Вот уже который день брожу по комнатам старого дома. Где-то здесь еще есть люди, я их слышу и чувствую, но не вижу. Впрочем, это не так важно, как это было когда-то.

В моем доме звучат шаги, и голоса прорываются сквозь дряхлеющие стены, ветер рвется сквозь ставни внутрь, дрожат испуганные стекла, люстры затравленно звякают, покачиваясь под тяжестью пыли и паутины. Скрипят половицы – задумчиво так, каждый шаг – свой скрип, он звучит в моих ушах, он поселился во мне, и даже если найду выход отсюда, он уже не оставит меня, этот скрип. Он впитался в меня, он стал мной.

Двери тоже скрипят, открываясь и закрываясь. Шершавые, тяжелые двери, согревающие пальцы; двери-друзья – впускающие, и двери-враги – захлопывающиеся и зловеще молчащие за спиной.

Вхожу в комнату, наполненную воздухом, он движется в ней, как жалкий, одинокий зверь, мечется из угла в угол. Согреваю его своим дыханием, рассекаю осторожно телом. Я боюсь этих стен, они не умеют быть прямыми – движутся и кружатся, а за ними что-то есть, вижу и знаю, что за стенами этой комнаты еще что-то существует, и это мне предстоит найти. И ищу: днями и ночами, провожу время через скрип, холод, одиночество, прогуливаю его по всем углам дома. Когда-нибудь оно сбежит от меня и не найдется, но пока мое время со мной, и я доволен.

За старыми обоями потрескивают тараканы, иногда их усы выглядывают на миг, топорщатся на меня с удивлением, а потом снова прячутся. Успеваю уловить только тень их присутствия.

Не уходите, тараканы, - шепчу я безнадежно, - вы мои друзья, я не сделаю вам ничего плохого, мне нужны живые существа. Не уходите, тараканы, я хочу поговорить с вами, обсудить все накопившиеся проблемы. Мы ведь с вами хозяева этого дома, нам надо держаться вместе, чтобы выжить. Печка на кухне снова плохо натоплена. Как вы думаете, может, нам следить за ней по очереди? Я не виноват, я не успеваю обойти все комнаты, потому что всего лишь человек и иногда сплю, я не справляюсь с этим домом, он уже недоволен, и скоро я также исчезну, как и все остальные, здесь бывшие когда-то. Слушайте меня! Я серьезен как никогда, тараканы!

Но они молчат испуганно, а я с отвращением смотрюсь в пыльное, покрытое паутиной стеклянных морщин зеркало над заржавленным умывальником. Моя физиономия не внушает мне доверия: эти бегающие глаза, воспаленные от хозяйских мыслей и забот, эти заблудившиеся на лице морщины и торчащая клочьями борода на натянутой бледной коже – все это какое-то ненастоящее, карикатурное; не люблю такие лица. Но смотрю в зеркало долго, потому что человек и мне иногда хочется видеть чужие человеческие лица.

Довершаю обход. Ванная, залитая запекшейся кровью, напоминает о чем-то неприятном, роюсь в своей памяти, но в ней, как в захламленном чердаке, только пауки и старые картины. В моих ушах звенят отголоски какой-то ссоры, но я ничего не помню. Осторожно, чтобы не испортить почерневшего, запекшегося рисунка, пускаю воду, она течет тонкой, рыжеватой, неприятно пахнущей струйкой, вода в кране клокочет и пузырится. Я неохотно умываю рот, лоб и руки, потом пью из пригоршни вонючую воду с жадностью.

Дверь позади скрипит, раскрываясь. Оглядываюсь в тоскливом ужасе – знаю, за спиной стоит кто-то неотвратимый и неумолимый. Но призрак исчезает, и я вижу только коридор, в котором смутные тени причудливо ложатся на выщербленный пол.

Боюсь всего, вздрагиваю как вор, крадусь тихонько в спальню, чтобы бессонно дрожать там до утра.

Скрипит дверь. Скажите, почему скрипит дверь? Она сведет меня с ума. Скррип. Скрриппп. Не надо.

Из зеркала смотрят на меня глаза. Страшные, темные глаза. Кто их там оставил? Не надо. Уберите!

Не могу. Почему темнота? Я боюсь темноты. В ней кто-то есть. Кто-то страшный и холодный. Это чья-то смерть. Я не хочу. Я не...!

Ноги. Почему они так сильно болят? Я не могу ходить. Эта боль приходит и разрывает меня. Прошу, умоляю, оставьте меня, мне от вас не уползти.

Никого вокруг нет. Никого живого. Только эти тени. У меня кружится голова. Завтрак. Сигарета и глоток воды. Обед пропущен. Ужин. Сигарета и глоток воды.

Уберите ЗЕРКАЛО! Уберите!

Пепел и сигареты. Повсюду пыль, пепел и сигареты. И книги. Книги повсюду. Забытые кем-то. Раскрытые на безумных страницах. Эти тексты... От них холодно. Уберите!

Хватаю книгу и жадно читаю шуршащие пыльные страницы...

«Я погибну, - говорил он. – Я должен погибнуть от этого безумия. Так, именно так, а не иначе суждено мне умереть. Я страшусь будущих событий; и не их самих, а их последствий. Дрожу при мысли о самых обыденных...»

Кто он, этот безумец? Откуда он все знает?

Отбрасываю книгу и забиваюсь в угол между кроватью и покосившимся шкафом, высматривая движение темноты уставшими глазами. Так и встречаю рассвет, уныло пробирающийся в мою комнату через темное печальное стекло.

А утром меня согревает мысль, что я Хозяин этого Дома. Я не могу уйти из него, потому что мне надо следить за порядком, однако я каждый день украдкой ищу выход. И не нахожу его.

* Цитата из Эдгара По «Падение дома Эшеров»