Кофе наверное уже давно остыл, но Игорь продолжал сидеть, поигрывая зажигалкой, и неотрывно смотреть, как по другую сторону стекла спешит город.

Серый, унылый, одинокий, занудный, приправленный запахом тлеющих листьев и сырой земли, стонущий хриплым ветром в паутине бесчисленных переулков, шаркающий грязью усталых ботинок, всхлипывающий тысячью простуженных носов, зовущий сливочным светом уютно-ванильных окон кафешек и витрин магазинов, похрустывающий гравием угрюмой реки, спешащей донести свои бурые воды дальше от города, пока ледяная серая корка не скует её податливое холодное тело, пронизанный обрывчатым криком ворон и зябкой болтовней воробьев…

Разрушив эту внезапно вырисовавшуюся паутинку мыслей, где-то в недрах барсетки запищал и задёргался, словно проснувшийся голодный младенец, мобильный, срочно требуя к себе внимания.

- А иди ты к чёрту… - пробормотал Игорь, закуривая сигарету.

Струйка голубого дыма медленно взвилась вверх, вырисовывая причудливые узоры в сладком воздухе, пропитанном запахом дорогого табака, ванили и свеже молотого кофе.

Ну правильно, заведение-то ни «европейская и кавказская кухня»…

Он с удовольствием затянулся, небрежно скидывая пепел в уже пятый раз за час сменённую пепельницу.

К его столику подошла официантка и, одарив его ласково улыбкой, очевидно специально отработанной для «хорошего клиента», заботливо поинтересовалась:

- Что-нибудь ещё желаете?

Губы застыли в ожидании, оголяя ряд ровных белых зубов. Чииизз!!

Игорь намеренно плотоядно оглядел девушку, ухмыльнувшись, ответил:

- О, спасибо. Принесите счёт.

Как только дверь за спиной мягко захлопнулась, в лицо бросился неприветливый сырой ветер, заставляя глубже запахивать пальто и прятать нос в шарф.

Москва, понимаешь….

Сырость и холод уже настолько въелись в нас, что сами мы становимся сварливыми и равнодушными, как этот самый ветер, бессердечными и флегматичными, как осенние облака, ползущие по небу.

Ну, ничего, скоро всего этого не будет.

А – море, ласковое, волнующее, бесконечное, любящее. Водопады горячих солнечных лучей, буйство зелени, запахов, звуков…Улыбчивые, загорелые люди….

И так – навсегда.

Согретый этими мыслями, Игорь двинулся дальше.

Центр как всегда сиял, словно начищенный самовар, мириадами огней, слепящим светом витрин, роскошью дорогих машин, девушек в бриллиантах и их толстопузых спутников.

А рядом, в подворотнях и улочках – бомжи, пустые глазницы полуразрушенных, скособочившихся зданий, грязь, холод и вой в батареях…

Чудная страна, ничего не скажешь.

И всё-таки какое-то своё очарование есть у этого города. Нездоровое, извращенное, но есть.

Может это напоминание из былых времен, веяние ветхого прошлого…не знаю…

Но когда проходишь по этим маленьким переулкам и улочкам, варваркам, ильинкам, покровкам…с маленькими уютными кафешками, облупившимися особнячками, старыми липами в скверах…. Поневоле слышишь за спиной звон копыт по булыжной мостовой, вздрагивание колокольчиков и крик возничего, и, как ни тянет обернуться, идешь дальше, боясь вспугнуть иллюзию.

Игорь мельком посмотрел на часы. Пол седьмого.

До отлёта ещё двенадцать и три четверти часа.

Хочется просто идти и идти, мерить шагами улицу, словно исполняя последнее паломничество, отдавая последний долг, дышать одним воздухом с этими в миг ставшими чужими, безликими людьми…

Сосредоточенные, безразличные лица.

Ничего личного.

Улица повернула к реке.

Холодный ветер сорвался, в беззвучном крике, с ледяных мутных вод на город.

Сколько же воспоминаний впиталось, сколько мыслей, чувств было бережно укрыто, отпечатано на лице этого города?...

Горячие объятья, лихорадочный шепот, ядовитые упрёки, холодный взгляд.

Предательство, предательство….

Всё перемешалось, образуя какой-то замкнутый круг.

Нет, нельзя об этом думать, нельзя, всё позади, позади унылая рябь на сером горизонте в ожидании солнца, леденящего ветра, пронизывающего до костей, сгущенного неба, нависшего над поблекшим, замаранным городом.

Впереди, впереди новая, новая жизнь. Без фальши, лжи и злого умысла, тревоги, рвущегося на части сердца, втоптанного в грязь самым дорогим, самым бережнохранимым человеком….

Резкая смена картинки.

…Широко распахнутые глаза. Настолько широко, что кажется, они превратились в кусочек неба. Серые.… Нет, даже стальные. И из них сочится такой запредельный ужас, что от одного прикосновения этого взгляда мурашки по коже. Словно они уже ПО ТУ сторону. Они вопят, воют, молят о помощи, а побелевшие губы плотно сжаты, будто боясь выронить слова. Волосы разметались по щекам, блестящих от слез, словно щупальца чудовища.

Игорь вдруг очнулся.

Боже, что это??..

И как ответ – маленькая фигурка на мосту.

Мысль, в мгновение пронзившая мозг.

Игорь не успел ничего сообразить, как тело само рванулось вперед.

Не помня себя от ужаса, Игорь преодолел секунд за пятнадцать двадцать метров, с сердцем, готовым выпрыгнуть из горла, схватил что-то мягкое, податливое, горячее и даже ещё живое.

Успел.

Изрыгая проклятья, истошно крича, существо начало вырываться, царапаясь, словно дикая кошка.

Он же, не обращая на это внимания, с каменным упрямством тянул её дальше от моста.

Пощечина. Как удар хлыста.

Теперь уже они оба вдруг очнулись от безумия, поняли, что же произошло.

Игорь смотрел на это по-детски маленькое, бледное личико, растерянное, с прижатой к щеке ладошкой.

В глазах блеснули слезы, губы задрожали, как и всё тело, словно в лихорадке.

Игорь еле успел опять подхватить её, враз как-то обмякшую, в этом нелепом пуховике, приняв на себя обрушившийся поток рыданий.

«Спасатель хренов,» - почему-то рассердился на себя Игорь.

***

- Девушка! Де-ву-ш-ка! Два двойных бренди, два горячих травяных чая и кусок орехового торта.

Официантка, с трудом оторвав голову от бармена, с которым очень мило болтала, ошалело перевела взгляд на мужчину в перепачканном черном пальто, производящего вид человека не более вменяемого, чем его спутница.

- Садитесь, пожалуйста, я ..э-э.. щас всё принесу, - вежливо ответила она с небольшой заминкой, оглядываясь на соратников по цеху, словно спрашивая, не правильнее было бы выставить их вон.

- Присаживайся, – с легким нажимом проговорил Игорь так, что не послушаться было бы просто невозможно.

Девушка, испуганно косясь на стул, села.

- Сними куртку-то. Здесь совсем не холодно.

Немного подумав, девушка стащила с плеч пузырившийся складками пуховик и вцепилась в него, словно в последнюю надежду.

- Давай повешу.

Последнюю надежду безжалостно отняли. И повесили в углу – на деревянные крючки.

Вот нелюди.

Игорю вдруг стало смешно и одновременно как-то ужасно за неё больно.

«Надо говорить, надо отвлекать её от мыслей,» - твердо решил Игорь.

- Тебя как звать-то? – спросил он, видя, как ее глаза опять наливаются слезами.

- Рита…

- А я Игорь.

Повисла неловкая пауза.

- Я…вы понимаете… просто…. Вы не понимаете…. – сбивчиво начала она.

- Не надо ничего объяснять.

- Ваш заказ.

Официантка, стараясь сделать как можно менее заинтересованное лицо, составила на их столик две чашки, две рюмки, дольки лимона и кусок пирога на золотом блюдце.

- Пей, - он протянул ей бокал, наполненный золотистым бренди. – Залпом. Обещаю, это поможет.

***

- Ну вот так я и стала жить вместе с сестрой, – продолжала Рита. Щеки её раскраснелись от алкоголя, а может от приятных воспоминаний, даже серые глаза чуть просветлели, а в уголках губ наконец заиграла улыбка.

- Ой, а что это я всё о себе…. Может, расскажешь о себе?

- Нуу. Не такая уж я и интересная персона.

- Не может быть,- Рита притворно-кокетливо сморщила носик.

- Я не хочу говорить о себе. Жизнь и так коротка, и вовсе не зачем вспоминать обрывки из не совсем светлого прошлого.

- Все так плохо?

- Да нет же..- Игорь невольно рассмеялся. – Просто я похоронил своё прошлое. И не хотелось бы ворошить свежую могилу…

- Ну как скажешь…А ты когда-нибудь был в Риме? - Рита тактично перевела тему.

- О, этот прекрасный город на холмистом берегу Тибра… Конечно! А ты?

Разговор поплыл мягко, легко, словно бы и не было ничего: ни слёз, ни ужаса, ни страха.

- А вообще, собственно, какая разница? Попадем мы в рай или ад? – продолжала Рита.

- Ну а как насчет… Помниться, в Коране писали: что грешники, находящиеся в Джаханнаме, то бишь аду, связаны цепями, одеяние их из смолы, лица их покрывает огонь, огонь обжигает их лица и они... мрачны. Питьё грешников — кипяток, который рассекает их внутренности, и гнойная, вода. Когда грешник проглатывает эту воду, приходит к нему смерть со всех мест, но он не мёртв, а позади его — суровое наказание…

Игорь захихикал в кулак, наблюдая за серьезным личиком девушки.

- Что?

- Да глупости! Каждый выбирает свою дорогу жизни… А после… решать уже не нам. Поэтому надо пользоваться положением.

Игорь дипломатично выдержал паузу, размышляя, стоит ли касаться щекотливой темы, но всё же спросил:

- Но почему же ты… Не посоветовалась ни с кем… Друзья, сестра… Неужели никто не мог утешить и объяснить, что…что… - Игорь искал слова помягче. – Что не стоит поддаваться скоропалительным настроениям.

Глаза девушки вспыхнули решительностью.

- А ты знаешь, что советом чаще всего именуется то, чего мы просим, когда уже знаем ответ, но хотели бы его не знать. И вообще… Тебе не понять. У тебя есть всё. Тебе повезло в жизни…

А я…я чувствую, я вижу….ведь ничего, ничего ж не осталось….Только жалкие кости, которых заживо грызут черви… Да и жизнь ли это? Мы умираем, не успев родиться….. Смрад, ложь, грязь, бред, болезни, безнадежность, тоска, боль, страх….

Лжём, лжём постоянно… друзьям, врагам, себе……всем, всем…врем, что живем, врем, что умираем….

Ничего, ничего не осталось…Мы продали душу гораздо дешевле, чем Иуда…

Каждый день мы занимаем себя ненужными делами – работаем. Ходим по магазинам, готовим обед – всё, всё, чтобы не думать, не думать о жизни…думать, ради чего, ради чего ВСЕ ЭТО? К чему? ДЛЯ ЧЕГО?????????

Бессмысленная суета…

Мы мыслим мыслями, которые нам вбили в голову с детства – будь хорошим мальчиком(девочкой)! Не кусай ногти, слушай маму, не ешь с ножа!

Послушно смотрим телевизор на ночь и, повернувшись на правый бок, засыпаем, чтобы утром встать по будильнику, едим, идём, раздраженные пробками и вечной сумятицей…..И так изо дня в день, изо дня в день…….

Как? Как мы дошли до всего этого? КАК?????

Бред, бессмыслица…

Жизнь человека больше ничего не стоит… Гроша ломаного!

Грызи, или будешь растерзан, убей, пока сам ещё жив, режь, пока не получил ножом в живот…

Как, где? Кто научил нас?

Звери? Нет, волки - и то милосерднее……

Игорь смотрел в эти горящие огнем глаза, сведенные гримасой ярости губы, и никак не мог понять своих ощущений.

Ему вдруг страшно захотелось обнять её, пожалеть, кричать, шептать, что всё это неправда, ложь, что она сто, тысячу раз неправа, что жизнь прекрасна, удивительна… Потому что есть такие, как она, волшебные, живые, настоящие, с нежной кожей, детской улыбкой, хрупкими плечами, и такими взрослыми, такими печальными глазами.

Но он сидел, скованный ужасом.

«Сегодня я улетаю.»

***

Морской бриз свободно гуляет по побережью, разнося по округе терпкий запах соли, йода, с привкусом свежей рыбы и пьяного буйства зелени, делая воздух невероятно приятным на ощупь – горячим, но не сухим и не излишне влажным, полным кипучей энергией волн.

Под ногами шуршит гравий, смешанный с песком.

Дорога круто поворачивает в гору, туда, где, среди развесистых деревьев, сверкая разукрашенными вывесками кафешек и магазинчиков, примостился небольшой провинциальный городок. Из-за своего местонахождения (он располагается по склону скалы) дома по-добрососедски соединены друг с другом. Среди всего этого пробивается роскошная растительность. Оливковые деревья, дикорастущие лимоны и апельсины, раскинувшиеся на многие мили виноградники – ну что может быть романтичнее?

Чувствую, что ужасно хочу пить.

В кафе людно.

Бормочу «Buongiorno!» себе под нос и усаживаюсь за первый свободный толик.

Стоит неимоверный шум. Громкий смех, активные жестикуляции, кипучая энергия, готовая вот-вот выплеснуться наружу.

Улыбаюсь.

Нет, всё-таки солнце у них в крови.

А вообще-то, итальянцы - очень воспитанные люди, с хорошими манерами. Большое значение они придают приветствиям, которые всегда сопровождаются рукопожатиями и поцелуями. Так они выражают бурную радость при встрече знакомых, даже если расстались с ними совсем недавно. Итальянец непременно расцелует вас в обе щеки, причем у мужчин это тоже принято. А рукопожатие несет в себе определенный символ: оно показывает, что руки, тянущиеся друг к другу, безоружны.

Спокойно пью чуть горчащее охлажденное вино, продолжая лениво оглядываться по сторонам.

Нет, всё-таки удивительная страна. Чудная.

Внезапно над моим ухом слышится глухой кашель и голос:

- Молодой человек, разрешите присесть?

Я оборачиваюсь, вижу седобородого старичка, хитро улыбающегося…вовсе не беззубым ртом.

Я рассеянно оглядываю пустующие столики, но дружелюбно киваю.

И тут до меня доходит:

- Вы тоже русский?!

- Яков Трофимович, - не обращая внимания на мой вопрос, он протягивает мне свою морщинистую руку.

- Игорь.

- Приятно! Приятно встретить соплеменника в толпе этих сумасбродов! – бормочет мой новый знакомый, посмеиваясь себе в бороду. – Какими ветрами?

- У меня жена…

- Нет, не продолжайте! – возбужденно привстает старичок. – Знаем, знаем! Горячая шатенка с жгучими черными глазами… Понимаю. Понимаю я итальянцев. Не зря же за каждым великим итальянцем стоит великая итальянка: жена, любовница, а чаще мать. Каждый итальянец почитает свою мать Мадонной, а себя мнит Иисусом Христом или, по крайней мере, даром Божьим всему миру, а в особенности женщинам!

Яков Трофимович хихикает, довольный своей шутке. Достает из-за пазухи трубку и закуривает.

- А вы давно здесь? – вдруг совсем серьезным тоном спрашивает он.

- Два года. И три месяца, – отвечаю, как на уроке.

- М-м…. Значит, к жене, сюда переехал?

Игорь потер золотое кольцо на пальце.

- Нет же. Меня на работу сюда пригласили. Здания проектировать.

- Всегда знал, что в Италии остались одни недоучки! – проворчал старик, уходя в клубы сизого дыма.

- Я бы так не сказал… А вы? Давно живете тут?

- Да уж лет двадцать. Во время второй мировой здесь служил. Да так и остался.

В голосе послышались печальные нотки. Клубы дыма гуще повалили из причудливой трубки.

- А как же вы язык не забыли? – удивился я.

- Дык мир тесен. Много русских сюда приезжает. Вот недавно внук с женой сюда, ко мне переехали. Теперь уж я два раза как прадедушка! – он самодовольно выпятил худую грудь.

Распрощались мы как закадычные приятели. Каждый хоть на минуту прикоснулся к давно забытому, старательно упрятанному в памяти. И обоим было приятно приоткрыть эту тайную тоску друг перед другом, не боясь показаться сентиментальными.

Игорь шел и думал, о том, чтобы с ним было, если бы он остался там, на родине?

Был бы он так счастлив?

В памяти замаячили расплывчатые очертания башен многоликого Кремля, сырой посвист ветра над Москварекой, дребезжание чайника на заляпанной плите.

- Ты чаю будешь?

… Игорь отогнал серые мысли.

На террасе горел свет.

Он открыл калитку и прошел в глубь сада.

На траве уже высыпала зернистая роса, приятно щекоча щиколотки.

Плотно обнимая изгородь, дикий виноград устало свесил золотистые грозди.

Он шел на свет.

Девушка сидела и читала книгу, изящно выгнув спину и как-то грустно подложив руку под щеку. Настоящая итальянка. Тонкая, изящная. Кто бы мог подумать?

Ветер ласково шептал ей какие-то нежности, играясь с локонами каштановых волос. По смуглому личику скользили тени.

Книжка была видимо очень интересная: Игорь тихонько прошмыгул мимо, а девушка, даже не подняла головы, видимо так ничего и не заметив.

Из-за облака любопытно выпучила свой единственный глаз луна.

- Милый. Я тебя уже за двести метров заметила. Ты ногами так шаркаешь, словно у тебя в ботинках гири. Не быть тебе ниндзя! Нет, - она досадливо покачала головой, закрывая книгу.

Игорь счастливо рассмеялся:

- Рита, вы неисправимы.