Лялька спешила по Тверской, помахивая сумочкой, и борясь с желанием немедленно пуститься в пляс. Уголки губ безудержно ползли вверх, следовало немедленно купить гирьки и подвесить по краям улыбки, чтобы придать лицу хотя бы минимально серьезное выражение. Сегодня ее первый рабочий день, нужно выглядеть солидно. Теперь она не просто студентка на каникулах, а консультант отдела сказок в одном из крупнейших книжных магазинов Москвы. Радостное настроение каучуковым мячиком скакало по мостовой впереди, стараясь ускользнуть и стукнуться пару раз о сверкающие витрины, не для того чтобы учинить погром, а лишь, чтобы поделиться с ними легким звенящим поцелуем.

Больше всего на свете Лялька любила читать, смотреть, слушать сказки, населять свою комнату игрушечными сказочными героями, дарить праздники друзьям.

Должность консультанта отдела сказок казалась ей фантастической удачей. Когда-нибудь, еще очень нескоро она окончит институт и у нее будет ответственная, творческая высокооплачиваемая работа. Она обязательно сделает карьеру. Все это, наверное, неизбежно должно случиться, но, к счастью, пока она студентка и может просто помогать читателям выбирать книги.

Оказавшись на рабочем месте, Лялька зажмурилась как кошка от удовольствия и втянула в себя воздух. Книжные полки пахли пылью и типографской краской. Она осторожно пробежала пальчиками по корешкам, как по клавишам драгоценного рояля и, мурлыкая веселенький мотивчик, приступила к работе. Нужно было рассортировать новые поступления и сверить их с базой данных.

Крибле-крабле-бумс и поток покупателей наполнил магазин, закружив Ляльку в потоке вопросов, чужих эмоций, потребностей, пожеланий. Веселым мотыльком порхала она между стеллажами, успевая подсказать, подыскать, помочь сделать выбор.

Вскоре после открытия она обратила внимание на молодую женщину с девчушкой лет четырех. Волосы девочки, сплетенные в тоненькие косички, растрепались и лезли в глаза, она сдувала их в сторону, смешно выпячивая губу, и втолковывала матери:

- Мама, ну это не то. Пожалуйста, я хочу сказку «про Ванечку».

Мама была в растерянности: «Гуси-Лебеди», «Царевну-лягушку», «Конька-Горбунка» дочь уже не одобрила.

Лялька улыбнулась, взяла книгу с полки и протянула девчушке сказку «О сестрице Аленушке и братце Иванушке».

- Эта?

Благодарное и удивленное море заплескалось в детских глазах:

- Как ты узнала?

- А я сестрица Аленушка. - Лялька заговорщицки подмигнула и поспешила на помощь к следующему покупателю.

К обеду Лялька почувствовала, что устала, и перерыв был очень кстати. Зазвонил местный телефон. Это была товаровед Лена, Лялькина знакомая. Она была старше Ляльки и уже несколько лет работала в магазине. Она и помогла ей устроиться на работу.

- Привет. Что думаешь насчет обеда? Встретимся в кафешке напротив?

- Ага, уже иду. - Лялька подхватила ветровку и поспешила выйти на улицу.

В кафешке было полно народу, Лялька с трудом нашла два свободных места за столиком возле окна, присела и стала поджидать подругу, глядя на улицу. Движение на Тверской было перекрыто, по улице кроме обычных пешеходов двигалась странная процессия ряженых. Царевна-лягушка верхом на коньке-Горбунке держала плакат «Не жгите мосты, если не умеете плавать». Иван-царевич шел рядом, декламируя стихи:

Милые лягушки, замуж не ходите

Вы в родном болоте лучше уж сидите.

За ними следовали Дюймовочка под руку с кротом, Золушка с принцем, Красная шапочка несла в кошелке щенка овчарки.

Засмотревшись на необычное шествие, Лялька не заметила, как к ее столику подошла полная пожилая женщина бомжеватого вида, от нее неприятно пахло плесенью. Несмотря на то, что стоял разгар лета, женщина была одета в ободранную искусственную шубу, подпоясанную лакированным ремнем, на голове у нее была шапочка для купания, на ногах шлепанцы. В руках она держала авоську, набитую тетрадными листами. Она нахально переложила ветровку Ляльки на подоконник и села, напротив, на Ленкино место.

- Извините, но здесь занято, - сказала Лялька, слегка повысив голос.

Женщина что-то пожевала, затем, схватившись за щеку, выплюнула на пол мохнатую зеленую гусеницу. Та испугано похлопав ресницами, шустро поползла к выходу.

- Да вижу я, что занято. Курьер я. Тебе пригласительный принесла. - Сказала она осипшим голосом. - Ты ведь сказки любишь. Вечером будет конференция мифофилов. Тебя выбрали как достойного гостя. Вот билет. - Она извлекла из авоськи мятый листок.

Лялька пробежалась глазами по тексту и поняла, что это отрывок из сказки про Золушку, в котором описывается момент, когда крестная собирает ее на бал.

- Выход будет открыт в полночь под кроватью. Листок надо сжечь. Рукописи не горят - это позволяет открывать проход. Не забудь!

Сказав это, она грузно поднялась, положила куртку на место, догнала почти успевшую уползти гусеницу, засунула ее обратно за щеку и исчезла за дверью кафе.

Появившаяся через несколько минут Ленка застала подругу в состоянии заспиртованной розы. Лялька с трудом реагировала на окружающую действительность, видимо пытаясь решить для себя какой-то вопрос. Впрочем Лена не предала этому большого значения, списав все на первые рабочие впечатления.

Разговор за обедом не клеился. Ленка принялась рассказывать о своем новом кавалере, но поскольку Лялька реагировала как-то невпопад, то рассказ получился скомканным. В конце обеда она напомнила:

- Ты помнишь, что у тебя в шесть презентация новой книги Аристарха Вселенского. Надо будет его встретить, как следует.

- Да я все помню, не волнуйся. - В центре зала отдела сказок стоял стол, и сегодня утром Лялька на него аккуратно выложила «Постскриптум к известным сказкам» - очередной бестселлер Вселенского.

***

Аристарх Вселенский проснулся поздно. Голова гудела от выпитого накануне. Он знал, что так будет, но выпить было необходимо. Его очередная пассия устроила скандал, после чего ушла, хлопнув дверью, туда, куда уходили и ее предшественницы в страну под названием «Оттебя». Аристарх не выносил шумных разбирательств. Каждый раз, когда это происходило, ему больше всего хотелось герметично закрыться в темной звуконепроницаемой комнате и не выходить из нее пока все не закончится, и еще некоторое время пока существовала вероятность, что женщина вернется движимая желанием хлопнуть дверью еще более выразительно. Так как комнаты такой в квартире до сих пор не было, хотя он подходил к мысли, что пора уже заняться ее строительством, приходилось прибегать к алкоголю для снятия стресса.

Самое обидное во всех этих уходах со скандалами было то, что женщины, которых он искренне любил, как умел, уходили не потому, что полюбили другого, они просто больше не могли общаться с Аристархом. Эти женщины не относились к разряду «плохих»: они не были капризными, взбалмошными, легкомысленными или развратными. Это были нормальные самостоятельные женщины, в большинстве своем имевшие работу и жилье. Каждый раз, когда у него появлялась новая подруга, отношения развивались по одному уже до дыр замусоленному сценарию. Милая, скромная, интеллигентная, домашняя спутница жизни постепенно превращалась в неврастеничную, обидчивую, придирчивую фурию. Дело было в том, что они не могли привыкнуть к образу жизни Аристарха.

В свои тридцать два года он уже был известным писателем, и вся его жизнь была заточена под этот творческий процесс. Когда он работал над очередным произведением, он мог и не спать по нескольку дней, проглатывать еду, не разбирая вкуса, отвечать на вопросы чисто механически, не вникая в их суть. Он весь погружался в мир своих литературных героев и с трудом удерживал сознание на поверхности, чтобы реагировать на окружающий мир. С течением времени женщинам начинало казаться, что они лишние в этом доме, и являются не объектом любви, а скорее внешним раздражителем для занятого важным делом человека. Им хотелось обычного женского счастья: совместных ужинов, прогулок, выходов в свет, вечернего секса. Вместо этого, возвращаясь с работы, они регулярно находили опухшего, небритого, неумытого, погруженного в себя мужчину. Не получая желаемое, они постепенно лишались покоя, и найдя причину своей неудовлетворенности в Аристархе, начинали выяснять с ним отношения. Занятие это было бесполезное, так как Аристарх любил свое дело, но делать его иначе не мог. Он был терпелив к женским слезам, но это не помогало. Все, что ему оставалось делать в такой ситуации - это надеяться, что когда-нибудь найдется женщина, которая примет его, таким как есть и ей это не будет в тягость. Пока же женщины приходили, полные энергии и желания, и уходили, хлопая дверью.

Аристарх отправился на кухню, принял таблетку аспирина, чтобы унять головную боль. Сегодня нужно быть в форме: вышла его новая книга «Постскриптумы и известным сказкам», и к шести часам он должен быть на презентации в книжном магазине. Аристарх не любил такие мероприятия даже больше, чем походы к стоматологу, но его литературный агент объяснил ему, что это совершенно необходимо.

Когда он вернулся в комнату, сразу почувствовал странный запах плесени. Обнаружив его источник, Аристарх уронил на пол свою будущую вставную челюсть, замер на пороге комнаты, не зная как реагировать. В кресле напротив окна сидела полная небрежно одетая женщина лет пятидесяти. Ее седеющие волосы были кое-как собраны в неряшливый пучок. На голове красовалась дырявая соломенная шляпка с откинутой назад вуалью. На глазу было настоящее бельмо. Одета она была в зеленый махровый халат не по размеру, подпоясанный резиновым жгутом, обута в мокроступы. В руках она держала авоську набитую мятыми исписанными листами бумаги.

- Ведьма, - сразу понял Аристарх. Ему часто приходилось погружаться в мир фантазий, и он чувствовал себя в нем, как рыба в воде, случалось, что образы приходили спонтанно, независимо он его мыслей. Но материализоваться они до сих пор не смели. К тому же эта фантазия была явно не его. - Не так уж много я вчера и выпил, но возможно все-таки пора проконсультироваться у нарколога. - Подумал Аристарх.

Ведьма, между тем, закинула ногу на ногу, достала из кармана трубку и, обращаясь к резиновому жгуту, подпоясываюшему халат, сказала осипшим голосом:

- Дыхни, Горыныч. - Видимо жгут работал по совместительству поясом и зажигалкой.

- Да ты проходи, Аристарх. Чего испугался? Не пьян ты - не надейся. Ты же творческий человек - мог бы ко всему привыкнуть. Я всего лишь курьер. Подрабатываю на старости лет.

Вселенский вздохнул с облегчением. Курьер хоть и весьма экстравагантной наружности был явлением, не выходящим за рамки здравого смысла.

- Добрый день, - все еще с трудом выговорил Аристарх.

- Тебе приглашение на конференцию мифофилов. Выход к месту встречи сегодня в полночь через платяной шкаф. Вот тебе флаерс. - Она сунула руку в авоську и достала один из исписанных листов. - Подожжешь его. Поскольку рукописи не горят, откроется проход. Запомни - в полночь через платяной шкаф.

Аристарх ничего не понял. Машинально посмотрев на листок, он увидел, что это отрывок из сказки, в котором описывается встреча принца и Золушки на королевском балу.

Ведьма между тем поднялась с кресла, еще интенсивнее распространяя вокруг запах плесени, смешавшийся с запахом вишневого табака, прошаркала к окну, с легкостью акробата вспрыгнула на подоконник. Далее с ней случилась странная метаморфоза - она начала сдуваться как воздушный шарик. Достигнув размеров домашней кошки, она подпрыгнула и вылетела в форточку.

Аристарх постоял еще немного, приходя в себя. Потом, убрав флаерс в ящик стола, пошел на кухню, и, плюнув на предстоящую презентацию, налил себе бокал красного вина. Это приключение было почище женских истерик, и организм требовал компенсации. Затем, посидев немного на лоджии в кресле-качалке, подышав воздухом, он озаботился приданием себе товарного вида. Когда в пять за ним пришла машина, в фирменных джинсах, дорогой рубашке, стильном галстуке и застегивающемся на пуговицы джемпере, он выглядел как скромный, преуспевающий писатель с хорошим вкусом. Он уже оправился от визита курьера и был готов общаться с читателями.