Семь минут в пути; я слегка опомнился от вида беспечных, ставших по случаю мальчишками и девчонками, которые бежали за поездом и стучали в окно, к которому я продрался в плацкартном вагоне и рывком раздвинул занавески, чтобы говорить неслышно для них, веселых, такому же мне, веселому, "до встречи" в смеющиеся лица, сбрасывая звонки с их телефонов.

А потом они отстали, оставили меня улыбаться в кофейную темноту дорожной ночи. Теперь город - это огни, много их, вытянутых вдоль дорог и прорастающих на стенах домов. Еще можно различить контуры зданий, но для этого надо прижиматься носом к стеклу. Текущие огоньки съедают мысли и столь обычные для плацкартного вагона житейские действия.

Я встал рывком, и чтобы не мешать застилать откидные кровати, скрылся в тамбуре, на ходу вертя самокрутку из табака, напоминающего по виду опилки. Пока еще можно концентрироваься на этих мелочах, оттягивать момент грусти до того, как залезу на верхнюю полку и устану созерцать папу с дочкой и папиного папу, которые едут со мной в одном купе, как потом выяснится - тоже домой.

Я проснулся как-то сразу от мысли о тебе, хотя тут еще можно долго разбираться, что чему предшествовало. Ты запомнилась такой, какой была на вокзале, сначала пыталась улыбаться и кидаться мне на шею вместе с остальными, потом отошла, затуманилась и закрыла лицо волосами, ожидая, пока я молчаливо пообещаю приехать еще, не понимая, что мне пришлось бы лукавить, что приеду не только из-за тебя, а еще из-за смеющихся лиц, которые тебя весельем окамляют.

Надо встать и попросить у проводницы чая с лимонным лимоном.

У меня есть четыре плитки шоколада "Вдохновение", я их купил у проводницы, еще есть два лимона и фляжка коньяка, которые я добавил в утренний чай, а сейчас пью просто так, заедаю лимонами.

Дождь за окном сменяется солнцем, поезд увлекает за собой ветки деревьев, растущих из обочины. Я сижу за столом, пью и закусываю, смотрю в окно. Два папы смотрят на меня осуждающе, а дочка безмятежно болтает ногами, с интересом наблюдает за мной и тоже смотрит в окно, где за тенью увлекаемых деревьев угадывается поле то ли с капустой, то ли с подсолнухами.

Уже ни хорошо ни плохо, у меня есть шоколад "Вдохновние", чтоб угощать им чужую дочку, глаз останавливается на редких дорогах, идущих от путей к горизонту, я ищу знакомые вещи в пейзаже, настраиваясь на нужную волну: я еду домой.

- Как красиво! - выкрикнула/выдохнула дочка двух пап, когда показался город, и я одновременно осознал и узнал все, что делало этот город мне родным. Я вышел из поезда, посмотрел на небо и сказал девочке:

- Наше небо даст фору московскому.