"... и гений - парадоксов друг,
и случай - Бог изобретатель..."
|
Снег. Третью неделю снег. Без конца и края. Вместо сезона дождей – сезон вечного снега. Нет пальм, нет красивых тропических деревьев, все вырублены на топливо в первый и второй годы. Вместо дождей тогда просто упало белое одеяло на экваториальную землю. Солнце скрылось за тучами и пришёл холод в землю вечного лета. Давно это было – шесть лет назад. Давно… И недавно, будто вчера. Будто только вчера наш радиолокационный пост засёк неизвестный объект вылетевший и территории Казахстана и уходящий резко вверх, на околоземную орбиту. Пока разбирались, кто да что, пока из конца в конец бывшего Союза неслись телефонные звонки, выясняя, что произошло, пока армейское руководство ругалось друг с дружкой по телефонам и рациям, пробуждая нарастающую панику, время было упущено. Ракета вышла на траекторию. Баллистические ракеты всегда поднимаются высоко в небо. Практически в космос, и оттуда просто падают на цель, заложенную в их компьютерный мозг. Я ведь сразу сказал – очень похоже на баллистическую, но никто не придал значения. Никто. А потом стало слишком поздно. Когда ракету засекли американцы, она уже была на траектории финального падения. Над Вашингтоном. Всего 29минут с момента старта. Хорошая ракета. Наша. Стартовавшая самопроизвольно, дикий, невероятный случай, замкнул старые контакты, обходя тройную дублирующую систему защиты от несанкционированного запуска, и посылая сигнал на запуск. Этот случайный импульс разбудил спящий компьютер адской машины, и ракета стартовала, проломив проржавевший люк заброшенной базы. Непонятно кем забытая, и так и не распиленная на части. Неясно, почему не снятая с боевого взвода и оказавшаяся снаряжённой ядерной боеголовкой. Ещё более удивительный случай, что её не нашли искатели металла и не разобрали на части. Этому титановому монстру повезло. Он прожил свою жизнь и достиг цели в своей узконаправленной жизни. В прямом смысле. Американцы засекли ракету давно. Но пока решали, что с ней делать, согласовывали действия, занимались той же бюрократией, что и наши, ракета стала падать на цель. Приняв решение сбивать, американцы подняли с авиабаз вокруг Вашингтона высотные перехватчики. Но ещё один нелепый случай перечеркнул все их старания – диким, невообразимым образом, на ракете оказалась установлена одна из пяти изготовленных, совершенно секретных разделяющихся боеголовок. Пять зарядов разлетелись в разные стороны от ракеты, на высоте более пятнадцати километров. Перехватчики успели нейтрализовать только один. Возможно, они могли бы успеть, если бы заряды не были запрограммированы на взрыв в воздухе, а не на поверхности. Двести килотонн первого заряда, взорвавшись на высоте семь километров, смели перехватчики и половину столицы. Ещё три заряда довершили начатое – Вашингтон, все его пригороды и несколько тысяч гектаров земли вокруг превратились в выжженную пустыню. А потом началось… Весь верховный аппарат США погиб, времени эвакуироваться просто не хватило. Сорок минут длилось затишье. Всё это время наше командование пыталось связаться с американцами. Тщетно. Через сорок минут со стороны США взлетела первая ракета. У кого сдали нервы, кто дал такой приказ – никто уже не узнает. В течении часа было запущено ещё сорок две ракеты. С земли, воды и с воздуха. Все ракеты летели в сторону России. А я мчался на стареньком УАЗе домой. Я вышел со станции сразу, после того, как увидел на радаре ракету падающую на Вашингтон. Всё было понятно, и времени оставалось мало. Хоть наша станция и расположена далеко от промышленных и административных центров, времени было мало. Мне нужно успеть к семье. Я успел. Когда мы с Алёной и Сашкой неслись на нашем армейском ГАЗоне я думал лишь об одном – успеть. Машина вездеход, позади кабины будка, автономное отопление, запас горючки на полторы тысячи километров ходу, еда и вода тоже были. Армия – достаточно предусмотрительная организация, хоть периодически и безалаберная до жути. Алёна молчала, нас сильно трясло на ухабах горной дороги. На юг, только на юг. Если будет совсем плохо – там единственное место, где будет шанс выжить. Чем южнее – тем лучше. Радиостанция разрывалась паникой голосов. Я машинально ловил и фильтровал в потоке нецензурной брани, и откровенных панических криков важную информацию. До России долетели меньше половины американских ракет. Но шестнадцать из них всё же прошли. Москва, Питер, вся европейская часть страны была накрыта ядерными ударами. Досталось и Украине и даже краем зацепило Белорусь. Владивосток нечем было защитить. Двадцати мегатонная крылатая ракета, выпущенная с подводной лодки, произвела на свет новую Хиросиму. Там у меня жил брат. Алёна продолжала молчать, прижимая к себе Сашку, не понимающего, сонного, и не испуганного. Я лишь вцепился в баранку и внимательнее смотрел на дорогу, уже темнело. А рация продолжала разрываться. Откуда у нас такая рация? Ну, так нам положено всё слышать – служба наша такая… была. Через четыре часа с начала этого… я не хочу называть это, и не могу врать себе – с начала ВОЙНЫ! Через четыре часа взлетели несколько ракет со стороны Китая… И тут наш мир утратил последние остатки разума – все страны, которые только имели возможность, запускали свои ракеты. Англия, Франция, Китай, Иран, Северная Корея, новый удар со стороны США, и ответный залп России… Мы ехали почти сутки, пока я не заснул за рулём, больно ударившись головой о баранку. Горы. Кругом горы. Отправив семью в тёплую будку, и растопив там печку, сам остался в кабине. Сжимая в руках автомат и дремая в пол глаза. Я боялся. Мне было за кого бояться. А у меня только два цинка патронов и три автомата. И я один. Если полезут – я просто могу от всех не отстреляться. Утро. Утро в горах, на высоте две тысячи метров – это нечто особенное. Вот только было у меня обоснованное подозрение, что не так много солнца мы увидим впереди. Далеко на севере виднелись чёрные тучи. Нам нужно было на юг…
Пятый год мы живём на южном побережьи Индии. Точнее это уже не Индия. Это уже просто Земля. Нет государств, нет стран. Остались только кратеры, воронки, разрушенные города, сотни миллионов убитых, миллионы умерших от радиации, и миллионы замёрзших в первую зиму. Вымирающие животные, кто не смог приспособиться – умер. Погибающие растения, вырубаемые остатками человечества, что бы согреться. И жалкие остатки людей, кочующих по остывающей и погружённой в полутьму планете. Первый год мы провели в небольшом городке Пакистана. Я так и не узнал его названия. Все жители сбежали, и мы комфортно прожили год. Пока не стала ощущаться нехватка еды. Я исколесил все окрестности, выпотрошил все дома, лавки, магазины. Солнца уже не было, но и ледниковый период не наступил – было не меньше десяти, пятнадцати градусов мороза. Вполне сносно. Примерно через десять месяцев мы собрали сколько могли еды, теплых вещей и топлива и двинули на юг. К побережью. Мы оказались в большом городе на побережье Индии. Калькутта. Раньше тут жило несколько миллионов человек, но сейчас едва насчиталось бы и десяток тысяч. Русские, индусы, китайцы, арабы… Кто смог выжить, кто смог принять правильное решение. Мы жили большой общиной. Да, русские тянулись к русским, китайцы к китайцам – этого не изменить. Каждый день дежурные бригады рыскали по городу и пригородам разыскивая то. Что могло пригодиться – пищу, топливо, технику. Все жили в одном квартале, так было проще. Вот только, что делать – никто не знал. На третий год мы впервые увидели солнце. Недолго – всего две недели. Но оно было. Этот больной, рваный шарик не грел, но дарил надежду. Моя рация осталась вместе с грузовиком в Пакистане, тут не нашлось ничего столь мощного, но нам удалось найти военный бункер, и там стационарные приёмо-передатчик высокой мощности. Посуточно в бункере дежурили многонациональные бригады и слушали эфир. Ближайшее от нас поселение с радиопередатчиком находилось в Саудовской Аравии. Мы переговаривались с ними, но добраться до них не могли – заваленные снегом дороги не позволяли этого. Океан, замёрзший у берега, не давал надежды, но самые отчаянные из наших, умудрялись ловить рыбу. Животных нет. Только тараканы. Расплодились основательно, занимая нишу оставленную человечеством. Приспособились к холоду. Ну, ничего – рано нас ещё хоронить! А вот рыба была. Ну что ж, если мы не выживем – у природы останется шанс. Есть океан, и в нём осталась жизнь. Жизнь – она сильнее смерти. Мы можем оказаться слабее, но жизнь – никогда. Она ещё не сдалась. А мы? А мы тоже не сдались! Сегодня я видел солнце. И Сашка мой видел. Жаль только Алёна… Два года назад – воспаление лёгких… Она видела солнце только три дня. Мы видели солнце. И если оно есть – нам просто не остаётся ничего другого, как выжить. За них. За тех кто умер. Даже за тех, кто нажимал кнопки… Главное, что бы сил хватило. Не у всех хватало. Раз в месяц кто-то уставал. Пускал пулю в лоб или лез в петлю. Я не могу их винить. Когда мне становилось совсем плохо, я уходил в дальние кварталы и бродя по заснеженным улицам кричал, матерился и иногда выл по волчьи. Но у меня оставался Сашка – ради него нельзя сдаваться. Ради всех Сашек нельзя…
Дядя Герал вчера нашёл новый лаз. Говорит, там может быть еда. Еда? Да мы уже можем есть всё что угодно. А ещё он говорил, что там можно найти «свет». Что это такое – никто из моих братье и сестер не знает. Дядя Гэрал старый – он видел свет, и говорит, «там, где свет – там всегда много еды, там хорошо». Сегодня утром дядя Гэрал с двумя моими двоюродными братьями пошли в этот новый лаз. Вернувшись, рассказали, что еда есть, но странная, не очень вкусная, но есть можно. «Пойду с ними завтра», думал я. Вечером кто-то из братьев полез за странной едой. Вдруг задрожали стены пещеры, сильно и страшно, я думал всё - не будет больше братьев, сестёр и еды. Но всё прошло быстро. Дядя Гэрал пришёл из лаза и сказал, что еда убила братьев, что есть нужно очень осторожно. А жизнь в пещерах продолжалась. Так же как обычно. Только странную еду стали есть осторожно. Всего-то.
Таракан – Один из древнейших обитателей Земли…Тараканы могут питаться даже простым картоном, изоляцией проводов, корешками книг. Некоторые тараканы способны до месяца прожить без пищи, а также задерживать дыхание на 45 минут и замедлять сердечный ритм. Широко распространено мнение о том, что тараканы «унаследуют землю» после глобальной ядерной войны. Действительно, таракановые имеют гораздо более развитую способность сопротивляться радиации, чем позвоночные: смертельная доза излучения для них превышает таковую для людей в 6—15 раз… |
Библиотека // Объявления
