… а туфли пели, мерзко пели туфли
на «раз-два-прочь» высказывая «фе»
тому, что воздух был прокисше-тухлым
в буфете, превращавшемся в кафе.

Дракон сидел в бокале, грубо хвастал,
что у него и выдержка, и хвост,
смывал с зубов остатки жёлтой пасты
и жвачки с лёгким вкусом cherry frost.
Он наполнял звенящий в боль затылок
отвагой, обнажившей хлипкий тыл, -
слова скользили, падали, на мыло
невовремя, случайно наступив.
Дракон смеялся: всё же, хоть в полсилы,
а всё-таки, случилось, пролилось –
сегодня наконец я оступилась,
не поперхнулась – проглотила кость,
чтоб пели, пели, пыль глотая, туфли,
что в них, увы, не втиснуть пары стоп…

Сорвался акт полупродажи-купли.
Сошёл на стёб.

**

Нет, кажется – не новой оплеухой, -
проруха на старуху, в спину – гвоздь, -
пластунски не ползу к тебе на брюхе,
не пью демонстративно купорос!
Измучилась, иссучилась – несущей
стены вот «не сносить», как головы!
Я – сука, превратившаяся в сучья
с вчерашним послевкусием халвы,
ещё чуть-чуть оставшимся – в паху ли?
Сама себя – на плаху, сплоховав…
И вышло: сразу – деньги, сразу - стулья
в награду за горчащие слова…

… а было – крест, что не крестовой масти,
а было – крест, что пупсиком – и в пасть…
Поистрепался трёхгодичный пластырь,
отцеловав глухие раны всласть.

И вот теперь – лежу, скулю на брюхе,
оплёванном,, в разрухи шелухе…
и гвоздь торчит в тобой пробитом ухе,
как рыбья голова – в пустой ухе.