Карнавал

Даже продуктовые магазины были закрыты. Как местное население собирается жить всю неделю праздников, недоумевала Алла. Разве что на пирожках и сладостях, которые продавались в понаставленных где попало ларьках и палатках, - вперемешку с бенгальскими огнями, пивом и китайскими фонариками.

Маскарадных костюмов палаточные торговцы тоже не предлагали. Алла уже примирилась с тем, что придется ограничиться простой полумаской, когда увидела скромную вывеску: «Одежда». На всякий случай стараясь не верить в свою удачу, толкнула подавшуюся дверь и спустилась по гладким ступенькам. Здесь сплошными рядами висели мундиры и плащи; шляпы и шапочки, пояса, шпаги и шарфы были аккуратно разложены на приспособленных поверх вешалок полках, а под костюмами, прямо на полу, дожидались покупателя туфли, сапоги и башмаки всех цветов и фасонов.

Воодушевившаяся Алла с наслаждением отправилась бродить сквозь мягкость бархата, блеск стразов и шевеление перьев. Она мысленно примеряла на себя один костюм за другим, но ни на чем не могла остановить взгляд. А вот это что-то интересное! Замшевый колет, мягкие сапожки, синяя блуза и широкий пояс с пистолетами. Называется «Маленькая разбойница». Недолго думая, Алла скрылась за занавеской примерочной. Как бы не так! Жилетик и не подумал застегиваться на ней. Его шили явно на очень маленькую разбойницу. Может быть, поискать среди мужских костюмов? Алла с растущим нетерпением шла между рядами одежды. Вот этот. Пиратский мундир, красивые башмаки с пряжками. «Капитан Крюк». Увидев цену, Алла отдернула руку. Черт возьми!

- Девушка, поторопитесь с выбором, пожалуйста. Мы закрываемся. Сегодня уже праздник.

Продавщица улыбалась, в глазах у нее плескалось беззаботное ожидание счастья, как у школьницы перед новогодними каникулами. Зато Аллино раздражение уже готовилось прорваться, как нарыв. Девушка заглянула ей в глаза и сменила тон на деловой.

- Вы забрели в мужскую одежду. Идите сюда. А вот это не хотите примерить? – она держала в руках длинное платье простого покроя, мимо которого Алла прошла, не взглянув. – И цена небольшая.

«На безрыбье…», мрачно думала Алла, снова тащась к примерочной. Неожиданно ей понравилось собственное отражение, на которое она уставилась с заранее приготовленным кислым выражением лица. Совсем юная девчонка смотрела на нее большими потемневшими глазами. Светлый шелк матово блестел, платье казалось легким и нежарким, несмотря на длинную юбку и свою явно синтетическую природу. К нему полагались головной убор в виде усеченного конуса и полумаска.

- Вот видите! – девушка опять заулыбалась, заглядывая в щелку через Аллино плечо. – Конечно, сейчас карнавал, как же без костюма? Проходите в кассу.

У кассы собрались немногочисленные покупатели, спешившие, подобно Алле, что-то приобрести в самый последний момент. Перед Аллой неожиданно втиснулся пожилой мужчина.

- Я уже был здесь, просто не все купил, - объяснил он высокомерно.

- Отчего бы вам, в таком случае, не занять очередь снова? – удивилась Алла. – Всего-то два человека.

- Оттого, что вы должны нас уважать. И не надо вздыхать! – наставительно добавил он обалдевшей Алле.

- Да пропустите вы его, - посоветовала стоящая за Аллой женщина. Пожав плечами, та постаралась рассмотреть костюм, который заворачивали мужчине. Что он мог выбрать? «Граф Дракула»? «Наполеон»? Мелькнул знакомый рисунок на красно-синем фоне. «Человек-паук»? Герой благородный, но как-никак паук…Алла едва не хихикнула, как школьница, и зажала рот ладошкой, рассматривая торчащие прямо перед ней лопатки под серым пиджаком. Лопатки шевельнулись, но их хозяин так и не обернулся посмотреть на Аллу, взял свой сверток и вышел.

- Забавно, - сказала Алла сама себе.

- Ему тоже нужно побыть собой, - прокомментировала стоящая сзади женщина. – Только мы не всегда то, что нам кажется.

Аллин костюм тем временем завернули в обычную бумагу.

- Мы закрываемся до конца карнавала, но, если что-то будет не в порядке с костюмом, заходите с девяти до десяти утра. С черного хода.

- Что может быть не в порядке? – не поняла Алла.

- Иногда костюм так подходит, что человек просто не может его снять, - таинственным голосом сообщил мальчик, который с удобством восседал в сторонке, на крутящемся стуле, и грыз длинную конфету. – Вы знаете, кто директор магазина? Моя бабушка. А она многое умеет, – он перешел на шепот. – Если я не возвращаюсь домой ровно в девять, мои бриджи превращаются в женские панталоны.

- Колька, брысь, - сказала продавщица и засмеялась. Но Алле показалось, что в полуподвальном помещении на секунду сгустился воздух, и запахло черт знает какой чертовщиной. Она даже головой тряхнула, чтобы отогнать наваждение, и вышла под жаркое солнце.

Праздник пах новой тканью, шелестел оберточной бумагой, и даже хозяева домов частного сектора развесили на растущих вдоль улицы вишневых деревьях маленькие пестрые фонарики.

Еще не спала жара, но толпа весело двигалась по тротуарам, перегороженным павильонами и киосками в самых неожиданных местах. Алла двигалась вместе с толпой. Удовольствие ходить по незнакомому городу, рассматривая дома и улицы, смешалось с удовольствием быть частью праздничной толпы. Автомобильное движение в центре перекрыли, вместо машин по улицам катили изящные кареты, и вовсе уж экзотический транспорт: всадники, наряженные оруженосцами, вели рядом в поводу вторую лошадь, предлагая подбросить желающего в любую точку городка за умеренную плату. На перекрестке возле рынка бесплатно разливали вино из огромных бочек. Соблазнившись, Алла тоже подставила под кран пластиковый стаканчик. Страшная кислятина, зато веселье здесь царило самое шумное и непринужденное. Смех, вопли, музыка. Запахи свежих булок и ванилина, дым мангалов. Мелькание пестрой одежды и иногда полуголых тел. «Девушка, идемте танцевать». «Хотите шарик?». «Давай в бутылочку поиграем».

Предложения не были наглыми или назойливыми, люди от души предлагали разделить с ними веселье. Алла улыбалась в ответ и шла дальше.

Алла вышла на площадь, где громоздились аттракционы. Две девушки, только что выбравшиеся из гондолы небольшого воздушного шара, в которой желающих острых ощущений поднимали над городом, оказались прямо перед ней.

- Алка! – закричала «амазонка», снимая маску.

- Светка? – оторопела Алла.

- Куда ты пропала? Телефон у тебя поменялся, сама не звонишь…

Алла в ответ улыбалась пристыжено. Она и в самом деле ни разу не позвонила девчонкам, с тех пор, как вышла замуж. Но как же здорово, что они встретились! Здесь, за две тысячи километров от дома!

После неизбежных «где ты» и «как ты» Светка спросила, не хочет ли Алла перебраться к ним. У них как раз третья раскладушка в комнате пустует, и хозяйка недорого берет. Это было кстати, ведь Олег утром звонил и сказал, что задерживается на работе, и приедет через четыре дня прямо в Геленджик. Алла расстроилась, и снятая комната оказалась вроде бы лишней – если учесть, сколько она стоит. Переселяться сейчас? Прямо сейчас? Почему бы и нет, чего тянуть, и главное веселье еще не начиналось. Отлично, ее будут там ждать через час… впрочем, вот ключ, чтобы можно было хотя бы внести в комнату вещи. И Алла после недолгих разъяснений оказалась одна, с ключом, зажатым в руке.

Вот так. Она даже остановилась, чтобы рассмотреть ключ, внушительных размеров ключище, почему-то вымазанный с одной стороны красной краской.

- Сошлась! Пара сошлась! – закричали вокруг. – Приз! Нет, пусть сначала поцелуются!

Алла даже отпрянула с испугом, не сразу сообразив, что остановилась у круглого стола под навесом, где во что-то играли. Одним концом странная гнутая стрелка показывала прямо на нее, а вторым – на мужчину с голубой бородой, торчащей из-под черной маски. Мужчина пристально посмотрел на Аллу, неожиданно развернулся и широким шагом пошел прочь.

- Не расстраивайтесь, девушка, давайте я вас поцелую, - сказал стоящий рядом человек в костюме Генриха Четвертого. Алла, не слушая, смотрела вслед мужчине с голубой бородой. Что-то неприятно знакомое было в его грузной фигуре, только что скрывшейся в шатре под вывеской «Палатка ужасов».

Вход в комнату был отдельный, и даже подобие дворика перед входом – клеточка, отгороженная стенками, заплетенными виноградом.

- Вот увидишь, сбегутся полчища флорентиек, - услышала Алла еще из-за двери.

- Вот еще. Никуда он от тебя не денется, раз уж все так сошлось. Давай, Наташ, попроси у Алки костюм. Всего на вечер.

- Если Алла не откажется.

- Вот еще, - ворчливо заметила Алла, которая не любила менять ни твердо принятые решения, ни тщательно выбранные костюмы. – Как это она откажется, раз все сошлось. То есть, раз костюм сам пришел.

На нее уставились две пары глаз.

- Побудешь один вечер восточной красавицей? Да ты посмотри, какой костюм.

«Давайте завтра», хотела сказать Алла, но Света решительно сняла с Наташкиной шеи кинжал на тонкой цепочке – крошечный, но самый настоящий. Игрушечные ножны блестели переливающимися стразиками, такими же, как на поясе и на охватывающем голову серебристом обруче. Прохладный металл лег в ладонь. Костюм уговаривал не хуже Светы.

- Что поделаешь, раз любовь, - согласилась Алла.

Длинное прозрачное покрывало, которым предполагалось вместо маски закрывать лицо, Алла свернула в маленький комочек и сунула в карман. Шальвары тоже были невесомыми.

Наскоро устроив Аллу, снова отправились в город. Девчонки вышли из дому втроем, но Наташа скоро отделилась от компании, отправилась искать своего «итальянца». Вдвоем они уселись за столик в летнем кафе, и тут же некая молодая личность на роликах, изображавшая купидона, подлетела к Светке, чтобы тихонько что-то сказать. Алла расслышала только «у большого фонтана, на углу». И еще «чайная роза». Света просияла и исчезла прежде, чем Алла осмыслила происходящее.

- Люди слишком много думают о любви, - сказала она сама себе вслух. – И они правы. – О чем еще думать таким особенным южным вечером, когда флирт и увлечение носятся в теплом пахнущем солью воздухе, как зловредные вирусы? Носятся и передаются не ожидающей худого жертве со звуком поцелуя или ласкового смеха. Да о чем вообще можно думать, если впереди три свободных дня, а муж задерживается? Алла скучно доела свой чизбургер, допила сок и бездумно отправилась, сама не зная куда, рассматривая ставшую уже привычной разряженную толпу. Через десять минут дома вдруг кончились, и открылся огромный полукруг моря.

Впереди ослепительное солнце спускалось к горизонту. Алла постояла минуту, щурясь на нестерпимый блеск. Теперь музыка звучала уже отовсюду. Папуасы и белокожие в одних купальниках танцевали, как показалось Алле, прямо на песке. Слева горел костер, через который прыгали.

Резко запахло бензином – к берегу, заглушив мотор, подошла лодка с мутными против солнца пятнами силуэтов. Несколько человек, не переставая разговаривать и смеясь, попрыгали прямо в воду. Мужчина с выступающими складками живота, которые не прикрывал распахнутый жилет, выбрался на берег, держа над головой сапоги с загнутыми носками. Алла невольно задержала на нем взгляд, на нем был арабский костюм – парный ее собственному. И тогда она его узнала. На этот раз на нем не было ни бороды, ни маски.

Кровь поднялась в голову и зашумела в ушах, а воздух резко потемнел. Резко, как от испуга – так внезапно и ярко вспомнилась палата родильного отделения. Кровать, к которой ее привязали капельницей - полная долгой изматывающей боли, с клеенкой под пропитывающейся кровью простыней. Бесконечная ночь и отвратительный, неестественный свет ламп. Ощущение беспомощности, когда она почувствовала, что что-то не так, а время уходит, и врач зачем-то уходит, когда надо срочно что-то делать! «Что ты тужишься без меня? И со мной-то у тебя ничего не выходит, смотри, ты уже красная, как рак». Еще позже – суета вокруг, ругань, глумливые реплики акушерок – и нет дыхания ответить. Бред наркоза, из которого она с усилием выплывала, продираясь сквозь бесконечные слои черной воды, бесконечные лабиринты – провалившись наполовину туда, она так рвалась назад… То, как уходила домой – одна, без ребенка. Голос свекрови: «Да оденьте же ее наконец, она же еле на ногах держится». И отчаяние, с которым просыпалась каждое утро уже дома, так жалко было просыпаться…

Все, с чем она жила последние четыре месяца, что стояло за всеми повседневными делами и мыслями, постоянно просвечивая, как мерзкий черный рисунок на стене из-под слишком тонкого слоя свежей побелки.

Мужчина в арабском костюме подошел и спросил:

- Ну и чего ты от меня хочешь?

Алла молчала, глядя в его лицо с ненавистью и отвращением. Он не уходил, ждал ответа, и Алла сказала:

- Ничего.

- Ходишь за мной, наряжаешься то Элизабет, то Марджаной. И к чему это?

Алла с трудом припомнила, что Марджана – это из сказки про Али-Бабу и сорок разбойников, та девушка, которая хладнокровно убила разбойников, обварив кипящим маслом.. Если она не путает. И одновременно почувствовала, что оживает. По крайней мере в висках застучала настоящая живая злость, такая злость, что задрожали руки. И со злостью она ответила:

- Я не Марджана, а Шехерезада.

- Вот только не надо мне морочить голову. Если бы была Шехерезада, я бы так и сказал. – Он прошелся по ней взглядом, задержавшись на висевшем на шее ноже. – В общем, прекрати давить мне на психику. Это нормальная реакция – во всем винить акушера, но хватит. Мы не боги.

- Это видно, что вы не бог, - подтвердила Алла, оглядывая его. – Но вы и того, что могли, не сделали.

- Ну а сама ты не виновата, разумеется. По-моему, прежний костюм тебе больше подходил. Вызвала женщина братьев, мужа благополучно прикончили, а она как бы и ни при чем.

- Вам тоже больше подходил костюм Синей Бороды, чем настоящего разбойника, - сказала Алла, чувствую, что язык не очень хорошо ее слушается. – Тот наверняка первую жену убил по глупости, а остальных убивал из трусости, как бы кто-нибудь не узнал. Вот уж, наверно, врал и извивался. Или оденьтесь людоедом. А что, много младенцев вы прикончили за последнее время? Я понимаю, что всякое бывает. И то, как со мной обращались ваши подчиненные, нормально для бесплатной больницы. Но хоть сказали бы прямо: да, бывают у нас такие случаи, когда искусственно вызванные схватки оказываются слишком слабыми. Ну да, у вас инструкции, а где вы были, пока еще можно было что-то сделать? Чай пили? А врали потом зачем? Несли с перепугу всякую чушь. Ребенок якобы родился с неразвитым мозгом, да? Просто задохнулся вашими стараниями…

Она остановилась без сил говорить.

- Без нас ты… - начал главврач роддома, используя паузу, но тут упала, загрохотала музыка. Алла уже не слышала его, только видела. Он еще раз что-то спросил, подождал, отвернулся; отряхнув ноги одна о другую и подвернув мокрые штаны, натянул сапоги. И ушел, больше не оглядываясь, не глядя.

Что-то творилось со зрением, в глазах до сих пор было темно. Алла оглянулась и увидела, что солнце уже исчезло за морем, а над танцплощадкой и вдоль набережной горят фонари. Смотреть на кривлявшуюся толпу было невыносимо противно.

«Я уеду. Завтра же уеду отсюда», решила Алла. Она скинула одежду, оставшись в купальнике, который не снимала с утра, и вошла в потемневшие волны. Волны были теплые и соленые, как слезы. Легче не становилось. Алла выбралась на берег, поморгала, крутя головой в поисках брошенной одежды. Заплыла в сторону? Она пошла по берегу, потом вернулась. Да нет же, именно здесь они стояли, напротив поломанного деревянного грибка. Алла даже присела, рассматривая полосу гальки, и в глаза бросился узор из цветных камушков на крошечных ножнах. Рядом лежала светлая в наступающей темноте тряпка. Алла потрогала ее ногой – похоже на ночную рубашку без рукавов. Аккуратно сложена, как будто кто-то тоже купался, а потом перепутал ее с Аллиным костюмом.

Отойдя на несколько метров от кромки берега, Алла нашла еще свои тапочки с загнутыми носками. И все, остальное исчезло. А в кармане шальвар были мобильник и деньги – хорошо хоть не все. И ключ, теперь придется объясняться с квартирной хозяйкой, которую Алла даже не видела – только ее дочь, и та на Аллу едва взглянула. Вот когда захотелось зареветь по-настоящему.

Алла долго колебалась, прежде чем надеть чужую рубашку, хоть та и выглядела чистой. Мелькнула мысль снять мокрый купальник и прикинуться леди Годивой. Было холодно, и рядом никого, и никого она не интересует…

Алла напялила рубаху – какая теперь разница - и потащилась куда глаза глядят. Хорошо было бы встретиться с обидчиком в честном поединке. Но это не для нее, иначе давно нашелся бы костюм, к которому прилагается дуэльное оружие. И в убийцы она не годится, даже если сама убила своего ребенка…

У входа в парк ей встретился, который сказал:

- На вашем месте я бы дальше не ходил. Становится поздно, - прервал ее мысли человек в кафтане и парике. Кажется, в парике, да. Там, куда она забрела, было темно.

- Ну и что? – буркнула Алла. – Что вы хотите сказать?

- Только то и хочу сказать, что наступает ночь, - ответил человек, засвистел и ушел.

Алла остановилась и прислушалась. Дикий вопль и вслед за ним прозвучавший хохот заставили вздрогнуть. Молодежь развлекается? Где-то надоедливо гремела музыка, сосем близко, за деревьями мотались цветные лучи, а в этой аллее не было ни одного фонаря. Черные стены кустов нагоняли первобытный страх. Может быть, по парку бродят Потрошители и вурдалаки, скинувшие на время карнавала ненастоящую человеческую личину. Нет, вурдалаки – это вряд ли, но зачем она шатается здесь в темноте?

- Ты далеко зашла, - подтвердил рядом до отвращения знакомый голос. Алла отшатнулась.

- Осторожно.

Большое темное сооружение почти бесшумно двигалось по аллее. Остановилось рядом. Очень тихо отворилась дверца. Насколько Алла могла рассмотреть, это была карета без лошадей и без единого огонька. За кустами снова прозвучал крик, закончившийся на сей раз хрипом. Алла опять дернулась. Для ее нервов было больше чем достаточно.

- Вы что, не поняли приглашения? – спросил другой, незнакомый голос. Несколько темных фигур в чем-то похожем на плащи или монашеские рясы, да еще, кажется, и с дубинками, окружили их, прижимая к карете.

- Ну!

Акушер взял ее за руку, почти насильно затаскивая в карету. Дверь захлопнулась.

«Вот и все», подумала Алла, сидя на жестком тряском полу. «Что-то должно было случиться, раз так упорно сводит нас карнавал. Врачи должны были прикончить меня четыре месяца назад. Не зря же я так тяжело выходила из наркоза. Как я сразу не поняла, что это за рубашка? Это просто саван. Все просто»

Время остановилось, даже не было страха. Их вытащили из кареты, провели через освещенный двор особняка, в двери, вверх по лестнице. Алла плохо запомнила, как они оказались в пустой комнате с грязноватым матрасом на полу. Она, врач двадцать третьего роддома в костюме главаря сорока разбойников, «ифрит» и еще человек в черном лыжном шлеме, к которому были приделаны рога, как со шлема викинга.

Свет голой лампочки был резким и очень реальным.

Человек в шлеме сквозь прорези посмотрел на Аллу и старательно скривил рот, показывая длинные клыки. Провел руками по телу так быстро, что возмущение не успело оттеснить страх. Стянул когтистые перчатки и провел еще раз.

- Чегой-то, девушка, у вас с собой ни мобильного, ни денежек нету? – спросил он.

- Кто-то попроворнее вас постарался, - ответила Алла, сглотнув. – А зубы отчего не снимаете?

- Чего-о? – «викинг» открыл рот, снова показав очень натуральные, желтые и вонючие, клыки.

- Ничего, - быстро сказала Алла, струсив еще больше. Сквозь прорези были видны только глаза, но было ясно, что дядьке она не нравится.

- Эту-то зачем притащили? – спросил «ифрит».

- Они были вместе. Им займись.

«Викинг» резко ударил акушера, толкнув на пол к батарее и, вывернув назад локти, примотал к трубе. Четко и профессионально, даже не очень грубо.

- Ее тоже? – он посмотрел на прижавшуюся в углу Аллу, сощурив один глаз. – Она вроде как не в тему. Под Белую даму косит, не иначе…

Тут бухнул взрыв - со звоном сыплющегося стекла, вздрогнувшим полом и закачавшейся лампочкой. «Викинг» и «ифрит» переглянулись и дружно кинулись из комнаты. Щелкнул замок, прозвучал короткий топот – и все.

Ага, подумала Алла, сдерживая панику. И на вас, ребятки, кто-то имеет зуб? Или вы всегда так весело живете?

Встряхнувшись, она подскочила к окну. Открывая раму, с удивлением заметила, продолжает сжимать в кулаке свой игрушечный кинжал. Прямо под окном была пристройка, но до нее далеко. Алле показалось, метра четыре. Высокие особняки строят, сволочи. Алла отвернулась от окна и принялась нервно резать чехол матраса на полосы. Ножик хорошо вспарывал ткань, пальцы слегка дрожали.

- Отвяжи меня, я помогу.

Ты мне один раз уже помог, подумала Алла. Иногда важнее уметь не мешать. Ненависть была сильнее страха. Интересно, почему эти рогатые к нему привязались?

- Что им от вас нужно?

- Денег, чего же еще.

Должок тянется? Кому ты еще должен? Ладно, не до тебя. Оказаться бы подальше отсюда, и не надо больше никаких развлечений. Алла стала связывать концы длинных полотнищ.

- Неправильно вяжешь. Да отвяжи меня!

- Как вы тогда мне сказали? Мы тебя уговаривали тужиться, а ты не хотела? Вот теперь вы можете поднатужиться и оторвать батарею.

Алла говорила со злым удовольствием, которое было сильней ощущения, что она не успеет и случится что-нибудь страшное – вернутся преследователи или будет новый взрыв. Злорадно косясь на врача, она привязала конец кое-как скрученной веревки к трубе, сомневаясь, выдержит ли матрасный чехол ее пятьдесят кило. Потом с ненавистью принялась дергать пряжку ремня. Поняв, что затянут ремень слишком хорошо, не по ее силенкам, стала пилить его ножиком. Ремень пилился плохо, видно, маленькое лезвие совсем затупилось. Когда послышался шум за дверью, Алла замерла, покрывшись потом, но все было спокойно. Проклиная олухов, не потрудившихся заранее запастись наручниками и хотя бы привязать человека по-человечески, она продолжала пилить, и ремень наконец лопнул. Человек на полу пошевелился, расправляя руки.

- Просто не хочу шарахаться от призраков… если меня еще раз занесет на карнавал, - пояснила она любезно, хоть ее никто не спрашивал. Забралась на подоконник, ухватилась за импровизированную веревку и, не давая времени страху высоты, полезла из окна.

На себя надо рассчитывать, а не на врачей.

Алла повисла, чувствуя себя грузным мешком. Веревка резала пальцы, а шершавая стена царапала голые колени. Ниже было освещенное окно, Алла скользнула вниз, как могла быстро. Проклятая веревка закрутилась, и Аллиному воображению представилась почему-то группа мужчин в совсем не карнавальных костюмах, взирающих на нее в окно, разинув рты. Учитывая задравшуюся рубашку, зрелище в самом деле вышло любопытное… Веревка крутнулась наконец, и Алла увидела, что комната пуста. Она резво скользнула вниз и отпустила веревку. Не так уж тут было высоко, если снизу смотреть. Алла просеменила по крыше пристройки, доходящей до самого забора, обернулась. Акушер болтался на веревке как раз на фоне окна. Спрыгивая в тень забора и виноградных листьев, она неприятно удивлялась, что веревка выдержала человека в два раза тяжелее нее. Плитки тротуара жестко стукнули по ступням, по рукам. Акушер прыгнул рядом и, пока Алла выпрямлялась, рванул в открытые поблизости ворота.

- Ну, что же, - решила Алла. – Это уже не мои дела и не мои сказки. Будем надеяться.

Додумывала это она уже на бегу. Хлопали тапочки, и казалось, что кто-нибудь прыгнет из-за темных кустов схватить ее. Алла в ужасе неслась посреди дороги, воздух резал горло, закололо в боку. Она вылетела на ярко освещенную улицу, дико огляделась и пошла дальше быстрым шагом среди гуляющих парочек и летнего тепла, полного смеха и добродушного спокойствия, пытаясь отдышаться и понемногу приходя в себя.

- Хотите, подвезу?

Ее догоняла открытая коляска, запряженная парой серых лошадей, пустая, только кучер, одетый мужиком девятнадцатого века (ну или бог его знает какого), сидел на козлах. Алла покосилась на нее и шарахнулась с дороги на тротуар.

- Девушка! – не отставал молодой голос, исходивший из седой бороды. – Да садитесь, я бесплатно подвезу!

Было непохоже, что коляска, подхватив ее, помчит обратно, к преследователям. Алла подумала и залезла. Лошади тронулись легкой рысью и свернули на центральную улицу.

Алла съежилась на скамейке, и тогда ее затрясло. Кругом были люди, и трещал фейерверк, хотя была уже ночь. Алла думала о том, что надо срочно раздобыть любую маску и не снимать, пока не сядет на поезд.

- Который час? – спросила Алла возницу.

- Десять. Забавный у тебя костюм, - ответил он, обернувшись.

Алла мрачно отвернулась.

- Да что у тебя стряслось?

- Не видишь разве? Костюм стащили.

- Значит, тебе надо в бюро находок, - доброжелательно сказал мальчик. – Это здесь рядом. Сейчас только повернем.

Они действительно повернули и остановились у двери без вывески.

- Это здесь. Приехали. Вон та дверь.

- Спасибо, - выдавила Алла, слезая.

- На здоровье. Заходи же!

Возница ждал, не уезжал, и, чтобы избавиться от его взгляда, Алла толкнула дверь. Помещение было завалено большими и маленькими коробками, а в дальнем конце комнаты за столом сидела полная женщина в колпаке и синей мантии, Алла даже не сразу ее разглядела.

- Идите сюда, - сказала женщина. – Вы что-то потеряли?

- Да, - сказала Алла, нерешительно приближаясь.

- Костюм? Опишите подробно.

И после детального Аллиного описания добавила:

- Все правильно, есть такой.

Она встала, вытащила из кучи коробок одну, небольшую, и, сняв крышку, ошарашенная Алла увидела совершенно целый свой, а вернее, Наташкин костюм.

- Вот здорово, - сказала она. – Я… спасибо… мне надо где-нибудь расписаться?

- Не надо расписываться, - спокойно сказала женщина. – Это частное бюро.

- Конечно, - кивнула Алла. – Я должна заплатить?

- Вы не должны заплатить. Это мое бюро находок. Я закрою его, когда найду то, что ищу.

Мы находим только то, что ищем, молча согласилась Алла. Она вдруг устала. День был дикий, непостижимый и сказочный, но ее добрая сказка так и не сложилась. Кто-то найдет сегодня сбывшуюся мечту, но если у тебя пунктик – так и будешь препираться весь день с призраками прошлого. Хотя, ведь нашла же она старых друзей. Алла спохватилась: а ключ? Телефон? Все было на месте, а мобильный вдруг зазвучал в ее руках знакомым мотивом, так что Алла чуть не уронила его от неожиданности.

- Алла! Опять потерялась? – спросила Наташка.

- Уже нашлась.

Женщина в костюме феи смотрела на Аллу добрыми глазами.

- Все хорошо?

- Не знаю.

- Ничего, - сказала женщина. – Просто сейчас карнавал. Сводятся все счеты и сходятся все концы, и не всегда так, как мы ждали. Не обижайтесь, у вас такой вид, будто вы подбивали итог. А теперь сможете жить дальше.

Карнавал кончится, и опять навалятся будни. Пройдет оживление праздника, пестрая суета, жуткие, но как будто книжные приключения. Стоило Алле отдалиться на приличное расстояние от темных кварталов, и страхи показались несерьезными, детскими. Так можно перетрусить, попавшись в трамвае без билета контролеру. Вряд ли ей угрожало что-то серьезное. Алла понемногу успокаивалась. Карнавал скоро кончится, начнется обычная жизнь…

- Я не смогу, - тоскливо сказала Алла. – И не хочу.

- Сможете. Но сейчас карнавал. Несколько особенных дней, когда сбываются желания. Для того, кто действительно хочет. Понимаете? То, чего мы хотим по-настоящему, оно рядом.

- Где же? – спросила Алла скептически.

- За любой дверью.

- За дверью?

По коже прошел холод, но не от испуга. Так бывает от хорошей песни или чудесной сказки. За дверью. Дверь была рядом, дверь во внутренние комнаты. Алла шагнула к ней, удерживая в себе ожидание невозможного. И остановилась. Так хорошо бывает иногда радоваться тому, что должно случиться. Скоро, не сейчас. Холод снова колючками прошелся по коже, заставил неприятно сжаться желудок. Такая ерунда все карнавальные ужастики по сравнению с тем, что случается в реальной жизни. Алла оглянулась на добрую фею, на стол с коробкой, откуда она так и не достала костюм.

Никто тебя не заставляет, подумала она сердито. Вернись, радуйся жизни, играй, сожги прошлое на пляжном костре. Будущее построишь после. Просто перестань, наконец, себя жалеть. Да о чем это я? Нельзя все понимать так буквально.

Она дернула дверь и вошла.

Она шла самостоятельно, хотя схватки стали частыми. Боль становилась меньше в несколько раз, если расслабишься, но вы когда-нибудь пробовали расслабляться на ходу? Но, в общем, идти было не так уж сложно. В выданной ей больничной ночнушке было холодно. И почему-то казалось, что все это уже было с ней. Казалось бы, сейчас не время для посторонних мыслей.

- Вы дотянули до последнего, - сказал врач. – И вообще переходили. Вы должны были быть здесь, по крайней мере, две недели назад – вот же в карте написано. Вам ребенок нужен или нет?

- Нужен, - просто ответила Алла.

Она будет делать все, как считает нужным. Как знает сама. Но препираться не станет. Да и нет у нее лишних сил для препирательств.