- Весов сегодня ждут успехи в профессиональной деятельности. Удачный день для начала новых проектов. Завязавшиеся сегодня знакомства будут долгосрочными и полезными. Скорпионы, будьте аккуратны в быту, невнимательность может стать причиной серьезного конфликта. Стрельцы, для вас начинается сезон большой охоты: все выпущенные стрелы достигнут своей цели.

Я достал пакетик с капучино. Мысли понемногу просыпались. Они только еще собирались посетить душ, чтобы, взбодрившись под потоком воды, потечь своим чередом, тревожа и теребя душу.

Можно ли доверять астрологам? То, что они предсказывают так похоже на правду. Когда я был мальчишкой, астрологические прогнозы ходили по рукам, перепечатанные кем-то на пишущей машинке под копирку и были столь же сакральны, как и политические анекдоты. Понятие «человеческий фактор» в разрезе руководящей и направляющей руки партии, не включало в себя астрологию, хиромантию, магию черную или белую. Все это въехало на танке с трехцветным флагом и, продефилировав перед Белым Домом, заявило: «Да будет так». На смену разрушенным коммунистическим идеалам пришла анархия в сознании, и как ил во время шторма всплыли любители погнуть пальцы на тему способности предсказывать будущее и управлять им. В то время я уже начал посещать остров и учился читать книгу судьбы.

Порой мне казалось, что моя жизнь - это действительно написанная каким-то шутником программа и, умея читать код можно что-то предугадать. Любая программа имеет точки ветвления и циклы. Зная условия ветвления и выхода из цикла, подавая нужные данные на вход, можно выбирать маршрут, вовсе не попадать в ненужные ветки, понимать, почему зациклился в каком-то месте. Еще я чувствовал, что этот шутник, взявшийся кодить мою жизнь, дописывает и подправляет программу на ходу, увеличивая количество возможностей или заметив баг. Сейчас, оказываясь на острове, я допускаю даже мысль о том, что этот шутник я сам.

Чайник закипел. Намазывая хлеб маслом, я переключил канал на музыкальный. Из телевизора понеслись звуки страстно любимого мной клипа. Стройные барабанщицы в зеленых мини, выполняли отработанные за миллионы лет движения, радуя глаз. Этакие оловянные солдатики с пластичностью и свободомыслием кошек. Несмотря на синхронную четкость движений каждая из них жила собственным чувством первобытной ведьмы. Танец завораживал и притягивал взгляд, так не надоедает вид океана, хотя в нем и нет двух абсолютно одинаковых волн.

Я люблю этот клип еще и потому, что он не сам по себе, он часть моей жизни, так как является дверью, открывая которую я попадаю на свой остров. Таких дверей немало, они появляются на глухой стене обыденности и исчезают. Я пока не способен понять, как и когда это случается. Возможно, существует какой-то высший порядок, и ангел-исполнитель вырисовывает на стене прямоугольники - места вероятного существования дверей и даже ставит мелом крестик в том месте, где должна быть замочная скважина. Но, как и когда из предполагаемого контура соткется реально открываемый проход, в каком цветочном горшке, мисочке для собачьего корма или под слоем гальки на парковой дорожке я найду ключи и окажется, что они подошли, об этом мне пока неизвестно. Все, что я об этом знаю, относится к категории «здесь и сейчас». Глядя на этот клип и закурив трубку, я с хорошей степенью вероятности попаду на свой остров. Будет ли так всегда? Наверняка нет. Даже самые удачные клипы со временем сходят с экрана, даже самый вкусный табак, если курить его часто приедается и из наслаждения становится хлебом насущным или вредной привычкой. Кто еще из моих друзей окажется со мной одновременно на острове, и в каком качестве - хозяина, гостя, кухарки или деликатеса, приготовленного кухаркой по просьбе хозяина для гостей? Ответ на этот вопрос возможно известен тому, кто вращает калейдоскоп, в котором наши жизни набросаны цветными осколками, но могу ли я знать заранее, какой узор сложится сегодня?

Часто я попадаю на остров ночью. Я выхожу на балкон покурить. Вижу, как гаснет в соседнем доме последнее окно. Обычно это бывает окно на девятом этаже слева. На нем нет ни штор, ни жалюзи и я вижу, как женщина лет тридцати с темными волосами, раздевается, не спеша перед зеркалом, расчесывает волосы, складывает одежду. У нее красивая большая упругая грудь, узкие бедра, таллия практически отсутствует. Я вижу, как она ложится в кровать. Перед тем, как гаснет свет, порой я успеваю увидеть, как непослушный сосок высовывается из-под одеяла и дразнит незадачливого наблюдателя. Балкон и женщина - это тоже одна из дверей.

Я никогда не считал, сколько их, и какие они. Они бывают разного размера, с разными ключами. От маленькой дверцы за куском старого холста, открываемой золотым ключиком, до огромных ворот замка великана, на которых вообще нет замка, но зато есть разводной мост. Каждый раз дверь может быть разная и дело не в ее форме, фурнитуре и размере. Все дело в острове, который за ней.

Я вообще не уверен, что это остров. Ни меня, ни других посетителей никогда не заботила мысль о том, является ли этот кусок суши омываемым со всех сторон океаном. Единственное, что я могу сказать по этому поводу, это что везде, где я обращал свой взгляд к горизонту, я видел либо океан, либо сушу, упирающуюся в один из двух океанов, водный или воздушный. Это не какой-нибудь райский уголок, напичканный разнообразной плодоносящей тропической растительностью и диковинными зверюшками. Каменистые горы, песчаный пляж, небольшой сосновый пролесок составляют здешний пейзаж, мелкие грызуны да зайцы - вот и вся местная живность. Другие видят остров иначе. Димка, например, рассказывал, что на острове бывает зима, выпадает снег и можно кататься на лыжах с горы. Леська говорила, что видела баобаб и трех газелей танцующих лезгинку вокруг него. Все это возможно, но я вижу остров всегда именно таким, пустынным ничем не примечательным. На нем можно просто находиться или быть хозяином, гостем, кухаркой, блюдом, можно строить замки из песка и населять их реальными людьми, здесь можно не беспокоиться о последствиях, так как в блокноте судьбы достаточно листков для черновых записей.

Думая об острове, я не заметил, как растворил капучино в кипятке, добавил сахар и выпил безвкусный напиток, предназначенный для пробуждения инертного тела.

Пора было приниматься за работу. Я работаю резчиком по дереву. Вырезаю из дуба, сосны, березы разные красивые вещицы. Сегодня мне предстоит вырезать кабана и медведя на прикладе для ружья. В каком акте выстрелит это ружье, меня не интересует. Моя задача сделать из обыденного предмета произведение искусства. А какой праздный чиновник будет потом похваляться этим прикладом перед другим, не менее праздным чиновником какая разница. Важно, что эта работа приносит мне радость, позволяет зарабатывать на жизнь и чувствовать себя свободным.

Я раскладываю инструменты и заготовку для приклада. Что ж проверим насколько сегодня удачный день для начала нового проекта. По гороскопу я весы. Я наношу рисунок. Когда я работаю, для того чтобы попасть на остров, мне не нужна дверь. Я просто оказываюсь на берегу, где стоит выстроенный еще в начале пути бунгало. Я захожу в него, сажусь у окна и смотрю на океан. Во время работы я всегда прихожу на остров хозяином, и никогда не зову ни гостей, ни кухарку, так как мне не хочется есть. Я люблю быть один. Неожиданные визитеры, тем не менее, регулярно появляются, но стараются не беспокоить меня. Тогда сидя у окна, я могу смотреть не только на прилив волн, но и на развитие очередной мелодрамы. Сегодня гостья всего одна. Это Зойка. Впервые я привел ее на остров пять лет назад. Она пришла сюда и притащила с собой целый выводок фантастических персонажей. Персонажи слонялись по берегу, пугая гостей и кухарку, питаясь деликатесами. Зойка все время предлагала им заняться не своим делом, а они не хотели. Закончилось тем, что они построили реактивную гондолу и уплыли в неизвестном направлении. А Зойка приходила с тех пор на остров лишь для того, чтобы выращивать сельдерей. Морской воздух хорошо влияет на растения, ботва получается сочная и густая. Зойка хлопочет вокруг грядок, что-то подливая, подравнивая. В целом ее деятельность мало отличается от того, чем занят океан, работой по перемещению воды с места на место. Она это чувствует и злится на меня, так как думает, что если бы я не сидел у окна, а вышел из бунгало и начал рядом с ней имитировать бурную деятельность, то это стало бы значимым, приобрело бы какой-то более глубокий философский смысл.

В обеденный перерыв приходит театральный агент, приносит билеты на спектакль. Звоню Леське, чтобы напомнить, что вечером мы идем в театр. Леська капризничает, выдвигает дополнительные условия в виде похода в ресторан после спектакля. Я злюсь не из-за ресторана, а просто я не люблю, когда ставят какие-то условия. К концу переговоров я узнаю, что у меня есть лишний билетик. Кому-то повезет. Судя по гороскопу, стрельцам, если они будут стрелять билеты возле театра.

Расстроенный перепалкой с Леськой, возвращаюсь к работе. Берег опустел, с берега дует холодный ветер, океан, как говорит Леська, «колбасит», то есть начинает штормить. Я ухожу с острова, так как мне сейчас хватает собственных переживаний. К тому же пришла кухарка и каждые пять минут роняет вилку. Кухарка по гороскопу скорпион и я чувствую, что если она уронит вилку еще пару раз, то конфликта не избежать.

Морда у медведя получается смешная, какая-то шутовская. Глядя на приклад, вспоминаю свой первый визит на остров. Мне было двенадцать. Я скрывался от материнского гнева в туалете. Я просиживал там часами, когда у матери начинался очередной педагогический приступ. Альбом и красная шариковая ручка были припасены на этот случай за бачком. В тот день, сидя на крышке унитаза, я рисовал шута. Шут получался своенравный. Согнувшись перед зрителем в три погибели, он смотрел исподлобья издевательски презрительно, как бы говоря: «Я-то ряженый, а вы кто?» Рисунок был почти закончен, все детали, кроме кистей рук, которые были не важны, я четко прорисовал. Я медлил с завершением, так как выходить из туалета было рано - грозный голос матери все еще продолжал вещать за дверью. Я посмотрел еще раз оценивающе на шута, и мне показалось, что он мне подмигнул. Я почувствовал себя неуютно, и легкое беспокойство стало подбираться ко мне, я рефлекторно поджал ноги. Что-то менялось вокруг. Воздух стал густым как в сильную жару, лист с рисунком выскользнул у меня из рук и стал медленно падать, казалось, он никогда не достигнет пола. Так и вышло. Хоть я и смотрел на него непрерывно, я не заметил, как лист исчез и одновременно с этим появился нагло ухмыляющийся красный клоун. Он выхватил у меня ручку, разогнулся, и как ни в чем не бывало, начал усиленно чертить на стене. У меня перехватило дыхание. Я ясно помню, что меня напугала не материализация клоуна, а мысль о том, что скажет мать по поводу художества на стене туалета. В этот момент я очень сильно пожалел, что уделил мало внимания кистям его рук - все-таки это оказалось важным: оденьте на руки ласты, попробуйте взять карандаш и вы поймете как это выглядело.

К моему удивлению шут нарисовал дверь.

- Спички есть? - Спросил он, дорисовывая замочную скважину.

В ту пору я уже баловался куревом, зажигалки были еще редкостью и спички в кармане нашлись. Я дрожащей рукой протянул ему коробок. Он ловко поковырял спичкой в нарисованной замочной скважине, и дверь распахнулась.

- Отдыхай пока. Надумаешь вернуться, просто захлопни дверь, - сказал клоун, подхватил стоящую в углу туалета деревянную палку с головой лошади, оседлал ее и умчался, цокая копытами и звеня бубенчиками шутовского колпака.

Замирая сердцем, я шагнул за порог. Океан моментально поглотил меня. Нет, я не оказался во власти его могучих вод, я не захлебнулся и не утонул, но его голос, дыхание, мощь, насыщенность, масштабность потрясли меня. Я стоял на берегу, и везде куда доставал мой взгляд миллионы тонн изумрудной воды качались из стороны в сторону, медленно перекатывая свое неповоротливое тело, океан находился в непрерывном движении, он тяжело и с надрывом дышал и неровное шипение вырывалось из его широкой груди при каждом выдохе. Одним движением он мог бы превратить такого как я в плоскую фотографию, но он был снисходителен как старый пес к дергающему его за хвост ребенку.

Я смотрел и не мог наглядеться. С течением времени мне стало казаться, что я сам его часть, песчинка, веточка, уютно устроившаяся и покачивающаяся на волне. Я стал его сердцем, его чувствами, его зрением, его осязанием. Я был в нем, а он был во мне. Мы срослись как сиамские близнецы, нуждаясь друг в друге, и ненавидя друг друга за это.

Потом я научился сам находить двери и часто скрывался на острове от материнского гнева. Остров и океан вошли в мою жизнь, как нож входит в масло. Здесь я нарисовал свои лучшие рисунки, сюда я приводил друзей и девушек, которых я любил. Друзья приходили чаще всего гостями, иногда хозяевами. Девушки всегда гостьями, но хотели другое. Они хотели быть хозяйками, кухарками или деликатесом, но этого не хотел я.

К тому времени, когда в моей жизни появилась Виктория, я уже построил на берегу бунгало, завел ослика для путешествий по берегу и яхту для прогулок по воде.

Надо сказать отдельно о том, что тот, кто пишет книгу моей судьбы, неравнодушен к такому способу систематизации как алфавит. Первую мою девушку звали Агата, вторую Белла, Виктория, следовательно, была третьей. На ней я женился, и мы завели очаровательного малыша. Забегая вперед повествования, скажу, что после очень тяжелого развода с Викторией, была Галина, затем Диана, Елена, Ёши, Жаклин, Зойка, Ирма, Катерина. Как я уже упомянул последней моей любовью, с которой я сейчас расстаюсь, была Леська. Всего до сих пор у меня было двенадцать женщин. Они были прекрасными, умными, женственными, но рано или поздно они вступали на тропу войны с островом, и это губило наши отношения. Видимо следующую мою любовь будут звать Мария, Марина, Матильда, Матрена или Мерлин, она будет тринадцатая. Я родился в пятницу тринадцатого, и это число меня никогда не подводило, поэтому возможно мы будем жить долго и счастливо, если повезет.

Агата была красавица: стройная блондинка с голубыми глазами пугливой газели, бюстом четвертого размера и осиной талией, она привлекала к себе взоры мужчин. Я подарил ей жемчужное ожерелье, и оно очень украсило ее длинную шейку. Она отдалась мне легко и с удовольствием. Как я узнал позднее, она всегда так делала с теми, кто дарил красивые побрякушки. Агата бродила по берегу в поисках янтаря и в горах, мечтая найти бриллиантовые россыпи. Время шло, а она ничего не находила. Тихие домашние вечера превратились в шумные разборки. Периодически срываясь на визг, она объясняла мне, что я придумал неправильный остров, а ее слабых женских сил недостаточно, чтобы изменить пейзаж. Меня расстраивали эти скандалы, но я терпел, пока Агата не ушла к ювелиру. Она заходит на остров изредка, в основном затем, чтобы продемонстрировать мне очередной подарок мужа - дорогой перстень или брошь. Не затем, чтобы ущемить мое мужское самолюбие, как бы говоря: «Вот видишь, какие подарки я получаю от настоящего мужчины». Все проще: она знает, что я хорошо разбираюсь в камнях и украшениях и хочет знать, что подаренные ей вещицы не дешевая бижутерия, а действительно произведения искусства. Агата никогда не преследует меня, она не оставила мне ни обиду, ни разочарование. Мы мирно сосуществуем, приходя на остров каждый со своей целью.

С княжной Беллой я познакомился, отдыхая на Кавказе. Страстный курортный роман затмил собой южное солнце. Белла оказалась вампиршей. Она пила мою кровь и хотела, чтобы я населил мой остров вкусными юными созданиями, которые стали бы ее агнцами. Она хотела, чтобы вода в океане из изумрудно-синей превратилась в алую, но я не позволил. Уходя, Белла прихватила все заработанные мной деньги и купила на них станцию переливания крови. Станция, правда, вскоре сгорела по независящим от меня причинам. Образ Беллы преследует меня до сих пор. Особенно когда я много работаю, она приходит пить мою кровь. Периодически я застаю ее нелегально проникшую в мое уютное пространство, чтобы измываться над моими гостями. Но особенно сильно Беллу не любит моя кухарка, так как, увидев освежеванную тушку кабана, Белла начинает страдать клептоманией. Кухарку это очень раздражает, они ссорятся и мешают мне слушать голос океана.

Виктория стала самым большим впечатлением моей жизни. Я люблю ее до сих пор. И хотя мы уже никогда не будем вместе, она осталась для меня тем, что составляет понятие семьи, которое необходимо каждому человеку, даже такому любителю островной жизни как я. Трагедия наших отношений как раз заключается в том, что всеми фибрами души Виктория невзлюбила мой остров с первого дня знакомства, подозревая его в том, что он заменяет мне ее.

Пока продолжался конфетно-букетный период, все было комфортно, мило, романтично, приятно. Мы встречались, гуляли по берегу, я катал ее на яхте, иногда мы отправлялись в горы на ослике. Ослика она любила не очень, объясняя это тем, что от него дурно пахнет. Но это не казалось важным. Она приносила вазочки и расставляла их на камнях. Ветер ронял вазочки, и она обижалась на остров, обвиняя его в недружелюбии. Виктория высоко ценила свою порядочность и дала понять, что станет моей только после свадьбы. Когда я сделал ей предложение, она поставила условие, что медовый месяц мы должны провести на настоящем море и никаких прогулок по воображаемому острову в это время не должно быть. Так мы отправились в Гагры. Мы провели чудесный месяц вдвоем, и через девять месяцев у нас родился голубоглазый ангелочек с золотыми кудряшками.

С возвращением из Гагр солнце нашего счастья закатилось за гору. Виктория принялась исполнять роль кухарки и хозяйки одновременно. Часто, устав от работы и, заходя на остров отдохнуть, я чувствовал запах горелых лепешек, от которого меня начинало подташнивать. Кондиционера на острове не было, я мочил носовой платок в океане и прикладывал его к лицу, чтобы снять рвотные позывы. Но это были пустяки по сравнению с тем, что она принялась переставлять мебель в бунгало. Каждый раз, приходя в него, я обнаруживал, что привычный для меня порядок нарушен, и я не мог быть спокоен в изменившейся обстановке. Так однажды пропало мое любимое кресло-качалка, его заменил неудобный массивный стул, который занимал в два раза больше места и теперь, чтобы пройти в спальню, надо было сделать круг по комнате и зацепиться за торшер, который вырос на неподходящем месте как гриб после дождя.

Самые серьезные проблемы начались с рождением малыша. Когда мальчик немного подрос, я привел его на остров. Остров оказался для него столь естественной средой обитания, как вода для рыб. С этого момента я обрел союзника. Мы отправлялись на остров вдвоем, изучали подводный и наземный мир, восхищались закатом. Мальчик был моей плотью, кровью, как бы отпочковавшейся частью души. Нас радовало одно и тоже, интересовало одно и тоже. Чем взрослее он становился, тем богаче и интереснее становилось наше общение, тем чаще и дольше мы оставались на острове вдвоем. Виктория сходила с ума от ревности. Когда мальчик подрос, она уже ревновала меня к каждому камню на острове. Она говорила, что на нем мало воздуха, и он душит ее по ночам, приносила бутылки с вином и, вылив их содержимое в океан, утверждала, что это пьяный остров.

Все закончилось тем, что однажды воскресным вечером, я застал ее занимающуюся любовью на краю прилива с другим мужчиной. Волны прибивали к берегу рассыпанные по воде лепестки роз, заходящее солнце играло в освободившихся от груза серебристых конфетных обертках, разбросанных по берегу. Тогда, как и сейчас у меня редко случались выходные, воскресенье было обычным рабочим днем. Зайдя на остров немного передохнуть и увидев ее обнаженную, забрызганную соленой пеной, счастливую с другим. Я не выдержал. Когда они ушли, я не спал три ночи, я запер все известные ей двери и уничтожил ключи. Впервые в жизни я плакал. Океан выходил из меня, слезы высыхали на ветру, но от этого количество соленой воды не становилось меньше. Впервые я чувствовал себя незваным гостем, и у меня не было никаких шансов стать хотя бы деликатесом, потому что деликатесом был он. Когда она пришла не одна в другой раз и увидела, что двери закрыты, то сказала:

- Я полюбила другого человека, - она, забрала мальчика и ушла.

Иногда она приходит, сидит рядом с тем местом, где раньше была дверь, но я не вижу в ее лице раскаяния. Она бывает разочарованной, обиженной, требовательной, но раскаявшейся я не видел ее никогда. Когда ей что-нибудь от меня нужно, она приводит мальчика и разрешает взять его с собой на остров ненадолго. В эти редкие дни я снова бываю счастлив.

Воспоминания, накатившиеся не прошеной волной, заставили меня загрустить.

Я почти закончил работу над медведем, приближается вечер, пора подумать о походе в театр. Сегодня я, похоже, пойду туда один. Мне захотелось оказаться ненадолго на острове. В этом месте одиночество никогда не тяготило меня, в нем была своя прелесть, сила и превосходство. Глядя на океан я всегда укреплялся в мысли, что человек приходит один, и уходит один, и все что он делает в своей жизни, он делает ради того, чтобы достойно уйти из мира, в котором он был одинок и стать частью общего, похожего на океан, неизмеримо больше значащего, чем одна отдельно взятая личность.

Я закурил трубку и, включив компьютер, обратился к сайту http//island.ru. Это была дверь, часто используемая мной для срочного выхода на остров. Живописная картинка чужого острова открылась моему взору. Я вгляделся в апельсиновую рощу и как по тоннелю сквозь нее перебрался на свой каменистый остров.

Все было буднично, обыкновенно, ветер укачивал сосны, волны укачивали сами себя. Вот только побыть одному мне оказалось не суждено. У самого края прибоя стоял шезлонг. В нем сидела женщина, настолько обыкновенная с виду, что, встретив ее на улице, я бы никогда не обратил на нее внимания. Это было против правил. До сих пор, всех, кто появлялся на острове, первый раз приводил я. Это был мой остров и мое право пускать в этот мир еще кого-то. Женщина появилась сама, без приглашения, к тому же я был уверен, что с ней не знаком. Она перебирала рукописные листы, что-то зачеркивала, корректировала, дописывала. Я сказал первое, что пришло в голову:

- Что вы делаете на моем острове?

Она смешно сдвинула на нос очки и, улыбаясь, посмотрела на меня поверх стекол:

- Пишу объявления. В данный момент я имею статус «женщина в поиске». Мужчина, которого я любила, в данный момент в этом больше не нуждается. Я не живу без любви, я уже подумала о том, не смогу ли я полюбить кого-нибудь из тех, кого я знаю. Оказалось, что не смогу. Поэтому остался единственный выход полюбить того, кого я не знаю, но такого человека еще надо найти. Поэтому я и оказалась на острове судьбы. Заметьте, в каталоге «love-planet», этот остров значится как остров судьбы, а вовсе не как ваш остров. Это место отмечено как исключительно удачное для подачи объявлений о поиске.

Волосы у меня встали дыбом, когда я представил толпы, поваливших на мой остров одиноких мужчин и женщин, разыскивающих друг друга. Нужно немедленно послать сообщение модератору, чтобы мой остров исключили из списка. Я разглядывал не прошеную гостью, и чашечки моих весов никак не хотели приходить в равновесие. Повинуясь какому-то неосознанному порыву, я спросил:

- Можно посмотреть объявление?

- Пожалуйста. - Она протянула мне листок, исписанный неровным почерком.

«Милая, домашняя, воспитанная, скромная. Шью, вяжу, читаю на ночь сказки, умею готовить борщ, беляши и сырники, катаюсь на коньках и роликах, пускаю воздушного змея, люблю ходить в баню, смотреть на закат, участвовать в форумах. Ищу того, кто сможет все это вытерпеть. Знак зодиака - стрелец».

Я рассмеялся:

- Вы думаете, найдется такой сумасшедший, который на это клюнет?

- Думаю, что он уже нашелся, - ответила она язвительным тоном, - только учтите, я ненавижу фиалки и никакая сила не может заставить меня их выращивать.

Происходило что-то необычное, я чувствовал себя воздушным шариком, беспечно летящим к облакам, я не был спокоен, уравновешен, как мне полагалось перстом судьбы, но мне было хорошо рядом с этой женщиной. Она стрелец и сегодня все ее стрелы достигнут цели. Если ее зовут Мария, Марина, Матильда, Матрена или Мерлин, и она станет тринадцатой, то пропали мои весы. Тут я вспомнил о лишнем билетике.

- Прошу меня простить, но в таком случае, у меня к вам два банальных вопроса: как вас зовут, и что вы делаете вечером?

- Меня зовут Марина, а вечером, судя по торчащим из вашего кармана билетам, я иду в театр.

Несмотря на прохладный ветерок, дующий с океана по случаю прилива, я почувствовал, как по спине стекает капелька пота. Эта женщина слишком активна, самостоятельна, чтобы быть рядом. Ее стрелы мелкими уколами замучают меня до смерти. Я буду истекать кровью. Наверняка притащится Белла, будет прикладывать свой белый шелковый платочек к моим кровоточащим ранам, и смешно выпячивая губу, стала посасывать гладкую ткань как собака сахарную косточку. Но Марина сделала то, что не могли другие: она пришла сама на мой остров. Я был заинтригован, я попался.

- Тогда встретимся у театра в 18:45.

- Договорились, - она легко поднялась, засунула объявления в сумку, сложила шезлонг и, повесив его на плечо, побрела вдоль берега. Ее следы смывала прибывающая волна. Я смотрел ей вслед, пока она не стала размером с куклу. Она подошла к скале, дернула за камешек как за головку молнии, молния разъехалась, пропуская ее, она вышла с острова, как выходят из брезентовой палатки. Ужасная догадка поразила меня: она обманула меня, ссылаясь на love-planet, на самом деле у нее были свои двери на остров. Это означало, что остров, который я всегда считал своим, больше таковым не являлся, теперь это был также и ее остров. Жизнь рушилась по непонятным причинам. Я был не готов к такому повороту событий. Я стоял и тупо смотрел туда, где ее уже не было. Прилив набирал силу, и очередная волна захлестнула мои ноги. Серые в клеточку тапочки намокли, мгновенно потяжелев, а я все стоял не в силах сдвинуться с места.