Глухая ночь. За окном дождь – ему наплевать, что уже четыре дня зима, он упоенно идет.

Уснуть невозможно – кто-то шебуршит на подоконнике. Открываю глаза, сажусь на кровати, смотрю. Сидит, радость, воду с зонтика на пол стряхивает. Спать он мне теперь, разумеется, не даст, хотя и из возраста «слушателя сказок» я давно, по его мнению, вышла. Что ему нужно – абсолютно не понятно, но не гнать же обратно под дождь.

- Что там, на улице? – спрашиваю, убедившись, что дверь в комнату закрыта.

- Мокро и холодно. Я пока тут погреюсь. Устал.

Вот так, никаких вопросов. Сообщил – уже хорошо.

- Не надоело дурью маяться?

- Работа такая, - ворчливо отвечает незваный гость и засовывает зонтик за батарею.

- Ты что делаешь, чудо, раскрой и поставь сохнуть.

Из чистого упрямства ещё пару минут пытается одолеть батарею, но в результате сдается и ставит зонт раскрытым на пол.

- А почему он тусклый?

- Потому что ты большая девочка, - издевательски ухмыляется, развешивая на спинке кресла мокрый плащ. – Он же возраст распознает. Такая несовершенная штука.

- Возраст, что ли, по паспорту? – ужасаюсь. До этого я была лучшего мнения о подобных вещах.

- А то будет он в каждой душе копаться. Как видит, что человечек совершеннолетний – все, извините, никаких разноцветных зонтиков вам не положено.

- Свинство, - сетую я. – А скоро Рождество.

- Свинство, - с готовностью кивает гость, устраиваясь на подоконнике поудобнее. – А что делать?

- С подоконника слезть. И сесть хотя бы в кресло, - советую я. Очень уж жалко смотреть, как он пытается умоститься как петух на жердочке.

- Не могу. На подоконнике могу, а дальше – ни-ни. Я ж на работе.

- Может, тебе чаю горячего?

- Не поможет, - тоскливо машет на меня рукой.

- Значит, если я залезу под зонтик, я сказок не увижу? – спрашиваю, чтобы не молчать.

- Ничего нового.

- Оле, - говорю, - тогда будь человеком, расскажи сам сказку?

- Не буду. Не буду, не буду, не буду, - мотает он головой и с волос летят брызги.

- Ладушки, человеком можешь ты не быть, но сказки рассказывать обязан. Ты же все равно работу прогуливаешь!

- Какие сказки, тебе замуж пора.

- Зануда, - вздыхаю, демонстративно ложусь и укрываюсь одеялом с головой. Душно, но что поделать – пусть сидит и в гордом одиночестве.

Его хватает минут на пять. Меня, признаться, тоже на большее бы не хватило, но он сдается первым.

- Про что тебе сказку-то?

- Да про что угодно. – Радостно вылезаю из-под одеяла, спать все равно не хочется.

- В некотором царстве, в некотором государстве жили-были король и три его сына…

Хмыкаю, вложив в этот звук все разочарование, какое есть.

- Не нравится? – злорадствует. – А что делать? Я других не знаю, все одинаковые. Принцы-принцессы, аленькие цветочки, чудища невиданные, хотя кто б знал, что они чудища, если бы не увидели? Белки говорящие, бобы-мутанты – горох до облаков, иголки некачественные, а потом бах – избавление мира от злодеев и всеобщее счастье. Сама знаешь.

- Знаю. Неужели ничего нового?

- Откуда? Сядь и напиши, будет новое.

- Я сказки не умею.

- А кто умеет? В век технического прогресса сказки писать? «Жил-был один компьютер и завелся в нем вирус»? Страшная сказка о предвыборной кампании? Тяжелая судьба менеджеров по сбыту?

Все, разошелся. Глазки сверкают, руками машет. Видно, больная тема. Можно понять, несколько веков рассказывать всем подряд одно и то же – кому угодно надоест.

- Оле, - говорю, - а у тебя, рассказывают, брат есть? С черным зонтиком?

- Ага. И сестра в розовой шляпке. Все сам, все сам. Как кто плохо себя ведет – приходится бал-маскарад устраивать. А иногда просто от скуки.

- Как это, - спрашиваю, - от скуки детям ужасы показывать?

- Этих детей, пожалуй, напугаешь, - снова ворчит. – Они сами кого хочешь напугают. Фильмы смотрят такие, что меня в дрожь бросает – хоть за зонтиком прячься, а они хихикают.

- Значит, брата нет, - констатирую я.

- Больше сказки слушай.

- Так ты же не рассказываешь, слушать некого.

Вздыхает так тоскливо, что хочется немедленно сесть и написать ему пару сборников новых сказок.

- Ладно, - смиряюсь, - фиг с ними, со сказками. Хочешь мандарин?

- Хочу, - говорит. И вид у него грустный, как у самого больного в мире Карлсона. Хотя до светлого образа, конечно, не дотягивает – не хватает пропеллера.

- На столе лежит. Возьми. Оранжевое – это мандарин.

- Что я, мандаринов не видел.

Жует мандарин с тенью вселенской скорби на мордахе.

- Не расстраивайся ты так, - говорю. - Хочешь, я тебе погадаю.

- Ничего не получится, - оживляется он. – У меня ж нет никакой судьбы.

- Почему? Что, вообще никакой?

- Работа такая. Ты это, если хочешь спать – спи, а я пока просто посижу.

Хочу возразить, что спать совершенно не собираюсь и так просто ему от меня не отделаться, но глаза начинают слипаться. «Колдует, сволочь», - беззлобно думаю я, изо всех сил разлепляя веки.

Безуспешно.

Хорошо хоть кошмары не снились, как всю неделю до этого.

***

Зимнее утро встретило оптимистичным дождиком.

На полу высыхала лужа от зонта.

На подоконнике лежали шкурки от мандарина и записка «возьму почитать, может, сказок придумаю. Будем переходить на новый уровень», вложенная в учебник физики.