Это из дневника одного из главных героев романа, что я сейчас пишу. ЧТо нужно (но не обязательно знать) - речь идет о преподавателе факультатива кулинарии, брате, и главной сволочи. По крайней мере, ЗАДУМЫВАЛСЯ, как главная сволочь, но... черт, как мне нравится выписывать его характер!
Винсент никогда даже и не пытается спрятать руки или застегнуть рубашку. Даже если б он стянул с себя штаны и стал танцевать стриптиз посреди еженедельного собрания, никто бы бровью не повел. Не в первый раз он выкидывает подобные штуки. И, чаще всего, в самый неподходящий момент.
Кто–то невозмутимо и без особого стеснения критикует студентов, кто–то, строя из себя паиньку, с преувеличенным вниманием слушает эту критику. А Винсент раздраженно тарабанит пальцами по столу, умудряясь при этом под столом всеми остальными частями тела домогаться соседку (или соседа) слева и при этом избегать временами довольно болезненных пинков.
Снующие по коридорам студенты и преподаватели стараются не замечать Винсента. Почему? Потому, что Винсент Валентин – не только великолепный мастер своего дела, но и любимый сын одного из самых богатых людей страны. Никто не смеет делать ничего такого, что может привлечь его лишнее внимание, тем более что и пожаловаться–то толком некому. Ему всегда всё сходит с рук, будь он даже заснят при ограблении банка на пленку, даже если он ввалится на собрание парламента, крича «да здравствует анархия!!!», даже если голого Винсента обнаружат в вентиляционной шахте женского туалета в доску пьяного.
Если бы я обладал достаточной властью и вес моего слова соотносился хотя бы с весом слова его безмолвной тени, я бы посоветовал никому не класть ничего ценного в карманы, если кто–то собирается войти с ним в лифт, или выйти с ним в коридор, или вообще войти в коридор. Потому что у Винсента есть дар (или проклятие?) материализоваться рядом с такими людьми в самый неподходящий момент.
Никто никогда не следит за его руками, гораздо больше заботясь о том, на кого он смотрит, с кем он говорит более учтиво, какое у него настроение, куда опять сползает его рубашка… или как он опять их оскорбляет, или шантажирует (есть чем или нет – вопрос десятый). Не следят, а потому – не замечают.
Все, кроме меня, которому он сам рассказал об этом, дабы полюбоваться смущением. После этого я стал следить за его движениями, и всё чаще начал замечать то, чего не замечают другие, будь это он или кто–то другой.
И каждый день он выходит со службы, обогатившись на скромное состояние, состоящее из данных, чужих секретов и тайн, потому что у него есть привычка приложить руку ко всему. Он опускает ладони на стол секретарши Елизаветы, мурлыча ей что–то, как мартовский кот, чуть ли носом не ныряя ей в декольте, и на стол ректора, когда тот пытается уловить хоть какую–то связь в его яростных криках о своей обстановке, соседях, преподавателях и студентах… Или даже на стол самого президента, с которым уже лет пять общается, пока тот находится под очарованием противной мне улыбки. И хотя никто никогда не видел, как Винсент что–то берет, когда он убирает руки со стола, в его карманах, словно перенесенные волшебством, оказываются документы, записки, письма, фотографии, наличные…
Фотографии самых крупных начальствующих шишек на разных стадиях обнаженности. Или в довольно компрометирующих позах с другими шишками. Или подчиненными. Или детьми. Всё чудом оказывается в малоподходящих для подобных целей дражайших костюмах Винсента. Я же с завидным другим постоянством отказываюсь изучать что–либо, где присутствует компромат на других. Я так же не спрашиваю, откуда у него трусики Елизаветы, потому что историю, дополненную активной пантомимой, приходится выслушивать часами. Нет, он не плохой рассказчик. Просто мне не очень это нравится.
В любом правительственном помещении, в которые он регулярно наведывается,– не важно, существует оно официально или нет,– есть камеры слежения, но он никогда не оказывается на пленках. Вернее, сами пленки либо исчезают, либо странно переделываются. Либо человек, поднявший шумиху, внезапно теряет к ней интерес, никогда и не пожаловавшись официально, так что никому нет дела.
Никто никогда не следит за руками Винсента, разве что в тот миг, когда они поправляют ремень брюк или пальцами поигрывают на лезвии ножа, или совершают что–то еще менее приятное. Иногда он меня просто поражает. Особенно, когда, заметив на себе пристальный (и чаще всего пустой) взгляд другого мужчины, говорит, с непоколебимой уверенностью и ухмылкой, что сегодня он свободен и при этом добавляет, что если кому–то хочется секса, то туалет находится вон там. Мне тогда хочется провалиться сквозь землю, лишь бы не краснеть за Винсента. А когда он приобнимает меня после этих слов, я невольно дергаюсь, будто он чумной. А ведь я отлично знаю, что он предпочитает женщин.
Его поведение можно назвать лишь одним словом: неподобающее. Или добавить синонимы: непристойное, вульгарное, ужасное, отвратительное, глупое, неприличное… Временами я его не понимаю. К примеру, как он может сидеть от меня на расстоянии пяти метров, при этом всё равно вторгаясь в мое личное пространство? У него даже была привычка в одном халате (а иногда и без него. И вообще без ничего) ввалиться в ванную, когда я принимаю душ, и предложить помыть мне волосы. И, как ни странно, под рукой не находилось ничего подходящего, чтобы швырнуть в его сторону. Ах, Винсент, как бы сказать тебе, и поприличнее, чтобы ты понял? Думаю, это невозможно. Хотя, мне потребовалось много лет, чтобы привыкнуть к этому и не обращать на него особого внимания. В конце концов, благодаря нему, я пользуюсь авторитетом и неплохой популярностью. И хоть очередь женщин, выстраивающихся передо мной, в мечтах отправится на свидание, раза в четыре–шесть меньше его, меня это не особо волнует.
Иногда мне кажется, что это он так специально ведет себя. Для меня. Хотя, возможно, я себе льщу. Давно не видел Винсента. Даже,– О, ужас!– скучаю. Скучаю за этой вульгарщиной, за его мерзким поведением, за тем, как он хвастается своими находками в чужих карманах и мало того, в чужих жизнях. И за тем, как бархатистый голос еле слышно шепчет, какую гадость он задумал на завтра. Как он в магазине помогает мне выбирать одежду, а потом вваливается в примерочную с таким видом, будто так и надо. Да… было время, когда всё это я считал просто неподобающим.
Postscriptum:
Выражаю самую большую в моей жизни благодарность одному хорошему человеку, который вдохновил меня на это. Gelfling8604, большое тебе спасибо.
Клубная оценка: Нет оценки
Доминанта: Библиотека(Пространство для публикации произведений любого уровня, не предназначаемых автором для формального критического разбора.) В сообществах: Рецензенты Прозы
Характер сволочей обычно дается легче, потому как тут можно извращаться по-разному, забредать в фантазии. Здесь для изображения и выписывания героя выбран прием противопоставления – есть другой герой, более положительный, со слов которого раскрывается нужный персонаж. На дневник похоже мало, скорее, на хаос мысли. Но написано ярко и реалистично, с наглядными примерами. Будет интересно почитать историю с таким персонажем (хотя тут история почти изложена)
Задумывался брат, как главная сволочь из-за своей распущенности, а не из-за отрицательного характера. Это, как заноза, братец-то, не более. Но мне нравится выписывать его. есть чуть больше. Может, кто и поймет, о чем идет речь.
Быть может, что тело дворняги, а сердце - чистейшей породы... (и вообще, называйте меня на "ты")
Вступление меня улыбнуло… «задумывался, как главная сволочь, но…черт, как мне нравится выписывать его характер!». Однако!))) Вот только лично мне не совсем ясно, кто сволочь – хозяин этого дневника или Винсент? Из того, что удалось разобрать, явно следующее… Винсент – чудаковатый малый, с нестандартным, диким поведением и экстравагантными манерами, смущающими или притягивающими (по той же причине) окружающих. Чудик, которому позволительно всё… Ну, ещё бы… «любимый сын одного из самых богатых людей страны» (с) Эту ступеньку (в плане объяснения) читатель переступает сразу, а дальше уже следит не за чудиком, а за восприятием его другим персонажем, тем самым, что ведет дневник. И мы чужими глазами пытаемся следить и поспевать за выходками Винсента. По нарастающей мы впитываем ту авторскую «суету», что создается вокруг этого образа. Сначала удивляемся «если б он стянул с себя штаны и стал танцевать стриптиз посреди еженедельного собрания, никто бы бровью не повел», ну а потом привыкаем и тоже не ведем бровью, читая про «когда он убирает руки со стола, в его карманах, словно перенесенные волшебством, оказываются документы, записки, письма, фотографии, наличные…». Это не клептомания. Отнюдь. Это болезненная мания проникать в чужую личную жизнь. Из Винсента бы получился хороший журналист, чудак-папарацци, добивающийся своего. Но он направляет всю свою избыточную энергию на кривляния. Автор это доходчиво нарисовал… Винсент живет моментом и ему больше ничего не нужно, кроме удовольствия сейчас, сию минуту. Да ещё герою, ведущему дневник, удается из клоунады Винсента извлекать пользу: «В конце концов, благодаря нему, я пользуюсь авторитетом и неплохой популярностью» Корпоративный мир сложен. Но очень часто чья-то «неприличная недалекость» кому-то на руку. Воспользоваться? Почему нет?! Где здесь сволочность?! Каждый из нас своим поведением «провозглашает» определенные принципы и цели. Отрывок живой, обличительный для героев, симпатичный по содержанию, но скорый по исполнению. ИМХО. По лексике. Признаюсь честно – стилистика тут требует приличной доработки. Заметно, что написано в порыве вдохновения, еле успевая записать и, увы, вычитать потом. Довольно много конструкций не художественного, а делового стиля с известными связующими типа «что – потому что- который». Вся легкость чтения убивается при употреблении таких оборотов. Имейте это ввиду, автор, т. к. грешны на этот счет. Как в прочем и вязнете в множестве излишних местоимений-уточнений. Ну, это так, и по тексту и на будущее. А вот кое-что более конкретно: - «факультатива ПО кулинарии» - «тарабанит пальцами» странный жаргонизм, обычно говорят «барабанит пальцами», ага, устойчивые выражения есть даже в жаргоне. - отступление на тему логики… «А ведь я отлично знаю, что он предпочитает женщин» Так? Вернемся к началу отрывка теперь: «умудряясь при этом под столом всеми остальными частями тела домогаться соседку (или соседа)» Если предпочитает женщин, то зачем эта двусмысленность с «соседом»? - «преувеличенным вниманием… лишнее внимание» избегайте повторы, кстати как внимание может быть лишним? - слишком много конструкций отрицательных в одном предложении, например, в этом месте (но есть в других): «НИКТО НЕ смеет… НИЧЕГО такого… НЕКОМУ» - «если бы я обладал…хотя бы» (тут можно обойтись одним «бы») - «состоящее из данных» непонятно, данных чего? - «дражайших костюмах» дражайшим может быть человек, но никак не костюм. - закручено, не врубилась: «После этого я стал следить за его движениями, и всё чаще начал замечать то, чего не замечают другие, будь это он или кто-то другой» - « с завидным другим постоянством… компромат на других» повторы - «неподобающее» чему? Это причастие требует уточнения.
Библиотека // Объявления
