не знаете, какое сегодня число? – крикнула я ему - наверх.

- 25 марта, кажется. – удивлённо ответили меня - вниз.

Киваю, и, утопая в лужах так долго державшего нас снега, бреду к остановке. Надо бы поехать домой. К маме, чёрт возьми. К кошке, в конце концов. Мне есть куда возвращаться, Весна.

Плачу, даже не знаю почему. Как обычно. На секунду остановившись, осмотрев пустую улицу, очень промокшая и даже немного вечная - шепчу:

«Всё ещё будет, помнишь?»…

- Господи, какой же сказочный город… - слышит ливень.

3.

- Жалко его, да, даже очень. И когда со всеми своими звездами пошёл программистом работать – тоже было жалко. А когда школьнице небо стал показывать – я тихо, но всё-таки стал верить. И теперь имею право на старческие козни. Хе-хе.

А когда он был ещё совсем маленький – я учил его, как правильно залезать на крыши. Ему ведь повезло гораздо больше меня – тощий, везде пролезет. И помню, как я обижался, когда он чуть не ушёл в биологи. А он приходил мириться, со студенческим уже. Астрофизика, неправда ли, великолепно звучит? Иннокентий, правда?

Рыжий Кот мурлыкнул. Продолжили смотреть в окно. Только что из подъезда выбежал парень, метнулся к остановке, в сторону метро, словил машину, всё-таки сел на автобус… Иннокентий чуть прижал лапку к стеклу, прощаясь. Его хозяин стоял, сняв очки, и протирая то их, то глаза.

- А, знаешь, я иногда понимаю, что раз детей нет, то он – мой сын, не иначе. Забавная мысль. Не так ли? Я зачем в институт пошёл? Чтобы не быть, как он? Да нет же. Писал бы на этом… Php, и на прочих. Я детей искал, хотя бы чужих. А все пустые, его выпуск прошёл и всё. Ещё один, потом ещё, ещё. Все такие – на выгоде сосредоточенные. А звезды? Да кому они нужны… Девочка же чуть на вступительных не срезалась. Я у неё ничего не принимал – не знаю, к счастью или нет. Только она на небо смотрит, а не в учебник. Умница. Пускай и не видит там ни черта. Только строчки неприкаянные свои, но смотрит же! Смотрит! И Юпитер зажечь мечтает, как этот! И рассеянная.. Ха, все мы этим грешны – мах в сторону уехавшего всё-таки троллейбуса.

Кот слез с подоконника, уселся на раскрытый учебник на столе. А после – и улёгся.

- Ну, полно. Опять с котом разговариваю. Всё равно, всё что сделал – мог. Теперь он знает, что она у нас учится. Хе-хе… А думал-то, потерял её, так гордо: «Навсегда»… А сам-то чуть не плачет, мальчишка совсем. Ну, теперь на всё воля звёзд. Или Бога, да нет его там, наверное. Ладно, Кеш. Пойдём пить чай. – задумчивое шарканье тапочек и уютное постукивание лап затихло где-то в районе чайника.

Комната, заложенная самыми разнообразными книгами – опустела. Но в ней было что-то, так и не позволяющее, назвать её пустой.

Ветер, который с каждым днём становился всё теплей – просочился сквозь форточку, перелистнув несколько страниц книги. Из них выскользнул самолётик, несущий на чуть расправившихся крыльях пару строчек…