Заря наносила последние штрихи на искристое полотно города, позволяя первым из пробудившихся или, наоборот, последним из загулявших насладиться тишиной и свежестью в тех местах, где таких чудес природы, казалось, не могло быть никоим образом. Впрочем, это бесшумное и неторопливое время суток могла застать и третья категория граждан – те, для кого постепенно увязающая в прошедшем времени ночь была очередной рабочей вахтой. Но для них-то как раз наливающийся цветами день является обыденной картиной, не заслуживающей пытливого внимания.

"Утро красит нежным светом…” – бурчал он про себя, не замечая того, что события данной песни происходили буквально у него под носом. Оставшиеся полчаса трудовой вахты были подобраны, прослушаны и уложены стопочкой по правую руку. ”Так-с,” – соображал он нехотя, постукивая пальцами по пульту - "сначала пойдут "Crowded House”, за ними "Dire Straits”, затем отбивка, далее нон-стопом Шер, Адамс и Клэптон, снова отбивка, "Carpenters”, ну и прощаюсь на Фрэнксе. Замечательно. So ends another day. Вот так и скажем.”. И нахлобучив привычным жестом наушники, он выдал в микрофон несколько расплывчатых фраз о прошедшей ночи и наступившем утре, сообщил время и погоду, объяснил всем тем, кто еще не понял, что они единственно правильным способом настроили свои радиоприемные устройства, после чего закончил свою тираду кошмаром для ушей половины DJ-ев, то есть призывом оставаться с нами. Зато теперь можно больше практически ничего не говорить и предоставить арену для самовыражения австралийскому квартету, который в очередной раз начал рассказывать историю про гвозди в своих ступнях.

"Вот интересно” – подумал он – "наверное, никто сейчас не может даже попытаться вообразить себе ту картину, что происходит здесь, на обратной стороне радиоволны. Всем ведь кажется, что радио - это вечный праздник, маскарад или, хотя бы балаган. А тут сидит абсолютно коматозный человек, не сомкнувший глаз, и поэтому соображающий так слабо, что по сравнению с ним валенку или столбу прямая дорога в нобелевские лауреаты. Да еще не просто сидит, а пытается выдавить из себя, как из тюбика, какие-то слова, причем связные и интересные. А напротив него, за стеклом, сидит другой человек. Ничем не лучше. Он встает в пять утра пятый раз подряд и поэтому почти уже готов на все забить. Неведомыми путями добирается в студию, где урывает у сна еще несколько минут и с семи бодрым и жизнерадостным голосом начинает будить город. Вот она, романтика слуг эфира во всей ее неприкрытой наготе. Знали бы об этом те мальчики и девочки, которые, вероятно в периоды сезонных обострений, обрывают телефоны, двери и все остальные возможные пути, мечтая сюда попасть. ”

Тем временем ступнераздирающая история закончилась, нажатие кнопки, микшер – вниз, и вот уже старина Нопфлер надтреснутым голосом начинает созывать своих братьев по оружию. Первым братом назвался телефонный аппарат, напомнивший о своем существовании истеричным перемигиванием лампочек. Он снял трубку и устало выдохнул в нее

- Алло!

- Это радио? – поинтересовался на другом конце провода чуть смущенный девичий голос

- Оно самое. – с ноткой сарказма ответил он.

- А вы ведущий? – продолжала расспрашивать незнакомая собеседница

- Настолько ведущий, что впереди уже нет никого. – попытался сострить он, тут же осознав, что шутка не удалась. Но, похоже, девушка не придала этому ровным счетом никакого внимания и продолжила его расспрашивать.

- Ночной ведущий, который сегодня работал? – и, не дожидаясь ответа, продолжила – Знаете, у меня к вам огромная просьба, меня один знакомый попросил передать вам письмо, а я так закрутилась, забегалась, что совсем забыла об этом и через два часа уезжаю. Не могли бы мы где-нибудь пересечься?

- Это вряд ли. Через полчаса в моей голове будет пульсировать одно, но пламенное желание – спать. Можете подъехать, оставить его охране и мне потом передадут. Так подойдет?

Возникла пауза. Пока девушка думала, он успел дать отбивку и запустить следующую песню. Наконец, трубка заговорила.

- Хорошо, подходит. Диктуйте адрес

.

Продиктовав заученные не хуже таблицы умножения координаты, ему захотелось несколько смягчить ситуацию, все же один человек писал, старался, а другой ни свет, ни заря стартует непонятно откуда, чтобы это привезти.

- Может быть, вам песенку поставить? – предложил он.

- Песенку? – голос в трубке впервые улыбнулся – Это дело хорошее. Только вот наиболее уместная уже играет. Так что в следующий раз. До свидания.

Щелчок.

"Ту-ту-ту” – своим обычным голосом заговорила телефонная линия, так и не дав ему узнать, почему же именно "If I could turn back time” в исполнении королевы пластической хирургии Шер является наиболее уместной.

И к чему?

Плавно опускаясь вниз в чреве лифта, он смотрел на свое уставшее, красноглазое, с припухшими веками отражение, таращившееся на него в ответ десятком личин с зеркальных стен.

"Действительно, вот если бы было можно отмотать время назад. Годков на пять. Хотя бы. Столько всего можно было исправить, переделать, перерешить. Пустить свою жизнь по другим шпалам, заведомо зная кратчайший маршрут и узловые станции пересадок. И не просиживать ночи, давясь словами в микрофон, убеждая себя, что это то самое значительное "оно”, к которому так долго стремился, убивая в себе понимание того, что дело жизни мутировало в рутинное и механическое обеспечение средствами. Не перебиваться случайными встречами и непродолжительными романами, а вовремя распознать в многотомнике лиц человечьих муравьиную вязь единственного почерка. Главного. Необходимого. Ведь было же возможно, но сначала не поверил, потом не знал, что делать, а дальше караван уже ушел. Э-эх, If I only could…”

Двери открылись, возвращая его из страны несбывшихся желаний в текущее утро. Он тряхнул головой, словно боксер после пропущенного удара, и подмигнул сонму своих отражений, дескать, хватит сожалений, так того и гляди рот грибами прорастет, а нам будет еще и небо в алмазах, и белка со свистком.

Ощущения человека, освободившегося после ночных трудов и идущего поутру поперек толпы спешащих к своим заботам соотечественников, непередаваемы. Слов таких нет в великом и могучем. Наверное, нечто подобное будут чувствовать инопланетяне при первом осознании земного притяжения. И, возможно, только они на своей тарабарщине смогут это описать.

Он глубоко дышал, стараясь насытить себя кислородом, впитать его в каждую клеточку, чтобы изгнать даже намек на налипавшие внутри сумрачные мысли. И, занимаясь этим, упустил из виду спешащий по своему привычному маршруту троллейбус. Траектории их движения пересекались, и встреча для кого-то становилась фатальной. Скорее всего, не для механизма.

Но.

В тот момент, когда его нога сделала шаг через бордюрный камень, чьи-то руки вцепились в ворот куртки и дернули назад. В лужу.

Рогатый извозчик, даже не заметив этой сцены, меланхолично проехал дальше.

Он лежал, измеряя собой глубину лужи, словно растаявшая Снегурочка из анекдота, а над ним стояла невысокая черноволосая девушка. В руках она держала конверт, который через секунду выпорхнул из ее рук. Летел он плавно, не торопясь, и приземлился, а точнее, приводнился рядом с ним. Он перевернулся на бок (раз уж решил купаться, так полностью) и поднял бумажный квадратик, не дав тому намокнуть, для того, чтобы вернуть его хозяйке. Но тут оказалось, что конверт осиротел. Мимо него сновали лишь сумрачные личности, в чьих глазах он выглядел, как распоследний забулдыга. А так как у него самого реакцией на подобных существ служило плохо скрываемое презрение, то нужно было вставать, отряхиваться и скрываться долой от этих колючих взглядов.

Спрятавшись от прожигавших его глаз за деревьями, он постарался привести себя в порядок и где-то между отряхиванием брюк и отмыванием лица мысли сплелись….

Пазл сложился….

Все стало ясно.

"Все” – это то, что в лужу его опрокинула его недавняя собеседница, а конверт в кармане предназначен именно ему. Впрочем, об этом же свидетельствовала и надпись под маркой. Торопливо оторвав край, он вытряхнул на свежевымытую в луже ладонь небольшой квадратик из плотного картона пепельного цвета, на котором была написана всего лишь одна фраза.

"Твое желание будет исполнено”.

Этого он ожидал меньше всего. "Ну и что мне теперь делать? Переписать это двадцать три раза и тогда мне будет счастье? Бред какой-то. Сначала звонят, потом бросают в лужу, а в завершении еще и пугают. Слишком много для одного утра, можно даже сказать, что день отчаянно не задается.”

Вернуться в нормальное состояние после запойного сна получилось неожиданно быстро. Для этого хватило лишь первого взгляда, который сразу уперся в настенный календарь. Дальше –хуже. Календарь почему-то оказался пятилетней давности, хотя он уже большую часть года сверял по нему свою жизнь. За окном открывался вид на лесопарк. Который год назад заслонили две блочные многоэтажки, прозванные местными бабульками "башнями-близнецами”, видимо в надежде, что и на них найдется свой Усама. Похоже, бабушкам удалось с ним договориться. Включив телевизор, он попал на биржевые сводки, которые сообщали, что курс доллара на завтра – шесть рублей восемь копеек, на другом канале начиналась прямая трансляция финала Кубка Мира по футболу. Комментаторы сопоставляли шансы сторон, но он-то уже знал, что французы порвут бразильцев, как Тузик шапку.

"Апофегей” – всплыло в его голове название прочитанного в юности в "Юности” романа. По-другому не обзовешь.

Ну, и само собой, из зеркала в ванной на него посмотрел порядком подзабытый субъект. Ни тебе седины пробивающейся, ни зарождающегося пивного брюшка, ни других признаков подпорченности временем не наблюдалось. В глазах еще мелькают язычки костра юношеского задора, губы непроизвольно стремятся сложиться в улыбку, а на лице отчетливо виднеется печать стопудовой и тысячепроцентной уверенности в том, что именно ему выпадет счастливый билет.

Да, к слову о билете.

Он лежал на кухонном столе. Ровно в середине. Будто кто-то очень скурпулезно его размещал, выверяя расстояние с помощью линейки и штангенциркуля. Налив стакан воды, он принялся внимательно изучать слова, нанесенные на кусочек картона.

"Твое желание будет исполнено. Тво-е-же-ла-ни-е-бу-дет-ис-пол-не-но. Но-не –пол… тьфу ты, черт, что я еще пытаюсь найти в этих четырех словах? И без того все прекрасно ясно. Настолько ясно, что темнее некуда и настолько же прекрасно, что хуже и представить сложно. Но все уже, похоже, решили без меня. Хорошо, что утром не хотелось стать птичкой или рыбкой. Или раком. "

Он затрясся в мелком беззвучном смехе, успев подумать, что вот, наконец, и пришла долгожданная истерика. Потом мозг взял тайм-аут. Передохнуть.

Очнулся он ближе к сумеркам. В закатной мгле, освещая себе путь свежеприкуренной сигаретой, вышел на балкон и долго смотрел вслед уплывающему солнцу, словно прося его остаться, не бросать его здесь одного. Но главное свойство характера небесных светил – это то, что им все по фигу. Так что справляться с выигранными в лотерею чудесами нужно было в одиночку.

"Эх ты, работник эфира! Столько раз эфирил, фраза "в прямом эфире” аж к небу прилипла, вот и получил эфир. Самый настоящий. Живой. Но не прямой. С завихрениями. Вот и барахтайся теперь в нем!”

Он щелкнул зажигалкой и в ее свете посмотрел на свое помолодевшее отражение в оконном стекле.

Долго.

С пристрастием.

Затем улыбнулся.

И сказал. Вслух.

- Пожалуй, больше ничего и не остается. Поэтому пора браться за дело.

Перво-наперво он определился с тем моментом, до которого отмоталась его судьба. Затем прикинул, какие выгоды ему несет его нынешнее положение. И понял, что все очень даже ничего. Он только что попал в сферу радиовещания и, будучи в курсе всех актуальных проектов ближайшего пятилетия, сможет предложить их первым, а, значит, лавры и карьеру уже можно складировать в один карман. Большая и безответная любовь его жизни еще не случилась и можно обойти все узкие места и подводные камни. Еще один карман заполнен. А ведь надо оставить место для денег. Много места. Потому как на носу дефолт – это во-первых, на тотализаторе можно делать ставки со стопроцентной уверенностью – это во-вторых, а в-третьих… Да достаточно и первых двух пунктов!

С каждым днем он был все больше рад тому, что по последним пяти годам его жизни прошло стадо языкастых коров, вылизав его добела. Ощущение текущего через все тело времени и переполненности эфиром кружило голову, почти что лишало земного притяжения. Запаянный в полиэтилен кусочек картона с четырьмя словами теперь всегда лежал в кармане, служа оберегом, талисманом и еще всем чем угодно сразу.

Время пошло.

Музыкальный редактор, дефолт, позволивший купить первую машину, встреча с будущей избранницей, программный директор, собственная квартира, свадьба, медовый месяц в Испании, коммерческий директор, новая машина, переход от ставок на тотализаторе к играм на бирже, телевидение (продюссер двух игр и развлекательного шоу), новая машина, ребенок, премия "За вклад в развитие радиовещания”, развод, генеральный директор медиахолдинга, новая машина, новая свадьба, новая машина…..

Программный директор радиостанции был порядком удивлен, когда сверху поступило распоряжение оставить эту ночь свободной, потому что рулить эфиром будет Сам. Директор, конечно, знал, что Он когда-то начинал с простых ведущих линейного эфира, но, на его памяти, ни разу даже не заезжал на студию. А тут здрасьте-пожалуйста. Что ж, у богатых свои причуды, надо, так надо. Зато все вместе посмеемся над тем, как Он будет лажать…

Он снова сидел в том же кресле, что и в тот же день. За пять лет до того, как наступило сегодня. И чувствовал, что весь эфир выветрился. Было страшно.

Он добился всего, чего хотел тогда. Ну, почти всего, большая любовь обернулась пшиком и, когда сошла пена и рассеялись брызги шампанского, растворилась в воздухе. Зато все остальное - ну просто точь-в-точь, если не лучше. Но вот что дальше?

Достав из кармана заламинированный картонный квадратик с четырьмя памятными словами, он долго вертел его между пальцами. Его не обманули. Но…

Эти пять лет он провел в живом эфире. Под наркозом. Все события и достижения воспринимались не то, чтобы безразлично, но без яркости и остроты чувств. Как будто знакомую книжку читал. Радость не взрывалась разноцветными шарами, не осыпала конфетти, но, если разочарования и случались, то они тоже ложились легкой тенью…

И вот, сегодня, это, наконец, завершится

Страшно.

Он не знал, чего он хочет дальше – уверенной стабильности или манящей неопределенности. И хотел, чтобы ему подсказали. Чтобы, как тогда, как в этот день, замигал телефон.

Эфирить, он, естественно, разучился и представлял, как это сейчас обсуждает весь холдинг и какие смешки будут звучать за его спиной. Но это было по барабану.

Абсолютно.

И поэтому с двух часов ночи он крутил на реверсе одну и ту же песню. Подавая сигнал о помощи. Не зная кому и куда. Но больше он ничего не мог сделать. Поэтому пять часов кряду на одной из радиоволн каждую минуту раздавалось.

If I could turn back time.

Телефон не зазвонил.

Выйдя из здания, он оставил машину на стоянке и решил пройтись пешком по былым воспоминаниям. Мысли не задерживались в голове, пролетая из одного уха в другое. Навстречу шел поток спешащих прохожих, безупречно похожих…

И как будто все то же…

Кроме него. Инопланетянина.

Он дошел до памятного места, которое сознательно обходил стороной все эти годы, боясь, что его присутствие здесь каким-то образом все разрушит. И только сегодня смог прийти. Вот памятная лужа, в которой барахтался, вот из-за угла показался пучеглазый троллейбус, вот …

Руки.

Что легли на воротник.

Как и тогда.

Он обернулся. Перед ним стояла незнакомка, что бросила ему конверт.

- Эх, ты – тихо сказала она – Такой шанс имел испробовать что-то абсолютно новое, перепрожить все иначе. А выбрал? Облегченный вариант пережитого. Судьбу-лайт. С ментолом. Пусть и представительского класса, но б/у. Да еще отобрал у многих их кусочек радости. Не хорошо это. Неправильно.

И с этими словами она сильно толкнула его двумя руками в грудь. На проезжую часть.

Где-то, когда-то

- Слушай, а они видят сны? – спросила медсестра, не отрывая глаз от окошка в двери реанимационной палаты.

Молодой дежурный врач не сразу расслышал вопрос. Его мысли были заняты совсем другим, на сегодняшнюю ночь он наметил проведение операции по обольщению и внедрению в это юное создание в белом халате и никак не мог решиться начать артподготовку.

- Ты что-то спросила?

- Да, как ты думаешь, они видят сны? – взгляд медсестры уже блуждал по потолку

- Кто, коматозники? - удивленно спросил врач, подумав про себя "Вот же, нашла тему для разговора. Наверняка повернутая на жизни после смерти. Хотя это шанс”. И, напустив на себя побольше серьезности и солидности, ответил – Конечно, видят.

- А как ты думаешь, что они видят? – еще раз спросила медсестра, наконец, перевела взгляд на врача.

"Рыбка глотает наживку, главное не торопиться и вовремя подсечь.”

- Всю свою жизнь! – зловещим шепотом произнес врач.

- Всю-всю?

- Ну, может и не всю. Может, только лет пять. Наука пока в пути. Слушай, вот мы, живые, здоровые, сидим тут ночью и разговариваем о почти мертвяках. Давай лучше музычку послушаем? – после этой тирады рука врача потянулась к приемнику и значительно прибавила громкость. " Потерпите больные, врач, в отличие от вас, живой человек”.

Из приемника прозвучали позывные радиостанции, затем бодрый голос сообщил.

- Двенадцать часов ночи. Мы в прямом эфире. Вы сделали правильный выбор, настроившись на нашу волну, ведь только здесь самая качественная музыка! Оставайтесь с нами!