На дне зеркал

Пугаюсь нашей встречи,

В грехах моих заблудшая душа…

ЛЕЙТМОТИВ «ДВЕНАДЦАТЬ». НАЧАЛО ПРОЦЕССА. ЗАЩИТА. ФАДДЕЙ.

Стражники грубо втолкнули меня в довольно просторное, но слабо освещаемое помещение. Очевидно, это был какой-то трактир. Я ударился коленями о влажный деревянный пол, было несколько неприятно. Подняв голову, я заметил силуэт одиноко стоящего в углу за барной стойкой угрюмого мужчины, одетого во всё чёрное, который игрался старинными аптечными весами, заставляя усилием своей ладони наклоняться то одну, то другую чашу. Повернувшись, я увидел, что прямо передо мной за огромным столом сидели ещё двенадцать странно одетых мужчин разного возраста, по всему было видно, что они хорошо знакомы между собой. Поделившись на две группы, они что-то бурно обсуждали, и казалось, будто они ждут кого-то ещё, так как в центре стола один наиболее высокий стул пустовал, и никто из них не смел даже приблизиться к нему. Трижды прозвучал сигнал, я вслушался, и мне показалось, что это был звук альпийского рога. В помещение вошёл ещё один человек. Меня удивила его походка: когда он приближался к столу, казалось, будто его стопы вообще не касаются земли. Одежда на нём была настолько ослепительно белой, что от неё исходило свечение, которое, подобно солнечному зайчику на стене, озаряло светлым пятном то место, где он находился. Неспешно он подошёл к пустому стулу во главе стола, и будто нехотя присел на него. Падающая тень мешала мне разглядеть его лицо, причём, как бы он не повернулся, тень всё равно скрывала его черты. Остальные двенадцать мужчин почтительно привстали и поклонились вошедшему, они резко прекратили свой спор и теперь их взгляды послушно были обращены на него. Я так же, не зная почему, не отрываясь смотрел на него, боялся даже моргнуть.

На столе, прямо в центре, где сидел мужчина в белом, появилась невероятных размеров книга в старинном переплёте, справа от которой лежал цветок лилии, а слева – меч. Так же, перед каждым из сидящих, один из двенадцати, тот, что с тёмными волосами и короткой бородой, положил по небольшому куску хлеба и пронёс серебряную чашу, из которой все, включая его самого, сделали ровно по одному глотку и передали её в центр стола. Правда, один из них, наиболее смуглый и уже начинающий седеть, так торопился, когда пил из чаши, что тёмно-багровая, похожая на вино жидкость пролилась из неё, окрасив его кусок хлеба мокрым пятном кровавого цвета. После этого, ещё один из двенадцати, тот, что был одет в канареечно-жёлтый плащ поверх зелёной рубахи, каждому, кроме того, что занимал место во главе стола, положил на ладонь небольшой камешек. Взяв один из камней и себе, он спокойно возвратился на место. В камине, расположенном по левую сторону от стола, неожиданно вспыхнул огонь, и угрюмый мужчина в чёрном, тот, что стоял у барной стойки, обратился ко всем остальным.

- Начинается слушание дела по обвинению в многократном свершении содомского грехопадения, иначе именуемого как «мужеложство», - он повернулся ко мне и скомандовал, - встаньте, вы осознаёте вашу причастность к предъявленным вам обвинениям.

- Да, но…

Я заметил, что перед ним так же лежало несколько маленьких камешков. Он взял один из них и бросил его на левую чашу весов, теперь она явно перевешивала. После этого он продолжил говорить:

- Я знаю, вы утверждаете, будто совершать ваши поступки вас заставляла только любовь, ибо в святом писании сказано: «Кто не любит, тот не познал Бога, потому что Бог есть любовь» (2 Ин. 4:8). Бесспорно так же и то, что за любовь осуждать нельзя, ибо «если сердце наше не осуждает нас, то мы имеем дерзновение к Богу» (2 Ин. 3:21), - он бросил ещё один камешек на правую чашу и весы опять уравнялись, - но, с другой стороны, можно ли считать вашу пагубную, греховную связь с особями своего же пола любовью, ибо на сей счёт сказано: «Как Содом и Гоморра и окрестные города, подобно им блудодействовавшие и ходившие за иною плотию, подвергшись казни огня вечного, поставлены в пример» (Иуд.7)? С благою целью Творец создал человека в виде мужчины и женщины, ибо различия меж ними не случайны, но оправдывают высокий божественный замысел дать начало для новой жизни, «плодитесь и размножайтесь», вот задача, поставленная перед всем человечеством, против которой вы, подсудимый, своими поступками восстали и выразили протест, тем самым отрекаясь слова Его, однако «слово Господне пребывает вовек, а это есть то слово, которое вам проповедано» (1 Пет. 1:25).

Снова камень был брошен в левую чашу. Я решил пойти в наступление:

- Не многим ли отличается связь мужчины с женщиною, ибо сказано, что «хорошо человеку не касаться женщины» (1-е Кор. 7:1)?

- Я принимаю вашу колкость, подсудимый, хотя и не знаю, стоит ли мне её засчитывать вам в оправдание, но, помня о словах «не подражай злу, но добру. Кто делает добро, тот от Бога; а делающий зло не видел Бога» (3 Ин. 11), я отправлю сей камень в правую чашу. А сейчас я предоставляю слово вам, братья мои. Все вы непрерывно всё это время наблюдали за деяния подсудимого, надеюсь, ничего не было упущено. Пусть ваш рассказ поможет Великому Судье вынести справедливый вердикт в отношении подсудимого, ибо «истинен и праведен Суд Его». Прошу вас, кто желает начать?

Первым из-за стола встал высокий широкоплечий мужчина среднего возраста, его чёрные с едва заметной проседью волнистые волосы были эффектно зачёсаны назад, аккуратно стриженная короткая бородка красиво подчёркивала широкие скулы и ямочки на щеках, светлые водянистого цвета глаза добродушно сверкали сквозь полумрак. Он был одет в потёртые джинсы, в которых из кармана торчало запечатанное сургучной печатью письмо, и светлую футболку с короткими рукавами, что открывали взгляду необычную татуировку в виде оплетённой розами алебарды, под которой красовалась странная надпись на латыни: «Взявший на себя грехи мира», на груди его, сквозь небрежно развязанную шнуровку на футболке проглядывал тяжёлый золотой нательный крест. Он начал говорить, неторопливо, плавные движения рук дирижировали, оттеняя интонацию его слов, на пальце сверкало кольцо с хризопразом.

- Я желаю высказаться в защиту нашего подсудимого, и потому оставляю свой камень здесь, - он бережно положил камень на правую чашу, теперь она была тяжелее, - мне кажется, что нелёгкие испытания, посланные на его долю, о которых вы все знаете так же хорошо, как и я, оказавшись непосильными для его тонкой ранимой натуры, могли сломать его принципы, изменить его мировоззрение, взгляды, чем безусловно спровоцировали сложившуюся ситуацию. Я хочу вам напомнить, братья мои, что в момент, когда подсудимый впервые преступил черту того грехопадения, которое мы сейчас так горячо обсуждаем, он чувствовал отчаянье, находился в состоянии глубокой безысходности, разочарования в собственной жизни, как могли вы тогда оставить его? Я знаю, о чём говорю, ибо мне часто приходилось служить покровителем в тех жизненных ситуациях, что многих вгоняют в отчаянье, заставляя совершать необдуманные поступки, я многих смог удержать на краю пропасти, не позволив им попасть в неё, я многим протягивал спасительную соломинку, когда они уже теряли всякую веру, отчего же вы не позволили мне вмешаться и в этом случае? Ведь сказано: «вы хорошо поступили, приняв участие в моей скорби» (Флп. 4:14). Не кажется ли вам, братья мои, что мы сами отчасти виновны в том, что произошло с подсудимым? Я думаю, что его рассказ поможет нам восстановить в памяти картину тех событий. Итак, подсудимый, расскажите нам, с чего же всё началось?

ГЛАВА 1, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О ТОМ, КАК Я ДО ЭТОГО ДОКАТИЛСЯ.

Собственно, не знаю даже с чего начать свой рассказ… А начну, пожалуй, так: мне кажется, всё дело в том, что с девушками мне не везло хронически. И началось это не как-то внезапно или вдруг, но продолжалось столько, сколько я себя помнил, буквально с детства. Долгое время причина, по которой это происходило, оставалась для меня загадкой. Я не мог понять, что же всякий раз происходит такое, что заставляет девушек бежать от меня не оглядываясь. Так было до тех пор, пока я не начал подмечать одну пикантную закономерность. Мне легко было с кем-то познакомиться, поддержать разговор, я многим нравился, и девушки влюблялись в меня так же часто, как и я влюблялся в них. Конечно, я не стал бы претендовать на звание эдакого плейбоя, у меня, как и у всех, тоже случались промахи, бывало и так, что я не нравился тем, кто нравился мне, или же просто мы оказывались слишком разными для того, чтобы поддерживать дальнейшие отношения. Но основная причина моего хронического невезения заключалась вовсе не в этом. В тех редких случаях, когда чувства оказывались взаимными, и всё шло, в общем-то, хорошо, рано или поздно наступал один и тот же переломный момент, которого я ждал с некоторой опаской, тревогой, но всё же не теряя надежды на то, что мы успешно преодолеем этот этап: я имею ввиду знакомство и встречу с моею семьёй. Зная, чем обычно заканчивались такие встречи, я шёл на всяческие уловки и ухищрения, чтобы оттянуть до последнего то, что чаще всего приводило к сокрушительному фиаско в моей личной жизни. Не могу объяснить почему, не могу утверждать, сознательно это происходило или неосознанно со стороны моей мамы и сестры, но всякий раз, когда новая девушка попадала в мою квартиру, перед ней разыгрывался некий чудовищный дешёвый спектакль. К примеру, как вам такое: я прихожу с девушкой и знакомлю её только с мамой, так как сестры в это время дома нет, и буквально через несколько минут выясняется, что сестра только что звонила по телефону и просила, чтобы я её срочно встретил в другом конце города, так как у неё невероятно тяжёлые сумки, которые я должен ей помочь донести, а маме так же срочно нужно куда-то уходить и потому, моя девушка никак не может остаться в квартире и дождаться моего возвращения. После того, как девушка поспешно выпроваживается за дверь, выясняется, что идти уже никто никуда не должен, так как сестра уже поймала такси, а мамина жутко важная встреча так же отменилась по какой-то неизвестной причине. Или такой вариант: нас с девушкой вроде как оставляют наедине, мама с сестрой выходят из комнаты, а дверь за собой закрыть случайно забывают, и прямо в прихожей, так, чтобы девушка наверняка смогла расслышать каждое слово, они обсуждают какой-нибудь тонко подмеченный недостаток в её внешности. Само собой разумеется, кто же способен такое выдержать, моим отношениям с девушкой тут же приходит конец. Но даже если мне удавалось под каким-нибудь предлогом не допустить этой роковой встречи с моими близкими, то и это не всегда спасало ситуацию, в особенности в тех случаях, когда я пытался по телефону отпроситься у своих до утра. Так, к примеру, во время такого звонка, чаще всего выяснялось, что у кого-то из них резко ухудшилось состояние здоровья, а дома нет необходимого лекарства, и кроме меня его принести, разумеется, никто не может. Или что в доме вырубило свет, полетели пробки, а до рубильника никто больше не достаёт, так как я был выше их ростом. Конечно, мне приходилось, извинившись перед девушкой, срочно возвращаться домой, и там выяснялось, что уже моя помощь не нужна, лекарства дома нашлись, рубильник включил сосед, а я могу идти гулять на все четыре стороны, если мне так наплевать на мою семью. Девушки тоже чаще всего после такого обижались и уходили, так как считали, что я просто не хотел проводить с ними ночь и искал благовидный предлог для того, чтобы просто слинять. Изменить положение вещей я не мог, у меня не было тогда стабильной работы для того, чтобы жить отдельно, и мне приходилось мириться с такими вот извращёнными проявлениями заботы о моём будущем.

Так продолжалось до тех пор, пока мои близкие считали, что я ещё слишком молод для того, чтобы с кем-то встречаться. Позже ситуация ещё больше усугубилась, так как, видя, что все мои попытки завести себе подругу жизни терпят крах потому что, с их точки зрения, я абсолютно не умею выбирать себе подходящую партию, мама и сестра решили не мешкая брать инициативу в свои руки. Вот тут-то моя жизнь и превратилась в настоящий кошмар: бывает, возвращаешься с кем-то домой, а там уже тебя ждут очередная мамина сотрудница, чтобы познакомить тебя со своей дочкой, или подружка сестры, чтобы представить тебя своей младшей сестрёнке. Я стал бояться возвращения домой, я множество раз пытался с ними поговорить, чтобы убедить их больше не делать этого. И на какой-то момент, мне показалось, что они меня услышали, но если бы только я мог знать, как же я тогда ошибался!

Со стороны моих близких наступило временное долгожданное затишье. И вот однажды, приезжал на гастроли один очень известный режиссёр со своим театром, я купил билет больше чем за месяц до этого знаменательного события, я был так счастлив от того, что смогу соприкоснуться с мастерством подлинного гения, что тут же прибежал и похвастался перед мамой своей покупкой. Наконец настал этот день. Я занял своё место на галёрке, рядом со мной сидела очаровательная девушка, у неё были светлые длинные волосы, голубые глаза и загадочная улыбка. Она была одета в открытое тёмно-синее бархатное платье, в театре было достаточно прохладно и она кутала свои хрупкие плечики в тонкую прозрачную шаль из органзы, которая была очень скользкой и постоянно падала на пол. Я бережно поднимал её и снова вручал хозяйке. Она попросила мой бинокль. Я оглянулся и заметил, как восторженно она наблюдает за творением Мастера. Я был повержен. В антракте мы познакомились. Её звали Марфа. До поздней ночи мы бродили по городу и обсуждали спектакль, мне было с ней легко, интересно, мне казалось, будто она знает наперёд все мои мысли, я не переставал удивляться тому, как много у нас общего, тот же любимый режиссёр, та же любимая книга, песня, фильм… Мы обменялись телефонами и понятно было, что первое, что я сделаю завтра утром – это наберу её номер. Дальше всё шло как-то слишком хорошо, почти идеально, я не мог поверить в то, что так может быть. Я особо тщательно скрывал наши отношения от своих близких, я опасался всё разрушить, я не хотел её потерять. Но, как я не пытался этого не допустить, нам тоже пришлось преодолеть этап этого «судьбоносного» знакомства. И каково же было моё удивление, когда оказавшись в моей квартире, ей удалось сделать то, что до неё не удавалось никому: понравиться моей маме и сестре. Мне стоило тогда призадуматься, но я был опьянён своими чувствами и не придал этому факту соответствующего значения. Однако, не даром же говорят, что всё тайное становится явным. Спустя какое-то время, мы с Марфой прогуливались в ботаническом саду и случайно встретили кого-то из маминых сотрудников. И неожиданно выяснилась страшная правда: Марфу на самом деле зовут Лена, она дочь маминого начальника, а вся наша романтическая история – плод больной фантазии моих родителей от начала и до конца: это они купили для неё билет на тот спектакль так, чтобы она сидела рядом со мной, это они выбрали для неё это синее платье и шаль, которая совершенно не случайно падала на пол, это они её проинструктировали о чём со мной говорить, что я люблю, чем интересуюсь, я даже, честно говоря, поразился их познаниями в этой области, и, конечно же, это они посоветовали ей назваться загадочным именем Марфа, и перекрасить волосы с соломенный цвет, и вставить небесно-голубые контактные линзы, чтобы соответствовать тому типу девушек, которому я отдавал предпочтение. Я был морально не готов к такому удару, я был растерзан, убит этой чудовищной подлостью. Я даже не знал, как мне реагировать на всё это. Я просто развернулся и ушёл в неизвестном направлении. Я понял, что домой я уже не вернусь, но идти мне было некуда. Я бесцельно бродил по улицам, я ревел, как маленький ребёнок, слёзы непрерывным ручьём катились по щекам, посторонние люди обращали на меня внимание, пытались утешить, выяснить, что со мною случилось, но мои заплаканные глазах даже не могли их разглядеть. Я не знал куда мне идти и пытался найти хоть какой-то укромный угол, где смогу побыть в одиночестве и вволю прореветься, не привлекая к себе внимание. И я вспомнил, о таком месте, где это было возможно.

На последние деньги я купил билет в кинотеатр на ближайший сеанс. Я рассудил так: в кинотеатре темно, и слёзы взрослого мужчины если кто и заметит, то вряд ли это их удивит, ведь многие взрослые люди плачут во время просмотра фильмов и это считается нормальным. Я не учёл только одного: фильм, на который я взял билет, оказался старой французской комедией, во время которой все остальные, кроме меня, угорали со смеху, и никто больше не плакал. Я занял своё место в последнем ряду, погасили свет, мне было всё равно, что происходит на экране, я ничего вокруг не замечал, я был поглощён собственным горем. И вдруг я увидел сильную мужскую руку, которая протягивала мне одноразовый носовой платок.

– Я и сам такой, я тоже часто прихожу сюда, когда хочется плакать. Что с вами случилось?

– Да нет, ничего, это всё фильм, он скоро закончится и всё пройдёт.

– Молодой человек, а разве вы не заметили, что купили билет на комедию, вокруг все смеются, а вы почему-то плачете?

– Извините, я вам, наверное, мешаю фильм смотреть, я пересяду и попытаюсь успокоиться.

– Вы мне вовсе не мешаете, кстати, фильм довольно скучный. Я не настаиваю, можете не говорить, что с вами случилось, если не хотите, но по своему опыту знаю, что если рассказать кому-нибудь о своей проблеме, тем более, малознакомому, она тут же отступает.

Я попытался его разглядеть: мой сосед был зрелым красивым седовласым мужчиной из той породы, что с возрастом становятся только привлекательнее, у него были аккуратно стриженные вьющиеся волосы, очки, благородный профиль, тонкие, нервно сжатые губы. Он показался мне симпатичным, но в тот момент, я окончательно потерял всяческое доверие к людям, и потому ответил:

– Пожалуй, всё же, не стоит, мне больно говорить об этом.

– А хотите, я просто попробую вас отвлечь от грустных мыслей.

– Каким образом?

– Я вижу, что вы поклонник французского кино. У меня дома есть неплохая коллекция французских вин и старых французских комедий, вы не против составить мне компанию?

– Даже не знаю, что сказать, в принципе, возвращаться домой сейчас после всего я не собирался.

Действительно, терять мне было нечего.

– Тогда, пойдёмте, кстати, меня зовут Анатоль.

– А меня Антон.

– Видно, мы не случайно встретились, у нас даже имена похожи. Ну что ж, родственная душа, кинотеатр, конечно, неплохое место, для того, чтобы поплакать, ведь в темноте никто не видит твоих слёз, но лучше для этого выбирать всё-таки драму, а не комедию, а ещё лучше, не плакать вообще.

Мы пришли к нему. По дороге я узнал, что ему 54 года, по профессии он архитектор, и что в силу различных причин, он предпочитает жить в одиночестве. Как же я его тогда понимал! Его маленькая квартирка была обставлена с большим вкусом: уютная интимная атмосфера, приглушённый свет, большой телевизор, круглая кровать, шёлковые простыни и запах индийских благовоний, вместо люстры – зеркальный шар, на который направлены четыре луча от лампочек из разных углов комнаты: жёлтый, красный, синий и зелёный, над входной дверью – китайские храмовые колокольчики, на телевизоре – несколько африканских статуэток. Мне показалось, что я попал в сказку. Прямо с порога, мы выпили на брудершафт вместо разрекламированного французского вина, дорогой французский коньяк, и неожиданно Анатоль поцеловал меня в губы прямо в прихожей. Его поцелуй был полон страсти, огня. Сказать по правде, ни одна женщина до того так горячо меня не целовала. Он спросил:

- Ты в шоке?

- Нет.

- Боишься продолжения?

- Нет, мне всё равно, у тебя есть ещё коньяк? Налей мне.

Он налил мне ещё, а затем, точно это была потайная дверь, ведущая к несметным сокровищам, предо мною была распахнута дверь в его ванную комнату.

- Ты должен смыть с себя все свои проблемы, хочешь я тебе помогу?

- Возможно, не знаю, я вообще ничего не хочу.

- Тогда доверься мне, я о тебе позабочусь!

Он купал меня как ребёнка, было приятно ощущать тепло его рук сквозь мыльную пену, затем он вытер меня насухо мягким полотенцем и мы прошли в комнату. В квартире у Анатоля было довольно холодно и я ощутил, как быстро покрылся «гусиной кожей». Я оставался сидеть в кресле и пил свой коньяк, но он уже не согревал меня, тогда я оглянулся и заметил, что Анатоль уже расстелил постель и даже успел раздеться. Он приподнял одеяло, точно это был занавес сцены, и тихонько шепнул:

- Иди сюда, под одеяло, я тебя согрею.

Я подчинился, его руки нежно ласкали меня под одеялом, с удивлением я осознал, что успел возбудиться, не знаю, как это произошло, но я тоже стал ласкать его, мои губы коснулись его плоти, мне понравился его едва уловимый странный запах, я никогда раньше не делал ничего подобного с другим мужчиной и боялся показаться неловким. Но вскоре, я увидел, что ему приятны мои ласки, он кончил, его вкус был солёным, горячим и горьким, почти таким же как слёз, что ещё пару часов назад не давали мне покоя. Я думал, что на этом наша игра остановится, но нет… Через пару минут он снова принялся ласкать меня, затем резко перевернул на живот и крепко вцепился мне в бёдра своими длинными пальцами. Я чувсвовал, что сейчас произойдёт, но это меня не пугало, я просто решил поддаться его движениям и будь, что будет… Сначала я испытал довольно резкую боль, но она длилась не долго, я был сильно возбуждён и это подействовало, как анестезия, и уже через пару минут весь мир перестал для нас существовать, мы стали единым целым, всё остальное просто утратило свой смысл. Впервые в жизни, я чувствовал себя по настоящему счастливым, мне никогда ещё не было так хорошо.

Ночью нам спать не хотелось: мы до утра пили коньяк, смотрели кино, смеялись, и смогли уснуть только, когда уже солнце встало. Утром, когда я проснулся, первое, что я увидел, пытаясь понять, где нахожусь, это была спина Анатоля, красивая, ровная спина, широкие мужественные плечи, шея, украшенная мощной серебряной цепью с кулоном в виде египетского креста Амона Ра. Он заметил моё пробуждение, повернулся ко мне лицом и нежно обнял меня, я почувствовал себя в его объятьях тепло и уютно, будто рядом со мной был самый близкий на земле человек. Он осторожно встал и приготовил для меня ароматный кофе с кардамоном. Я молча пил, наслаждаясь каждым глотком. Очевидно, он почувствовал себя неловко из-за образовавшейся паузы в разговоре и решил первым нарушить тишину:

– Ты разочарован? Хочешь уйти?

– Нет, мне никогда ещё не было так хорошо.

Я был честен с ним, мне незачем было притворяться. И он ответил мне весьма загадочно:

Подари мне каплю нежности

И я отвечу тебе океаном, -

Шептал иссохший ручей грозовой туче.

Я точно решил в тот момент оборвать все нити, связывающие меня с моим домом, и сказал ему:

- Я решил уйти из дому, насовсем. Можно я поживу у тебя какое-то время, мне не куда больше идти?

- Конечно, оставайся в моей келье, сколько захочешь, а то мне здесь так одиноко.

- Пожалуй, я так и сделаю…Мне кажется, случившееся между нами этой ночью мне помогло понять, кто я такой и чего я хочу от жизни. Я должен буду забрать из дома свои вещи и попрощаться с ними так, как они того заслужили.

Я почувствовал, как он на минуту засомневался.

- Может, не стоит так спешить? Подумай, нужно ли из-за того, что случилось, ломать всё свою прежнюю жизнь, ведь возможно, это билет только в один конец? Я пойму, если ты передумаешь.

- От прежней жизни у меня ничего не осталось, так что ломать её, мне совсем не жалко. Не бойся, я знаю, что делаю.

- Тогда – удачи, я буду тебя ждать.

И я отправился домой для того, чтобы забрать свои вещи, а заодно поставить в известность маму и сестру о переменах в моей жизни. Их реакция превзошла даже мои самые смелые предположения. Я позвонил, мне открыли дверь.

- Надо же, вернулся! Где тебя черти носили, мы тут с ума сходим, не знаем – где ты, что с тобой, живой ли, не живой, все больницы, морги обзвонили, у всех знакомых спрашивали… Сидим, как на иголках, а он является через сутки, как ни в чём не бывало. Телефон отключил, так сам позвони, неужели нельзя предупредить, где ты и когда вернёшься! – красноречие моей сестры было неисчерпаемо.

- Садись есть, завтрак стынет! – командным тоном приказала мама.

- Я не желаю есть, я вообще не желаю здесь больше оставаться, я пришёл сюда за вещами. Меня ждёт любимый человек…

- Не бреши, никто тебя не ждёт и никуда ты не пойдёшь, я уже в курсе, что у тебя произошло с Марфой! Как ты мог так поступить так с бедной девочкой!

- Отчего же ты её до сих пор не называешь её настоящим именем? Или она тебе не сказала, что ваш коварный план провалился. В любом случае, её для меня больше не существует…

- Ты хочешь сказать, что нашёл себе очередную потаскушку? Что ей от тебя надо? К чему такая спешка? Наиграется и вышвырнет тебя из своей жизни, как и все остальные!

- Во-первых: не стоит судить людей по своим меркам, во-вторых: то, куда я иду, моё личное дело, а, как вы говорите, такая спешка связана лишь с тем, что я категорически не желаю больше ни минуты оставаться в этом доме, и в-третьих: мой любимый человек – мужчина, так что эпитет «потаскушка» ему не подходит, подберите какой-то другой, какой уж вам нравится, всё равно, сути происходящего это не изменит. Я ухожу к нему, навсегда, и больше сюда не вернусь.

- Ты – педик? Какая прелесть! Мой брат трахается с мужиками! И кто же тебя надоумил, псих ненормальный?!

- Мой сын не может быть голубым, я воспитывала тебя, как нормального! Уходи, глаза б мои больше тебя не видели! – в истерике визжала мама.

Я сделал шаг в сторону двери. Она продолжала:

- Ты рехнулся совсем? Ты понимаешь, что ты сдохнешь от СПИДа, причём очень скоро! Тебя в психушке надо запереть! Посмотри, до чего ты нас всех довёл!

- Хватит истерик, я принял решение, я ухожу…

Сестра так же не утихала:

- Вон! Вон из моего дома! Поганым педикам здесь не место, нечего разносить по квартире болячки! Видеть тебя не хочу, урод несчастный!

- Убирайся, слышишь? Пока не станешь опять нормальным человеком, я не впущу тебя в эту дверь!

- Забирай свои грязные шмотки и выметайся!

И под аккомпанемент этих невыносимых криков, мне вспомнилось то ощущение, с которым я встретил сегодня рассвет. Я понял, что ни секунды не желаю здесь больше оставаться, я наспех запихнул все свои вещи в несколько дорожных сумок и выбежал из этой клоаки.

В моей новой обители при входе консьерж сразу же вручил мне ключи. Я позвонил, но дома никого не было. Я открыл дверь своим ключом, в дверях торчала записка:

« Белое на белом вытравить нельзя,

Белое на белом останется,

Белое на белом – это не я,

Это любовь проявляется…

…Любовь не может быть серой,

Любовь не может быть чёрной,

Любовь не может быть грязной,

Лишь только в омуте, разве…»

Я внимательно прочитал эту записку несколько раз, мне никто раньше не посвящал стихи. Это было так необычно. Я вошёл в комнату, там на столе лежала приоткрытой бархатная коробочка с красивым кольцом из капельного серебра внутри. Рядом с ней я обнаружил ещё одну записку: «Примерь это. Я вышел за шампанским, скоро вернусь, отметим твоё новоселье.»

С тех пор моя жизнь стала совсем другой. Мы проводили вместе с Анатолем всё свободное время, вместе гуляли, вместе ходили в театры, в кино, по магазинам, читали одни и те же книги, комментировали происходящее вокруг нас. Анатоль мне помог устроиться на новую интересную работу: музыкальным критиком, в редакцию одного журнала. Мы часто подсказывали друг другу идеи для наших проектов: он приносил мне анонсы каких-то событий в музыкальном мире, на которые было бы хорошо написать мне свой отзыв, я на пальцах пытался объяснить ему, каким я вижу фасад коттеджа, на который он получил заказ. Он не сердился на меня за мой непрофессиональный подход к этому, чувствовалось, что мы являемся друг для друга живительным источником вдохновения.

В конце недели Анатоль обещал повести меня в клуб, где мы могли бы чувствовать себя раскованными и никого не стесняться, так как это был клуб, где собирались только такие же люди, как мы, то есть – люди с нетрадиционной сексуальной ориентацией. Я охотно согласился, мне давно хотелось куда-нибудь выбраться. Клуб назывался «Хамелеон», здесь собирались самые сливки столичной гей-тусовки. Поначалу для меня всё это казалось неким сказочным, волшебным миром, я даже вспомнил, как в детстве, прочитав «Алису в Зазеркалье» мечтал тоже туда попасть, я подолгу вглядывался в своё отражение, безнадёжно ожидая, когда же зеркало станет мягким и я смогу войти в него, как Алиса, а добрая сестрица пугала меня своими бреднями: «Не смотри так подолгу в зеркало, а то дьявол утащит через него тебя в ад!», при этом сама она проводила перед зеркалом не меньше времени, чем я, но правда, совсем с другой целью. Да, ну её, чего это я опять? Так вот, этот мир, в который привёл меня Анатоль, мне казался чем-то вроде сказочного Зазеркалья, здесь всё было так необычно, я никогда раньше не был в подобных местах. Громкая музыка, коктейли, сверкающие в ультрафиолетовых лучах, вращающиеся зеркальные шары, разноцветные мигающие блики света на чёрных стенах, танцующие однополые пары, которые не боялись целоваться у всех на глазах, всё это зачаровывало, шокировало, восхищало меня, как ребёнка, впервые заглянувшего за дверь родительской спальни. Позже, когда я освоился, то заметил один нюанс, который несколько остудил мою эйфорию: к Анатолю без конца подходили разные люди, они здоровались с ним, общались, обменивались телефонами, делились впечатлениями, обсуждали общих знакомых. Меня же никто не замечал, я был для них частью интерьера клуба, и в то же время, каждый считал своим долгом одарить меня довольно продолжительным оценивающим взглядом, я чувствовал себя как под микроскопом и даже стал немного нервничать, но Анатоль нежно взял меня за руку и повёл танцевать. Это, конечно же, помогло мне снять напряжение, и вскоре я расслабился и почувствовал себя в полной безопасности, ведь рядом со мною был Он – мудрый, сильный, любящий. Утром мы вернулись домой и легли спать, а затем Анатоль спросил меня, понравилось ли мне общение с такими же как мы. Я ответил, что конечно понравилось, и он пообещал, что теперь мы часто будем ходить в этот клуб, если я захочу. И я согласился. Мы стали там появляться вместе едва ли не каждый вечер, но ситуация не изменилась, это общество меня по-прежнему игнорировало, и мне не удалось ни с кем из них познакомиться, так как многие из них просто отворачивались, как только я к ним приближался. Я был несколько разочарован, но Анатоль утешил меня:

- Это только временно, скоро всё наладится…Когда-нибудь, это всё наполнит твою жизнь, и ты уже не сможешь от этого отказаться, не спеши, должно пройти какое-то время, прежде, чем тебе здесь начнут доверять. Я верю, ты обязательно станешь частью этого общества, причём, одной из самых значительных и лучших его частей, ведь ты достоин этого, как никто другой.

У меня не было причин не верить ему, просто я ещё сам был не готов полностью раствориться в этом мире, должно было пройти какое-то время, поэтому, в следующий раз, я попросил, чтобы Анатоль пошёл в клуб без меня. Он отнёсся с пониманием к моей просьбе. Дальше, мы с ним всё обсудили, и он предоставил мне возможность самому выбирать места, где мы сможем прожигать наши вечера с удовольствием, и я почувствовал, что ещё никто и никогда не относился ко мне с таким вниманием, никто ещё меня так не любил…

И тут мой рассказ прервали…

ЛЕЙТМОТИВ «ДВЕНАДЦАТЬ». ОБВИНЕНИЕ. ФОМА

Из-за стола встал невысокий молодой гладковыбритый мужчина. Во всём его облике присутствовала некая эклектика, двоякость: глаза разного цвета – один светло-зелёный, другой – карий, почти чёрный, рыжеватые волосы были зачёсаны на косой пробор, и с правой стороны были настолько длинными, что даже мешали ему смотреть, слева же волосы были очень коротко стриженными, и потому казались гораздо светлее, открывая довольно крупное мясистое ухо, покрытое веснушками, в котором болталась длинная серьга в виде копья. Он был одет в элегантную шёлковую рубашку, манжеты которой были украшены золотыми запонками с бериллом, при этом на шее у него висел на простом чёрном шнурке серебряный зодиакальный символ Близнецов. Широкие брюки явно полнили его, а остроносые туфли, едва выглядывающие из-под брючин, выглядели нарочито безвкусно, в соответствии со всем остальным. Странный тип, казалось он сам не знает, о чём сейчас будет говорить, но начал он так:

- Я не верю в искренность рассказа подсудимого, не верю, ибо по известным вам причинам отсутствовал в этот период и не мог вести наблюдение. Я не верю и в то, что обстоятельства сами толкнули подсудимого на этот скользкий путь, ведь если бы дух его был стойким в вере, он мог бы избежать грехопадения, отказавшись от близости с человеком по имени Анатоль. Но вместо этого, подсудимый действовал поддавшись мимолётному влечению, пагубной страсти, похоти, разрушающей всё на своём пути, ведь не даром старая народная мудрость гласит: «Семь раз отмерь – один отрежь», - тут я заметил в его руке неизвестно откуда возникшую линейку, - спонтанные решения никого ещё до добра не доводили. Я не верю в принципе в возможность того, что чувства, связывавшие подсудимого с человеком по имени Анатоль, можно было бы назвать «любовью», ибо видимых и ощутимых доказательств этой любви не существует, даже коттедж, над проектом которого они работали вместе, и тот не достроен… Я, будучи в некоторой степени коллегой этого Анатоля, хорошо осведомлён об этом факте из некоторых источников.

И тут его речь перебил предыдущий оратор:

- Позвольте, брат мой, но не к вам ли были обращены слова: «ты поверил потому, что увидел Меня, блаженны невидевшие и уверовавшие» (Ин. 20:28)?

- Знаю, о чём говоришь ты мне, брат мой, но у меня есть веские причины для сомнений в твоей правоте, и посему я оставляю свой камень в этой чаше, - он бросил камень на левую чашу весов, - ты и сам скоро поймёшь, почему я так поступил, подсудимый, продолжайте ваш рассказ!

ГЛАВА 2, ИЗ КОТОРОЙ ВЫ УЗНАЕТЕ ВСЁ ТО, О ЧЁМ БОЯЛИСЬ СПРОСИТЬ ПРО МИР ЗАЗЕРКАЛЬЯ.

«Седовласый старый граф,

Всё тебе подвластно,

Ставить пробы на сердцах

Акварелью красной,

Безнадёжно полюбить,

Заманить испугом,

Для кого-то снова быть

И отцом и другом,

Слёзы юности собрать

В хрустале бокала,

Снова жизнь свою начать

С самого начала.»

Первый луч солнца неловко протискивался в узкие щели между домов. Длинные тени, отражавшихся на асфальте силуэтов, были ещё окрашены в тёмно-сиреневую расплывчатую дымку. Холм во дворе дома, где некогда в прошлом было расположено старое кладбище, теперь служил своеобразной смотровой площадкой. Там, внизу, за промышленной зоной, уже хорошо было видно, как восходит солнце, отражаясь в речной заводи. Странный район, в котором жил Анатоль, вроде бы центр мегаполиса, и в то же время такая тишина, воздух, подслащённый ароматом полевых цветов, неизвестно откуда доносившиеся утренние крики петуха. Удивительно, как в одном квартале могли гармонично сосуществовать небоскрёбы-новостройки с покосившимися от времени убогими одноэтажными «землянками», огороженными прогнившими заборами, старая деревянная церквушка с аляповатыми «дворцами» нуворишей, и несколько сотен заброшенных гаражей, тесно прижатых друг к другу, владельцев которых много лет уже никто не видел.

Держась за руки, мы с Анатолем вышли из подъезда. В такую рань можно было не бояться открыто проявлять свои чувства. Мы прошли на смотровую площадку, и присели на бревно, валяющееся у самого обрыва. Анатоль нежно поцеловал меня. Я попытался заглянуть ему в глаза и разгадать его мысли. Его влажный сосредоточенный взгляд был направлен куда-то вниз, к реке, где одиноко проплывала баржа с углём. Я не выдержал и задал ему один из самых дурацких вопросов:

- О чём ты сейчас думаешь?

- О том, как ты ещё молод…об одиночестве…о том, что всему когда-нибудь приходит конец…

- Не говори так…мне и без того сейчас очень грустно…

- Почему?

- Ты уезжаешь, и я останусь совсем один в мире, где я пока ещё совершенно беспомощен. Я раньше никогда не оставался совсем один, я не жил никогда сам в такой большой квартире. Мне страшно немного, я привык уже к тому, что живу рядом с любимым человеком, не представляю, что я буду делать теперь в одиночестве?

- Но ведь это ненадолго, я скоро вернусь…

- Я знаю, во сколько твой поезд?

- В 9.30, у нас ещё есть время вдоволь налюбоваться рассветом…

- Мне необязательно сегодня идти в редакцию с самого утра, я мог бы тебя проводить.

- Не стоит, ты знаешь, я этого не люблю. Лучше встречай меня дома, когда я вернусь…

- Я буду очень скучать, веришь?

Он смолчал.

- Правда, я люблю тебя, я обязательно тебя дождусь, я буду жить здесь, как затворник.

- Зачем? То, что должно случиться, случится и так, а то, что не должно…Я не требую от тебя никаких жертв, живи свободно, тебе нужно налаживать контакты, ты же сам понимаешь – это всё мнимое, счастье не может долго длиться, и скоро тебе станет совсем скучно со мной, я этого не хочу. Живи в полную силу, развлекайся, пока молод, обещаешь? А потом я приеду, и ты мне всё расскажешь…

- Ты слишком милосерден, слишком добр, такого не бывает даже в сказках…

На моих глазах проступили слёзы. Он улыбнулся.

- Обещай как следует повеселиться, будь хорошим мальчиком, договорились?

- Обещаю...

- Ну, вот и хорошо, я пойду, возьму свою сумку и бегом на вокзал, а то не успею…

- Я буду ждать тебя, до встречи, любовь моя…

- Счастливо оставаться…

В это было страшно поверить, но теперь я остался один. Целых три дня и три ночи я пребывал в глубочайшей депрессии. Вечерами я подолгу сидел у окна, много плакал, пил в одиночестве, вспоминал, как ещё недавно мы проводили всё время вместе с Анатолем, вспоминал его слова, которые он говорил мне перед отъездом, вспоминал, как мы вместе танцевали в клубе «Хамелеон», как нежно он обнимал меня за талию во время танца. Я понял, что меня будто магнитом тянет прийти снова в это место, где мы были так счастливы, ощутить заново всё то, чего сейчас я был лишён. Я наспех собрался и выбежал из квартиры, я знал – теперь мой путь ведёт меня в «Хамелеон».

Поначалу, мне было как-то неловко, ведь, по сути, не смотря на то, что я там был уже много раз, я никого там не знал. Стараясь не привлекать к себе внимание, я заплатил за входной билет, занял место около барной стойки и заказал себе пиво. Я пил его жадными большими глотками глядя на то, как другие веселятся, танцуют и флиртуют друг с другом. Спустя несколько минут неожиданно бармен поставил передо мной высокий бокал, наполненный разноцветной слоёной жидкостью, украшенный кусочком зелёного лайма на ребре, маленьким бумажным зонтиком и соломинкой. Я этому сильно удивился.

- Что это? Я этого не заказывал.

- Это коктейль «Нескучная ночь», его заказал господин с углового столика специально для вас.

За угловым столиком сидел элегантно одетый пожилой мужчина с седой бородой и курил толстую сигару. Мне показалось, он был иностранцем.

- Но я не знаю этого господина?

- А разве это важно? Возьмите коктейль, махните ему рукой и он с радостью с вами познакомится, - по интонации бармена чувствовалось, что он испытывает по отношению ко мне глубочайшее презрение.

- Но я не хочу этого, не хочу с ним знакомиться!

- Тогда скажите ему об этом…

Я встал и подошёл к указанному столику. Поставив на него стакан с коктейлем, я грозно произнёс:

- Прошу прощения, сударь, но вы, очевидно, меня не так поняли, мне ничего не нужно от вас!

Он проводил меня на место долгим взглядом, очевидно не зная, как реагировать на такое поведение. Как только я уселся обратно за барную стойку, услышал, как где-то рядом раздались аплодисменты.

- Браво, браво! – прокричал весёлый голос прямо у меня над ухом.

Ко мне подошёл невысокий, коренастый, немного склонный к полноте молодой человек. У него были рыжие, коротко стриженые волосы, которые торчали вверх, как колючки у ежа, небольшая стилизованная бородка и бакенбарды, на носу красовались очки с толстыми стёклами в роговой оправе. Одет он был в клетчатый пиджак, жёлтую футболку и джинсы. За его спиной стоял более молодой на вид худощавый брюнет с бледной кожей, его средней длины идеально прямые волосы были зачёсаны на ровный пробор, будто разделявший его голову пополам, у него были открытые, чистые, светло-голубые глаза, длинный римский нос подчёркивал широту улыбки его полных, слегка искривлённых губ, незначительная лопоухость казалась более заметной из-за привычки заправлять волосы за уши. Он был одет в строгий тёмно-серый костюм, белую рубашку и нелепый ярко-красный галстук с изображением Микки Мауса. Я не разобрал, кто из них мне аплодировал.

- Здорово ты его отшил, молодца, меня зовут Глеб, - сказал рыжеволосый, - а его – Борька, или Б?рис, ему так больше нравится, он у нас, видите ли, «прынц» сербских кровей! – рыжеволосый обнял своего друга за плечи и подвёл его ближе ко мне.

- Да называй меня как хочешь, не парься, - засмущался тёмноволосый «прынц», - тебя-то, как зовут, прекрасный незнакомец?

- Антон.

- Ты здесь недавно стал появляться? Мы видели тебя пару раз, ты был с Анатолем, вообще-то для него такие порывы не типичны, это Фидель чаще всего интересуется молодым мясом, хотя, может, возраст сделал своё чёрное дело, скажи, ты его одалиска?

- Нет, с чего вы взяли?

- Так все думают, это же очевидно, ты – молод, свеж, а он – стар и далеко не первый красавец, неужели ты хочешь сказать, что между вами есть какие-то чувства? Скорее, он к тебе относиться, как к красивой дорогой вещи, а ты к нему – как к своему кошельку.

- Как можно так гадко думать о людях, вы что, здесь все такие? Неужели для вас нет ничего святого? Я люблю Анатоля, он для меня самый близкий на свете человек, и мне всё равно, сколько ему лет. Хотя, думайте, что хотите, чего я перед вами оправдываюсь…

- Прости, мы не хотели тебя обидеть, мы рады, что ты оказался не такой, как все. Искренние чувства здесь большая редкость, впрочем, как и везде, все отношения между людьми строятся только на жажде наживы среди тех, кто помоложе, и погоне за давно ушедшей молодостью, среди тех, кто постарше. Одни продаются, другие с радостью их покупают, вот такая вот «голубая любовь».

Борис задумался после слов своего друга, он посмотрел на зеркальный шар, висевший на потолке, и медленно произнёс:

- Странно, но почему все думают, что ты… И этот иностранец, он ведь хотел тебя снять, правда?

- Правда, но я послал его куда подальше. Кстати, а кто такой этот Фидель, о котором вы мне говорили, я здесь просто никого не знаю.

- Вон тот чувак, который сидит за столиком у окна, видишь? Его ещё часто называют Синей бородой за падкость на молоденьких мальчиков.

- А что ещё вы о нём знаете?

- Да пожалуй, что больше ничего, кроме того, что по профессии он врач, психоаналитик. Не хотелось бы, честно говоря, пополнить ряды его пациентов.

Я попытался рассмотреть его получше: борода на самом деле была у него чёрной с проседью. Определить, сколько ему лет точно было практически невозможно, на вид – где-то за 60, невысокий, склонный к полноте, начинающий лысеть, и, тем не менее, завязывающий волосы в длинный тощий хвостик, он был одет во всё чёрное, чувствовалось, что он невероятно любил всяческие дорогие украшения. Он сидел, вальяжно развалившись на стуле и курил сигару с запахом вишнёвых веток. Заметив, что мы его обсуждаем, он решил подойти первым. Он дерзко схватил меня за руку.

- Ты потанцуешь со мной?

Я кивнул. Я не понимал, зачем пошёл танцевать с этим человеком, скорее всего, я хотел, назло общественному мнению, показать, что даже с такими, как Фидель, вовсе не обязательно, чтобы отношения основывались на деньгах. Я хотел доказать, что являюсь свободным зрелым человек, а не малолетним жиголо, и способен сам выбирать себе партнёров. Фидель пригласил меня присесть к нему за столик. Я согласился. Вскоре я заметил, что Глеб и Борис ушли. По правде говоря, мне совсем не было интересно, о чём со мной говорит Фидель, я пил один бокал вина за другим, чтобы его не слышать, и не заметил, как совершенно напился. Дальше, кажется, Фидель посадил меня в машину и куда-то за собой повёз. Больше я ничего не помнил. Утром, очнувшись в какой-то дешёвой гостинице на кровати, один, я с трудом открыл глаза и увидел, как на тумбочке рядом со мной новенькими купюрами по десятке лежат аккуратной стопочкой сложенные 50 баксов.

- Да уж, не густо. А жопа болит. К чёрту такую жизнь! Надо ломать стереотипы.

Я почувствовал себя полным дерьмом. Вернувшись домой, я решил продолжить своё затворничество, но меня не покидала мысль, с каким мнением обо мне покинули клуб двое моих новых знакомых. Они показались мне весёлыми, симпатичными, добродушными. С такими ребятами стоило подружиться. А для этого я должен был прежде всего их найти и попросить прощения за свой дурацкий поступок.

Была как раз суббота, вечер, когда в «Хамелеоне» практически нет ни одного свободного места, но я быстро нашёл своих друзей. Объяснив им причину своей глупости, я извинился перед ними и попросил не судить меня общими мерками, но они мне ответили, что сразу же разобрались в том, что я за человек, и прекрасно понимают, что я просто психанул, пытаясь действовать вопреки общественному мнению. Нам было весело с ними вместе. Я ещё не знал о том, что должно было происходить в клубе в эту ночь, но друзья рассказали мне о запланированной шоу-программе с участием стриптизёра по имени Инфанта.

- Вот он настоящий жиголо, не то, что ты, - говорили мои друзья о стриптизёре, - конечно, он красавец, звезда, он следит за собой, салоны, солярий, маникюр, педикюр, одет всегда с иголочки. Он умеет произвести впечатление, хотя Инфанта не так-то и молод по здешним меркам.

Я вспомнил, что где-то случайно уже слышал это имя, кажется, кто-то говорил, будто постоянным клиентом Инфанты является никто иной, как Фидель. Ещё не понимая как, я подумывал над тем, чтобы воспользоваться этим и отомстить, не понятно только, кому.

- А сколько ему лет?

- 29.

- Здесь считается, что гей в этом возрасте уже отработанный материал, ему самому пора бы уже искать себе молоденьких мальчиков.

- Да уж, не долго же мне осталось до того момента, как меня отправят в утиль, - в то время мне было 26.

- Не бойся, мы вот тоже не первой свежести, ничего, нашли друг друга, живём себе вместе и не заморачиваемся по этому поводу.

Я узнал от своих друзей, что Глебу 34 года, он работает менеджером по рекламе в каком-то журнале, а Борис – заместитель финансового директора крупной компании по продаже автомобилей. Он действительно был чуть моложе Глеба, ему только 28 лет.

И тут наш разговор пришлось прервать. Дыхания затаились, поднялся занавес и на сцену поднялся высокий, стройный, невероятно красивый полуобнажённый блондин, его тело было в меру накачано, и под загорелой кожей, намазанной каким-то блеском, его мускулы забавно играли во время танца, в пупке завлекающе сверкал маленьким бриллиантиком пирсинг. Инфанта зажигательно начал танцевать стриптиз, внезапно он приблизился ко мне и сел на руки, я не растерялся, я уже продумал свою игру, и потому решил резко схватить его за шею и поцеловать, я спросил у него:

- Хочешь провести со мной эту ночь?

И он мне ответил:

- Да, я попробую что-нибудь сделать, подожди меня…

Инфанта после своего номера подошёл к арт-директору клуба «Хамелеон», его звали Ашот, он попросил, чтобы тот отменил все встречи Инфанты с клиентами на сегодня. Ашот стал говорить, что сегодня его ждут очень богатые клиенты, что с ним заказали уже целых три приватных танца, что он с ними уже обо всём договорился, что нельзя его так подводить, ведь пострадает и репутация клуба и Инфанту больше приглашать никто не будет, мол, он должен всё отменить и пойти с клиентами, так как желают видеть они только его и не согласятся ни за что на замену. Но Инфанта был непоколебим:

- Мне всё равно, ты можешь меня уволить, я встретил человека, с которым действительно хочу пойти! К тому же, судя по его внешнему виду, он тоже вполне платёжеспособен!

Ашот всё ещё пытался его убедить:

- Ты слепой, или дурак, он сам жиголо, об этом все знают! Ты потеряешь кучу денег да ещё и заплатишь штраф, не говори, что я не предупреждал тебя! И вообще, ну что он может тебе дать?

- Возможно то, что ты не дал в своё время – любовь!

Мы договорились встретиться в дарк-руме, когда я вошёл туда, Инфанта уже меня ждал. Я спросил у него:

- Как тебя зовут?

- Инфанта.

- Меня интересует твоё настоящее имя?

- Егор, но его почти что никто не знает, а тебя как зовут?

- Какая разница… Ты очень красивый, Егор…

- Я рад, что нравлюсь тебе, ты тоже красив и удивительно молод к тому же, у меня редко бывают молодые клиенты…

Мне хотелось повелевать и я приказал ему:

- Танцуй для меня, Инфанта!

Приглушённо, едва уловимо заиграла музыка и Инфанта начал свой танец, пластикой своих движений он мог завести даже мёртвого, но я, так как оказался здесь впервые, больше смотрел на красное покрывало, которым была застелена огромная кровать, на зеркальный шар, на пушистый ковёр расцветки «далматинец», на зеркальные стены в драпировке из тёмно-зелёной органзы, на цветные звёздочки света, мерцающие сквозь полумрак.

– Ты не смотришь на меня, я ведь танцую сейчас только ради тебя! Тебе нравиться моё тело?

– Ты очень красив, выпьешь со мной на брудершафт?

– С удовольствием.

Мне кажется, я заставил его выпить почти всю бутылку шампанского, он опьянел, у него закружилась голова и он спрятал её под подушку, повернувшись ко мне голым задом. Я решил грубо и без церемоний овладеть им. Пьяный Инфанта извивался в постели как змея, это было скорее похоже на акробатический этюд, чем на секс. Его кожа в свете прожекторов сияла от капелек пота и геля с блёстками, волосы стали мокрыми и похожими на пожелтевшие водоросли, он тяжело дышал, глаза его были закрыты, так как он был на столько пьян, что боялся их открыть потому, что ему казалось, будто кровать превратилась в безумную карусель, у которой отказали тормоза и он вполне может с неё упасть. Я же, не смотря на всё выпитое в тот вечер, был вполне трезв и удовлетворён собой, мне казалось, что мой план мести этому миру притворства и продажности через нанесённое личное оскорбление спящему, ни в чём не повинному, стриптизёру Инфанте, был успешно реализован. Зная настоящую таксу за такой род услуг, я умышленно решил её снизить с 50 долларов до 10, которые оставил, положив купюру прямо на его плоский и мокрый живот. Я знал, что сможет ощутить, очнувшийся через пару часов Инфанта, обнаружив у себя на животе такую мелкую купюру. Он не сможет понять, чем заслужил подобное унижение и будет говорить что-то вроде того: «Я ведь пошёл с ним потому, что сам того хотел. Даже если бы он ничего не заплатил, я бы понял, ведь настоящие чувства не должны продаваться, а он мне понравился на самом деле. За что он так поступил со мной, неужели это всё, чего я стою?» А директор клуба, Ашот, будет корить его, как мальчишку: «Я же тебя предупреждал, что он сам жиголо, что он не станет тебе платить. Я знаю, у него какие-то свои счёты с Фиделем, и, очевидно, он с помощью тебя хотел отыграться за нанесённую ему обиду. Слушай, что я тебе говорю в следующий раз, я здесь всех знаю и не дам тебя в обиду.». Мне жаль было только одного, что я не мог всё это увидеть своими глазами. Но проснувшись на следующий день, я вдруг подумал: «Какая же я скотина! В чём виноват этот несчастный мальчишка, по доброй воле из-за меня лишившийся своего заработка?» Конечно, тупо было бы после всего пойти и перед ним извиниться, он всё равно бы меня не простил. Единственное, что я бы мог сделать, это передать ему через бармена деньги, которые я ему недоплатил прошлой ночью. Я так и сделал: зайдя в клуб днём, когда там никого не было, я решил оставить у бармена конверт для Инфанты, в котором лежали недоплаченные ему вчера 40 долларов и записка: «Извини, я поступил с тобой как последняя сволочь…не принимай на свой счёт…у меня были другие причины для такого поступка…тебе лучше о них не знать…прости…»

Я решил больше не появляться в «Хамелеоне» до возвращения Анатоля. Я и так наломал немало дров, не хотелось больше совершать никаких глупостей. Я знал, что поезд Анатоля прибывает вечером, и решил подготовиться к его приезду: накрыл на стол, приготовил ужин, зажёг свечи. Но вечером он не появился. Я звонил ему, но он не снимал трубку. Я волновался, не спал всю ночь, не знал, что уже и думать. Еда давно остыла, свечи догорели и залили воском праздничную скатерть, но мне было всё равно. Я сидел за столом и смотрел на пустующий стул напротив меня так, будто Анатоль там должен был вот-вот появиться. Утром я на минуту закрыл глаза, по-прежнему сидя в той же позе за столом. Я не услышал, как он тихонько открыл дверь, вошёл в квартиру и сел напротив меня. Его слова прервали мой сон:

- Бедный, глупый маленький мальчик, ты сам не знаешь, чего ждёшь от своей жизни. Мечешься, мечешься, как мотылёк вокруг огня…Я же знал, что всё кончится именно так, просто, мне не хотелось, чтобы это произошло так быстро…Видишь, а ты мне не верил…

Я поднял глаза полные слёз и посмотрел на него, мне было очень стыдно за всё, что я натворил. Я хотел ещё что-то сказать, но он остановил меня. Он объяснил, что прежде, чем вернуться домой, решил сперва заглянуть в «Хамелеон» и узнать, не изменилось ли там отношение людей ко мне. Волею случая, первый, кого он там встретил, был Фидель, он решил похвастаться всеми моими подвигами перед Анатолем, конечно же, не забыв кое-что добавить и от себя, с целью приукрасить этот и без того занимательный рассказ. Слушая Анатоля, я чувствовал себя так, будто меня с головой окунули в канализацию, но он не был на меня сердит. Он сказал:

- Я знаю, ты ещё слишком молод, я должен отпустить тебя на свободу, я не держу на тебя зла, поверь мне, но я не имею права держать тебя взаперти, ты должен сам познать этот мир. Когда-нибудь, если ты захочешь, то в любой момент, ты сможешь ко мне вернуться. Я не хочу, чтобы ты снова попал в какую-нибудь передрягу из-за того, что у тебя нет денег или тебе негде жить. Вот адрес, вот ключи от квартиры, я ещё давно купил её специально для тебя. Я знал, что когда-нибудь этот момент обязательно настанет. Возьми карточку, здесь есть немного денег, тебе должно хватить на первое время, а так, если что, обращайся, я всегда с радостью тебе помогу. Но сейчас, я думаю, ты понимаешь, нам лучше расстаться, чтобы не было больно, ни тебе, ни мне, ты должен сам понять, чего ты хочешь от жизни. Прощай…

Я никогда раньше не встречал таких людей. Запишите это в его досье – он святой. Мне кажется, я даже нимб видел над головой у него.

Я горько расплакался.

ЛЕЙТМОТИВ «ДВЕНАДЦАТЬ». ЗАЩИТА. ФИЛИПП.

Следующим встал около весов высокий мужчина средних лет с тёмными волосами и короткой бородой. Он был одет в светло-песочную льняную тунику и зелёные брюки из лёгкой струящейся ткани, на шее его блестел перевёрнутый медный крест, инкрустированный сардониксами. Он шёл практически бесшумно, но все взоры сразу обратились в его сторону, ибо запах благовоний, исходивший от него, был невероятно насыщенным и неуловимым одновременно. Нельзя было сказать, ни на что похож его запах, ни какие входят в него компоненты, нельзя было назвать его приятным или безобразным, но за несколько мгновений он распространился повсюду, заставляя забыть обо всём и только неотрывно внимать тому, что вещает его хозяин. Я вдруг вспомнил его: это он делил хлеб между всеми, сидящими за столом, в самом начале…И хотя говорил он полушёпотом, его голос завораживал всех своей мягкостью и добротой:

- Возлюбленные братья мои, не уж то милосердие навек покинуло ваши души? Да, я знаю, грех, допущенный подсудимым велик, ибо кто из нас не знает, какая участь постигла Содом и Гоморру? Но разве не знали вы, что «каждый искушается, увлекаясь и обольщаясь собственной похотью» (Иак. 1:14)? Разве не видели вы, сколько пришлось страдать ему, не кажется ли вам, что «в уничижении Его суд Его свершился» (Деян. 8:33)? Взываю же вас, братья мои, проявить милосердие, вспомните, каждый из нас должен быть «скор на слышание, медлен на слова, медлен на гнев» (Иак.1:19), послушайте же и услышьте, что я хочу до вас донести. Меня без конца терзают сомнения, могу ли я допустить вероятность существования подлинной любви в такой искажённой форме, могу ли верить, что подсудимый испытывал это чувство на самом деле, а не вообразил его в своих фантазиях, могу ли думать о том, что одно из наиболее чудовищных грехопадений, может быть с лёгкость оправданно, ежели совершалось из-за любви? Но я, взглянув на сложившуюся ситуацию с обратной стороны, увидел, сколь искренни были страдания и печали подсудимого, когда он остался в разлуке с тем, кого нарекал своим возлюбленным, и я не в силах утверждать, удалось ли познать цену истинной дружбы, опору, поддержку со стороны близких подсудимому, ежели бы он изначально не поддался на искушение и смог устоять против греха? Ведь именно там, где царили разврат и лицемерие, посреди обители зла, он впервые за всю свою жизнь нашёл настоящих друзей, оказавших ему такую поддержку в трудную минуту, вам известны их имена, это Глеб и Борис. И пусть, вы так же откажетесь верить в существование любви между ними, и так же само, как и подсудимого, обвините их в мужеложстве, но знаю, что были у них тогда, как и у нас с вами, возлюбленные братья мои, на троих «одно сердце и одна душа; и никто ничего из имения своего не называл своим, но всё у них было общее» (Деян.4:32). И потому, не кривя душой, я вступаю на защиту подсудимого и кладу свой камень на правую чашу, веря, что вы последуете моему примеру, и чаша сия перевесит другую, а в доказательство слов моих прошу подсудимого продолжить свой рассказ…

ГЛАВА 3, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О ЦЕНЕ ИСТИННОЙ ДРУЖБЫ И НЕМНОГО О ТОМ, ЧЕГО В МОЕЙ ЖИЗНИ НИКОГДА НЕ БЫЛО.

После всех моих ночных приключений, разумеется, мне не всегда удавалось проснуться вовремя на работу, я стал часто опаздывать, и моё начальство, не желая долго с этим мирится, тут же меня уволило. Те деньги, которые оставил мне на карточке Анатоль, закончились ещё давно, и теперь я снова пребывал в состоянии перманентной депрессии, без работы, без денег, и без каких-либо перспектив изменить положение к лучшему. За всю свою жизнь, я успел свыкнуться с тем, что помощи мне ждать не от кого, что мои проблемы, по сути, никого, кроме меня не интересуют, и что выкарабкиваться из любой передряги я должен исключительно сам. Посему, я не стал кому-либо говорить о своих трудностях, плакаться или жаловаться на жизнь, но и сам помочь себе я тоже не мог, отпустив ситуацию на самотёк, я пассивно стал выжидать, чем это всё закончится. И в этот тяжёлый для меня момент, когда я более всего нуждался в поддержке, неожиданно, я впервые ощутил, насколько хорошо иметь настоящих, верных друзей.

Глеб и Борис не стали у меня выяснять, что случилось, они сами обо всём догадались и первыми предложили свою помощь: у Борьки хранились кое-какие сбережения, и он решил одолжить мне денег, пока я не стану на ноги, Глеб вышел на связь со своим начальством и договорился о том, чтобы меня взяли на работу в его издательство. Я почувствовал себя счастливым, ведь впервые стало возможным то, во что я давно уже не верил: кому-то было не наплевать на то, что происходит в моей жизни.

Вообще, моё общение с друзьями приносило мне немало радости. Нам необязательно нужно было о чём-то говорить для того, чтобы понять и услышать друг друга. И Борька, и Глеб будто инстинктивно ощущали, когда мне необходима их помощь. Борька, всякий раз, когда я снова пытался замкнуться в себе, неделями не покидая своей квартиры, неожиданно появлялся и буквально силой вытаскивал меня на улицу на не напрягающую, но довольно продолжительную пешую прогулку, сдобренную приятной беседой на отстранённые темы. Глеб же, напротив, если я после очередной бурной ночи, проведённой в клубе, не мог подняться, часто приходил ко мне рано утром, специально, для того, чтобы заварить мне крепкий чай. Я более, чем уверен, такой чай не умеет заваривать больше никто на свете. Мне не нужно было рядом с ними притворяться или думать, как правильнее построить следующую фразу, о чём говорить, а о чём лучше не упоминать вовсе. Всё это было ни к чему, ибо мои друзья принимали меня таким, каким я был, и не стремились ни коим образом вмешиваться в мою жизнь или повлиять на мои взгляды. Мы много времени проводили вместе, и я не мог понять, как раньше я жил, не зная их, лишённый этого счастья: быть понятым и услышанным, быть нужным кому-то. Ведь ещё совсем недавно, мне не с кем было даже поделиться тем самым сокровенным, что тревожило душу мою, что не давало мне покоя по ночам – моими мечтами.

Помнится, однажды вечером я сидел у них в гостях, мы выпили много вина, выкурили несколько косячков, и между нами воцарилась такая лирическая, доверительная атмосфера, когда сам собою возник разговор на одну из наиболее таинственных и щекотливых тем – о первом сексуальном опыте каждого из нас. Неясно было только, кто первым начнёт свою исповедь, тогда мы решили довериться одной простой считалочке, которая и должна была за нас определить, в каком порядке это произойдёт:

«Кто первым взглянет на часы,

Кто первым выдаст тайны мира,

Я остригу его усы,

Я нареку его сатиром,

Я наступлю ему на хвост,

Его я рожки обломаю,

Кто так загадочен и прост –

Его секрет сейчас узнаю…»

И первым выпал жребий говорить Глебу. Я узнал тогда, что первый опыт Глеба был связан с его двоюродным братом, который был старше его на 5 лет, когда это случилось, Глебу было 17 лет, до того он несколько раз пробовал заниматься любовью с девушками, но всегда что-то было не так, ощущал какой-то дискомфорт, не мог расслабиться, раскрыться эмоционально, чувствовал, будто для того, чтобы познать наслаждение, о котором все столько говорят, ему нужно что-то совсем другое, но что именно – он понять не мог. И вот однажды, его брат, который жил тогда в другом городе и приехал на лето к ним погостить, пришёл домой среди ночи, то ли пьяным, то ли под действием каких-то наркотиков, он забрался в постель к спящему Глебу и стал ласкать его, называя именем своей девушки. Глеб не стал ему противиться, во-первых, потому, что брат был гораздо сильнее его, во-вторых, он не хотел переполошить среди ночи весь дом, а в-третьих потому, что он вдруг ощутил, насколько он сам желает этого. Они неистово занимались любовью остаток ночи, и Глеб мечтал лишь о том, чтобы эта ночь никогда не кончалась. Но утро всё-таки наступило: брат протрезвел, ушёл в свою комнату и абсолютно ничего не помнил о том, что произошло, а Глеб после этого случая, понял, кто он, и перестал бояться своих чувств. Он долго врал родителям, но когда они «застукали» его с однокурсником на целующимся на лестничной клетке, из дому пришлось уйти, отец не желал находиться с ним под одной крышей, мать несколько раз пыталась с ним связаться, но ей за это сильно перепадало от отца и она прекратила попытки. Какое-то время Глеб жил по общагам, снимал квартиры вместе с друзьями, пока встретил Бориса и не вписался у него.

Первый опыт Бориса случился значительно раньше, с одним сотрудником с маминой работы, ему было тогда 14 лет. В отличии от своего друга, Борьке изначально нравились мальчишки, он никогда не влюблялся в девочек, он знал, кто он и каким словом называется его особенность, но только поначалу боялся себя открыто проявлять в этом качестве. А случилось всё в первый раз так. В тот момент на фирме, где работала его мама происходила какая-то корпоративная пьянка, кажется, по поводу дня рождения начальника отдела, Борька зашёл туда после школы, чтобы вместе с мамой идти домой, ведь офис находился недалеко от его школы. Было уже поздно, в офисе на ночь вырубили свет, но на это никто не обратил внимания, пьянка была в самом разгаре, никто даже и не думал расходиться. Народ уже был порядком навеселе, и когда Карэн Рубэнович, тот самый сотрудник, рядом с которым сидел за столом Борис, стал распускать руки, расстегнув молнию на его джинсах, никто ничего не заметил. Борька охотно отправился следом за ним в туалет, где они в тот вечер ещё долго и страстно целовались. Но никакого продолжения в тот вечер не последовало, Карэн Рубэнович побоялся, что кто-нибудь это заметит, и потому украдкой пригласил Борьку к себе домой на выходные. До конца недели Борьку мучила бессонница, он с небывалым возбуждением и трепетом ожидал момента, когда же всё произойдёт, родителям он сказал, что едет к другу на дачу, а сам поскорее отправился на своё первое свидание, к маминому сотруднику домой. Тогда всё прошло замечательно, но этот роман длился недолго, скорее, Карэну Рубэновичу надоело развлекать неопытного мальчика, и он нашёл себе кого-то ещё. Борис ещё долго стеснялся своей ориентации, боялся так знакомиться с людьми напрямую, общался через Интернет с такими же, как он сам, пока не узнал о существовании клуба «Хамелеон», где и познакомился с Глебом. Вообще, самое первое его приключение случилось ещё раньше, когда в 8 лет он влюбился в мальчишку из параллельного класса, сказал ему об этом на переменке и даже попытался его поцеловать, за что, не мешкая, тут же и схлопотал от него по морде, да так сильно, что фингал на глазу не сходил целый месяц. Мама спросила его, из-за чего он подрался и Борька ей всё честно рассказал. Ругать не стала, думала, что перерастёт, но этого не случилось. Когда родители Борьки поняли, что их сын – гомосексуалист и сделать с этим ничего нельзя, решили разменять квартиру так, чтобы он смог жить отдельно. И хотя видятся они не часто, но отношения у них сохранились нормальные и сейчас.

Я так же решил поведать своим друзьям о горечи первого сексуального опыта, только не такого, как у них, ибо про мою историю с Анатолем они и так давно всё знали, я рассказал им про девочку из балетной школы, в которую я влюбился, когда мне было 13 лет, об этом романе в моей школе знали все, так как музыкальная и балетная школы находились в одном помещении, все ученики общались между собой и слухи распространялись крайне быстро. И для меня и для неё – это был первый раз, поспешный, неловкий, неуклюжий, такой, как у многих, с кем подобное случается в этом возрасте. И, конечно, нам двоим совсем не понравилось то, как всё было, я даже не испытал оргазма, да и она, похоже, тоже, я даже думал, почему взрослые уделяют этому занятию столько внимания, ведь, на мой взгляд, оно того совсем не стоило. Но мой одноклассник Витя, тот самый примерный мальчик, о котором я уже упоминал вначале истории, не растерялся, откуда-то ему стало известно о случившемся, и так как он давно ненавидел меня, то решил воспользоваться удобным моментом и, только из вредности, отбить у меня мою любимую, после чего она подошла ко мне через неделю и сказала, что я неудачник, и секс со мной был просто отвратителен, в сравнении с тем, на что был способен Витюня. Доставить удовольствие себе самому у меня получалось гораздо лучше, чем с помощью реальных партнёров. Сколько я себя помнил, оставаясь в одиночестве, я начинал себя ласкать, представляя главную героиню всех моих сновидений – прекрасную Фелисити, принцессу со сказочной двойной звезды Алголь. Часто в детстве, зажав между ног одеяло, я прикасался к себе сквозь него, не осознавая, что делаю, но испытывая при этом очень сильные и небывало приятные ощущения, я переносился в мир своих фантазий, с которыми вряд ли может сравниться ощущения от секса с кем бы то ни было.

Мои друзья были удивлены этим рассказом:

- Звёздная принцесса Фелисити? Кто она? Неужели ты в это верил?

- Я и сейчас в неё верю, она часто является мне, думаю, она останется со мной навсегда…

- Расскажи нам о ней, как ты про неё узнал?

- Я и сам не помню уже, когда она впервые появилась. Знаю только, что я был тогда совсем маленьким мальчиком. Давным давно, я увлекался астрономией, читал разные книги, вглядывался подолгу в ночное небо, сквозь игрушечную подзорную трубу. Мне хотелось отыскать среди всей этой мерцающей вселенской роскоши хоть одну двойную звезду, и, очевидно, я так много об этом думал, что двойная звезда по имени Алголь, а точнее, её прекрасная хозяйка, сама нашла меня и поманила за собой в удивительное путешествие. То ли во сне, то ли наяву, я побывал там, где жила мечта моя, воплощение моего идеала – юная и невероятно красивая принцесса, гордо занимающая свой космический престол между двумя, почти сросшимися, будто сиамские близнецы, звёздами. Она явилась передо мной, чтобы защитить и утешить меня. Мне было тогда нелегко, ведь в детстве меня практически никто не понимал, не желал со мною общаться, и только ночное небо было моим единственным другом. И теперь у меня появилось своё неприступное убежище, когда я вроде бы для всех оставался здесь, на земле, но моя душа витала где-то очень далеко, где никто бы не смог до неё дотянуться, ведь отныне она принадлежала прекрасной принцессе Фелисити, живущей на двойной звезде. Должно быть, она любила меня, всякий раз утешая, когда я был чем-то расстроен, защищая, когда я нуждался в её защите, советуя, когда мне был необходим её совет. Она заменила мне всех тех, кому я не мог доверять на земле, чьего тепла и ласки я был так жестоко лишён. Она ходила за мною повсюду, не покидая меня ни на мгновенье, мы непрерывно общались, она буквально стала частью меня, оставаясь невидимой для остальных. По сути, её можно считать и моей первой любовницей, ведь это благодаря ей я понял, чего жаждет моё тело, как подарить ему воистину неземное наслаждение. И с тех пор, все, кого я любил, должны были так или иначе походить на мой идеал, но идеал всегда совершенен, безукоризненнен, а люди, к сожалению, нет, и потому, наверное, я так часто стал разочаровываться в любви.

- Как интересно! Получается ты всю жизнь любил только одну женщину? А как же твои чувства к Анатолю? Неужели ты и в нём видел с ней сходство?

- Да, он тоже был похож на неё, конечно, это сходство было не во внешности, но то, как он меня спас в трудную минуту от меня самого, то, как смог стать для меня самым близким человеком на земле, говорит лишь о том, что это она призвала его мне на помощь. Только вот, почему она отняла его у меня так внезапно, что я сделал не так, в чём провинился?

- Возможно, она просто ревнует, она же тоже женщина, или хочет испытать, насколько ты можешь быть верен, как сильно ты способен любить…

- Не знаю, ничего не знаю…но вы первые, кому я не боюсь говорить о ней…спасибо, что вы у меня есть…

- И тебе – спасибо. Нам очень интересно слушать тебя, всё о чём ты говоришь, так похоже на прекрасную сказку…

Для меня же настоящей сказкой казалось то, как они живут друг с другом. Мне нравилось наблюдать за их бытом, за их отношениями между собой. В это сложно поверить, но они действительно любили друг друга, такую идиллию редко когда можно встретить в обычной семье: они почти никогда не ссорились, если даже такое и случалось, то примирение наступало незамедлительно, так как каждый из них очень боялся потерять то, что ценил более всего на свете – свою любовь, они необычайно дорожили этими отношениями, иной раз, даже будучи раздражёнными опасались лишний раз повышать друг на друга голос, часто мне приходилось слышать, как они называют друг друга всякими ласкательными именами, как искренне переживают, если у одного из них что-то случилось, как нежно заботятся друг о друге. Глядя на них, я понял, о каких именно отношениях с любимым человеком я мечтал. Но было ли это возможным в моём случае? Вряд ли…

Когда сердца стучат в унисон,

Их не сможет сбить с ритма

Даже погребальный набат.

ЛЕЙТМОТИВ «ДВЕНАДЦАТЬ». ОБВИНЕНИЕ. ИУДА.

Следующим из-за стола встал зрелых лет нервозный седеющий мужчина с необычайно смуглой кожей и козлиной бородкой. Он стоял, повернувшись от меня и от судьи в профиль, но, не смотря на это, я смог разглядеть его колючий бегающий взгляд и кожаный кошелёк, который он непрерывно теребил в руках, ещё я заметил, как на щеке его пылает алым цветом след от поцелуя, а правое ухо изуродовано безобразным ножевым шрамом. Я узнал его – это его кусок хлеба оказался намокшим по неосторожности, из-за того, что руки его тряслись, и движения его были суетны. Остановившись около барной стойки, он достал спички и попытался закурить, но мрачный мужчина в чёрном не позволил ему этого сделать. Он суетливо спрятал спички в один из множества оттопыренных карманов своих брюк, так как остальные попросили его поскорее начать свою речь:

- Благодарю вас за оказанную мне честь, братья мои…Не я ли должен вам сказать, что вместе с тем, сколько тратил подсудимый впустую денег, он растрачивал впустую и душу свою, ибо сказано: «где сокровище ваше, там и сердце ваше будет» (Лк. 12:34)…

И один из сидящих за столом прервал его:

- Не о том печёшься, брат мой, ибо «что больше: золото, или храм, освящающий золото?» (Матф. 23:17) К чему говоришь о растратах подсудимого, какой прок был бы, если бы этих растрат не было, ибо «какая польза человеку, если он приобретёт весь мир, а душе своей повредит?» (Мар. 8:36)

- Ни о том хочу вам сказать, братья мои, ибо вижу, что все усилия подсудимого тщетны, как виноградник, что не приносит плодов, не сулят они ему ничего доброго, одно лишь предательство, - над столом пронёсся гулкий шёпот, - ведь мир, в который он попал – это мир, погрязший в грехе, где считается нормой говорить одно, думать другое, а делать третье. И даже, если предположить, что душа его чиста и облагорожена надеждой, что может найти она в этом нечистом месте, кроме греха и разврата? Какую радость и утешение он здесь найдёт? Наблюдая за этим, мне вспомнился один старый анекдот, вы позволите?

- Отчего же, нет, если это поможет пролить свет на ситуацию…

- В большом торговом центре по радио звучит рекламное объявление: «Уважаемые посетители! На втором этаже нашего торгового центра, в отделе сувениров вас ждёт небывалая распродажа фальшивых ёлочных игрушек, всего десять процентов от стоимости, торопитесь, количество акционного товара ограничено.» И вот один мужчина поспешно поднимается на второй этаж, заходит в отдел сувениров, просит показать ему фальшивые ёлочные игрушки, затем, просит показать настоящие, и видя, что игрушки, в принципе ни чем не отличаются, спрашивает у продавца-консультанта: «А в чём, собственно, разница, между фальшивыми ёлочными игрушками и настоящими, а то я вот смотрю, что выглядят-то они одинаково…» А продавец ему и отвечает: «Да нет никакой разницы, всё тоже самое, только вот радости от них никакой…» Согласитесь, братья мои, эта история как нельзя лучше характеризует поиск подсудимым настоящих чувств посреди этой вакханалии. Все эти истории, зачастую, выглядели поначалу очень даже привлекательно, только вот счастья они подарить ему не могли…

- Пусть так, но ведь друзья, которые у него появились из этой среды, были настоящими, и чувство, которое держало вместе Глеба и Бориса вполне могло бы претендовать на то, чтобы называться любовью…

- Возможно, тут вы и правы, но всё это не относится сейчас к рассматриваемому делу. Я оставляю свой камень в левой чаше, продолжая утверждать, что настоящие чувства не могли связывать подсудимого с кем бы то ни было, так как всё это чистейшей воды блажь, слабость и бессилие перед собственной похотью, не более того… Продолжайте, подсудимый, пускай все узнают, почему у меня возникли причины для подобных суждений…так как я удаляюсь, а место моё скоро займёт другой, ибо сказано: «достоинство его да приимет другой» (Деян.1:20)

И действительно, после этих слов он незаметно удалился, а на его место за столом сел молоденький юноша, держащий в руках аметистовые чётки.

ГЛАВА 4, ИЗ КОТОРОЙ ВЫ УЗНАЕТЕ О ФАЛЬШИВЫХ ЁЛОЧНЫХ ИГРУШКАХ И ЛИЦЕМЕРИИ.

Я знаю – ты всё-таки есть,

А, может, в старинной книге

Я смог твоё имя прочесть,

Вплетённое в чьи-то интриги.

Казалось, всё было вчера,

С тоскою ещё непонятной,

Тогда, просыпаясь с утра,

Тебя представлял многократно.

Но всё же не мог я узнать –

Ты облик менял слишком быстро,

Ты маску заставил сиять

Глазами из аметиста,

И позже увидел я в них

Пустую, безликую душу

И ложного счастия миг,

Я знал, что тебе я не нужен.

Здесь нет ничего между строк

И ключик подобран к загадке,

Покуда я вырваться мог,

Сбежал от тебя без оглядки.

Вскоре, продолжая прожигать ночи в клубе «Хамелеон», я стал ощущать себя значительно раскованнее и смелее. Всё, что здесь происходило, казалось мне простым, знакомым и естественным. Мне было уже значительно легче налаживать свои контакты с людьми. Кажется, в тот момент, когда случилось то, о чём я вам хочу сейчас рассказать, была среда. В будние дни, как правило, в «Хамелеоне» было немноголюдно, а в ту ночь, кроме меня и ещё одного посетителя, который сидел в другом конце зала, вообще никого больше не было. Ди-джей ставил свой обычный репертуар, официант всё так же носил для нас двоих напитки, а я заворожено наблюдал со своего места за тем, как красиво в одиночестве танцует на сцене второй посетитель ночного клуба. Он двигался легко и непринуждённо, так, будто сейчас его никто не видит, и он танцует один в своей комнате перед зеркалом, кружась босиком на пушистом ковре, оттачивая пластику своих движений под звуки любимого, затёртого до дыр диска. На вид ему было около тридцати лет, и внешне он был совсем не похож на гея, скорее его имидж выдавал в нём весьма процветающего и респектабельного сотрудника солидной фирмы, питающего пристрастие к дорогим часам и умеющего с безупречным вкусом подбирать себе духи и одежду. Его абсолютно белоснежный свитер и такого же цвета брюки и туфли в лучах ультрафиолетовых ламп, как будто светились изнутри синим светом. Я был очарован этим зрелищем, и когда он снова вернулся за свой столик, я решился к нему подойти:

- Привет, ты здесь один?

- Теперь уже да… - грустно сказал мой новый знакомый.

- Ты так удивительно печален, у тебя что-то случилось?

- Да, так, ничего особенного, просто порвал сегодня с одним человеком…

- Страдаешь?

- Стараюсь забыть…

- Ты не против, если я подсяду к тебе?

- Нет, что ты, садись, конечно же, ты мне только поможешь отвлечься от моих мыслей…

- Может, ты хочешь рассказать, из-за чего вы порвали?

- Пожалуй, я не хочу об этом говорить, теперь это уже не важно…

- Как тебя зовут?

- По-паспорту – Роман, друзья зовут – Ровалес, а некоторые так вообще Рамоной нарекли, ты же знаешь их дурную привычку присваивать всем женские имена…

- А как тебе больше нравится?

- Зови меня лучше Ровалесом, мне так привычней, кстати, а тебя как зовут?

- Антон.

- Очень приятно, - он протянул мне свою мягкую тёплую руку, и я нежно пожал её.

- Ты специально оделся во всё белое?

- Нет, просто мне сегодня немного грустно, кажется, я слышал, что для буддистов белый – это цвет траура…

- Ты буддист?

- Нет, но для меня белый так же имеет своё сакральное значение, мне кажется этот цвет помогает сбалансировать эмоции, сохранить своего рода эмоциональный нейтралитет, а для меня это сейчас так важно, и, кроме того, белый символизирует свободу, независимость от прошлого, от обстоятельств, начало новой жизни с чистого листа, можно сказать - «табула раса»…А почему ты спросил об этом?

- Просто твой наряд очень эффектно выглядит, в особенности в свете этих ламп, который, отражаясь на твоей одежде, делает её будто светящейся изнутри загадочным синим светом, как кварц в операционной…

- Какое интересное сравнение, ты очевидно медик?

- Нет, я музыкальный критик, работаю в журнале.

- Должно быть, это очень увлекательное занятие?

- Во всяком случае, это то, что я умею делать хорошо, а ты кто по профессии?

- Не важно, можно сказать, бизнесмен…

- Любишь свою работу?

- Как и все, отношусь к работе, как к работе, не меньше и не больше, это позволяет мне грамотно распределять свои силы…

- Сегодня кроме нас здесь никого нет, ты не обидишься, если я приглашу тебя на танец?

- Да нет, что ты, я сам хотел тебе это предложить.

Мы встали, в этот момент заиграла медленная композиция, и я осторожно взял его за руки, затем, коснулся плеча, стараясь держать себя в рамках приличий, но он прижался ко мне всем телом и я ещё больше опьянел от запаха его духом. Я спросил у него, как называется этот запах, и он мне ответил, что это – «Baldessarini» от Hugo Boss. В конце танца мы поцеловались. Он спросил:

- Ты поедешь со мной?

- А разве ты хочешь этого?

- Конечно, хочу, зачем бы я тогда предлагал, ну что, поехали?

- Угу, - согласился я, и, быстро расплатившись по счёту, мы вышли из клуба за руку.

Не смотря на смелость моего поступка, я всё время переживал и опасался, что Ровалес будет сравнивать меня со своим прежним возлюбленным, но я ошибался, он вёл себя так, будто того и не было вовсе, будто он совсем не печалится от разлуки с ним. Мы ворвались в его квартиру, и прямо с порога, не зажигая свет, рухнули на кровать. Секс с Ровалесом той ночью был потрясающим, а наутро, пока Ровалес ещё спал, я открыл глаза, как только взошло солнце, и попытался осмотреть помещение, в котором я очутился. Надо сказать, оно меня порядком удивило: я хотел найти в этой квартире какие-нибудь вещи из его прошлого, которые могли бы хоть немного пролить свет на личность Романа. Но там не было ничего. Сама же квартира была стильно обставлена, но только всё было выдержанно в одной цветовой гамме, которой Ровалес отдавал наибольшее предпочтение: белая мебель, белые стены, белый ковёр, белая кухня. Создавалось ощущение того, что квартира и вовсе не обжита, в ней до такой степени поражало отсутствие каких-либо личных вещей хозяина, что скорее она напоминала гостиницу, чем постоянное место проживания, я впервые оказался в такой квартире, где нет даже комнатных растений, нет фотографий, книг, или ещё чего-нибудь. Ещё долго я бродил из комнаты в комнату, тщетно пытаясь найти здесь хоть что-нибудь, что несло бы на себе отпечаток личности хозяина, но увы…Единственными вещами, которые имели к нему хоть малейшее отношение, были белоснежные туфли, что аккуратно стояли у белоснежной входной двери, белоснежный свитер и брюки, что аккуратно висели на спинке белоснежного стула, и сам хозяин квартиры, что мирно спал, укутавшись как в кокон в белоснежную шёлковую простыню. Видно, почувствовав на себе мой взгляд, Ровалес проснулся. Он поднял голову, повернулся ко мне, его улыбка светилась от счастья, он протянул в мою сторону свою холёную руку:

- Привет, как тебе спалось на новом месте?

- Спасибо, довольно неплохо…

- Я хочу сказать тебе одну вещь…

- Говори… - тихо прошептал я, предчувствуя, что на этом всё наше приключение и закончится, но он опять не оправдал моих ожиданий.

- Мне очень хорошо было с тобой, мне кажется, что я тебя люблю…

- Ты же сам не веришь в то, что говоришь, мы знакомы всего несколько часов.

- Разве, для того, чтобы полюбить, этого недостаточно? Ты же сумел вернуть меня к жизни всего за одну ночь!

- Ладно…время покажет…не спеши говорить такие вещи…

- Ты ведь не покинешь меня сейчас, правда? Оставайся здесь, я чувствую, что ты очень нужен мне…

И я остался жить у него в доме. Всё шло вроде очень даже неплохо, мы во всём понимали друг друга, нам было вместе интересно и легко. Точнее, мне так казалось, так как Ровалес постоянно расспрашивал меня о моей жизни, о моих мыслях, чувствах, желаниях, увлечениях. Я охотно ему обо всём рассказывал, а он, как мне казалось, охотно меня слушал. Однако, на все мои встречные вопросы, Ровалес старался как бы уйти от темы, перевести разговор в другую плоскость и спустя месяц я понял, что он знает обо мне почти всё, в то время, как я о нём – практически ничего не знал. В одежде Ровалес по-прежнему отдавал предпочтение белому цвету и как-то, глядя на него, у меня возникла одна странная ассоциация, которую я тут же зафиксировал в своём блокноте:

Конь вороной невидим в объятиях ночи,

Лишь лунный луч посеребрил

Его белоснежную сбрую.

И вот однажды, как и всё тайное, карты Ровалеса оказались раскрытыми, благодаря одному случаю. Я должен был ехать на джазовый фестиваль в другой город, чтобы написать репортаж для журнала. Я и не думал, что факт моего отъезда вызовет такую бурную реакцию у Ровалеса. Вечером накануне он неожиданно устроил некое подобие бабской, слёзной истерики, он заламывал руки, плакал навзрыд и причитал:

- Ты меня бросаешь! Я не хочу, чтобы ты ехал туда! Две недели будут слишком долгими без тебя! А вдруг ты найдёшь там кого-то другого и от меня уйдёшь? Умоляю, не уезжай, останься, откажись от этой поездки!

Я попытался ему объяснить, что не смогу остаться, так как это очень прибыльный заказ и аванс мне уже заплатили, но он продолжал свою истерику, заливаясь слезами ещё сильнее, будто вовсе не слышал меня. Я отправился на вокзал, и уже стоя на перроне, в последнюю минуту, я вспомнил его зарёванное лицо и подумал, раз для него это так важно, отказаться от своей поездки. Я не стал предупреждать Ровалеса, что возвращаюсь домой, я просто дозвонился своему начальнику и, не объясняя причин, сказал ему, что не могу поехать, пусть вышлет вместо меня замену, и выслушав ещё один шквал эмоций уже с его стороны, я сел в такси и отправился в квартиру Ровалеса. Как ни странно, но дома я его не застал. Подумав, что он мог быть в клубе, растворяя свою печаль в алкоголе, я решил попытать счастья и поискать его там. И, действительно, только преступив порог «Хамелеона» я тут же увидел его в компании незнакомого молодого араба, с которым они целовались у всех на глазах. Я был зол не на шутку и требовал от него разъяснений:

– Что это значит?

– Это вовсе не то, что ты думаешь, - ответил он, глядя на меня взглядом нашкодившего котёнка, мне стало противно, я думал сразу уйти, но он продолжал неловко оправдываться, - Просто, понимаешь, мы с ним давно знакомы, это тогда, когда мы с тобой повстречались, помнишь? Я думал, что он бросил меня, а он вдруг взял и вернулся, прости, ты должен меня понять, я так хотел его забыть, я думал, что ты мне сможешь помочь, но я не смог, я люблю его… Не обижайся на меня… Не злись…Я не хотел тебе сделать больно, просто так получилось.

Терпеть не могу, в таких ситуациях выслушивать оправдания, это так унизительно и мерзко! Не желая больше ждать ни минуты, я снова сел в такси и поехал в его квартиру, где наспех забрал все свои вещи и отвёз их к себе домой. А после я снова вернулся в клуб и бросил ключи от его квартиры на столик, за которым сидела эта влюблённая парочка. Я не желал больше видеть Ровалеса. Никогда. Нигде. Не при каких обстоятельствах. Я быстро вышел из клуба, по дороге купив в магазине бутылку водки, и поехал к себе домой, праздновать очередное сокрушительное фиаско в своей личной жизни в обществе своей, затёртой до дыр коллекции дисков, под которые я привык в одиночестве плакать, танцевать босиком на ковре, постепенно отпуская от себя всё то, что приносит столь неоправданные страдания.

ЛЕЙТМОТИВ «ДВЕНАДЦАТЬ». ЗАЩИТА. ИАКОВ АЛФЕЕВ.

Следующим около мужчины в чёрном встал высокий молодой человек, по силуэту имеющий явное сходство с судьёй. У него были длинные золотистые кудрявые волосы, едва заметная бородка и огромные мутно-серые глаза, исполненные печалью. От всех прочих его отличала необычайная элегантность наряда, изящество манер и утончённость жеста. Он был одет в светлые, эффектно порванные джинсы, украшенные стразами, длинный белый сюртук с серебристыми пуговицами, голубую шёлковую рубашку и такого же оттенка галстук, сколотый серебряной булавкой в форме меча с огромным топазом, на голове его красовалась белоснежная шляпа с атласной лентой и страусиным пером. Его правая рука ловко жонглировала сверкающей гранёной тростью с круглым набалдашником, который сильно напоминал зеркальный шар над танцполом. Его голос был приглушённым и мягким, как серенада Шуберта:

- Я многое слышал от вас, возлюбленные братья мои, во время нашей дискуссии о вашем негативном отношении к такому явлению в среде, куда попал подсудимый, как так называемый «культ молодости». Но я позволю себе с вами не согласиться, ведь сказано: «слава юношей – сила их, а украшение стариков – седина» (Пр. 20:29). Разве молодость не достойна того, чтобы ей поклонялись, восхищались, чтобы её боготворили, «но молодое вино должно вливать в мехи новые» (Лук. 5:38). Именно молодость заключает в себе особый божественный замысел, как и весна в природе, когда после зимнего сна всё возвращается к жизни, так само именно восхищение молодостью и красотой прекрасного юноши способствовало возрождению души подсудимого, после всех пережитых разочарований. Именно созерцание молодости смогло подарить подсудимому это новое светлое возвышенное чувство. И пусть те из вас, возлюбленные братья мои, которые настроены скептически, не поверят в то, что чувство сие можно трактовать как любовь, но разве не так относился подсудимый к своему юному другу, чтобы удостоить его таких слов: «Скажи мне, тот, которого любит душа моя: где пасёшь? Где отдыхаешь в полдень?» (П.П. 1:6), разве то восхищение, очарование, восторг, которые испытывал подсудимый, касаясь взглядом своего возлюбленного, не являются предпосылками для истинной, чистой любви? И потому, я оставляю свой камень справа, а вас, подсудимый, я хочу попросить продолжить рассказ о тех незабываемых, полных приключений днях, когда вы были увлечены молодостью и красотой вашего друга.

ГЛАВА 5, ГДЕ ГОВОРИТЬСЯ О ЛЮБВИ СВЕТЛОЙ, ЧИСТОЙ И НЕДОСЯГАЕМОЙ, КАК МОРСКОЕ ДНО.

После всего, что со мною недавно приключилось, разбитый и опустошённый, я временно прекратил появляться в «Хамелеоне», и решил посвятить себя полностью своей работе. Поначалу мне это неплохо удавалось. Но вот однажды, хмурым пасмурным утром у нас в редакции появился Он. Подобно первому лучу солнца, робко пробивающему себе дорогу сквозь занавешенное окно, когда он, появившись на рассвете сначала узкой полоской света, постепенно расширяясь, незаметно начинает заполнять собою уже всю комнату, возвещая нас о рождении нового дня. Так и Его улыбка в то утро сулила озарить своим лучезарным светом каждого сотрудника, заставив улыбаться Ему в ответ даже тех, у кого поначалу вовсе не было такого желания. Он казался невероятно юным, свежим, чистым, Его все ласково называли Женечка, ни у кого не хватало смелости назвать его просто Женей или Евгением, от него исходило тепло, веселье, радость и не заметить этого было невозможно. Таким был новый курьер фирмы, занимающейся доставкой канцелярских товаров в различные офисы.

Положение моего стола позволяло мне молча любоваться им и при этом оставаться незамеченным. Женечка был похож на херувима: огромные синие глаза удивлённо смотрели на этот мир, так, будто видели его таким впервые в жизни, и всё в этом мире его восхищало и радовало. Светло-русые локоны небрежно обрамляли его нежные округлые щёчки с задорными ямочками, покрытые едва заметным румянцем, на маленьких, по-детски надутых губках, всё так же играла миловидная улыбка, он казался ещё совсем ребёнком, очевидно, ему было не больше пятнадцати лет. Хотя, кто его знает, возможно, я и ошибался на счёт его возраста, возможно, он просто так молодо выглядел. Я был так вдохновлён им, что не выдержал, и попросил номер его телефона у нашей секретарши. Но и этого мне показалось недостаточно: заметив, как долго он общается с кем-то из сотрудников, я решился к нему подойти, познакомиться и завязать разговор.

- Привет, прекрасный незнакомец, меня зовут Антон, я музыкальный критик. Что-то я тебя раньше здесь не видел?

- Приветик, я Женя, курьер из «Циркуль &Ко», меня только недавно взяли на работу. Вот, взгляни, это новый каталог нашей фирмы и прайс-листы, может, ты захочешь что-нибудь заказать у меня?</l><l> - Непременно закажу, можно, я возьму себе экземпляр каталога?</l><l> - Конечно, бери…Если определишься, вот мой телефон, позвони, и я принесу тебе всё, что захочешь… - он протянул мне визитку.</l><l> - Думаю, что теперь тебе придётся приходить к нам довольно часто, кто же откажется заказать товар у такого симпатичного юноши, правда, девчонки? – но мои сотрудницы, кажется, не расслышали то, как я подбивал к нему клинья.</l><l> - Это хорошо, если у меня будет много заказов, мне удобно сюда приходить, здесь работают такие милые люди, но…только я не привык к таким комплиментам… - он сделал вид, будто от моих слов засмущался.</l><l> - Не переживай, это не комплимент, а констатация факта, ты появился здесь, и от твоей улыбки сразу всем стало светлее. С тобой приятно иметь дело, ведь твой предшественник из «Циркуль <e n=;Ко» был таким угрюмым занудой, что к нему даже подходить не хотелось.

- Мне об этом никто не рассказывал на фирме…там, вообще, мало о чём говорят между собою, если честно, мне у вас в офисе нравится гораздо больше… Вы занимаетесь таким интересным делом, к примеру, быть музыкальным критиком – это, наверное, так здорово?

- Ты любишь музыку?

- Обожаю, особенно, всё, что относится к современной клубной культуре, разные направления…

- У меня есть неплохая коллекция дисков, которые могли бы тебя заинтересовать, может, зайдёшь ко мне как-нибудь в гости, выпьем чего-нибудь, поболтаем, послушаем музыку…

- С удовольствием, я с радостью приму твоё приглашение, только вот, сегодня, наверное, не получится… Мне ещё надо успеть разнести каталоги в четыре других офиса… Давай, в другой раз, хорошо?

- Не вопрос, когда захочешь…

Он вышел за дверь, а я остался размышлять над тем, как вести себя с ним, если этот следующий раз наступит. Конечно, может показаться странным, почему я так смело с ним заговорил, но, дело в том, что, хорошо обжившись в среде, к которой я теперь принадлежал, я так же, как и многие из нас, научился практически безошибочно распознавать людей, которые, как мы говорили между собой, были «по теме». Правда, на счёт этого юноши у меня возникали некоторые сомнения, он мог оказаться и натуралом. Я очень боялся этого, ведь тогда, если я попробую сблизиться с ним, а он отвергнет мои намерения, на работе из-за этого может разгореться настоящий скандал. Но только я в тот момент был уже настолько влюблён в него, что не мог реально оценить всю опасность такой ситуации. Я стал с трепетом ждать нашей следующей встречи. Я не спал по ночам, я бредил тем моментом, когда увижу его вновь, что ему скажу, как смогу спровоцировать его на близость, как увлеку его за собою в свой мир. В то время я снова стал много писать стихов, у меня появилась странная привычка запечатывать каждое своё творение в конверт без адреса и марки, который никогда не дойдёт до адресата, и забрасывать эти многочисленные послания в ящик своего стола. Одно из них почему-то особо отложилось в моей памяти:

Дверной проём – объект тревожной слежки,

Ищу напрасно в нём твой силуэт,

Один и тот же крутится сюжет,

Как ты идёшь ко мне без всякой спешки.

Вновь, как мечи, скрестились наши взгляды,

Но поединок продолжать не в силах,

Вдруг от испуга кровь застынет в жилах,

Когда окажемся с тобой случайно рядом.

В мечтах своих коснусь тебя рукою,

И ты ответишь мне руки пожатьем,

О, если б эти ласки и объятья,

Нам были бы дарованы судьбою –

Пределов бы для счастья не сыскалось,

Но всё обман, увы, какая жалость!

Уже ушло, растаяло виденье,

Звучит твой голос в нём, как наважденье,

И ничего на память не осталось…

Но и это послание, увы, не суждено было прочесть тому, кому оно было адресовано, хотя я столько раз представлял в своих мечтах его реакцию от лёгкой полуулыбки до жарких объятий, не зная ещё о том, какой будет наша следующая встреча и когда она состоится.

ЛЕЙТМОТИВ «ДВЕНАДЦАТЬ». ОБВИНЕНИЕ. МАТФЕЙ.

К барной стойке подошёл высокий худощавый мужчина лет сорока, с собою он зачем-то взял дорогую авторучку, которую постоянно перебирал своими пальцами, и потрёпанный толстый блокнот, который в раскрытом виде положил прямо перед собой. Его взгляд мне показался потухшим и усталым, он сразу оставил свой камень на левой чаше весов, и создавалось впечатление, будто он вообще не желает комментировать своё решение. Пока он выдерживал паузу, я заметил некую нарочитую озадаченность в выражении его лица, будто в этот момент он в уме решал дифференцированное уравнение. Его внешность была несуразна до неприличия: жирные гладко зачёсанные на бок тёмные волосы, плохо скроенный костюм, который к тому же был на него велик, стоптанные сандалии, одетые на носки, рубашка, явно не первой свежести, перекошенный узел галстука. Он был настолько вопиюще небрежен, что мне стало интересно его разглядывать, приглядевшись, я так же обнаружил, что из кармана у него торчит старый, обтрёпанный, но туго набитый купюрами, кожаный бумажник с необычным тиснением в виде существа, напоминающего не то птицу, не то ангела, а поверх галстука болтается на шнурке кулон из хризолита в виде короткого меча. Наконец-то он заговорил:

- Своим решением я хочу возразить предыдущему свидетелю, ведь он, возлюбленные братья мои, говорил лишь частицу правды, а сие не может трактоваться нами как достоверная информация, ибо «один источник не может изливать солёную и сладкую воду» (Иак. 3:12), а я знаю, что полыни подсудимый вкусил по вине своей необузданной страсти в тот период много больше, чем мёда. Такое пагубное стремление, такая одержимость страстями не приносят никому из нас ничего хорошего, ибо основаны на плотских, а не на духовных чувствах, но «плоть желает противного духу, а дух – противного плоти"/> они друг другу противятся, так что вы не то делаете, что хотели бы» (Гал. 5:17). Пусть поначалу нам кажется, что чувства такой степени насыщенности способны возродить нашу душу из пепла после любых разочарований, но, с другой стороны, они же и разрушают её, заставляя нас совершать поступки такого рода, что сознавая потом, что ты сотворил на самом деле, очень хочется порой сгореть со стыда. Не так ли, молодой человек?

Я вспомнил, о чём он говорил, и мне стало стыдно.

- Признаюсь, именно так всё и было.

- А кроме всего, ежели человек, как и наш подсудимый, не лишён вовсе каких-то моральных качеств, то он начинает винить себя за свой поступок, жить с чувством вины, которое пожирает его заживо изнутри. Но значит ли это, что грехи его будут прощены, если он ещё не прошёл этап покаяния? Не о том ли сказано: «сотворите же достойный плод покаяния» (Мат. 3:8)? Но, что самое удивительное в этой истории, так это то, что неожиданно ситуация, которая заставляла подсудимого краснеть от стыда и тщетно искать себе оправдания, обернулась к нему совсем с другой стороны, самым удивительным образом открыв пред ним чудовищную завесу правды, горькой правды. Вы согласны со мной, подсудимый?

- Полностью…

- Тогда поясните нам, как всё это с вами произошло…

ГЛАВА 6, КОТОРАЯ ВАМ ПОВЕДАЕТ ОБ ОБРАТНОЙ СТОРОНЕ МЕДАЛИ И ЕЩЁ НЕМНОГО О ЛИЦЕМЕРИИ.

Итак, в субботу, как обычно мы с Глебом и Борисом собирались отдохнуть в «Хамелеоне». Там было очень шумно, многолюдно, кто-то праздновал свой день рождения, кто-то отмечал повышение по службе, мы долго искали себе место, где присесть, и в конце концов приютились в углу на втором этаже за маленьким столиком напротив выхода. Не успели мы обсудить новый пиджак Бориса, стрижку Глеба и мою бессмысленную влюблённость в молодого курьера канцелярской фирмы, как тут же, мой взгляд невольно сфокусировался на входной двери, заприметив там в обществе нескольких симпатичных девушек и сам предмет моих воздыханий, что оказался лёгок на помине. Да, представьте, я, ещё вчера сомневавшийся по поводу ориентации этого милого юноши, сегодня спокойно встречаю его в гей-клубе! Я был этому несказанно рад. Да это же настоящий подарок судьбы! Однако, мои друзья не разделили со мной моего оптимизма. Глеб попробовал возразить:

- Обрати внимание, во-первых, мы его раньше здесь никогда не видели и ничего не знаем о нём, а это уже подозрительно, если предположить, что он «один из нас», во-вторых, заметь, рядом с ним нет ни одной особи мужского пола, он пришёл сюда с двумя девушками и, похоже, никого здесь больше не знает.

- Послушай, может он пришёл сюда просто из любопытства, ему стало интересно, что здесь творится, и он решил заглянуть… Или, вообще, искал место, где отдохнуть со своими подружками, и случайно забрёл сюда, не зная, что это за клуб. А, может – эти девушки лесбиянки, захотели его сюда пригласить просто как друга…

- Я в это не верю! То, что вы говорите, настолько маловероятно, это не может быть пустым совпадением, мне всё-таки кажется, что моя гипотеза подтвердилась, и я теперь уже знаю, как себя дальше вести…

- Что ты намерен делать?

- Думаю, мне стоит подойти к нему и просто всё выяснить.

- Может, не стоит? А вдруг мы правы, и он, узнав о тебе, раздует на работе кучу сплетен, ты же потом проблем не оберёшься! От этого клейма в нашем закомплексованном мире невозможно отмыться!

- Вы, что? Я же себе никогда не прощу этого, если не воспользуюсь этим шансом!

Разумеется, никто не смог меня остановить на пути к мечте. Я спустился вниз, незаметно прокравшись, вышел навстречу Женечке из-за колонны, симулировав якобы случайность нашей встречи.

- Привет, не ожидал тебя здесь увидеть!

- Да и я, признаться, тоже, но только я не могу тебе уделить сегодня много внимания, понимаешь, я здесь не один, с друзьями, я не могу их оставить, может, потом поговорим?

- Может, а когда?

- Ну, как-нибудь, в следующий раз…

И мне ничего не оставалось делать, кроме как отойти от него, по-прежнему теряясь в догадках, что же всё это значит. В слова моих друзей я верить отказывался, и потому, решил более не полагаться на случай, а стать хозяином положения, выяснив всё раз и навсегда. Конечно, подойти и спросить у него напрямую было тупо, и я стал обдумывать, как докопаться до истины. И вот, что мне пришло в голову: мне необходим был более или менее правдоподобный предлог, чтобы затащить его в свою квартиру, ведь это, как мне казалось, единственное место, где мы сможем спокойно поговорить. Долго искать предлог я не стал, и потому пустил в ход первое, что подсказала мне моя бедная фантазия. Я набрал его номер и сказал, что мне срочно необходима его профессиональная консультация на предмет выбора подходящего подарка, из разряда продукции «Циркуль &Ко» на юбилей моего шефа. Разумеется, он тут же согласился мне помочь, предложив для начала, зайти на днях в нашу редакцию и там со мной всё обсудить. Но я поспешно отказался от такого варианта, сославшись на то, что подарок для шефа я выбираю лично от себя, и не хотелось бы, чтобы кто-либо из сотрудников узнал об этом заранее.</l><l> - Это лишь моя инициатива, я не хотел бы, чтобы наши сплетники растрезвонили обо всём шефу и испортили мне сюрприз.</l><l> - Тогда, может, пересечёмся в каком-то кафе?</l><l> - Я думаю, что комфортнее нам будет встретиться у меня и там уже обо всём спокойненько поговорить.</l><l>Как ни странно, он тут же взял у меня адрес и пообещал заехать ко мне вечером после работы.</l><l>Я открыл ему дверь. Чувствовалось, что он немного нервничал. Я пригласил его зайти и усадил на диван, затем, перечислив содержимое своего холодильника, спросил:</l><l> - Чем тебя угостить?</l><l> - Не стоит беспокоиться, - ответил он смущаясь, - я вовсе не голоден.</l><l>Пытаясь снять напряжение, я взял инициативу на себя и принёс с кухни бокалы и выпивку. Он всё же попытался мне возразить:</l><l> - Может, мы сначала обсудим подарок для твоего шефа?</l><l> - Это не к спеху, ещё успеем…Ты ведь устал, у тебя наверняка был тяжёлый рабочий день, тебе нужно расслабиться…</l><l> - Пожалуй, ты прав… - он выпил первый бокал залпом, а после, внимательно осмотрел мою комнату, - у тебя здесь здорово, уютно, а я вот снимаю квартиру, там всё чужое, хозяйка не разрешает мне ничего переставлять или менять в интерьере.</l><l> - Да уж, у меня много времени ушло, пока я обустроил своё жильё так как хотел. Может, ты хочешь посмотреть какой-нибудь фильм или послушать музыку?</l><l> - Не знаю, может, чуть позже…Я так хочу посидеть в тишине…</l><l> - Тогда, давай ещё выпьем…</l><l>Мы молча пропустили ещё по нескольку бокалов вина. Он пил с такой жадностью, что меня это порядком удивило. Я решил сесть к нему поближе и он, как мне казалось, не возражал. Я заметил только, что голос его ослабел, и язык стал заплетаться. Я попробовал его обнять за талию.</l><l> - Может… мне уже… пора… идти…</l><l> - Посиди ещё, куда ты так спешишь?</l><l>Я обвил руками его шею и попытался поцеловать. Только тогда, я впервые ощутил, что мой коварный план дал сбой: он сначала вроде как ответил на мой поцелуй, но потом грубо оттолкнул меня и резко бухнулся на диван, я почему-то расценил это, как предпосылку к более смелым действиям, но, нагнувшись к нему, я с ужасом обнаружил, что Женечка лежит без сознания. Я стал лупить его по щекам, кричал, поливал холодной водой, но тщетно, в себя он не приходил. Я принёс нашатырный спирт и дал ему понюхать, он на мгновение открыл глаза и тут же выключился снова. Вторая попытка привести его в чувства оказалась более удачной, но он был слишком слаб, чтобы говорить, прошептав лишь едва слышно:</l><l> - Домой…хочу…</l><l>Он снова отключился. Не знаю зачем, но я вызвал такси, на котором мы так никуда и не поехали, так как он стал задыхаться, его лицо посинело. Мне пришлось на руках нести его в ванную, где под холодной водой ему вроде бы стало чуть легче, и я смог заставить его выпить почти целую упаковку активированного угля, чтобы обезвредить действие алкоголя. Странно, мы вроде совсем не так уж много выпили. Я захотел его раздеть и уложить в кровать, но не успел – он снова потерял сознание. Я решил, что больше помочь ему сам не смогу, пора вызывать «скорую». Увидев его в таком состоянии, врачи решили срочно увезти его в стационар. На мои вопросы о том, что с ним произошло, они лишь ответили, что это может быть алкогольная интоксикация, отравление неведомым лекарственным препаратом или, возможно, передозировка наркотиков. Я был напуган, но поехать вместе с ним мне не разрешили, так как я не был его родственником. Пришлось остаться дома. Остаток ночи я мучался бессонницей, я казался себе последним негодяем на планете, который, ради удовлетворения собственной похоти, чуть было не отправил этого невинного ребёнка на тот свет. Я непрерывно думал о том, что с ним, но узнать ничего не мог. Утром медсестра по телефону мне сообщила, что состояние больного стабилизировалось, его уже выписали и забрали домой. Я попытался ему дозвониться, но он не отвечал. Пребывая в полной растерянности, я стал трясущимися руками собирать свои вещи на работу, перепутав, и вместо офисного костюма, напялив на себя лежавшую сверху в бардаке на моём кресле одежду, в которой позапрошлой ночью зажигал в «Хамелеоне»: красную шёлковую облегающую рубашку, на которой были вышиты крупные цветы, и порезанные во всех возможных и невозможных местах, с наибольшей дыркой на заднице, джинсы, повсюду украшенные всевозможными блёстками, стразами и прочей мишурой. Разумеется, учитывая моё эмоциональное состояние в то утро, я абсолютно не обратил на это внимания.</l><l>Придя на работу в таком виде, я чувствовал себя будто прокажённый. Я же не знал в чём причина такого повышенного внимания ко мне со стороны моих сотрудников, я думал совсем про другое. Мне казалось, что о случившемся прошлой ночью знают уже все, от уборщицы до шефа нашей редакции. Уже с самого утра я кожей ощущал на себе эти долгие, осуждающие взгляды тех, кто работал вместе со мной, все вокруг будто выжидали паузу перед бурей. Я слышал этот оглушающий, как предвестник накатывающейся волны, шёпот за своею спиной, я не в силах был разобрать отчётливо его смысл, но мне казалось, что я отлично понимаю причину этого. А после того, как наш литагент на полпути к своему кабинету остановился, чтобы окатить меня этим леденящим душу, брезгливым смешком, который сопровождался скорченной миной презрения, мне больше всего захотелось в тот момент достать из кармана шапку-невидимку и скрыться навеки под ней от взглядов людских. Но шапки-невидимки у меня не было, и я подумал, что если бы у каждого из них была возможность кинуть в меня камень, они бы с удовольствием это сделали. Но эту тревожную мысль прервала секретарша шефа:</l><l> - Антон, вас генеральный вызывает, идите скорее…</l><l>Вот оно, доигрался, сейчас меня уволят… Интересно, а по какой статье? И я, уже твёрдо уверенный в исходе этого малоприятного разговора, отправился к шефу в кабинет.</l><l> - Доброе утро, юноша, не кажется ли вам, что на работу следует хоть иногда приходить вовремя?</l><l> - Прошу прощения…но обстоятельства…</l><l> - Я в курсе всех ваших обстоятельств! Это из-за вас курьер, доставляющий канцтовары попал в больницу? Что вы с ним сделали, а? Молчите. Вы на себя в зеркало смотрели перед тем, как явиться в таком виде на работу? Думаю, что нет…</l><l>Я впервые за утро заметил то, во что я был одет…какой ужас! Я молча опустил глаза, говорить что-либо сейчас не имело смысла, ведь здесь, как в суде: всё, сказанное вами будет использовано против вас. Шеф продолжал распинаться:</l><l> - Я попрошу вас больше не являться на работу в таком клоунском одеянии. Мне-то всё равно, с кем вы спите, какими извращениями занимаетесь, это ваше дело. Но это – солидное издательство, а не дешёвый кабак с травести-шоу. Ну-ка, живо пойдите домой и переоденьтесь, даю вам час! И впредь, молодой человек, прошу ограничиться поиском скандалов и сенсаций только в качестве материала для публикации, но не становиться их главным героем и виновником! Мне такая слава ни к чему!</l><l>«Неужели меня пронесло…» Может быть, кто-то после такого разговора с шефом и пошёл бы немедленно писать заявление об уходе, но не я… Скорее, я не сделал этого не потому, что был самоуверенным наглецом, а только лишь из-за того, что в тот момент я был слишком озабочен ещё ночным инцидентом и состоянием здоровья Женечки, ведь из-за всего этого я совсем не обращал внимания на собственные проблемы. Я по-прежнему ничего не мог о нём узнать. Я плохо спал, по ночам мне снились всё время одни и те же кошмары. Однажды мне даже приснилась дряхлая старушка Лолита, неумело соблазняющая неопытного тинейджера Гумберта. Я видел во сне, как он боится её прикосновений, как уворачивается от её ласк и поцелуев, но она настойчиво удерживает несчастного силой, и ему ничего не остаётся, как покориться ей с отвращением. Её дряблое безобразное тело, обвисший живот и грудь, торчащие кости на локтях и коленях, желтовато-серая кожа, сморщенное лицо, жидкие седые волосы – всё это ошеломляло своим уродством. А он, по контрасту с ней, был прекраснее самого Апполона: светлые кудри, румянец, гордая подтянутая атлетическая осанка, едва заметный пушок над верхней губой. Их неравная, любовная схватка в моём сне выглядела одновременно комично и ужасающе. Я осознанно сделал над собою усилие, чтобы проснуться, отмахиваясь от этого сна, как от назойливой мухи. «Что бы это могло всё значить? Неужели, я был ему так же омерзителен, как она…»</l><l>Вечером в пятницу мне позвонил Глеб:</l><l> - Помнишь, ты интересовался одним человеком, по имени Женечка, я кое-что узнал про него…</l><l> - Да, говори скорее…</l><l> - Он точно «по теме», я это выяснил из достоверных источников.</l><l> - Сомневаюсь…хотя сейчас это, пожалуй, уже не важно…</l><l> - И всё же, я думаю, тебе это будет интересно: у него есть один влиятельный покровитель, из «наших», как ты думаешь, кто?</l><l> - Понятия не имею…</l><l> - Это наш старый друг Фидель.</l><l> - Чушь какая-то…этого быть не может!</l><l> - Я думаю, ты скоро сам убедишься в моей правоте. Ты, наверное помнишь, что Фидель каждую пятницу, как на работу, является в «Хамелеон». Сегодня, как раз пятница, не исключаю, что он скоротает её в обществе этого Женечки. Кстати, через полчаса я встречаюсь у входа с Борькой, присоединишься к нам? Тебе стоит пойти развеяться.</l><l> - Пожалуй…только я всё равно не верю в то, что ты говоришь.</l><l>Я действительно не поверил ни единому слову. Я пошёл в клуб только лишь потому, что давно не видел своих друзей, и хотел с ними встретиться. Около полуночи в зале действительно появился Фидель, он был сам. Неспешным шагом он прошёл в сторону дарк-рума и скрылся там за ширмой. Я не придал этому никакого значения, но Глеб и Борис не унимались:</l><l> - Как ты думаешь, кто его там ждёт?</l><l> - Да какая мне разница!</l><l> - А если это твой Женечка?</l><l> - Глупости, я всё равно в это не верю.</l><l> - Тогда, что тебе мешает пойти и убедиться в этом самому?</l><l> - Если вас это успокоит, я сделаю это…</l><l>Я поддался на их уговоры. Подойдя к дарк-руму, я осторожно отодвинул ширму и увидел за ней Фиделя, жадно навалившегося на моего возлюбленного, они были так увлечены своими сексуальными играми, что даже меня не заметили. То, что между ними происходило, нельзя было трактовать двусмысленно, я молча сбежал.</l><l> - Ну и что там интересненького? – спросили мои друзья, когда я вернулся.</l><l> - Вы… были правы… не хочу, не хочу об этом больше говорить, не хочу оставаться здесь… я пойду домой.</l><l>И я ушёл. Всё это мне следовало пережить, переварить самому. Одно лишь меня удивляло: как только я мог так лохануться? В ту ночь я напился дома, как свинья, сам, в одиночестве. А утром меня разбудил телефонный звонок, я дрожащей рукой поднял трубку:</l><l> - Алло…</l><l> - Приветик, это Женя, прости меня за ту ночку, должно быть, я доставил тебе немало хлопот. Спасибо, что смог откачать меня, я сдуру так много выпил. Я ведь того, как попасть к тебе наглотался с друзьями экстази. Прости, что не сказал тебе о том, что был под кайфом.</l><l>Я не знал, что ему ответить, я даже сердиться уже не мог, мне было противно.</l><l> - Всё обошлось… и ладушки…</l><l> - Надо было, конечно, тебя предупредить, нехорошо получилось как то…Если б я сразу дал тебе телефон Фиделя, это мой близкий друг, то ничего бы этого не случилось, пусть бы он дальше со мною возился…Извини…</l><l> - Я знаю телефон Фиделя…когда-то я тоже был его игрушкой, как и ты…Я просто не догадывался, что ты…впрочем, ладно, проехали… </l><l> - Не обижайся…думаю, такого больше не повторится…</l><l> - Надеюсь…</l><l>На этом наш разговор закончился, закончилась и моя неразделённая любовь к прекрасному юноше, который, как оказалось, предпочёл моим светлым чувствам тугой кошелёк Фиделя.</l><l> Дороги спутались,</l><l> Как в дебрях паутины.</l><l> Куда держу свой путь?</l><l>ЛЕЙТМОТИВ «ДВЕНАДЦАТЬ». ЗАЩИТА. ПАВЕЛ.</l><separator /><l>Теперь сидящие за столом предоставили возможность высказаться невысокому щуплому мужчине с голым торсом и в длинных шортах. Он попытался встать и чуть не перевернул стол.</l><l> - Прошу прощения, я так неловок…</l><l>Я обернулся в его сторону. Его тело было украшено множеством татуировок: на правом плече – змея, на левом – пальмовая ветвь, на груди в районе сердца – три ангела, на шее – будто из маленькой ранки изящно струились тонкие струйки крови, я даже подумал, что он ранен, но, приглядевшись, увидел, что это тоже была татуировка. Не смотря на то, что его лысина уже достигла весьма солидных размеров, по плечам были небрежно разбросаны длинные седые волосы, нелепо контрастирующие с абсолютно чёрной, густой бородой. Глаза закрывали солнцезащитные очки с тёмными непрозрачными стёклами, в руках он крепко сжимал довольно увесистую книгу.</l><l> - Порой, одолеваемая страстями, наша душа напоминает корабль, потерпевший крушение, так происходит в час, когда мы, отвергнув веру и добрую совесть, «потерпели кораблекрушение в вере» (1-е Тим. 1:19). И всё, что прежде имело какой-то смысл, утратило для нас свою значимость, и мы готовы пожертвовать всем ради призрачного счастья, всё бросить к ногам того, кто сумел разбудить в нас эту страсть, но «жертвы за грех неугодны» Господу (Евр.10:6). Можем ли мы знать, каким образом возникают в нас подобные чувства? Ведь часто близкие люди совершенно не в силах понять, что привлекает нас в каждом объекте этих безудержных страстей. Но что для нас значат их слова? Ибо «если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я – медь звенящая или кимвал звучащий» (1-е Кор.13:1) Мы не слышим этих слов, они не в силах повлиять на того, кто одержим своим чувством, ведь оно явилось нежданно-негаданно, нарушило сон, лишило покоя, чтобы после, наяву, затянуть нашу душу в омут, как русалочья песня ведёт корабль к погибели, как бабочку всегда манит огонь. Вы согласны со мной, подсудимый?</l><l> - Да, пожалуй…</l><l> - Я знаю, сколь беззащитны вы были, находясь во власти своих чувств, и мне хотелось бы вам хоть как-то помочь, хоть чем… Я оставляю свой камень на правой чаше… Надеюсь, вы поймёте меня, братья мои, когда услышите продолжение рассказа.</l><l> ГЛАВА 7, ИЗ КОТОРОЙ ВЫ УЗНАЕТЕ О ТОМ, ЧТО НАШИ СНЫ БЫВАЮТ ВЕЩИМИ.</l><separator /><l>Кармен явилась мне во сне:</l><l>Свеченье бездны чёрных глаз,</l><l>Как тень на огненной стене,</l><l>Взмах веера, порыв, экстаз,</l><l>И юбок шелест, и шелка,</l><l>И локоны, и кастаньеты…</l><l>Луны погасла в облаках,</l><l>Рассвет настал, её уж нету.</l><l>Помню, я вернулся домой в ту ночь позже обычного. Я был страшно уставший и потому сразу же свалился спать. Сон мгновенно одолел меня, но, Господи, что же это был за сон!? Никогда ещё ничего подобного я не ощущал. Мне снилось, что я сижу один в пустом зрительном зале, небольшую сцену прямо передо мной освещает единственный прожектор, задник сцены завешен пушистым ковром ручной работы, играющим насыщенными тёмными красками. Кто-то ударил в бубен и на сцене появилась Она – прекрасная роковая Карменсита, в пышной юбке из кроваво-красного шёлка, смуглая кожа, трагический взгляд, роза в дебрях чёрных волос. Она улыбалась и подманивала меня к себе тонким пальцем, но, когда я осмелился к ней приблизиться, она грубо пнула меня своей босой ногой, украшенной звенящими серебряными браслетами и отправила обратно на место. В этот момент на сцене появились ещё две цыганки в пёстрых одеждах, с бубнами в руках. Откуда-то грянула музыка. Кармен чарующим низким голосом пела мне свою песню, но я не мог разобрать её слов. Песня звучала на языке, которого я не знал, кажется, это был французский. На последнем куплете, сцена будто бы приближалась мне навстречу. Я ещё раз поднял свой взгляд на Карменситу. Каково же было моё удивление, когда, разглядев её хорошенько, я заметил, что она, как, впрочем, и те две цыганки, что выступали вместе с ней, оказались переодетыми мужчинами небывалой красоты. Я до сих пор не могу поверить в реальность и красочность этого сна. Остаток ночи я продолжал слышать сквозь сон эту песню, и голос, прекраснейший из всех когда-либо слышимых мною голосов, услаждал мои уши. Я снова и снова видел невероятную пластику движений этого великолепного актёра, или, может, актрисы, я слышал, как нежно звенят браслеты на его лодыжке. Я всё время чувствовал на себе пронзительный взгляд его глаз, что чернее безлунной ночи, я ощущал лёгкое дыхание ветра, что вздымало его непослушные локоны. Я подумал о том, что когда-то, много лет назад, великий художник Врубель, точно так же, после своего сна, стал одержим образом своего Демона, я понял, что попался в те же сети, Кармен не даст мне покоя с тех пор. Среди ночи, я даже хотел встать и записать эту мелодию, но не смог заставить себя проснуться. А когда настало утро, сон неожиданно развеялся и почти забылся, но мелодия, которую я теперь помнил только отдельными фрагментами, преследовала меня потом ещё весь день. </l><l>Позже, вечером, мы с друзьями снова решили отдохнуть в клубе. На часах уже было что-то около полуночи, когда конферансье – забавный низкорослый, склонный к полноте, лысый негр, которого все называли Микки – объявил:</l><l> - А сейчас вашему вниманию предлагается новая шоу-программа, посвящённая восьми замечательным женщинам. Известным актрисам, женщинам, которыми мы не устаём восхищаться, на которых так стремимся быть похожими в наших перевоплощениях. Надеюсь, что вы заметите это поразительное сходство между ними и актёрами нашего шоу. Итак, встречайте, сегодня вас будет развлекать несравненная Фанни, как вы уже, наверное, догадались, речь идёт о Фанни Ардан, которая по особому приглашению прибыла сюда из Франции, чтобы выступить перед изысканнейшей публикой нашего клуба.</l><l>Занавес поднялся и я едва не свалился со стула. Это было форменное дежавю: всё происходило в точности, как в моём сне, со сцены звучала знакомая до боли песня.</l><l>1. Солнечным лучом меня коснись,</l><l>Нежно прошепчи: «Милая, проснись!»,</l><l>Близится рассвет на небесах,</l><l>Вижу яркий свет я в твоих глазах.</l><l>Меня позови, следом за тобой хоть на край земли,</l><l>Меня позови, босиком бегу, опьянённая своей любовью.</l><l>Пр.:</l><l>В сердце у меня разожги огонь,</l><l>Загасить его даже ливень проливной не в силах,</l><l>Протяну к тебе я свою ладонь,</l><l>Пусть эта страсть нас двоих испепелит.</l><l>2. Солнечным лучом меня согрей,</l><l>На пути своём всё преодолей,</l><l>Поцелуй скорей да обними,</l><l>Уведи меня, хоть на край земли.</l><l>Веди за собой, ни о чём тебя даже не спрошу,</l><l>Веди за собой, без оглядки мы побежим любви своей навстречу.</l><l>Пр.</l><l> 3. Солнечным лучом горит закат,</l><l>Смотришь на меня – опускаю взгляд,</l><l>Догорел огонь уже до тла,</l><l>В сердце у меня – чёрная зола.</l><l>Зови, не зови – видно не судьба больше вместе быть,</l><l>Зови, не зови – не услышу я , как же больно ранишь ты, разлука!</l><l>Пр.:</l><l>В сердце у меня догорел огонь,</l><l>Вновь его разжечь даже ветер-ураган не в силах,</l><l>Отпусти скорее мою ладонь,</l><l>Пепел развеется от любви былой.</l><l>Ощущая себя на грани безумия, я обратился к своим друзьям:</l><l> - Борька, Глеб, вы помните, я говорил вам про свой удивительный сон?</l><l> - Ну?..</l><l> - Так это была Она! Она, эта Фанни, пела в моём сне эту же песню, только на французском. Всё, как во сне: танец, декорации, цыганки с бубнами…Я не могу в это поверить!</l><l>Друзья явно смеялись надо мной:</l><l> - А ты говорил перед сном: «Суженый мой, ряженый, явись ко мне наряженный»? А на свечу дул? А в зеркало заглядывал? Башмаки за порог выбрасывал? Знаю, ты, наверное, загадал желание, когда расчёсывался, а гребешок положил под подушку? Правда?</l><l> - Я и так знаю, что это – моя судьба! Не смейтесь надо мной, я обязательно должен с ним познакомиться!</l><l>Как раз в это время мимо нас проходила продавщица роз. Они часто ищут клиентов среди парочек в ночных клубах, продавая им свои неестественно одинаковые красные цветы на длинных стеблях. Я подозвал её и, вывернув наизнанку всё содержимое кошелька, скупил у неё всю партию благоухающего товара. И мне было плевать, что в моём импровизированном букете каждый цветок был завёрнут в отдельную целлофановую обёртку. И мне плевать было на количество цветов, которое вполне могло оказаться и чётным. Я схватил их и понёсся за кулисы после первого же номера. Казалось, врубелевский Демон сошёл с полотна специально, чтобы довести меня до безумия. Неудивительно, что его автор тоже лишился рассудка, когда он часто стал являться ему во сне, что уж говорить обо мне, которому не только во сне, но и наяву, посчастливилось встретиться с нечистой силой. Я бросил все цветы к его ногам.</l><l> - Это тебе!</l><l> - Мерси, а ты кто такой?</l><l> - Антон.</l><l> - А откуда ты такой взялся, Антон?</l><l>Я ничего умнее не придумал, как указав на дверь, ведущую в сторону зала, сказать:</l><l> - Я оттуда.</l><l> - И что же ты ждёшь от меня теперь, Антон «оттуда»?</l><l> - Любви, - скромно заявил я.</l><l> - Что ж, вы весьма самонадеянный молодой человек, но, так и быть, я сегодня добрый, помогите мне расстегнуть платье.</l><l>Дрожащими пальцами я с трудом поборол коварную «молнию» на его костюме.</l><l> - Мерси, а теперь можешь возвращаться назад, сейчас будет ещё один номер.</l><l>Я послушно вернулся на место. После антракта снова подняли занавес. На сцене теперь стоял бутафорский деревянный трон. Около него был расстелен пушистый коврик, в воздухе стоял запах благовоний, под потолком висела плоская круглая луна из папье-маше, завёрнутая в фольгу. Первыми на сцену выбежали двое полуобнажённых юношей в набедренных повязках, осторожно оглядываясь назад, они прошептали друг другу:</l><l> - Как прекрасна сегодня царевна Саломея!</l><l> - Ты на неё постоянно смотришь. Ты смотришь на неё слишком много. Так смотреть на людей опасно. Может случиться что-то ужасное.</l><l> - Она очень красива сегодня.</l><l>Я узнал цитату из Оскара Уайльда. Неужели они здесь поставили всю «Саломею»? В этот момент юноши в набедренных повязках заметили меня и протянули ко мне свои руки. Они почти силой усадили меня на трон тетрарха и водрузили на голову митру. Их таинственный шёпот продолжался:</l><l> - Какой мрачный у тетрарха вид.</l><l> - Да, у него мрачный вид.</l><l> - Он на что-то смотрит.</l><l> - Он на кого-то смотрит.</l><l> - И на кого же он смотрит?</l><l> - Этого я не могу сказать.</l><l>На сцене вновь появился предмет моей страсти, теперь на нём был рыжий парик, его веки отливали золотыми блёстками, но всё тело, и голова, и лицо были пока сокрыты от любопытных взглядов шёлковым одеянием, похожим на кокон, расцветкой напоминающим перья павлина. Он начал свой танец семи покрывал. Его голос снова пьянил меня.</l><l>1.</l><l>Раз, и вуаль я срываю с лица,</l><l>Обнажая улыбку свою.</l><l>Вот в поцелуе воздушном уста</l><l>Тебе кажется, шепчут: «Люблю»…</l><l>И первый покров сорван с тайны моей,</l><l>Ты хочешь узнать, что скрывается в ней?</l><l>Пр.:</l><l>Смотри на танец мой, тетрарх,</l><l>Не отрывая взгляда,</l><l>Ты обо всех забудь делах,</l><l>Пока я с тобой буду рядом,</l><l>Не существует ничего</l><l>Желанней и важнее,</l><l>Лишь для тебя, для одного,</l><l>Танцует твоя Саломея.</l><l>2.</l><l>Два, и платок упадёт с головы,</l><l>Ты подхватишь его на лету,</l><l>Волосы медью сверкают мои,</l><l>Точно пламя костра на ветру.</l><l>И как на ладони уже пред тобой,</l><l>Всё то, что скрывалось завесой второй.</l><l>Три, отпускаю прозрачную шаль,</l><l>Мои плечи как мрамор бледны,</l><l>Сколько ты раз их в мечтах обнимал,</l><l>Путешествуя в сладкие сны.</l><l>И вот уже третий низвергнут покров,</l><l>Расплавится в жилах горячая кровь.</l><l>Пр.</l><l>3.</l><l>Вот и четвёртый покров осторожно </l><l>Очертанья откроет груди,</l><l>Чувствуешь, сердце забилось тревожно,</l><l>Что же будет ещё впереди?</l><l>Ты смотришь, дыханье едва затаив,</l><l>Но сдерживать страсть больше нет твоих сил.</l><l>Пять, и развязан мой шёлковый пояс,</l><l>С тонкой талии сброшена сеть.</l><l>Я как змея изовьюсь под твой голос,</l><l>Если сможешь от счастья ты петь.</l><l>Ты нежной рукою мой стан подхвати,</l><l>Развязка так скоро, остынь, подожди…</l><l>Пр.</l><l>4.</l><l>Шесть, вот и сброшена длинная юбка,</l><l>Засверкала павлиньим пером,</l><l>Дрогнули бёдра под тяжестью кубка,</l><l>Что наполнен душистым вином.</l><l>Ношу мою облегчи и отпей,</l><l>Вновь от желаний своих опьяней.</l><l>Семь, и последний покров уже снят,</l><l>Обнажённой стою и босой,</l><l>Лишь бубенцами браслеты звенят,</l><l>Продолжая ещё танец мой.</l><l>Тайна раскрыта, разгадан секрет,</l><l>Время настало исполнить обет!</l><l>Пр.</l><l>Он действительно стоял голый прямо передо мной, я хотел прикоснуться к его смуглой коже, но юноши в набедренных повязках не позволили мне этого, они грубо схватили меня под руки и вернули на моё место в зале. В этот момент один из официантов преподнёс Фанни серебристый поднос, на котором красовался качан капусты. Публика залилась неистовым смехом, Фанни опять сбежал за кулисы, а я с тревогой ожидал, что же будет дальше.</l><l>Следующий антракт длился недолго, занавес снова подняли. На сей раз четверо юношей в костюмах палачей, под которыми совершенно не было видно лица, внесли на сцену высокий деревянный столб, к которому крепко-накрепко был привязан тот, кто явился мне во сне. Теперь он был одет в разорванное рубище, волосы его были растрёпаны, на шее болтался огромный крест, из-за верёвок на свободе оказались только руки, которые с мольбой возносились к небу, являясь будто отдельными персонажами этой печальной мизансцены, изображающей гибель Жанны д'Арк. В руках у «палачей» неизвестно откуда появились зажжённые факелы. Музыка звучала снова.</l><l>1.</l><l>Страха никто не увидит на дне моих глаз,</l><l>Вы покаянья в грехах от меня не дождётесь,</l><l>Всё принимаю, как есть, и, взирая на вас,</l><l>Я в небеса ухожу, я в небеса ухожу, я в небеса ухожу, ну а вы остаётесь.</l><l>Всё, что я вам предрекала, сбудется скоро, вот-вот,</l><l>Ну же, проснитесь, осталось так мало,</l><l>Время конца неотступно грядёт.</l><l>Пр.:</l><l>Скорей бы уже всё свершилось,</l><l>И было б уже позади,</l><l>Палач, что с тобою случилось,</l><l>Что же ты медлишь, казни.</l><l>Не попрошу я у Бога</l><l>Чашу сию пронести,</l><l>На небесах всё рассчитано строго,</l><l>Грешную душу мою ты прими и прости, ты прими и прости.</l><l>2.</l><l>Узницей стала во имя свободы чужой,</l><l>Ради неистовых душ на костре воспылаю,</l><l>Близится суд беспощадней, чем суд надо мной,</l><l>Больно и страшно за то, больно и страшно за то,</l><l>Больно и страшно, каким этот мир покидаю…</l><l>Но изменить всё не поздно, </l><l>Всё только в ваших руках,</l><l>Знайте, от ангелов скрыть невозможно</l><l>То, что живёт в мятежных сердцах.</l><l>Пр.</l><l>В конце его песни «палачи» с помощью факелов зажгли у подножья столба фейерверк из тех, какие обычно украшают сцену на поп-концертах. Занавес опустили. Я тщетно пытался снова прорваться за кулисы. Охранник встал горой на моём пути, и мне пришлось отступить.</l><l>Отныне я снова лишился покоя, я был одержим. Каждую ночь я видел его во сне. Каждую ночь он пел для меня свои песни. В конце недели на работе мне выплатили аванс, и я тут же отправился в ювелирный магазин. Я решил, что такой талант достоин роскошного подарка, и я купил для него необычайно красивые золотые серьги с кроваво-красными рубинами, в обрамлении венка из бриллиантов. Едва дождавшись следующей субботы, я снова сумел пролезть за кулисы и, став на колени перед Фанни, вручил ему свой подарок. Он сделал вид, будто смутился.</l><l> - Спасибо, но право, не стоило… Так красиво! Прелесть! Я о таких мечтал… Наверное, это очень дорого стоит, я могу чем-нибудь отблагодарить тебя, прости, я забыл твоё имя?</l><l> - Антон, меня зовут Антон, а с тобой мы так ещё и не познакомились.</l><l> - Я Кирилл, хотя все участники шоу зовут меня Фанни, говорят, я на неё похож, это правда?</l><l> - Ты намного прекраснее её, и моложе.</l><l> - Это правда, мне только 23…У меня нет такого опыта ещё, но я хотел бы играть, как она.</l><l> - Ты играешь гениально, лучше, чем она, просто божественно…Твоя Кармен, она лишила меня рассудка…</l><l> - Спасибо за комплимент, мне было не тяжело её играть, ведь в моих жилах тоже течёт цыганская кровь.</l><l> - Проведи этот вечер со мной, умоляю…</l><l> - Хорошо, а куда мы пойдём, я так голоден?</l><l> - Я знаю здесь поблизости небольшой ресторанчик.</l><l> - Вот и чудненько, только подожди, пока я смою грим.</l><l>Мне хотелось произвести на него впечатление своим размахом, и потому я выбрал один из самых дорогих ресторанов в нашем городе. Признаться, мой друг отличался отменным аппетитом, так что вскоре о моём авансе не осталось даже воспоминаний. Он мне долго рассказывал о том, как тяжело ему работать в этом низкопробном шоу, как он чувствует, что ему здесь не место, как мечтает устроиться на работу в настоящий театр. И вдруг я вспомнил о каких-то своих старых знакомых, работающих в театре оперетты, не знаю, кто меня тянул за язык, но я пообещал ему связаться с нужными людьми и всё устроить. От радости он чуть не задушил меня в своих объятиях. Теперь я интересовал его уже куда больше. Он сам сказал, что хочет поехать ко мне и провести вместе эту ночь. Всю дорогу я ждал с нетерпением того момента, когда смогу познать его прекрасное тело, ведь оно мне казалось неким подобием божества.</l><l>Утром, после ночного священнодейства, я стал внимательно разглядывать спящего Кирилла. Меня одолевали странные мысли. Отчего они все так похожи на античных богов ранним утром, когда, просыпаясь первым, мне удавалось поймать несколько мгновений, наблюдая за их путешествием в мир сладостных снов. Сомкнутые веки, продолговатые прорези глаз, обрамлённые пушистыми ресницами, пересохшие губы, которые мне не терпится увлажнить нежным поцелуем, точёный греческий нос, с чуть заметной горбинкой, длинные, чёрные как смоль, небрежно разбросанные кудри, изящный поворот головы, мирно покоящейся на одной руке вместо подушки, безупречная кожа цвета майского мёда, проступающие рёбра, тёмная дорожка волос внизу живота, босые ступни ног правильной формы…</l><l>Любой, из тех, с кем сводила меня судьба, мог с успехом позировать, к примеру, великому Праксителю. Как загадочна их неподвижность, о чём они думают, что им снится, какую тайну охраняет их равномерное спокойное дыхание, какие чувства скрывает пульсирующая кровь, в проступившей на шее напряжённой вене.</l><l>А когда, заметив, что я уже не сплю, он тоже проснулся и встал, я боялся даже моргать, я не мог наглядеться на его строгий профиль, на взгляд, устремлённый куда-то вдаль, на зажатую между изящных пальцев дымящуюся сигарету, на длинные волосы, вздымаемые ветром, точно паруса. Я наблюдал за той удивительно гармонией, которая воплощалась в его обнажённом теле таким образом, будто он каждую секунду продолжал профессионально позировать перед объективом, зная, в какой момент как пошевелиться, какую группу мышц напрячь, как лягут тени, откуда будет исходить свет. И у него это получалось настолько легко и непринуждённо, что, созерцая это, хотелось воскликнуть словами величайшего поэта: «Остановись, мгновенье! Ты – прекрасно!». И я подумал про себя: «Вот оно – совершенство! У человека, обладающего таким прекрасным телом, наверняка, и душа столь же прекрасна. Интересно, о чём он сейчас думает?» И я ещё раз в своей жизни задал один из наиболее глупых и бессмысленных вопросов:</l><l> - О чём ты сейчас думаешь?</l><l> - Думаю, как мне за сегодня всё успеть: утром я должен пойти в солярий, потом – тренажёрный зал, потом – массажист, ещё нужно выбрать новое концертное платье и выучить небольшой диалог, пополнить счёт на мобильном, заглянуть на кастинг в модельное агентство перед вечерним прогоном, сделать причёску и макияж у стилиста, и без опозданий явиться на работу. Кстати, у меня совсем закончились деньги, не одолжишь мне немного?</l><l>Я грустно подумал о своих финансах.</l><l> - Сколько тебе нужно?</l><l> - Ну, я думаю…мне много придётся мотаться по городу на такси, плюс куча других мелких расходов, можно, я лучше возьму твою кредитную карточку?</l><l> - Бери, но на ней не так уж много осталось.</l><l> - Ничего, я думаю, мне должно хватить, спасибо, ты меня просто спас!</l><l>Он игриво поцеловал меня в затылок. Я подумал: «Вот она, червоточинка… как у такого прекрасного создания могут все мысли быть только о деньгах?» ЛЕЙТМОТИВ «ДВЕНАДЦАТЬ». ОБВИНЕНИЕ. ВАРФОЛОМЕЙ.</l><separator /><l>Следующим встал странного вида темноволосый мужчина средних лет с окладистой бородой, одетый в монашескую ризу, на его руках, с тыльной стороны обеих ладоней симметрично были приклеены по два кусочка пластыря. Состояние его психики у меня вызывало некоторые опасения: во-первых, его пламенный взгляд, которым он, казалось, желает прожечь меня насквозь, во-вторых, эта опасная игрушка: пока он сидел за столом рядом с остальными, то не выпускал из рук огромный нож с рукояткой, инкрустированной двумя сердоликами, а когда его попросили высказаться, он пытался положить нож на стол, но неосторожно схватил его за острое лезвие и поранил палец, и, в-третьих, его голос мне показался слишком резким, почти истеричным, я подумал, что он теряет над собой контроль:</l><l> - Я сомневаюсь в том, что одержимость страстями по отношению к любому человеку может питать нашу душу, ибо говорится, что «вы куплены дорогою ценою; не делайтесь рабами человеков» (1-е Кор. 7:23)! Я сомневаюсь, что месть за нанесённую обиду может принести какое-либо удовлетворение, ведь известно, что «не мстите за себя, возлюбленные, но дайте место гневу Божию. Ибо написано: Мне отмщение, Я воздам, говорит Господь» (Рим. 12:19)! Я сомневаюсь, что тот, кто печётся только о материальной стороне, способен на истинные чувства, так как сказано: «не собирайте себе сокровищ на земле, где моль и ржа истребляют и где воры подкапывают и крадут» (Матф. 6:19)! Я, вообще, сомневаюсь в том, что сон, приснившийся ночью, исполнившись наяву, мог сулить что-либо хорошее в жизни подсудимого, ибо мы знаем, что «ночь прошла, а день приблизился: итак отвергнем дела тьмы и облечёмся в оружия света» (Рим. 13:13)! Я не стану покрывать ваше безрассудство, подсудимый, вы погрязли в грехах и должны понести наказание, я не сомневаюсь только в одном, в том, что мне следует оставить свой камень на левой чаше весов! Продолжайте теперь исповедь обо всех мерзостях, что вы совершили, может, после того, как мои возлюбленные братья услышат, что произошло с вами дальше, они поддержат моё решение.

ГЛАВА 8, ИЗ КОТОРОЙ ВЫ ПОЙМЁТЕ ЗНАЧЕНИЕ ЭТОГО СЛАДКОГО СЛОВА: «ВЕНДЕТТА».

Как-то раз он вернулся домой среди ночи, таким я его раньше никогда ещё не видел. Он был крайне раздражён, первым делом, он швырнул сумку в угол, затем, начал поспешно раздеваться, разбрасывая свои вещи по всей комнате. Я осторожно подошёл к нему и спросил:

- Что с тобой?

- Я не могу больше оставаться на этой работе, я трачу себя чёрт знает на что, не уж то всё, на что я гожусь, это ублажать жующих идиотов своим пением? Я чувствую, что моему терпению приходит конец, мне нужно уходить. Я достоин лучшего, я могу играть на большой сцене, в театре, ну, скажи мне, что это за жизнь? Ашот меня за человека не держит, платит гроши и заставляет плясать под его дудку, я давно хотел сделать свою авторскую программу, а он говорит, что это для его заведения «неформат». Нет, ну представь себе, я ещё, оказывается, и недостаточно хорош для его гадюшника! Всё, надо валить оттуда, только вот, куда? Ты же обещал мне помочь, помнишь? Уже забыл? Я ведь так на тебя надеялся, а тебе, я вижу, всё равно, что со мной, ты перестал обо мне заботиться…Ты меня больше не любишь! К тому же, я опять весь в долгах, у меня совсем нет денег, тебе, наверное, это тоже безразлично? Я думаю, мне от тебя тоже следует уйти к тому, кто будет меня любить по-настоящему!

Я рассердился на него и начал кричать:

- Ты хуже самой алчной стервы, которая только и знает, что ищет, чем бы ей поживиться за счёт мужчин! У тебя вместо зрачков значки доллара, когда ты на меня так смотришь!

- Мне жаль, что ты обо мне так думаешь, жаль всех твоих, впустую потраченных на меня денег и времени, на, забери это себе, ты можешь подарить их тому, кого сочтёшь более достойным, чем я.

Он снял серьги, протянул их мне, повернувшись так, чтобы я мог заметить, как из-под спадающей на лицо пряди его волос окрашенная чёрной тушью слеза косой чертой перерезала его щёку. Бездонные глаза стали вмиг холоднее, чем два кусочка льда в стопке чёрной водки. Мне даже стало стыдно за то, что я так сорвался на нём. Но, прежде, чем я успел расшаркаться перед ним в извинениях, меня осенило. Может, мне стоит воспользоваться этой ситуацией в своих целях? Я сказал ему:

- Не стоит так усердствовать, я знаком с твоими профессиональными качествами, возьми назад эти серьги, вряд ли они на ком-то будут смотреться лучше. Послушай, у меня есть одна идея, как применить твой талант.

Дело в том, что накануне у меня состоялся весьма занятный разговор с моей старшей сестрой. Она позвонила мне с целью пригласить на свою свадьбу. Сообщив место и время предстоящего события, она строго продолжила:

- Ты только веди себя там прилично и оденься как человек, без всех этих твоих педерастических штучек.

- Послушай, может мне лучше и вовсе там не появляться? Я поздравил бы тебя накануне.

- Нет уж, братишка, как я объясню всем знакомым и родственникам твоё отсутствие? Мой брат не пришёл на свадьбу потому, что не хочет, чтобы все видели, что он педик? К тому же, накануне у меня девичник с подругами, там твоё присутствие, тем более, нежелательно, только…Я ещё не выбрала клуб, куда мы пойдём.

В тот момент я для себя решил, что так этого не оставлю. А сейчас уже в моей голове созрел один коварный план, в который я и поспешил посвятить Кирилла, пообещав ему, что если он со всем этим достойно справится, то я смогу обеспечить ему в дальнейшем полную свободу от необходимости быть со мной рядом и составлю ему неплохую протекцию в театре оперетты. Он согласился. Дальше – всё было делом техники.

В редакции я попросил верстальщика сделать фальшивый рекламный проспект ночного клуба с анонсом незабываемого вечера в обществе красавцев-стриптизёров, назначенного, по небывалому стечению обстоятельств, как раз на ту же дату, что и девичник моей сестры. Адрес, как вы уже, наверное, догадались, был указан клуба «Хамелеон». Глеб в тот же день незаметно отнёс и подбросил фальшивку в почтовый ящик моей сестре. Я знал, что она должна была клюнуть на это, и поспешил обо всём договориться с Ашотом, как наилучшим образом подготовить наше шоу.

Когда сестра позвонила в клуб, Ашот практически за бесценок предложил ей арендовать зал так, чтобы кроме неё и подружек никого из посетителей при этом больше не было. Он пообещал, что самые лучшие стриптизёры будут развлекать их всю ночь незабываемой шоу-программой. Она, конечно же, согласилась на его условия. Мы с Кириллом начали готовить своё появление. Я должен был играть роль строгой госпожи, а он – послушного раба. В костюмерной ребята нашли для меня одеяние из чёрного латекса, ботфорты на шпильке, корсет, узкие брючки, маску палача, плётку, наручники и накладную силиконовую грудь. Кириллу мы подобрали чёрные кожаные трусики-стринги, ошейник с шипами и кандалы.

Поначалу, собравшихся барышень развлекали самые обычные стриптизёры, которые всегда выступают у Ашота в клубе. Девушки не обращали на них особого внимания, они продолжали наперебой щебетать о предстоящих радостях семейной жизни моей сестры. Но тут свет померк, и мы с Кириллом начали своё действо. По сценарию – Кирилл, раб, сбежавший от своей госпожи к девушкам из зала. Я знал, что моя сестра сразу же обратит на него внимание, он был всё-таки очень красив, я помнил, что мужчины такого типа всегда нравились ей. И мои предположения оправдались: она не спускала с него глаз! Он должен был подойти к ней и во время танца незаметно раздеть её до белья, затем, попытаться поцеловать её на глазах у всех подружек и увлечь за собой на сцену. В этот момент и должен был появиться я, в абсолютно неузнаваемом виде, перевоплощённый в женский агрессивно-сексуальный образ госпожи, разыскивающие своего раба, беспощадной хищницы, готовой вот-вот наброситься на свою жертву. Я резко стегнул плёткой раба-Кирилла и довольно жёстко оттащил его за поводок от своей сестры, он распластался у моих ног, но я заставил его подняться. Затем, настал долгожданный момент истины: я сорвал с лица маску и повернулся так, чтобы все могли меня хорошенько разглядеть, за поводок я притянул Кирилла к себе как можно ближе и страстно поцеловал его в губы на глазах у изумлённой публики. После чего, я снял с его шеи золотую цепочку с красивым кулоном в форме сердца и подарил её сестре, в качестве свадебного подарка.

Она потеряла дар речи. Ещё бы! Так опозорить её перед подругами мог только я: мало того, что ей пришлось публично признать тот факт, что её младший брат – гей, так ещё и все видели, как она целовалась со стриптизёром, который, на проверку, оказался моим любовником. Оставив её в смятении, мы ещё раз поцеловались на глазах у всех с Кириллом, после чего, по-хозяйски обхватив руками его голые ягодицы, я отвёл своего партнёра за кулисы. Бурных оваций не последовало, да и выходить на поклон мы не стали, предоставив моей сестре возможность, хоть до самого утра тщетно оправдываться перед подругами, пытаясь их убедить в том, что они всё не так поняли. Теперь я чувствовал себя по-настоящему удовлетворённым. Это был сладостный привкус настоящей «вендетты».

За все разбитые мечты,

За всю растерзанную душу,

Я отомщён… Теперь мы квиты.

АНТРАКТ. ЕЩЁ ОДНА ЭКСКУРСИЯ В ЗАЗЕРКАЛЬЕ.

Вновь, сердитый на весь мир,

Я сижу, смотрю в окно.

Слёзы капают с ресничек,

Видно, так заведено.

И всплывают лейтмотивом

Строки Агнии Барто:

«Говорю я ей про птичку,

А она мне – про пальто».

Через несколько дней у меня был День Рождения, мне не хотелось устраивать пышное торжество и я позвал в гости лишь тех, кого действительно считал близкими людьми, то есть, Глеба и Борьку. Мы сидели за столом и много разговаривали. Они не могли никак понять мотивацию моего поступка в отношении старшей сестры:

- У тебя какие-то странные отношения с твоей семьёй, вы и в самом деле так плохо ладите?

- Мы просто никогда не понимали друг друга, я не похож на них, не могу думать, как они, не могу говорить, как они, не могу поступать так, как им того хочется… Дело не в том, что они не могут меня понять, они даже не пытаются этого делать…

- У вас, наверное, возник серьёзный конфликт, после твоей недавней выходки, они ведь даже не звонили тебе сегодня, не поздравляли с Днём Рождения?

- Это не конфликт сегодняшнего дня. Возможно, они рассчитывают на то, что если сегодня я не дождусь от них поздравлений, то пойму, что натворил глупостей и мне следует перед ними извиниться, чтобы наладить отношения, хотя, возможно, они просто забыли об этом событии. Мне всё равно, я ничего предпринимать не намерен, я оборвал эту связь давно и не о чём не жалею, так лучше для всех, хотя, конечно, между нами было так много всего, что забыть всё это просто невозможно, мы ведь всегда говорили на разных языках…

- Как это? Почему?

- Как вам объяснить… ну вот, хотя бы несколько приблизительных вариантов наших с мамой содержательных диалогов родом из моего детства. К примеру, я прибегаю с прогулки и хвастаюсь ей:

- Я такую красивую бабочку видел в парке!

А она мне отвечает:

- Убери отсюда свои вещи, они мне мешают!

Или я ей говорю:

- Я придумал сегодня новую песенку, хочешь, я тебе её спою?

А в ответ слышу:

- Не сейчас, мой руки, садись обедать!

А как вам такое:

- Мама, посмотри, какой красивой листик я нашёл, если сквозь него смотреть, можно увидеть солнечную паутинку!

И что вы думаете, она мне ответила:

- Я опять споткнулась об твой рюкзак, сколько раз говорить, не ставь его на пороге!

А сколько раз я пытался показать ей результат своей творческой деятельности:

- Мама, смотри, что я нарисовал!

И каждый раз слышал что-то вроде:

- Не лезь со своими глупостями, я смотрю кино!

Мои друзья слушали меня очень внимательно:

- Впечатляет! А с сестрой ты тоже так общался?

- Ещё хуже, она просто никого, кроме себя слышать не желает, всё это очень грустно…не верится даже, что это родные люди… - я печально вздохнул.

В это время Борька заметил рисунок, что стоял у меня за стеклом в книжном шкафу:

- Кто это? Это ты рисовал?

- Да, я нарисовал это, когда был совсем маленький, это – Фелисити, помнится, когда это случилось, я заболел, у меня была высокая температура, перед сном я читал свой любимый том «Детской энциклопедии», который назывался «Мир небесных тел. Числа и фигуры.», точнее, читать из-за температуры мне было тяжело, и я попросту разглядывал фотографии звёздного неба, сделанные из космоса. И, очевидно, в бреду, мне показалось, что оттуда, из книги, смотрит на меня Она – Фелисити, она улыбалась, звала меня, утешала. Я отложил книгу и обнял свою подушку так, будто обнимаю свою возлюбленную принцессу, во сне я впервые в жизни почувствовал сильнейшее возбуждение, я не знал, что со мной происходит, но это ощущение очень понравилось мне, я хотел повторить его снова, даже специально делал попытки опять заболеть, чтобы вернуться в свой сон. Я пытался описать родителям своё видение, о том, что с фотографии звёздного неба мне улыбалась космическая принцесса, но мне никто не поверил, ведь, кроме меня, её никто видеть не мог. В доказательство её существования, я нарисовал её портрет и хотел показать им, но на него даже никто не глянул. Впрочем, меня не удивило это, ведь даже тогда, я уже отчётливо понимал, что я и мои родители – жители разных планет. Это проявлялось во всём, а особенно, в их отношении к моему творчеству. Кроме того, что я профессионально занимался музыкой и очень любил рисовать, в детстве я много писал песен, стихов, прозы, и часто в моих первых произведениях проскальзывали не свойственные маленькому ребёнку весьма мрачные мысли. Мне хотелось получить достойную оценку этим литературным экспериментам, но на них в большинстве случаев просто никто не обращал внимания. От сестры мне приходилось слышать что-то вроде:

- Всё это – результат твоего постоянного безделья! Лучше бы вымыл посуду или постирал свои вещи – не лезла бы в голову всякая муть! Человеку, занятому настоящим делом, нет времени думать о подобных глупостях и писать всякую чушь!

Мама же, после того, как я её почти насильно ознакомил со своим творчеством, деликатно заметила:

- Ты неуч безграмотный! Здесь одни грамматические ошибки!

Да, возможно, в детстве я писал безграмотно, но разве я давал ей сейчас школьный диктант на проверку? Это же была часть моей души, как можно было меня так унижать при чём постоянно!

Борька продолжал рассматривать мой рисунок:

- Не могу понять, а на кого похожа эта твоя Фелисити? Мне кажется, она мне кого-то напоминает…

- Не знаю даже, она прекрасна и ни на кого не похожа, она – Совершенство, хотя, может… Хотите, я расскажу вам одну тайну?

- Конечно!

- Я бы назвал её так: ПРИТЧА О ПРОПАВШИХ СОКРОВИЩАХ.

В детстве я часто завидовал Каю, которого украла Снежная королева, я мечтал оказаться на его месте не потому, что хотел, чтобы меня искала девочка Герда, а потому, что нарисованный в книге замок Снежной королевы мне казался самом красивым местом на земле. Помните, в сказке говорилось о том, как заколдованный Кай сидел на полу, посреди ледяного замка и пытался сложить из осколков льда слово «Вечность»? Так вот, у меня даже было похожее хобби: я собирал коллекцию осколков цветного стекла. На улице, во дворе, возле школы я поднимал экземпляры для своей коллекции и тянул их домой. Особо мне нравилось собирать стёклышки на берегу моря, они были гладкие, мутные от соли и мне казалось, что каждое из них – это осколок бутылки, где лежала записка с криком о помощи, брошенная с тонущего корабля, которая из-за сильного шторма разбилась, так и не успев доплыть до берега, чтобы спасти погибающих матросов. Больше всего я мечтал, подражая Каю, создать из всего этого добра большую картину. А пока я обдумывал сюжет для будущего творения, моё богатство хранилось в пустой коробке из-под обуви, закопанное на дне шкафа. Наконец, сюжет предстоящего шедевра был найден: я хотел выложить из стёклышек масштабный космический пейзаж. Я подсчитал количество стёкол разного цвета, сопоставил их форму, структуру, степень изогнутости, нарисовал эскиз своего творения, поштучно пронумеровав на нём местоположение каждого осколка, купил на карманные деньги специальный клей, нашёл кусок фанеры подходящего размера, на котором картина должна была размещаться, а когда полез в шкаф за своими сокровищами, чтобы приступить, наконец, к работе – обнаружил, что там только что была произведена мамой тщательная уборка и мои сокровища исчезли. На вопрос, где делась моя заветная коробка с материалами для новой картины, мама ответила:

- Я и не думала, что этот мусор может представлять для тебя, хоть какую-то ценность! Я его вынесла на помойку!

Моя мечта была разбита, и так повторялось ещё не раз.

- Расскажи нам, пожалуйста, ещё какую-нибудь притчу, это так здорово…

- Ладно, следующая моя история называется ПРИТЧА О БЕЗБИЛЕТНОМ ПАССАЖИРЕ:

Об этом случае больше всего любят вспоминать мои родители, хотя их, так называемая, официальная версия происшедшего, сильно искажает истинный смысл этих событий. Итак, ситуация: выходной день, переполненный троллейбус. Мне около 4 лет, я еду со всем семейством в неизвестном для меня направлении. Купленные у водителя при входе талончики сестра протягивает мне, что бы я их закомпостировал. Я внимательно вглядываюсь, пересчитываю несколько раз количество талонов, затем, пересчитываю количество членов семьи, находящихся со мной в одном троллейбусе, и замечаю чудовищную несправедливость: талонов на один меньше, чем нас, кто-то остаётся без билета. Путём несложных логических операций, я прихожу к выводу, что этот кто-то, кого забыли посчитать и кому билет не достанется, - это я. Разумеется, далее следует риторический вопрос с моей стороны, обращённый к моей семье:

- А где мой билет?

Ответ поражает своей беспринципной ложью:

- Вот же он, у тебя в руках!

Я, конечно же, не согласен мириться с тем, что меня держат за безмозглого истукана, не умеющего считать, и тут же вступаю в напряжённую дискуссию:

- Здесь нет моего билета, у меня в руках билетов только два, а нас – трое.

- Тебе билет не положен! – грубо ответила мне сестра.

- Почему это? – я был возмущён попыткой этой дискриминации по отношению ко мне.

- Уже большой, смотри и читай правила! – меня ткнули носом в плакат, приклеенный на кабинке водителя.

Там я вслух прочитал следующее: «Дети дошкольного возраста имеют право на бесплатный проезд в общественном транспорте». Для себя я сделал следующие выводы: во-первых, бесплатный проезд ещё не говорит об отсутствии билета, возможно, что билет мне должны были выдать бесплатно, но, даже если это и не так, то, во-вторых, меня это всё равно никак не касается, так как в свои четыре года я трижды в неделю посещал занятия в специальной музыкальной школе, а значит, с моей точки зрения, я не мог считаться ребёнком дошкольного возраста. С этой мыслью я и решил продолжить отстаивать свою позицию:

- Я уже хожу в школу, значит, возраст у меня не дошкольный, почему же я вынужден ехать в троллейбусе без билета? Это проявление несознательности с вашей стороны, я не желаю быть «зайцем», не желаю нарушать закон!

- Успокойся, это я еду «зайцем», а ты – по билету! – попыталась ещё раз неудачно соврать моя сестра.

- Во-первых, ты врёшь, я не верю ни одному твоему слову, а, во-вторых, даже если думать, что ты не врёшь, я не желаю, чтобы ты нарушала закон и ехала «зайцем», так что в любом случае надо купить ещё один билет!

- Зачем?

- Нельзя без билета ездить, это нечестно! Я пожалуюсь водителю, что вы меня везёте без билета и он вас высадит на первой же остановке!

- Иди, пожалуйся!

Я подхожу к кабинке:

- Водитель, у меня нет талона, меня везут «зайцем», что мне делать?

В ответ – тишина, водитель просто меня проигнорировал. Чувство несправедливого отношения к моей личности возрастало, на глазах уже начали появляться слёзы, состояние приближалось к истерическому, пытаясь защитить свои ущемлённые права, перехожу на крик и обращаюсь к другим пассажирам:

- Люди, посмотрите на меня, я вынужден ехать «зайцем», мои родители – безответственные люди, у меня нет талона! Скажите им, пожалуйста, они ведь нарушают закон!

Толпа оживилась:

- Да купите ему, наконец, талон! Пусть радуется!

- А потом, что с ним делать? Нельзя идти на поводу у ребёнка, а то на шею сядет и ноги свесит! Ничего не случится – поорёт и успокоится!

- Он достал уже своими криками! Так же нельзя! Врежьте ему хорошенько по заднице, чтоб знал, как истерики в транспорте закатывать!

Из всего этого родители так же сделали своё резюме:

- Прекрати орать! Нас сейчас высадят из-за тебя с троллейбуса!

- И правильно сделают, вы всё равно меня без билета везёте, как вам не стыдно, сейчас контролёр войдёт, пусть он вас оштрафует! Я не хочу с вами ехать, мне за вас стыдно, я выхожу!

Троллейбус останавливается, я целюсь выходить. Родители выбегают следом за мной, сестра больно врезает мне по заднице и вталкивает обратно в троллейбус. Сопротивление бесполезно. Остаток пути я, затаив обиду, молча реву и не позволяю, чтобы мне вытерли нос.

Акт воспитания состоялся. Позже родители хвастались всем, что смогли меня перебороть, заставили подчиниться и не пошли у меня на поводу. Одно не ясно, к чему хорошему это привело, кроме серьёзной моральной травмы? Ведь всё, что мне тогда было нужно – это ощутить себя полноценным членом общества, личностью, неужели, ради этого стоило жалеть эту несчастную мелочь на лишний билет? А вместо этого, я всего лишь получил подтверждение тому, что меня никто не уважает, что со мной никто не считается, что на моё мнение всем начхать. Таким сокрушительным фиаско закончилась моя первая попытка позиционировать себя как личность, как, впрочем, и большинство последующих.

На лице у моих друзей я заметил тень недоумения:

- А тебя всегда так бездарно пытались воспитать?

- Практически, всегда…Хотя, иногда это всё же срабатывало в мою пользу, как, например, в этой истории, которая называется ПРИТЧА О ВКУСНОЙ И ЗДОРОВОЙ ПИЩЕ:

С детства мне казалось, что нет ничего более отвратительного и несъедобного на вкус чем еда, которую готовила для меня моя мама. Эти ужасные наваристые бульоны, в которых плавал варёный лук огромными кусками, вечно пережаренные котлеты, покрытые твёрдой чёрной коркой, сухая, как тырса, гречневая каша, а бутерброды, которые мне приходилось брать с собой в школу – толстый ломоть хлеба, обильно намазанный сливочным маслом, а сверху – не жующаяся сыро-копчёная колбаса, какая гадость! Впрочем, так нелестно я думал тогда почти о любой пище, ибо природная потребность в еде у меня была сведена к минимуму. Я упорно не желал давиться всеми этими кулинарными изысками и, наконец, изобрёл для себя почти гениальный способ борьбы с ними. Я их начал игнорировать. Бутерброды месяцами гнили у меня в школьном рюкзаке, если не было подходящего случая отдать их бродячей собаке или попросту выбросить в школьном туалете, а суп, котлеты и каша незаметно оказывались или за окном (если повезёт, чтобы из кухни в тот момент все вышли) или за кухонным диваном, что случалось гораздо чаще. Однако, как это не прискорбно, но в жизни всё тайное обязательно становится явным, и однажды, когда все мои ухищрения были раскрыты, меня ожидал чудовищный по своему эмоциональному накалу скандал. Сначала меня попытались ударить, чуть позже – решили заставить вымыть все следы своего негуманного отношения к продуктам и приготовить обед на всю семью, но, что самое приятное во всей этой истории, меня на сутки оставили без еды. За такой подарок судьбы я готов был стерпеть, что угодно, с улыбкой отбывая весь срок своего наказания. Так, случайно, пытаясь меня проучить, мои родители устроили мне настоящий праздник.

- Ну, ты даёшь! А чем ты любил играться в детстве? У тебя были любимые игрушки?

- Были, но и они тоже отличались своей нетрадиционностью. Сейчас расскажу, я назвал эту историю: ПРИТЧА О ПРОИГРАННОМ СРАЖЕНИИ.

Маленьким я подолгу оставался один в своей комнате, мне приходилось развлекать себя самому. Моей любимой игрушкой были пуговицы. Да-да, обычные пуговицы, при чём каждая из них для меня была отдельным персонажем, жителем сказочного королевства, в котором постоянно плетутся придворные интриги, происходят различные военные действия, заключаются мирные соглашения с соседними королевствами. И вот, во время одного из таких решающих сражений между синим и зелёным пуговичными рыцарскими орденами, в комнату решительно ворвалась мама:

- Невыносимый ребёнок! Опять всё разбросал вокруг, хоть бы раз за собой что-то сложил! Неужели нечем больше играться бедному несчастному мальчику, кроме моих пуговиц? Немедленно сложи всё, как было!

Разумеется, моё поле военных действий тут же разрушилось одним единственным движением руки. Я принялся медленно собирать остатки разбросанных пуговиц с ковра, но меня ещё долго тревожила мысль о том, что я так и не узнал, кто же всё-таки проиграл в сражении: синий или зелёный рыцарский орден.

Тут Глеб заметил одну фотографию, что стояла рядом с портретом Фелисити:

- Кстати, а что это за мальчики рядом с тобой на фотографии?

- Это мои школьные друзья Тихон и Лёлик. Но наша дружба никогда не приветствовалась и не поощрялась моими родителями, на её пути всегда возникали какие-то препятствия.

- Почему?

- Эта история называется: ПРИТЧА О НЕСОСТОЯВШЕМСЯ ПОБЕГЕ.

Когда я поступил в школу, кризис в моих отношениях с родителями, мне казалось, достиг апогея. Я помню, что тогда моим самым заветным желанием было уйти из дома навсегда. Мои друзья поддержали меня, и, хотя у них в жизни не было таких серьёзных проблем, они решили идти со мной до конца и бежать вместе. Оставался нерешённым только вопрос: куда? Я обдумал все варианты, и мне показалось, что нашёл идеальное место, где мы могли бы спрятаться: в нашей школе в конце коридора была дверь, которая никогда не закрывалась, она вела на чёрный ход. Это была не просто запасная лестница, там было ещё некое свободное пространство, вроде маленькой комнатки, где мы и планировали разместиться. Велась напряжённая подготовка к самому главному событию в нашей жизни. Мы горячо обсуждали, что нам может понадобиться во время нашего опасного путешествия. Тут начались и наши первые трудности. Ребятам было очень сложно незаметно вынести из дому необходимые вещи, и я решил всё это взять на себя. Очевидно, факт исчезновения вещей и выдал наш план моим родителям, они что-то заподозрили. Всё шло не так, как надо. В тот момент, когда мы договорились бежать, мои друзья не сумели завести будильник и проснуться вовремя среди ночи, я об этом не знал, в назначенное время я собрал свои вещи и вышел из квартиры, но меня засекли. Мои родители поймали меня выходящим из подъезда, силком вернули домой и больно отлупили. С того времени моя комната стала запираться на ключ снаружи. А с друзьями мне запретили общаться, меня даже специально перевели в параллельный класс, чтобы мы не могли видеться с ними. Вот, такая несправедливость…

- Наверное, это очень больно расставаться с друзьями по вине родителей, ты ведь их так любил…

- Знаете, я не хочу больше вспоминать своё детство, а то нам станет совсем грустно, давайте лучше будем пить вино, слушать музыку, танцевать...

Друзья отнеслись с пониманием к моей просьбе. Ведь мои глаза уже давно блестели невыплаканными слезами прошлых обид. Мне следовало отвлечься от этих мыслей, и они сделали всё возможное, чтобы вернуть в мой дом атмосферу праздника.

Наверное, этому ещё и поспособствовал факт, что звонка от родителей я так и не дождался в тот вечер. За что, могу сказать, я им предельно благодарен.

ЛЕЙТМОТИВ «ДВЕНАДЦАТЬ». ОБВИНЕНИЕ. ПЁТР.

Тот, чья очередь пришла теперь говорить, был мне уже знаком из предыдущего отрывка моего кошмарного сна: он раздавал камни сидящим за столом перед началом процесса. Теперь я мог разглядеть его получше: у него было широкое лицо, кудрявые волосы и округлая седая борода, помимо канареечно-жёлтого плаща, на кармане которого был вышит символ по очертанию напоминающий папскую тиару, травянисто-зелёной рубахи и небесно-синих брюк, я заметил на нём сверкающий кожаный пояс, к которому были пристёгнуты два брелка, один – в форме рыбы, другой – в виде маленького кораблика, при чём на каждом из них болталось только по одному ключу, в руках он вертел искусно выполненную резную трость, инкрустированную ясписом в форме перевёрнутого креста. Он сразу же резким движением швырнул свой камень на левую чашу весов. Судя по всему, это удивило остальных, сидящих за столом, они в недоумении начали задавать ему вопросы:

- Не ты ли, возлюбленный брат, ещё недавно собирался защищать этого подсудимого?

- Не знаю, о чём говоришь ты мне, я не думал этого делать...

- Не ты ли стремился помочь нам оправдать его?

- Нет, клянусь, не желал я его оправдания...

- Не ты ли тот самый, кто следовал за ним неотступно и днём и ночью, наблюдая за каждым его поступком, слыша каждое его слово, улавливая все до одной его мысли?

- Нет, клянусь вам, я не знаю этого человека...

Мне показалось, где-то издалека раздался петушиный крик. Двенадцать продолжили свою дискуссию:

- Но ты ведь пришёл судить его, как же?

- Мне известно о его деяниях, не спрашивайте меня откуда... Хочу сказать вам, мои возлюбленные братья, что я не вправе считать подсудимого скверным или нечистым, ибо я тоже человек, и вы не должны так думать о нём, ибо «нет никакого различия между нами и ими» (Деян.15:9). Но не могу я и оправдать его поступков, так как жил он «предаваясь нечистотам, похотям, пьянству» (1-е Пет. 4:3), и не было в его помыслах ни тени раскаяния за грехи его. Вы говорите мне о его тяжких страданиях? Но я не согласен с вами, ибо всё то, чем владел он – не его ли было, ни в его ли власти находилось? О чём же страдал и сожалел он, когда всего лишился – о душе своей пропащей, о разбитом сердце, об утраченной вере? Нет, он сожалел о тленном, о материальном, о своих украденных скарбах, а ведь сказано, что «не тленным серебром или золотом искуплены вы от суетной жизни, преданной вам от отцов» (1-е Пет. 1:18). Не тогда ли во знамение, предупреждая его, было послано то, что едва не сломало его жизнь? Да, ему пришлось испытать на себе, что такое предательство, подлость, и об этом будет ещё говорить после меня один из младших братьев, но ведь зря же он понёс наказания за блудодеяния свои бесстыдные не столько тяжким недугом, сколько страхом за то, что жизнь его земная висит на волоске. Разве не спасали мы его? Не Ангел ли небесный смилостивился над ним и протянул ему руку спасения, ибо известно нам, что «Ты простираешь руку Твою на исцеления и на соделание знамений и чудес» (Деян. 4:30)? Какой же вывод сделал подсудимый, какой урок вынес из случившегося с ним, вам это известно, возлюбленные братья мои? Лично я ничего не знаю о том. Пусть же сам подсудимый напомнит нам этот эпизод из своей жизни и расскажет о том, что он считает правдой.

ГЛАВА 9, ИЗ КОТОРОЙ ВЫ УЗНАЕТЕ О ТОМ, ЧТО НЕ ВСЕ НАШИ СНЫ БЫВАЮТ ВЕЩИМИ.

Как я и обещал, я помог Кириллу устроиться на работу в театр оперетты, но с его уходом из «Хамелеона» шоу «8 женщин» оказалось на грани закрытия. Заменить его никем не могли. Ашот сильно переживал из-за этого, но как-то, вспомнив о том какой спектакль мы разыграли с Кириллом в честь девичника моей старшей сестры, он предложил мне попробовать себя в новом необычном для меня амплуа – актёра-травести. Не знаю зачем, но я согласился. Впервые за столько лет мне пришлось петь. Раньше все вокруг говорили, что мой голос слушать невозможно, но Ашот нанял для меня преподавателя по вокалу, и, через какое-то время, у меня начало довольно неплохо получаться имитировать женское меццо-сопрано. Я и сейчас помню одну из тех песен, с которой я тогда выступал на сцене клуба «Хамелеон»:

1.

Не было весны, в глазах печальных не было весны,

Только снегопад, только снегопад осыпался с усталых ресниц,

Я знаю то, что не было любви, в увядшем сердце не было любви,

Только боль моя, только боль моя так сильна, что не знает границ.

Пр.:

Ищу тебя, ищу тебя, как на дне зеркал,

В тихом омуте, в отражениях взглядов встречных.

И вслед за той, и вслед за той, кто тебя искал,

По следам твоим, как по ниточке, осторожно ступаю я в вечность.

2.

Не было весны, в твоей улыбке не было весны,

Облако дождя, облако дождя предвещало скупую слезу,

Я знаю то, что не было тепла, в твоих объятьях не было тепла,

Только лишь ветра, буйные ветра разгоняли на небе грозу.

В шоу «8 женщин» мне дали имя Эманюэль, за сходство с Эманюэль Беар, хотя лично я особого сходства между мной и французской актрисой не замечал. Кроме меня в этой шоу-программе участвовали и другие актёры-травести, названные в честь знаменитых французских актрис: Софи (Софи Марсо), Катрин (Катрин Денёв), Изабель (Изабель Юппер), Одри (Одри Тоту), Мишель (Мишель Мерсье), Жюльетт (Жюльетт Бинош) и Ванесса (Ванесса Паради). Вечерами мы вместе репетировали, а днём гуляли по магазинам, шокируя продавщиц, килограммами скупали косметику и примеряли на себя все новинки женской моды. После, со всеми покупками останавливались где-нибудь в небольшом уютном кафе и за «рюмочкой кофе» делились секретами личной жизни, давали друг другу советы, сплетничали про общих знакомых, как старшеклассницы на задней парте. Так получилось, что из всех актёров этого шоу, больше всего я сдружился с Ванессой, которого на самом деле звали Иван Тропилин, ему было всего только 18 лет, но когда он был в сценическом гриме, его внешнее сходство с французской актрисой Ванессой Паради ставало для всех очевидным, та же улыбка развратной нимфетки, то же расстояние между передними верхними зубами, те же ужимки, манера говорить, жестикуляция. Его номера чаще строились на танцевальных постановках, чем на песнях, ведь в прошлом - он выпускник хореографического училища, при чём один из наиболее подающих надежды. У него всегда были очень необычные костюмы для танцев: небольшие лоскутки шёлковой ткани, служившие ему короткой юбкой и топом, шнуровались в области бёдер, спины и рук при помощи чёрных атласных лент, напоминающих ритуальную атрибутику адептов каббалы. Без грима же он скорее напоминал подростка-хиппи, лохматого, в грубых ботинках, в порванных джинсах и разноцветном свитере, связанном из остатков шерстяных ниток, чем актёра-травести, звезду всех шоу-программ в самом популярном столичном гей-клубе. Он сам навязался мне в «подруги», давая грамотные советы по макияжу, сценической пластике, ежедневно занимаясь со мной упражнениями по вокалу. Через некоторое время мы стали настолько близки, что я предложил ему жить вместе. Я не был в него влюблён, но чувствовал себя настолько грустно и одиноко на тот момент, что решил хоть немного скрасить свою жизнь присутствием в ней юного и довольно привлекательного существа. Наша совместный быт отличался, в общем-то, лёгкостью, весельем, беззаботностью, мы старались не ссориться по пустякам и неплохо понимали друг друга. Но однажды мне позвонили из редакции с намерением снова отправить меня в очередную срочную командировку на музыкальный фестиваль. Я оставил ключи от квартиры Ванессе и уехал из города в тот же вечер. Вернувшись домой, я обнаружил свою квартиру открытой, кто-то её знатно почистил за время моего отсутствия: была взломана шкатулка, исчезла довольно крупная сумма денег, которую мы откладывали вместе с моим молодым любовником, чтобы поехать на бразильский карнавал, и даже начали уже собирать документы, чтобы оформить визы, ещё – испарились все золотые украшения подаренные мне Анатолем и кое-что из техники. Я догадывался, кто бы это мог сделать, но не мог понять одного – зачем? Позже я отправился в «Хамелеон», где выяснил для себя много неожиданной информации, я узнал, что Ванесса в тот же день уволился из шоу, где он – никто не знает, говорят, что у него проблемы с наркотиками и он болен СПИДом. Странно, Антон никогда не замечал, что Ванесса под кайфом.

И тут до меня начало доходить то, что в последствии стало моим кошмаром: если Ванесса болен СПИДом, то можно почти не сомневаться в том, что он меня заразил. Мы ведь и не думали предохраняться. Меня охватила паника, впервые я ощутил смертельную опасность, угрозу, что нависла надо мной, как дамоклов меч. Я боялся поделиться своими опасениями с кем бы то ни было, даже со своими друзьями, я жил в ожидании неминуемой гибели, выискивая у себя несуществующие симптомы, я каждый вечер ложился спать с мыслью о том, что завтра же пойду в больницу и сдам анализы. Всю ночь мне снились кошмары, в которых я видел собственные похороны, и печальные взгляды друзей, и трагически-назидательные слова родителей: «Мы так и знали, что всё этим и кончится...», а когда я, задыхаясь от страха, просыпался по утру, мне становилось понятно, что и сегодня, и завтра я не стану сдавать анализы, я лучше обойду больницу десятой дорогой, предпочитая умереть в неведении относительно своего недуга. Я бесконечно читал всякие медицинские справочники, где говорилось о каких-то пространных вещах: повышенная утомляемость, увеличенные лимфоузлы, пятна на коже, незначительное повышение температуры, отсутствие сопротивляемости организма инфекциям. Я читал это, как пророчество своего страшного будущего и с тревогой ждал, когда всё это у себя обнаружу.

И вот, такой момент настал. Желая, хоть сколько-нибудь отвлечься, я как-то зашёл в гости к Борьке и Глебу. Они предложили мне покурить с ними вместе траву и посмотреть какую-нибудь старую хорошую комедию. Я сделал всего несколько затяжек и с ужасом заметил, как смотрят на меня мои друзья. Глеб осторожно приблизился ко мне:

- Ты себя нормально чувствуешь? Ты такой бледный сегодня...

Борис тоже с ним согласился:

- Ты весь в каких-то странных пятнах, и лицо, и шея... У тебя, наверное, аллергия на что-то... Ты не помнишь, что ты сегодня ел на обед?

Глеб прикоснулся к моей шее:

- Да у тебя же лимфоузлы все опухли, здесь, и здесь тоже... Это, наверное, какая-то инфекция... Похоже, что у тебя жар, лоб горячий...Может, тебе пойти к врачу?

Я почувствовал, как земля уплывает у меня из-под ног...лица друзей растворились в тумане...в ушах послышался звон погребального колокола... Я отключился.

Очевидно, мои друзья вызвали «скорую помощь», так как я пришёл в себя уже в больнице. Ко мне подошла молоденькая медсестра и сказала, что моя мам вместе с моей старшей сестрой стоят за дверью, что они пришли навестить меня, она спросила:

- Мне впустить их, они ведь так переживают за вас?

Но я из последних сил покачал головой:

- Нет, я не хочу...они не должны знать, что со мной... не должны меня видеть...нет...пожалуйста...я этого не хочу...

- Хорошо, молодой человек, не волнуйтесь, я не позволю им войти, но разве можно так относиться к родителям, они же вам не чужие, в конце концов...

- Вы не понимаете...эти люди...нас ничего не связывает...не говорите им про меня...они не поймут...

- Вы же чуть на тот свет не отправились, что значит – не поймут? а ваши друзья – это они вызвали бригаду «скорой помощи», и если бы они не поторопились, вряд ли кто-то смог бы вам помочь, их тоже я должна не впускать сюда?

Я попытался предугадать реакцию друзей, ничего внятного не приходило в голову, но я почувствовал, как сильно они мне нужны сейчас.

- Впустите их...прошу вас...но только их...

Глеб и Борька тут же вбежали в палату.

- Ну, как ты? Ты здорово нас напугал, тебе уже лучше?

- Какой там...лучше...что говорят вам врачи? Сколько мне осталось?

- Ну, ещё недельку подержат, а потом – на свободу! Ничего, скоро пойдём с тобой в «Хамелеон», будем танцевать там до утра.

- Я своё уже оттанцевал... не обманывайте меня... не имеет смысла... Я же знаю, что у меня СПИД, я заразился от Ванессы, я расплачиваюсь за своё безрассудство, думаю, что меня не станет уже очень скоро... симптомы стали быстро проявляться...

- Дурак! – заорал на меня Глеб, - Как ты можешь такое даже говорить? С чего ты взял, что у тебя СПИД? Тебе делали анализы, когда привезли в больницу, попустись, не твоя очередь, у тебя коревая краснуха, знаешь такую детскую болезнь, ей болеют только один раз в жизни, но у взрослых она протекает гораздо тяжелее, вот тебя и приволокли сюда в критическом состоянии. И где ты только её подхватил?

- Кстати, - продолжил Борька, - у Ванессы тоже никакого СПИДа нет, эту байку он придумал, чтобы Ашот не вздумал его разыскивать, когда узнает, что он обчистил твою квартиру. Ты же знаешь: те, кто «по теме» панически боятся заразиться, у них на этой почве солидный пунктик, большинство геев даже стоять опасаются рядом с теми, кто болен СПИДом. Так что не думай об этом больше, забудь, проехали, скоро всё будет, как раньше...только шоу скорее всего закроют...

- Я не знаю...верить ли вам? Я же столько читал об этом, и мои симптомы...всё совпадало...

- А вот это уже, друг, напоминает не лечёную запущенную паранойю...ладно, забей просто на это всё, чёрт с ним! Мы рады, что твоему здоровью уже больше ничего не угрожает, отдыхай, поправляйся и не терзай себя попусту всякими глупыми мыслями!

Они вышли, и в палате снова появилась медсестра.

- Больной, я вижу, у вас снова поднялась температура? Давайте, я сделаю вам укол, и вы немного поспите.

Во сне я видел странные вещи: будто я снова оказался стоящим на коленях в том же трактире, где заседали Двенадцать, только их за столом тогда не было. Остались лишь их сияющие тени, что беспорядочно витали в воздухе. Сквозь узкое окно под самым потолком я заметил, как на небо одновременно вышли солнце и луна, они зажглись вместе на мгновение яркой вспышкой и резко погасли, всё небо свернулось, как бумажный свиток, и лишь мерцающие звёзды, словно градины или искры от костра, падали, залетали в оконный проём, обжигали мне кожу своими лучами. Я ещё раз взглянул на стол, за которым сидели Двенадцать и увидел, как от центрального престола, там, где восседал Судья, хлынула кроваво-огненная река и языки пламени уже приближались ко мне. Вокруг отвратительно завоняло серой. Я попытался встать, но не смог, мои колени были будто приклеены к полу, на котором уже вовсю разгорелся пожар. Всё заволокло чёрным дымом, летели искры, слышался треск догорающих досок паркета, было невыносимо жарко, слёзы отчаянья мешали смотреть, но я всё же заметил, как кто-то протягивает мне руку помощи. Это была Фелисити, только почему-то в костюме моей медсестры:

- Бедный, глупый маленький мальчик, ты сам не знаешь, чего ждёшь от своей жизни. Мечешься, мечешься, как мотылёк вокруг огня…Что же ты с собой натворил? Куда тебя уносит? К чему ты стремишься? Пошли лучше со мной, я тебе кое-что покажу!

Она помогла мне подняться, и я послушно последовал за ней, мы вышли в низкие двери трактира, глаза ослепил солнечный свет... Мы вдруг оказались стоящими посреди маленькой планетки, сплошь покрытой густой зелёной травой и маленькими полевыми цветами, здесь ещё росло несколько деревьев, но тени они почти не давали.

- Ты помнишь, ты ведь был здесь когда-то?

- Да, всё точь в точь, как в моём детстве, конечно, помню...

Когда я был маленьким, мы с моей бабушкой придумали эту сказку о планете, на которой жили только одни лисы. Главного из них, отца семейства, звали лис Будаис, его прекрасную жену – лисица Каура, у них было много своих лисят, были и другие родственники: братья, сёстры, дяди, тёти, племянники, племянницы, их семьи, а ещё – фенеки, писцы, чернобурки...Все они жили дружно, никогда меж ними не возникало ни единой ссоры, они хорошо понимали друг друга и говорили на каком-то особом, лисьем языке, который мы не могли даже слышать. Лисы с этой планеты ни на кого не охотились, они питались ягодами и цветами, и были очень милыми, общительными и дружелюбными существами.

Сейчас в моём сне они резвились прямо передо мной, маленькие лисята то и дело шныряли со стороны в сторону, гоняясь за стайкой разноцветных бабочек. Взрослые лисы, среди которых я узнал Будаиса и Кауру, восседали неподвижно на пеньке и нежились, купаясь в ярких солнечных лучах. Они так же узнали меня:

- Здравствуй, наш маленький заблудший друг, здравствуй, непослушный лисёнок, мы уже и не надеялись тебя здесь увидеть... – говорили они мне.

- Возвращайся к нам, мы все тебя очень ждём, смотри, как весело резвятся на полянке твои братики и сестрички...

- Идём с нами, ты так давно не был дома!

Они звали меня за собой, но я боялся подчиниться им...я остановился и закричал:

- Я подумаю... я не знаю ещё... я не готов вернуться сюда...

Мне почему-то стало стыдно и страшно...Я бежал от них без оглядки, будто боялся собственного желания остаться здесь...Вместо этого, я снова повернулся в сторону Фелисити, которая всё это время была со мной рядом. Я уткнулся носом в её длинный шарф и заплакал как маленький ребёнок, а она продолжила меня утешать:

- Бедный, глупый маленький мальчик, ты сам не знаешь, чего ждёшь от своей жизни. Мечешься, мечешься, как мотылёк вокруг огня… Ну всё, успокойся, я тебя не покину надолго, ты же знаешь, как меня найти... Не плачь, твои глаза мутнеют от слёз, в них перестал отражаться Космос, ты не должен так самоотверженно страдать, посмотри вокруг и научись с той же силой радоваться всему, что ты видишь! Вот и хорошо, твои слёзы уже высыхают, тебе пора возвращаться... До скорой встречи, мой маленький друг!

Сон закончился, наступило утро, и я почувствовал себя уже лучше. Скоро меня выписали. Я не знал, что мне теперь делать со своей жизнью. В какой-то момент мне показалось, что я должен вернуться к своим родителям. Как только я вышел за порог больницы, я тут же позвонил маме:

- Я не мог с вами общаться, я слишком плохо себя чувствовал, боролся за свою жизнь...но сейчас уже всё в порядке!

- Сам виноват! И не говори, что тебя не предупреждали, что твой ненормальный образ жизни ни к чему хорошему не приведёт! Это ещё только первая ласточка, неизвестно, что ты подцепишь от своих дружков в следующий раз! Немедленно прекращай маяться дурью и возвращайся домой!

- Ладно... я вижу, что этот разговор не имеет смысла... Извини, что побеспокоил.

Я положил трубку. Теперь я знал наверняка, что это была последняя попытка ещё раз наладить наш контакт, я туда точно никогда не вернусь, просто, в мире есть дороги, которые ведут нас только в одну сторону, и это была именно такая дорога. Но мне не терпелось узнать, что же всё-таки будет с моей жизнью дальше? Мой разум изнывал в тревожных предчувствиях, я взглянул за окно – всё говорило о приближающейся буре...

Сгущаются тучи,

Ветер срывает листья с деревьев,

Всё предсказуемо.

ЛЕЙТМОТИВ «ДВЕНАДЦАТЬ». ЗАЩИТА. ИАКОВ ЗЕВЕДЕЕВ.

Теперь из-за стола встал зрелый мужчина с реденькой тёмной бородкой, в длинном сером плаще, с огромным рюкзаком и зонтиком-тросточкой. К рюкзаку была привязана фляга и меч, аккуратно завёрнутый в кусок плотной ткани и перетянутый верёвками, на шее у него висел бесформенный кулон из халцедона, на голову был надет разноцветный берет крупной вязки, из-под которого во все стороны торчали чёрные, с едва заметной проседью, дреды. Казалось, он только что вышел из рейсового автобуса и снова готов уже отправиться в очередное долгосрочное путешествие автостопом. Свой камень он осторожно возложил на правую чашу:

- Возлюбленные братья мои, вот, что я хочу вам сказать: «не отказывай в благодеянии нуждающемуся, когда рука твоя в силе сделать его» (Пр.3:27). У меня лично не возникло сомнений относительно решения выступить в защиту подсудимого, ибо «сомневающийся подобен морской волне, ветром поднимаемой и вздымаемой» (Иак.1:6), и я глубоко не согласен с теми из вас, братья мои, кто поддавшись минутному гневу решил осудить поступки его, так как всем вам хорошо известно, что «гнев человека не творит правды Божией» (Иак.1:20). Как может быть, что у вас «из тех же уст исходит благословение и проклятие: не должно, братья мои, сему так быть» (Иак.2:10)? Вы, кто имеет высшую мудрость самим не впадать в искушения, коим не раз подвергался подсудимый, вы ли, зная, как ему было на самом деле тяжело, пожелали протянуть ему руку спасения, чтобы увести его от соблазна? Нет, вы не сделали этого, но теперь судите его. А что же стало с теми, кто одно время шёл вместе с ним по жизненному пути, но после свернул в другом направлении – удержались ли они от искушений, смогли обрести своё счастье, познали мудрость небес? Мог ли подсудимый предположить, что с ними случится завтра, когда их дороги расходились, «ибо что такое жизнь ваша? пар, являющийся на малое время, а потом исчезающий» (Иак.4:14)? Но даже тот, с кем у него теперь, казалось бы, не осталось ничего общего, хоть и не смог понять его, но не стал судить, как вы теперь судите...

Мне очень бы хотелось, подсудимый, чтобы вы описали нас эту неожиданную встречу с людьми из вашего прошлого, с теми, кого когда-то вы считали своими друзьями...

ГЛАВА 10, ГДЕ ГОВОРИТСЯ О ВРЕМЕНИ, ЕГО БЕСПОЩАДНОСТИ, И ВНЕЗАПНО ИСЧЕЗНУВШЕМ ДАРЕ ЯСНОВИДЕНИЯ.

Тем утром я сильно опаздывал на работу и потому вынужден был ловить такси. И каково же было моё удивление, когда на месте водителя в остановившейся машине я обнаружил Генку, моего старого друга и однокурсника ещё со времён училища. Я не сразу его узнал, да и он меня, признаться, тоже. Но, как только я понял, почему мне его лицо кажется знакомым, я громко воскликнул:

- Надо же, бывают в жизни совпадения! Никак не ожидал тебя встретить при таких обстоятельствах. Каким ветром тебя занесло в такси?

- Да вот, три года назад ушёл из оркестра, надоело: платят мало, играли всё время одно и то же, нельзя к музыке относиться как к рутине. Спротивило... А здесь – и зарплата побольше, и приключений достаточно, да и не надо задумываться особо над тем, что делаешь... Крути себе баранку да на дорогу смотри внимательно, вот и всё, что от тебя требуется, никаких высоких материй!

- Возможно... А за кларнетом не скучаешь?

- Скучаю, иногда, стараюсь дома заниматься в свободное время, бывает, что с друзьями из оркестра встречаемся в баре и устраиваем импровизированные концерты, но это происходит довольно редко. А у тебя, пианист, что – где ты, что ты? По специальности работаешь?

- Почти, я теперь музыкальный критик, работаю в редакции одного журнала, вот сейчас как раз опаздываю на работу, потому и поймал такси...

- Платят нормально?

- Когда как, ничего, мне хватает...

- А жена, дети?

- Эта сторона жизни меня не касается...

- Как это? Почему?

- Потом объясню... давай встретимся вечером? Мне уже сейчас нужно выходить...

- Давай!

Мы назначили встречу в кафе, недалеко от моей работы. Весь день я представлял, что вечером мне удастся узнать хоть что-нибудь о жизни моих старых друзей, с которыми я когда-то учился вместе. Куда забросила их судьба? Что происходит в их жизни? Я давно утратил эту связь, мы много лет не общались, и сейчас я впервые ощутил, как скучаю по тем временам, когда нам так весело было вместе, я попытался вспомнить их лица: Нелли, Алекса, Таисию... Мы ведь так давно не виделись, я столько раз строил предположения относительно того, какой путь они для себя избрали. Очевидно, мой дар ясновидения начал меня подводить, так как я никак не ожидал застать лауреата международных конкурсов, кларнетиста высочайшего уровня мастерства, великолепного, чуткого музыканта, в качестве обычного водителя такси, да ещё и настолько довольного своей новой ролью.

В таких размышлениях я едва дождался окончания рабочего дня. Когда я зашёл в кафе, Генка уже сидел там за столиком. Он сразу же начал расспрашивать меня о моей жизни, почему я не обзавёлся семьёй и всё такое... Я решил честно рассказать ему обо всём: и о том, что заставило сделать меня такой крутой разворот своей жизни, и о клубе «Хамелеон», и о моих новых друзьях, и о последних любовных похождениях...

Генка пребывал в полном недоумении:

- Мне кажется, ты сам себя обманываешь, этого просто не может быть! Тебя ведь никогда не интересовали мужчины! Столько девушек было всегда рядом с тобой, я даже тебе завидовал... Разве у тебя были какие-то серьёзные проблемы? Никогда бы не подумал. Мне кажется, что ты просто заблуждаешься, у тебя, наверное, был тяжёлый период в жизни, так случается с нами иногда, что мы принимаем необдуманные, поспешные решения, которые потом ломают нашу судьбу, но я думаю, что всё поправимо, всё это скоро пройдёт и встанет опять на свои места, вот увидишь...

- Вовсе нет, ты ошибаешься, я всегда обращал внимание и на мужчин, и на женщин, просто я никому не говорил об этом. Я не думал, что это может как-то повлиять на мою жизнь, но, тем не менее, это случилось. Если бы не такое стечение обстоятельств, которое привело меня в дом Анатоля, моего первого любовника, неизвестно, возможно, что эта сторона моей личности так и осталась бы для меня неоткрытой. Но я ни о чём не жалею. И я не лгу себе, всё это – тоже я, понимаешь? Ничего удивительного, что ты не хочешь мне верить, ведь ты не знал меня таким, я сильно изменился с тех пор, но я не перестал быть самим собой...

- Всё это очень странно, мне тяжело в такое поверить... Нет, ты не думай, я не гомофоб, я тебя не осуждаю. Просто, ты сильно меня удивил...

- Да, ладно уж, хватит обо мне, ничего сверхъестественного я в том не вижу, расскажи лучше, как ты? Что происходит в твоей жизни?

От него я узнал, что он буквально через год после выпуска из музыкального училища женился на Нелли, той самой Нелли Фатеевой, в которую я был так влюблён, когда учился на втором курсе. Выйдя замуж, она сразу же забеременела, забросила занятия вокалом, и превратилась в обычную домохозяйку. Теперь у них было трое детей, Нелли располнела, осунулась, в её глазах погасли задорные искры, она действительно, как я и предполагал, стала ходить по дому в грязных халатах размера ХХL и стоптанных тапочках, непрерывно варить борщи и жарить котлеты, и почти никогда больше не заглядывала на себя подолгу в зеркало. Но Генка любил её даже такой, какой она стала, ведь он был ей стольким обязан. Когда-то, ещё работая в оркестре, он чуть не спился по собственной глупости за время длительных гастролей, репетиций, концертов в компании своих коллег, что были столь же неумеренны в употреблении алкоголя, а у него, как известно, ведь всегда были проблемы с силой воли. Но именно Нелли помогла ему избавиться от всего этого. И теперь он считал, что его жизнь должна полностью и безраздельно принадлежать только ей одной, он уже не мыслил себя как отдельную личность. Теперь он почти никогда не пользовался местоимением «я», чаще говоря «мы» или «моя семья». Честно говоря, меня это скорее пугало, чем радовало.

Ещё я узнал, что у Алекса с Тайкой ничего так и не вышло, они почти сразу же расстались после окончания училища. Таисия вместе с родителями эмигрировала в Израиль, там вышла замуж за местное светило в области медицины, скорее всего для неё это был брак по расчёту, но, говорят, она была вполне довольна своим выбором. Она вообще предпочла исчезнуть из поля зрения своих друзей, никогда никому не звонила, не писала, в общем, решили сжечь все мосты, порвать с прошлым. Алекс же стал довольно крупным предпринимателем, у него был свой бизнес, что-то связанное с рынком недвижимости. Он трижды женился, трижды подавал на развод, и сейчас был увлечён очередной длинноногой молоденькой моделью, «Мисс Неизвестно Что...». Генка говорил, что со стороны это выглядело очень комично: с одной стороны Алекс при его, в общем-то, невысоком росте и приобретённом за годы солидном пивном брюшке, с другой – двухметровая, нереально тощая, красавица-блондинка, которая смотрит на него снисходительным взглядом сверху вниз и гладит по лысеющей голове. Дон Кихот и Санчо Панса.

Да, многое из этого было для меня неожиданно. Мы ещё долго сидели, вспоминали обо всём, говорили на разные темы, время пролетело незаметно, и настала пора расходиться по домам. В ту ночь я решил возвращаться домой пешком, мне необходимо было переварить в голове всё, что я только что услышал, я шёл не спеша и размышлял над тем, почему же из всех моих прогнозов относительно будущего друзей, оправдываются только некоторые?

А следующим вечером произошла ещё одна неожиданная встреча. Огни подъезда дома напротив горели как алое пламя из пасти сказочного дракона. Я не мог не остановить на нём свой взгляд. Почти сразу же оттуда вышла девушка, мне показалось, что я её знаю. Я пригляделся получше – так и есть, это была Лиза, мы учились с ней в одной школе. Ещё тогда её считали грозою всех мужчин. Все мальчишки, как один, были в неё влюблены, старались хоть чем-нибудь ей прислужиться, чтобы она обратила на них своё внимание, но она ходила, гордо задрав нос, с высоко поднятой головой, и вскоре, многие поняли, что этот орешек им не по зубам и отступили. Я же всегда считал, что она просто рождена для того, чтобы стать одалиской некого богатого покровителя. Когда-то мой одноклассник, с которым мы были в приятельских отношениях, из-за несчастной любви к этой бессердечной особе пытался порезать себе вены. К счастью, его успели спасти, родители вовремя застали его в таком состоянии и вызвали «скорую помощь». Я тогда на неё сильно обозлился. В школе разгорелся скандал, но она не унималась, продолжая разбивать мужские сердца. Через полгода после этого учитель физики подарил ей золотой браслет с бриллиантами, для неё это был боевой трофей, которым она тут же похвасталась перед так называемыми подругами. Они растрезвонили эту новость по всей школе, и через пару дней вспыхнул уже новый скандал: учителя выгнали с работы, а завуч вызвала её родителей в школу, она была вынуждена вернуть браслет и публично покаяться в недостойном поведении. Такое прилюдное унижение сломало бы любую другую, но не её. Она чётко знала свои жизненные цели, и уже через две недели у неё появился новый взрослый богатый любовник, известный адвокат. Об этом знали все, но трогать её не решались, так как понимали, что никаких результатов это всё равно не даст и ничего не изменит. Я не уважал её как личность, она не вызывала у меня ни малейшей симпатии, но сейчас я с трудом мог поверить, что передо мной стоит она. Раньше она одевалась красивее всех в нашей школе, на ней всегда были дорогие фирменные шмотки, которые её родители привозили из заграничных командировок, а сейчас... я увидел на ней старые, зашитые на колене джинсы фасона, который вышел из моды пять лет назад, растянутый свитер неопределённого цвета в катышках и стоптанные «лодочки», не иначе, как купленные на «секонд хэнде», так как таких никто не видел в продаже уже лет двадцать. Что с ней произошло? Крашенные в белый цвет волосы с отросшими тёмными корнями были завязаны резинкой в тощий хвостик, макияж на лице отсутствовал вовсе. Что должно было случиться в жизни «фам де люкс», чтобы она так запустила себя? Мне стало любопытно, и я приблизился к ней навстречу. Когда я увидел поближе её лицо, для меня многое прояснилось: суженные зрачки, пустой взгляд, неуместная улыбка, с помощью которой она хотела казаться нарочито счастливой, но выглядела смешно. Всё это были верные признаки того, что она попала в какую-то секту. Я решил всё выяснить сам и, хотя понимал, в какое русло может зайти наш разговор, всё равно подошёл к ней:

- Привет, ты, кажется, училась в моей школе, тебя ведь Лиза зовут?

- Да, извини, но я тебя что-то не помню... – у неё даже голос изменился.

- За то я тебя помню хорошо, Лизок, из-за тебя мой одноклассник чуть не покончил с собой, припоминаешь? Его звали Пашка, а меня – Антон. Мы учились с тобой в параллельных классах. Как поживает теперь пожирательница мужских сердец?

- Божьей милостью поживаю... но всё о чём ты говоришь, этого нет уже в моей жизни, пустое, всё теперь по-другому... Господь призвал меня к себе и заставил покаяться. Мои грехи в прошлом, Иисус умер, чтобы искупить их, он любит меня, он всех нас любит. Иисус указал мне мой путь, хочешь, он и тебе его укажет, ты веришь в Бога?

- Вопросы веры я ни с кем не обсуждаю, даже с самыми близкими. Ну и куда же тебя, красавица, привёл этот путь? Туда, где уместно ходить так безобразно одетой? Это Иисус тебя научил так относиться к своему внешнему виду? С каких это пор ты превратилась в такое чучело? Что с тобою случилось? Где твои шмотки из дорогих бутиков? Где твои норковые шубы, бриллианты, шёлковые чулки, туфли на «шпильке»? Где это всё, почему ты позволяешь себе ходить в отрёпьях? – я сознавал, что говорю жестокие вещи, но вся эта ситуация меня здорово разозлила.

- Я хочу пригласить тебя в нашу церковь, ты всё поймёшь, ты будешь по-другому смотреть на вещи, приходи в воскресение утром на службу, Господь любит тебя, открой ему своё сердце!

- Нет уж, спасибо! Я найду, чем занять себя в воскресение, кроме как общаться с сектантами. А это ещё что такое?

Я заметил бейджик, что был приколот к её лохмотьям, на нём было написано: «Сестра Елизавета, церковь НЕБЕСНАЯ КАНЦЕЛЯРИЯ».

- Так называется наша церковь, куда я тебя приглашаю, приходи, тебе понравится, у нас такой замечательный пастор!

- Прости, я сильно тороплюсь...

Я понял, что пора отсюда линять. Почему с людьми происходят такие странные метаморфозы? Что заставляет их так радикально менять свои взгляды, калечить свою жизнь? Пойду-ка я в настоящий храм, поставлю свечку Николаю Угоднику да помолюсь хорошенько, пусть выведет её поскорее из транса, очистит от этой американской ереси и даст мудрости, как вернуться к нормальной жизни. Какой кошмар – религиозный сетевой маркетинг, НЕБЕСНАЯ КАНЦЕЛЯРИЯ, жуть какая-то!

Теперь я понял, что мои дела вовсе не так уж плохи...

Тропинка сужается,

Заросли крапивы жалят мне руки,

Куда приведёт меня этот путь?

ЛЕЙТМОТИВ «ДВЕНАДЦАТЬ». ОБВИНЕНИЕ. АНДРЕЙ.

Теперь пришла пора говорить тому, кто на вид был старше всех сидевших за столом. Около весов остановился пожилой мужчина, который, не смотря возраст, сумел сохранить великолепную осанку, его седые длинные волосы на лбу были схвачены грубой верёвкой, в левом ухе сверкала золотая серьга с сапфиром, на чёрной футболке белой краской был нарисован огромный знак икса. Обращаясь к остальным он поднял вверх свою могучую руку и я заметил на его запястье татуировку в виде морского пейзажа с чайками, что кружатся над волнами. Начав свою речь, он держался довольно уверенно и спокойно:

- Внемлите моим словам, возлюбленные братья мои, ибо то, что я хочу вам поведать – истина. Как можете вы обсуждать, что чувствовал подсудимый, предаваясь блуду, жила ли любовь в его сердце, если всё, что окружало его в тот момент, вдруг исчезло, растаяло, как утренний туман над морем, как наваждение, ибо было сие – ложь, обман, суета. Вы же знаете, что «блуд и всякая нечистота и любостяжание не должны даже именоваться у вас, как прилично святым» (Еф. 5:3), так зачем же вы даёте его грехам оправдание, выступая в его защиту? Зачем говорите о том, что гнев на несправедливый поступок со стороны его близких заставил его когда-то в корне изменить свою жизнь и свернуть на дорогу греха, ведь сказано: «гневаясь не согрешайте: солнце да не зайдёт во гневе вашем» (Еф. 4:26)? Что же тогда заставило его теперь «отложить прежний образ жизни ветхого человека, истлевающего в обольстительных похотях» (Еф. 4:22) и возродить своё сердце для новой, чистой любви, не обезображенной следами его содомских грехов? Почему, встретив на своём пути эту девушку, он смог позабыть обо всём на свете? Что такого она привнесла в его жизнь? Я прошу вас, подсудимый, поведайте нам об этом. Но прежде, чем предоставить вам слово, мне необходимо исполнить свой долг, и я это сделаю: я оставляю сей камень на левой чаше весов ибо считаю, что ваша бессовестная ложь не имеет никаких оправданий, а тем паче – ложь самому себе, которая заставляла вас совершать многочисленные блудодеяния и прочие мерзости.

ГЛАВА 11, В КОТОРОЙ ВСЯ МОЯ ЖИЗНЬ ЧУТЬ НЕ ПЕРЕВЕРНУЛАСЬ С НОГ НА ГОЛОВУ.

После длительного перерыва, в тот вечер я снова решил появиться в «Хамелеоне» вместе со своими друзьями. Я давно уже не видел Бориса и Глеба, и нам необходимо было о многом поговорить, но мы этого так и не сделали в тот раз. А причиной тому стала моя внезапная заинтересованность одной девушкой, которую я раньше здесь никогда не видел. Да-да, вы не ослышались, меня заинтересовала именно девушка.

Не смотря на то, что «Хамелеон» считался исключительно мужским клубом, иногда всё же девушки сюда тоже. Чаще всего они так же были нетрадиционной ориентации, они любили приходить в клуб большими компаниями, или парами, но никогда не появлялись здесь в одиночку. Их легко было узнать по короткой стрижке, отсутствию макияжа, склонности к лишнему весу и мужской одежде. Их поведение так же отличалось мужеподобной грубостью: они много пили, нецензурно выражались, устраивали между собой отвратительные драки. Но та, кого я увидел, абсолютно не была похожа на них. Она была хрупкой и стройной, её огромные карие глаза удивлённо смотрели на мир из-под длинных, пушистых, подчёркнутых иссиня-чёрной тушью ресниц, веки отливали серебром, кожа была бледнее мрамора, прозрачный блеск на губах делал её улыбку ещё лучезарнее, но в то же время во взгляде неуловимо витала затаённая грусть, загадка, которую невозможно было разгадать. Я непрерывно наблюдал за ней: она пришла сама, но сразу же её окружили весёлой гурьбой стриптизёры из новой шоу-программы, затем к ней подошёл Ашот и поприветствовал дружеским поцелуем в щечку, официант любезно проводил за столик, за которым её ждали трое солидных мужчин в дорогих костюмах с сигарами в зубах. Они оживлённо что-то обсуждали между собой, она мило улыбалась им, но, казалось, что их связывают скорее деловые отношения. Во время разговора она много раз пыталась сфотографировать молоденького мальчишку за соседним столиком, он это заметил, посмотрел в её сторону, и она пригласила его в свою компанию. Судя по всему, в «Хамелеоне» она чувствовала себя как рыба в воде, странно, почему я её раньше никогда здесь не видел? Я решил поинтересоваться у своих друзей:

- Кто эта девушка? Она тоже «по теме»?

- Мы не очень хорошо её знаем, но она не похожа на лесбиянку. Кажется, она фотохудожник, у неё своя студия или что-то в этом духе. Она ищет здесь моделей для своих работ.

- А почему я её раньше не видел?

- Вообще-то, она не слишком часто здесь появляется... А зачем она тебе? Поговаривают, что она человек довольно скверный, из-за неё у кого-то было много неприятностей...

- Что за неприятности?

- Мы толком ничего не знаем, так, информация к размышлению, с твоими-то талантами попадать в различные передряги, тебе стоит держаться от неё подальше.

- Я не верю вам. Она такая красивая! Она очаровательна! Я хочу с ней познакомиться!

- С какой целью? Ты же гей? Или ты снова решил вернуться «на путь истинный»?

- Вполне возможно...

- Ты забыл уже, сколько проблем возникало в твоей жизни из-за женщин? Тебе мало? Неужели ты снова хочешь так страдать?

- Можно подумать, что из-за мужчин в моей жизни проблем не возникало! Вы что, ревнуете меня к ней?

- Никто тебя ни к кому не ревнует, но помогать тебе совершать очередную глупость мы не намерены! Нам известно, что с этим человеком никаких дел иметь не стоит, мы тебя предупредили, а там – поступай, как знаешь!

- Вы просто не хотите, чтобы я снова вернулся к нормальной жизни, вы не хотите, чтобы я был счастлив, вы боитесь, что я перестану быть геем, перестану быть одним из вас! Разве так поступают друзья?

Так мы впервые поссорились с Глебом и Борисом, но и это меня не остановило на пути к моей цели. Я взглянул на неё ещё раз: непослушные чёрные локоны игриво спадали на лоб, глаза искрились огоньками, она показалась мне такой похожей на мою Фелисити. Это была любовь с первого взгляда. Никто уже не мог меня удержать.

Мы познакомились. У неё было очень необычное имя – Ия, ей было 25 лет, она действительно была фотохудожницей, работала на собственной студии, выполняла заказы для различных рекламных агентств, готовилась к своей первой персональной выставке, мечтала о поездке на фотобиенале, иногда писала стихи. Я узнал, что Ашот, которому было сложно запомнить её имя часто называл её Фея, и мне тоже очень понравилось её так называть, ведь она действительно стала для меня доброй феей, волшебницей, которая не только смогла вернуть любовь в мою жизнь, но и заставила поверить в то, что нетрадиционность моей ориентации – это миф, простое заблуждение, в котором я жил так долго, а теперь всё снова встало на свои места, я вновь почувствовал себя счастливым. Мы болтали всю ночь до самого утра, я пешком провожал её домой. Всё складывалось самым замечательным образом, нам было вместе легко, интересно, весело, мне казалось, что я ей тоже нравлюсь, она изо всех сил старалась приблизиться ко мне, её вовсе не смущало моё прошлое. Её огромная квартира скорее напоминала фотостудию: повсюду висели её работы, на которых в разных замысловатых позах были изображены обнажённые мужчины, со многими из которых я был знаком лично, так как все они имели отношение к клубу «Хамелеон», плюс профессиональное освещение, множество прожекторов, зеркальный зонтик, штатив посреди комнаты, всё это говорило о том, что это не только дом, но и творческая лаборатория моей прекрасной Феи. В наших только зарождавшихся отношениях основную инициативу Ия решила взять на себя: она попросила меня позировать для её работ, уговорив раздеться догола. Я чувствовал себя скованно, и она решила заставить меня расслабиться с помощью занятия сексом. Ощущения казались очень необычными, свежими, почти волшебными, как в первый раз – я ведь так давно не занимался этим с девушками.

Наутро она предложила мне переехать в её квартиру. Я и не думал, что это произойдёт так скоро, но, тем не менее, согласился принять её приглашение. Как не странно, но мы смогли довольно мирно сосуществовать на одной территории. Правда, почти каждый вечер в нашем доме появлялись какие-то люди, в основном, это были стриптизёры из «Хамелеона», которых Ия приглашала специально позировать для своих работ. Часто они засиживались допоздна, выпивали слишком много различных коктейлей, которые она, как щедрая хозяйка для них всегда готовила, и оставались у нас ночевать, иногда прямо на полу посреди комнаты. Не могу сказать, чтобы меня это сильно напрягало, но, в общем-то, особого кайфа от их запоздалых визитов в наше любовное гнёздышко я не испытывал. В остальном, всё у нас шло довольно гладко, мы отлично понимали друг друга, хотя я по-прежнему не мог разгадать ту удивительную загадку, что скрывалась в её душе. Я совсем не понимал её творчества: ни стихов, ни фотоснимков, всё, что она создавала, мне казалось чересчур мрачным и замысловатым, но я всё равно поддерживал её желание творить, ведь это было для неё необычайно важным, она ожидала признания и поддержки с моей стороны, и я не мог её разочаровать, ведь я действительно её любил. С Глебом и Борисом я предпочёл временно прекратить всяческие контакты. Мне казалось, что они всё равно меня не поймут и не смогут разделить со мной моё вновь обретённое счастье. Случалось, что вечерами Ия вытаскивала меня по старой памяти в «Хамелеон», я, правда, не мог понять зачем, ведь я теперь снова придерживался гетеросексуальных взглядов и не хотел, чтобы что-либо связывало меня с моим прошлым. Но она мне говорила, что в клубе собирается множество её друзей, которых она просит быть её моделями, а также, туда часто наведываются её потенциальные заказчики – рекламисты. Я верил в это всё и послушно брёл вслед за ней, чтобы безропотно сносить все сплетни и ехидные насмешки, которые местная публика щедро отвешивала теперь в мой адрес.

И вот однажды Ия обратилась ко мне с весьма заманчивым предложением: она пожаловалась на усталость и сказала, что нам пора сматывать удочки и валить на море, где мы сможем спокойно отдохнуть от городской суеты и насладиться свежим воздухом пару недель. Я сразу же стал тщательно готовиться к нашему первому совместному романтическому путешествию, я был полон решимости. Считая, что лучших условий для предложения руки и сердца и придумать невозможно, я купил для неё в ювелирном салоне изящное кольцо с бриллиантом и заготовил торжественную речь.

Но кто знал, что именно там, в этом райском уголке и начнутся наши первые разногласия. Я выжидал момент для заветного признания, но уловить его оказалось не так то просто. Наши взгляды на отдых оказались диаметрально противоположными.

Вечерами я подолгу сидел на пирсе, опустив ноги в прохладную воду, вслушиваясь в равномерный плеск волн, колючие камни царапали мои стопы, но ничто не могло сравниться с этой удивительной музыкой спокойно перекатывающихся камешков, ласкаемых солёной волной. Только здесь я дышал полной грудью, горячий воздух сушил мою кожу, от многочасовых купаний она стала тоже солёной на вкус, как будто припудренной микроскопическими бело-серыми кристаллами, волосы стали жёсткими, но за то я ни разу здесь не просыпался от головной боли и не засыпал со слезами безысходности на глазах. Я чувствовал себя почти как в раю. Утром я вставал на рассвете, кормил чаек хлебом, размышлял о вечном, писал стихи. Не смотря на то, что я приехал сюда с Ией, мне приходилось подолгу оставаться самому. Меня удивляло, как она могла так много времени проводить в гостинице: в номере, в баре, в холле у телевизора. Однажды я её спросил:

- Неужели ты совсем не любишь море?

- Да нет, просто я не нахожу в нём ничего необыкновенного, для меня море такой же водоём, как и любой другой, в нём нет ничего особенного. А для загара – сейчас погода неподходящая, плавать я не умею, да и вообще, мне гораздо интереснее общаться с живыми людьми, чем считать волны в шторм.

Мне было немного обидно, я даже не мог ни с кем поделиться своими эмоциями, которые меня переполняли после общения с морем. Как-то раз из этого чуть не вызрел настоящий скандал. Она отчаянно стремилась меня с кем-то познакомить, а я случайно услышал на пляже от одного мальчика, что его отец нашёл в ущелье, недалеко от нашей гостиницы, сердолик. Больше всего на свете мне хотелось сейчас же отправиться на то самое место и попытать своего счастья здесь, я чувствовал себя настоящим кладоискателем, но Ия никак не желала меня понимать. Она не собиралась составить мне компанию сегодня вечером в этом ущелье и настаивала на том, чтобы я сопровождал её на какую-то вечеринку, где должны были присутствовать важные для неё люди, но я отказался. Мы наговорили друг другу кучу лишних слов, а после резко замолчали. Так мы в первый раз поскандалили. Я надел свои шлёпанцы, взял куртку и ушёл. Мне важно было найти то самое ущелье, и я его всё-таки нашёл, хотя на самом деле оно оказалось больше похожим на довольно глубокую пещеру. Внутри там было очень холодно. Ещё я забыл взять с собой фонарик, последняя спичка из моего коробка скоро догорела, и я остался один в кромешной тьме. Я сел на какой-то камень и стал размышлять о том, как мне отсюда выбираться. Внезапно мне показалось, что где-то в глубине пещеры зажёгся свет. Я подумал, что выход в той стороне, а свет исходит от фар остановившейся около него машины. Я пошёл в том направлении, но свет скоро погас. Стало опять темно, и я ориентировался только на слух, как вдруг я услышал звонкий девичий смех откуда-то прямо над ухом. Я оглянулся, то, что я увидел, ошеломило меня. В детстве я о ней читал серию сказок. Я хорошо уже знал шелест её отливающего перламутровым блеском платья малахитовой расцветки, и причёску в виде змеиного кубла из огненно-рыжих волос, заплетенных в причудливые косы различной ширины, диадему и серьги из гранёного изумруда, беззвучные шаги, служанок-ящериц и многое другое, что было с нею связанно. Когда-то я даже написал про неё песню, которую почему-то тут же решил ей спеть:

1.

В её сказочных владеньях

Самоцветами скалы играют,

И в пещерах её расцветают

Малахитовые цветы.

Кто в её попадает сети –

Навсегда обо всём забывает,

В камень сердце его превращают

Её чары в порыве любви.

Пр.:

Хозяйкой Медной горы называл её ты, называл её ты,

И не видывал мир совершенной такой красоты.

Но ты снова отдал предпочтение той,

Что тенью безмолвною шла за тобой,

Что не ведала тайну холодных камней,

Но была гораздо скромней.

2.

Золотой косой, как змеёй

Её тонкая шея овита,

А несчастное сердце разбито,

Коль любимый мечтал о другой.

Глубоко, в лабиринте подземном,

Поцелуем тебя обожгла,

Рассказала о камне волшебном,

И любимым своим назвала.

Пр.

3.

Но не знал и Данила-мастер,

Что цветок из камня, он мёртвый,

Оживить его лишь под силу

Неистовым жаром любви.

Вновь хрустальными слезами,

Она плачет над каменной розой,

Все богатства, что есть в этом мире,

В одиночестве ей не нужны.

Пр.

Хозяйка заслушалась, а когда я замолк, она решила обратиться ко мне:

- Ты не похож на мастера, кто ты?

- Антон.

- И ты не умеешь укрощать камни и делать из них различные фигуры?

- Нет.

- Постой, я кажется знаю, зачем ты сюда пришёл – ты ищешь сердолик? Хочешь, я отдам его тебе, но только, если ты согласишься прогуляться вместе со мной по моим владениям?

- Хорошо, я согласен.

Она долго водила меня по пещере, показывая стены сплошь выполненные из различных самоцветов, сталактиты небывалой формы, подземные ручейки.

- Это всё моё, правда, красиво? Но я одинока здесь, у меня очень редко бывают гости... Последним был мастер Данила, да и тот очень быстро от меня ушёл, любовь к простой девушке оказалась для него важнее, чем мои богатства. Ты ведь тоже, наверное, не свободен?

- Я поссорился со своей девушкой до того, как здесь оказался...

- Тогда у меня есть шанс соблазнить тебя. Выпей из моего кубка.

Она налила в кубок, высеченный из камня, странноватого вида зелёную жидкость и протянула его мне. Я сделал глоток и ощутил, как земля уплывает у меня из-под ног. Я внезапно оказался лежащим на гладкой каменной плите. Подняв голову, я заметил, что Хозяйка стояла передо мной уже совсем обнажённой. Я никогда ещё не видел такого совершенного и прекрасного женского тела, мне захотелось прикоснуться к ней, и я протянул ладони в её сторону. Она присела рядом, и стянув с меня всю одежду, одновременно надела мне на шею медальон из золотистого сердолика и сказала:

- Я хочу подарить тебе этот камень, он защитит тебя от бед и не позволит попасть в неприятную ситуацию. Он может скоро тебе понадобиться, береги его...

После этих слов, я не в силах уже был себя сдерживать, и наши тела соприкоснулись. Эти ощущения нельзя было сравнить ни с чем, я чувствовал себя, как в невесомости. Чем ближе мне казалось наступление экстаза, тем меньше света оставалось в пещере. В момент кульминации, там, где мы с ней находились, снова стало совсем темно, и только звёздный дождь, будто искры, отлетающие от сварочного аппарата, водопадами сыпался из каждой трещины в каменных стенах.

Дальше, кажется, я потерял сознание. Очнулся снова я оттого, что кто-то рядом трогал меня за плечо.

- Молодой человек, вы живы? С вами всё в порядке?

Надо мной стоял незнакомый пожилой татарин, у него была смуглая кожа, седая борода, на голове красовалась старая тёмно-вишнёвая бархатная феска. Он помог мне подняться. Я не сразу осознал, что со мной произошло, но нащупав у себя на шее кулон из сердолика понял, что встреча с Хозяйкой была не во сне, а наяву. Татарин снова обратился ко мне:

- Вы заснули в пещере, а там очень холодно. Вставайте, я отведу вас в свой дом и налью вам горячего вина, а то вы совсем замёрзли, можете заболеть...

Я отправился вслед за ним в его убогую землянку. Он протянул мне пиалу с горячим глинтвейном, и сделав глоток, я почувствовал, как кровь в моих жилах снова стала приобретать привычную для себя температуру. Я оглянулся вокруг и увидел, что у татарина на столе лежала очень красивая ракушка необычной формы. Это навеяло на меня некоторые воспоминания:

- Когда я был маленьким мальчиком, мы были с родителями на море и я тоже собирал красивые ракушки, я складывал их в большой кулёк и хотел увезти с собой в город, но мои сокровища вынули из чемодана. Я тогда обиделся на всех, потому, что мне не позволили их взять с собой. Мама сказала, что этот мусор занимает весь чемодан, что мой кулёк очень тяжёлый. Я попытался ей объяснить, что внутри этих ракушек слышится шум морского прибоя, что они даже зимой будут мне напоминать об этом путешествии, но мне ответили, что никакой ценности они не представляют, на берегу полно ракушек и в следующем году мы приедем сюда снова, я смогу их собирать, сколько мне будет угодно. Я, конечно, расстроился, но вытащил кулёк с ракушками из чемодана. Мы не приехали на море ни на следующий год, ни через год, ни через десять лет. Я впервые здесь снова оказался после того момента...

- Напрасно они так... у моря не бывает двух одинаковых ракушек... а те, наверное, были для вас особенными...

Татарин сочувственно покивал головой и налил мне ещё вина.

Днём, после того, как я вернулся, в гостинице меня ожидал ещё один скандал, Ия негодовала:

- У меня на вчерашний вечер была назначена встреча с важными людьми, а ты мне её сорвал! Вместо того, чтобы договориться с ними по деловым вопросам, я вынуждена была всю ночь переживать, где ты делся! Я пыталась дозвониться к тебе на мобильный, но ты был вне зоны доступа, где можно было найти здесь такое место? Я искала тебя по пляжу, я у всех спрашивала, но никто тебя не видел, я в больницы звонила, в милицию, куда ты исчез, зачем, за что ты со мной так обращаешься?

- Я просто устал от всего этого... Мне стало скучно на твоих бесконечных вечеринках... Я общался с морем, со скалами, гулял по пещере, искал ответ на многие вопросы...

- И что, нашёл? Что это за вопросы, которые нельзя обсудить со мной? Что за истерика?

- Ничего страшного... Я видел здесь Хозяйку Медной горы, представляешь? Общался со старым татарином, мы говорили о том, что у моря нет двух одинаковых ракушек, в каждой звучит своя мелодия, пили глинтвейн. Я должен был о многом подумать... Но сейчас, я ведь вернулся, почему же ты нервничаешь?

- Потому, что я не знала, где ты и что с тобой, я места найти себе не могла. Какую ещё Хозяйку ты видел, какой горы? Тебя что, местные аборигены угощали какими-то неизвестными науке наркотиками, что это было?

- Ничего. Я действительно видел Хозяйку Медной горы, а ты мне не веришь, она мне даже медальон подарила и показала свои владения...

- Ты просто чокнутый, ты хоть соображаешь, что говоришь? Такого просто не может быть! Видать крепкий у местных глинтвейн! Это всё похоже на бред!

Я не стал отвечать, это не имело смысла. До возвращения в город мы почти не разговаривали, но я долго так не выдержал. Я просто ненавидел пребывать в конфликте с дорогими мне людьми и первым попросил у неё прощения. Для меня было очень важно, чтобы мы помирились, и мне удалось всё загладить довольно быстро. Ссора была забыта, и всё продолжилось так, как прежде. Правда, кольцо вручить ей я так и не успел, подумал, что раз так сложились обстоятельства, то значит, этот момент ещё не настал, ещё всё впереди. Но разве я мог знать о том, что будет дальше?

ЛЕЙТМОТИВ «ДВЕНАДЦАТЬ». ЗАЩИТА. ИОАНН.

Последним, кто ещё ничего не говорил, был миловидный женоподобный длинноволосый юноша, что сидел в центре, по правую руку от Судьи. Когда он встал, я заметил на его плече небольшую холщовую сумку на длинном ремне, на кармане которой была цветными нитками вышита змея, овивающая чашу с напитком. Он открыл сумку, достал из неё бумажный свиток и дорогую авторучку, которые продолжил держать в руках до самого конца своего выступления. Одет был сей юноша в яркую гавайскую рубашку, на которой в хаотическом порядке были нарисованы огромные пальмовые ветви, и мятые льняные шорты. На правой лодыжке красовалась цветная татуировка в виде орла с пером в клюве, в левом ухе сверкала серьга с изумрудом. Он начал говорить:

- Возлюбленные братья мои, «если так возлюбил нас Бог, то и мы должны любить друг друга» (1-е Иоан. 4:11), - в этот момент за окном грянул гром, и молния своим ударом попала в старое дерево, которое тут же охватили языки пламени и оно сломалось, на мгновение речь пришлось прервать, но позже он продолжил, - как говорил уже до меня один из вас, подсудимый часто сталкивался с предательством и подлостью, но ведь известно, что «кто копает яму, тот упадёт в неё; и кто разрушает ограду, того ужалит змей» (Еккл. 10:8), и потому я верю, что зло не останется безнаказанным. Хотя, к чему удивляться нам, братья мои, ведь сказано, что «горче смерти женщина, потому что она – сеть, и сердце её – силки, руки её – оковы» (Еккл. 7:26), «не пожелай красоты её в сердце твоём, и да не увлечёт она тебя ресницами своими» (Пр. 6:25), подсудимый просто не устоял пред этим искушением и оно чуть не поглотило его. Но и на сей раз нам удалось спасти его от беды, он увидел знамение, что не позволило случиться несчастью. Не случайно ведь он в тот момент повстречал своего друга, что его «любит во всякое время и, как брат, явится во время несчастия» (Пр. 17:17). Однако, в тот час, когда мы смогли уберечь и спасти плоть его, отчего же мы не уберегли его сердце? Ибо известно, «больше всего хранимого храни сердце твоё, потому что из него источники жизни» (Пр. 4:23). А что могло сравниться с тем тяжким испытанием, с тем отчаянием, которое довелось ему пережить? И потому, я желаю защитить подсудимого, ибо он остался пред мерзким обличием зла, предательства, лжи, чист и беззащитен, как дитя, от того, наверное, и пострадал так горько... Расскажите нам, пожалуйста, о том, чем эта история завершилась...

Он осторожно возложил свой камень на правую чашу. Чаши весов в последний раз уравнялись. Я начал волноваться, ведь каждое моё слово могло теперь определить мою дальнейшую судьбу, решение зависело только от Сидящего на Престоле. Но я решил продолжить свой рассказ...

Чаши весов уравнялись.

Какую из них

Качнёт дуновение ветра?

ГЛАВА 12, ГДЕ НЕОЖИДАННО ВСЁ СНОВА СТАЛО НА СВОИ МЕСТА.

В тот вечер, когда мы, наконец, помирились, Ия снова предложила мне отметить это событие в клубе «Хамелеон». Честно говоря, я был не в восторге от этой идеи, но всё же согласился туда идти, так как сейчас важнее всего для меня было не допустить развитие нового конфликта между нами. Я полагал, что Ия заказала для нас столик на двоих, и мы идём туда только вдвоём, чтобы побыть какое-то время наедине и спокойно всё обсудить. Я даже вновь захватил с собой футляр с кольцом, которое всё ещё не успел ей вручить. Представьте, каково же было моё удивление, когда за нашим столиком я обнаружил ещё двух пожилых турков, которых Ия мне представила как своих старых друзей, с которыми она познакомилась на какой-то выставке. Я был сильно расстроен, все мои планы опять рухнули как карточный домик. В этот момент заиграла моя любимая песня, и я хотел пригласить Ию на танец, но она отказалась, сославшись на то, что ей необходимо переговорить с друзьями о каких-то важных вещах, но она не против, если я отправлюсь танцевать один, без неё. Что я и сделал. Правда, вскоре мне стало скучно, и я решил вернуться на своё место. Теперь я просто сидел в уголке и молча попивал свой коктейль, не знаю даже почему, но я очень быстро опьянел и почувствовал, что едва могу уже подняться. Ия и её друзья о чём-то оживлённо болтали по-английски, я не знал языка и абсолютно не понимал, о чём они говорят. Перед глазами всё плыло, их разговор звенел в ушах, сливаясь в сплошно нечленораздельный гул, я чувствовал, что вот-вот потеряю сознание, мне не хватало воздуха в прокуренном зале, и я решил выйти на улицу. Я сделал над собой нечеловеческое усилие для того, чтобы встать и дойти до входной двери. Там, на улице, я стоял, опираясь на фонарный столб, жадно глотая воздух, как рыба, выброшенная на берег, и пытаясь хоть как-то прийти в себя. Я ощутил, как кто-то треплет меня за плечо. Это был Глеб.

- На твоём месте я бы не стал допивать тот божественный нектар, который в твоём бокале, да и вообще, не стал бы возвращаться...

- Почему?

- Нет, ты, конечно, вряд ли сдохнешь после той гремучей смеси, что тебе намешали, но, поверь мне, это ещё не самое страшное...

- Что ты имеешь ввиду? Я пил раньше этот коктейль сто раз...

- Тогда как ты объяснишь своё самочувствие? Я понимаю, из-за своей влюблённости ты утратил способность к объективной оценке происходящего, ты считаешь Ию святой, но я просто хочу, чтобы ты знал: в твоём коктейле сейчас плещется такая доза клофелина, которой можно вырубить даже слона в брачный период. Я думаю, ты догадываешься, как он там оказался? А кроме того, минуту назад твоя благоверная загнала тебя своим приятелям туркам по спекулятивной цене: по 200$ за ночь с каждого, из которых ты, мой друг, не получишь ничего, кроме разрыва жопы.

- Я не верю тебе...

- А вот это – зря. Во-первых, я свободно владею английским и сидел прямо у вас за спиной, так, что я мог расслышать каждое их слово, а кроме того, я своими глазами видел, как она подмешивала в твой бокал клофелин, во-вторых, мы не хотели тебе раньше об этом говорить, ты всё равно бы нам не поверил, но это всем известно, что ты не первый с кем эта особа так поступает, она ещё долго с тобой церемонилась, обычно такие сделки она совершает уже через неделю после знакомства со своей очередной жертвой, и, в-третьих, посмотри сам... Как ты думаешь, что бы это значило?

Я заглянул сквозь прозрачную входную дверь и увидел, как один из турков протягивает Ие две стодолларовые бумажки. Не могу даже описать, что я испытал в этот момент. Я сделал попытку упасть в обморок, но Глеб подхватил меня.

- Теперь ты видишь, что это за человек? Поверь, я никогда не желал тебе зла. Подожди меня здесь, я сбегаю за Борькой, и мы вместе отвезём тебя домой.

Так я восстановил Глеба и Бориса в статусе своих друзей. Они помогли мне добраться домой, уложили в кровать и посоветовали хорошо отоспаться после случившегося. Но, как ни странно, спать мне абсолютно не хотелось. Когда они ушли, я тихонько выбрался из кровати, оделся и вышел. Не знаю почему, я сел в лифт, доехал до последнего этажа в своём доме, поднялся на чердак и, открыв ржавую перекошенную дверь, вылез на крышу. Там я глядел вниз, на ночной город, и думал над бренностью бытия. Впервые я так отчётливо осознал своё желание прыгнуть отсюда и покончить, наконец, с той бесконечной вереницей глупостей и бессмысленных происшествий, коей являлась в последнее время моя жизнь. И, уже стоя на краю, внезапно я ощутил на себе чей-то взгляд. Сначала, никого вроде бы рядом не было, затем – я увидел странную улыбку, одиноко парящую в воздухе, следом за ней проявились полупрозрачные очертания кошачьего силуэта, и, наконец, появился и сам владелец улыбки – огромный чёрный пушистый котяра, что сидел где-то в метре отсюда и пристально меня разглядывал. Неожиданно он заговорил:

- Вы действительно хотите это сделать? Тогда продолжайте, я не стану вам мешать, просто эта крыша – моя территория, я пришёл сюда первым, и знаете, я совсем не люблю, когда отсюда кто-то прыгает, это портит ауру этого чудного места, боюсь, что если так дальше пойдёт, мне придётся скоро подыскивать себе другое место для ночных прогулок. Но если вы видите в том, что собираетесь совершить, некий смысл, то я, так уж и быть, позволю вам воспользоваться своей территорией... Только, давайте скорее, я не любитель таких сцен, вы мешаете мне любоваться прекрасным видом ночного города...

- Простите... я должен настроиться, я не могу так сразу... Всё-таки, это очень серьёзное решение...

Но тут же я мысленно задал себе вопрос: «Кто он? Почему я с ним говорю?» Мне хотело себя ущипнуть, чтобы очнуться от этого наваждения, но то, что я видел, было правдой: передо мной стоял кот, который умел надменно улыбаться и говорить на моём языке. Я спросил у него:

- А ты хоть мяукать-то умеешь?

- Разумеется, я умею мяукать, как и все другие коты, но неужели вы, сударь, считаете, что если я начну говорить с вами по-кошачьи, вы сможете меня лучше понять?

- Прошу прощения, я не хотел вас обидеть...

- Ваш вопрос был ужасно бестактен и чудовищно неуместен, как для человека, который две минуты назад пытался свести счёты с жизнью.

- Просто вы мне напомнили одного кота из сказки, которую я очень любил в детстве...

- Я знаю, вы правы, я из породы чеширских, Василий Фёдорович Муреев, а тот, о ком вы говорите, что читали в детской сказке, кажется, был прапрадедом моего дяди по папиной линии. А вас как зовут, горе-самоубийца?

- Антон... Это так странно, неужели вы помните вся вашу родословную?

- Ну, разумеется, что может быть на свете важнее родословной для породистого кота?

Тут я заметил, как что-то заблестело у него на ошейнике. Это было кольцо, которое я так и не подарил Ие.

- Удивительно, раньше я думал, что для меня не может быть ничего на свете важнее, чем одна девушка, которую, мне казалось, я любил... Но я был слеп, я не признавал очевидного, и вот, поплатился за свою наивность... Откуда у вас это кольцо, оно ведь лежало у меня в кармане...

- Не думаете ли вы, молодой человек, что чеширский кот способен унизиться до банального воровства? Я нашёл это кольцо на чердаке, очевидно, вы его потеряли, когда лезли сюда, заберите его, если для вас это так важно...

- Нет, что вы, простите, я снова случайно обидел вас, пусть это кольцо останется у вас, бриллиант очень красиво блестит на фоне вашей чёрной шерсти, а для меня оно теперь совсем не имеет значения... Как, впрочем, и вся моя жизнь...

- Сам виноват... Было бы желание, всё могло быть иначе...

- О чём это вы?

- Разве так сложно догадаться? Ну, ладно, поздно уже, ступайте-ка вы домой спать, всё равно у вас не хватит смелости покончить с собой, я не хочу сказать, что вы трус, просто для этого нужна весьма веская причина, а её у вас нет... И, вообще, ночь – это моё время, а у людей, как это говорят, «утро вечера мудренее»...

- Спасибо, что удержали меня от безумия... Вы позволите мне погладить вас напоследок?

- Я не люблю фамильярностей... прощайте...

Он стал исчезать так же постепенно, как и появился: сначала он стал прозрачным, потом – от него осталась одна улыбка, но и она вскоре исчезла совсем.

- Спокойной ночи... – я пожелал своему невидимому собеседнику, перед тем, как спуститься обратно в свою квартиру и снова лечь спать.

ЭПИЛОГ, ГДЕ ОГЛАШАЕТСЯ ПРИГОВОР, КОТОРЫЙ ТАК НИКОГДА И НЕ БУДЕТ ПРИВЕДЁН В ИСПОЛНЕНИЕ, НО ПОЗВОЛИТ МНЕ РАЗОБРАТЬСЯ, НАКОНЕЦ, В ПОТЁМКАХ СОБСТВЕННОЙ ДУШИ.

Настало время говорить Судье. Он встал, все остальные обратили на него свой взор. От его ослепительно белых одежд и мраморно-бледной кожи исходило такое сияние, что я по-прежнему никак не мог разглядеть черты его лица. Мною овладел священный ужас, я знал, что в этот момент решается моя судьба. Судья начал свою речь:

- Подсудимый, вы осознаёте вашу причастность к предъявленному обвинению в многократном свершении содомского грехопадения, иначе именуемого как «мужеложство»?

- Да, осознаю...

- Вы осознаёте то, что как утверждает обвинение, не любовь, а похоть руководствовала вами в свершении большинства ваших мерзких блудодеяний?

- Да...

- Вы знаете, какой приговор я могу вам вынести? Знаете, что полагается за такой вид грехопадения? Вам знакомы такие слова: «города Содомские и Гоморрские, осудив на истребление, превратил в пепел, показав пример будущим нечестивцам» (2-е Пет. 2:6)? Вам известно, что «каждого дело обнаружится; ибо день покажет, потому что в огне открывается, и огонь испытает дело каждого, каково оно есть» (1-е Кор. 3:13)?

- Да...

- А посему, вы, очевидно, понимаете, что мне известно обо всех фактах ваших блудодеяний, как и о том, насколько вы были искренни во время своей исповеди, как и о том, что в вашем рассказе не было ни тени раскаянья?

- Да...

- Однако, вы всё же надеетесь то, что я буду по отношению к вам столь же милостив, как уже проявившие себя в этом качестве свидетели защиты?

- Надеюсь...

- Если бы в моей власти было лишь выполнять определённые правила, но я не мог бы отступать от них, то я вынужден был бы огласить сейчас положенный в вашем случае приговор и проследить за тем, чтобы он был тот час же приведён в исполнение, но я наделён высшей властью, а посему, мне следует ещё раз обратиться к тем, кто свидетельствовал по вашему делу, перед тем, как принять решение...

Он подозвал к себе поближе тех, кто сидел за столом. Они встали и окружили его плотным кольцом. Он снова начал говорить:

- Возлюбленные ученики мои, мы с вами вынуждены сейчас принять решение по рассматриваемому вопросу, но как не допустить ошибки, если чаши весов сейчас равны? И мне известно, что те из вас, кто возложил свои камни на левую чашу скажут мне сейчас: «Мерзость пред Господом неодинаковые гири, и неверные весы – не добро» (Пр. 20:23), но я отвечу вам: «един законодатель и судия, могущий спасти и погубить; а ты кто, который судишь другого?» (Иак. 4:12). Знаю так же, что и те из вас, кто возложил свои камни в правую, чашу скажут мне: «любовь да будет непритворна; отвращайтесь зла, прилепляйтесь к добру» (Рим. 12:9), то им я отвечу: «Блаженны, чьи беззакония прощены, а грехи покрыты» (Рим.4:7), но если мы говорим, что «не имеем греха, - обманываем самих себя, и истины нет в нас» (1-е Иоан. 1:8). Слышал я от вас, возлюбленные ученики мои, много о грехах подсудимого, но, в то же время, слышал я и много доброго о нём, и оно не могло быть ложью, ибо известно мне, что сердце его было горячо, а помыслы чисты. И мог бы я осудить его, так, как положено в этом случае, но совесть его давно предала суду куда более строгому, чем тот, который мы могли бы себе представить, она же и призвала его теперь к раскаянию, а посему скажу: тот, кто верует «не судится, а неверующий уже осуждён» (Иоан. 3:18), а суд сей состоит в том, «что свет пришёл в мир» (Иоан. 3:19), «потому что я буду милостив к неправдам их, и грехов их и беззаконий не воспомяну более» (Ев. 8:12). Вы спросите меня, ученики мои, почему я так поступаю, кто он такой, что ему, свершившему так много греха, я не дам сгореть в геенне огненной, как прочим нечестивцам, но я отвечу вас про него так: «Блаженны нищие духом, ибо их есть Царствие Небесное» (Матф. 5:3), «лисицы имеют норы и птицы небесные – гнёзда, а Сын Человеческий не имеет, где приклонить голову» (Матф. 8:20), но не годится человеку быть одному, не должно так ему погибать в забвении, никем не любимому, обречённому на вечное одиночество. А посему я скажу вам, что не пришёл ещё его час, но куда держать путь ему? Я отвечу ему так: «обдумай стезю для ноги твоей, и все пути твои да будут тверды» (Пр. 4:26), туда, куда ведёт тебя твоё сердце, следуй без оглядки, ибо только ему, в отличие от разума, не свойственно ошибаться. Но как выбрать ему свой путь, если из всех историй, о которых я за это время услышал, лишь одна, мне показалось, могла бы претендовать на то, чтобы именоваться «любовью». Я не могу о том сказать наверняка, и никто сейчас не может сделать этого, но я дам ему этот шанс испытать своё сердце ещё раз. Ступай же прочь, ибо не пришёл ещё час твой, но помни: не растрачивай себя понапрасну, «пусть не разливаются источники твои по улице, потоки вод – по площадям» (Пр. 5:16), храни своё сердце, береги в нём огонь любви, чтобы ты смог донести его до того, кому он предназначен... Иди же с миром!

Мне показалось, что Судья мне улыбнулся. Было что-то очень знакомое в его улыбке, возможно, она мне напомнила моего вчерашнего собеседника. Он указал мне рукой в сторону распахнутой двери, и я послушно проследовал за солнечным лучом, что направлял мой путь. Преодолев дверной проём, мне захотелось оглянуться назад, чтобы рассмотреть снаружи то помещение, в котором вершили суд надо мной. Но я ничего не увидел. Только цветущий сад около небольшой деревянной церквушки. Она также показалась мне знакомой, но я не придал этому значения. Я смело отправился дальше вслед за ярким лучом, как Иван-царевич шёл за волшебным клубочком, что привёл его к Василисе Премудрой, так и я шаг за шагом продвигался вперёд навстречу источнику света. Я глядел по сторонам, всё больше и больше узнавая местность, в которой я очутился: те же убогие одноэтажные избушки частного сектора, стоящие рядом с пафосными «дворцами» нуворишей, те же заброшенные гаражи на месте старого кладбища, те же нелепые новостройки-небоскрёбы, торчащие посреди холма, тот же двор, и качели, и лавочка на смотровой площадке, та же баржа, медленно проплывающая внизу по реке, тот же подъезд, из которого я когда-то вышел, думая, что уже никогда сюда не вернусь.

И вот, я снова здесь. Я поднялся наверх и остановился перед знакомой дверью, непрерывно нажимая на кнопку звонка, ведь ключи от этой квартиры я давно ещё вернул её хозяину. Я снова услышал за дверью родные шаги. Как много времени прошло с тех пор! Щёлкнул замок, дверь открылась. Я неистово кинулся в его объятия. Моё сердце готово было выпрыгнуть из груди от волнения и радости переполнявших его. Я понимал теперь, что должен остаться здесь, но как надолго? Сможет ли наша любовь длиться всю жизнь или только мгновение? Кто знает, в его ли объятиях я обрету, наконец, покой, кто знает...

Всё возвратится на круги своя...

Звёзды не покидают своих орбит,

И мы не вправе... дежа вю...