Синий пиджачок мялся под ее руками, ладони становились влажными и липкими. Она то и дело вытирала их о джинсы или смятый пиджак, но через короткое время они вновь покрывались мелкой испариной. Ей совершенно не хочется нервничать, но совладать с этим было не по силам. Она порылась в сумочке, в которой редко что находилось быстро, достала сигареты, закурила. Думала, что может это ее успокоит, но ладошки продолжали мокнуть, в пальчиках трепетала мелкая дрожь, ее сигаретка дрожала. Хрупкая фигура отражалась в витрине, она смотрела на эту девочку, облакотившуюся о спинку уличной лавочки и комкавшую в руках синий пиджачок. "Так, Рита, ну-ка выпрями спину! Смотри какая ты сутулая, совсем некрасивая!" – мысли пробежали у нее в голове. "Нет, лучше оставайся сутулой, веди себя естественно, а то еще подумает, что я кокетничаю, ни к чему это".

Мягкий весенний ветерок гонял по асфальту пустые пакеты и редкую листву, иногда проезжали машины, иногда пробегали кошки. Было тихо и уныло. Время тянулось медленно, стрелки лениво двигались, будто делая одолжение. Она то и дело смотрела по сторонам, оборачивалась. Неожиданные звуки шагов вызывали у нее трепет, за что на себя сердилась. Ей хотелось выглядеть безразлично и раскованно, но влажные руки ее выдавали – она явно нервничала. "Надо было мне опоздать, зачем так рано... теперь стою тут, жду, ну как дура... вдруг не узнаю, память у меня плохая... а вдруг не понравится... и фотография была страшная, крючковатая...но какой нежный приятный голос... это всего лищь встреча, попьем пива и разойдемся... может человек интересный, станем друзьями... все же любопытно... ох, мамочка...". Она еще раз посмотрела на свое отражение в витрине, решила не комментировать, стало грустно. Вдалеке послышались легкие быстрые шаги, нервозность мелким током разбежалась по телу.

Немного подождав Рита повернула голову, если бы можно было зажмурить глаза, она бы и это сделала, но ей так было важно произвести прекрасное впечатление, что дурачиться она себе не могла позволить. Ее взгляд пал на черные замшевые туфельки на каблучках. С трепетом в груди она поднимала глаза вверх, по черным элегантным штанишкам в еле-еле видимую черную полоску, затем выше - рука в кармане, голубая обтягивающая кофточка на пуговках, маленькая сумочка через плечо и лицо, такое нежное, мягко улыбающееся. Девушки поздоровались как обычно, по-женски, как будто не в первый раз. Рита даже повеселела, она совсем забыла про дурные гиблые мысли, про гниющий вечер и бичевидного вида фотографию. Пропала...

По дороге завязался незатейливый разговор. Лара рассказывала про ресторан и про праздник, с которого только что приехала. Они обсуждали меню, танцы, постоянно-одинаковый вид людей, посещающий подобные заведения. Они смеялись и краткой смотрели друг на друга, оценивали. Улыбки не исчезали – хороший знак для каждой. Унылость вечера удалилась, но ее уход никто не заметил, были заняты другим.

Обе курили. Сели за столик на улочке, стулья были высокие, как в баре. Можно было помахать ногами, не задевая земли. Заказали по пиву, закурили. Пару секунд они смотрели друг на друга, смотрели в глаза, было неловко, но оторвать взгляд было невозможно, примагнитило. Рита всегда оценивала людей по взгляду, и всегда так влюблялась. Но сейчас она об этом забыла. Она всегда забывала, а потому влюблялась. И уже потом вспоминала, что когда забывала – нечаянно влюблялась.

Молчание. Не выдержав паузы Рита начала беседу, а то как-то совсем было ей не по себе, люди должны общаться, а то начинают происходить всякие глупости и дурные мысли в огромном количестве. Она задавала вопросы, потом другие, формальные по содержанию, общепринятого порядка. Лара отвечала, сдержанно и учтиво, проверяя каждое слово. Она иногда, не без надобности, помахивала своими маленькими пальчиками с коротенькими ноготками. Выглядело это очень нежно и четко. У нее все было четко, но очень женственно. Рите это нравилось, это было не так, как она себе представляла, поэтому нравилось. Она слушала внимательно, пропуская мимо почти все сказанное. Она слушала визуально – жесты, поворот головы, ловила задумчивый устремленный к звездам взгляд, прислушивалась к шевелению губ. Она улавливала настроение, отражающееся в мимике и уголках рта. В том месте, при улыбке, формировались две очень глубокие впадинки, полукруглые морщинки. Это было так ново, что Рита не могла понять нравится ей это или нет. Когда Лара смеялась, ее верхняя губа поднималась вверх, оголяя зубы и десны. Вот это было похоже на лошадку, которая громко кричит иго-го. Это Рита обычно не любила, но почему-то ей это не мешало, а напротив, она как будто простила собеседнице данный природой невинный изъян.

Иногда она понимала, что надо слушать собеседника, сосредоточиться на беседе, ведь он не просто так старается, рассказывает что-то. Он обычно и спросить что-нибудь может, надо быть на чеку. Но ей так этого не хотелось. Ей нравилось наблюдать со стороны, как будто тело отслаивалось и начинало ходить вокруг, осматривая и оценивая с разного ракурса. Надо обязательно и на себя посмотреть, как же она сама выглядит при этом.

Пиво пошло по третьему кругу. Рита болтала без умолку, "стопер" у нее отказал. Она рассказывала буквально все, даже то, что было ой как далеко от темы. Затем она путалась в логических цепях переходов и ненадолго замолкала. Лара с улыбкой наблюдала за этим милым конфузом, за тем, как смущается от этого ее собеседница, ее это забавляло и умиляло. Она впивалась смеющимися глазами в беглый ищущей спасения взгляд знакомой, наблюдала за манерными веероподобными взмахами кистей рук, пытающиеся вытащить запутанную в своих же сетях нить разговора, но безуспешно. Она наслаждалась застенчивыми охами, которые прикрывались тонкой ладошкой, и сложенными в трубочку губками, ожидающие звукого сигнала из нутри, чтобы раскрыться. Затем следовал долгий вздох и, потерпев поражения, она направляла свой взгляд на Лару, сдавшись окончательно, тихонечко шептала: "Ну, расскажи что-нибудь интересное... что-нибудь такое... интересное".

Ах, если бы время могло остановиться, ну зачем оно мчится, куда же оно спешит? Неужели у него есть вредная мама, которая ждет и требует скорого возвращения? Стрелка за стрелкой, цифра одна за другой меняются не оставляя надежды на парящую в пропасти вечность....

Они сидели за столиком, в наполненном людьми месте, но вокруг, словно не замечая никого, игнорируя весь движущийся, стремительный мир, наслаждались друг другом. Никто в этом не признавался, но разве для этого нужны присяжные? Взгляд, летающие руки, нежные ямочки на рельефности нежной кожи, вздохи, заказанный счет, мольба о тишине и небрежности волн....

Они сидели на камнях, вокруг никого, только две темные фигуры и бескрайняя вечность моря. Здесь возможно все, свидетели будут молчать, вечность запишет в своих дневниках их имена...

У каждой своя история, но разве это имеет хоть какое-то значение? Для чего думать об этом, говорить, предупреждать о смертельно-губительных мелочах? Об этом можно думать, но только не сегодня, лишь завтра...