Она беззастенчиво ветрена и легкомысленна. В ее привычках ускользать буквально за минуту до моего появления, оставив в напоминание о себе лишь тонкий шлейф аромата, в которым невообразимым образом переплелись жажда полета и предутренняя дрема, пряный аромат опавшей листвы и ледяная пыль далекого моря, огненная кайма закатного неба и нежданная прохлада оазиса среди расплавленных песков. Она любит чиркнуть взглядом, проезжая по встречной полосе и под надежной охраной двух сплошных и сердитых красноглазых светофоров умчаться вдаль по шоссе, удивленно посмотреть на меня из-за захлопнувшихся дверей, к которым категорически запрещено прислоняться и исчезнуть в темноте тоннеля, промелькнуть в толпе, оставив в напоминание о себе лишь размытый образ, который сложится в четкую картинку лишь тогда, когда ее и след простыл.

Наверное, легче было бы договориться с собой, принять правила золотой середины и синицы в ладонях, но я постоянно натыкаюсь на неприметные стороннему глазу напоминания о том, что она где-то рядом и они не дают закольцевать реверсом спящий режим течения дней. Случайно влетевшая в уши давно забытая мелодия, солнечный зайчик, танцующий на стене, застрявшая в памяти комбинация часа, дня и месяца, в которой лишь год изменил свое значение, секунда, впечатанная в глянец фотографии – все это не дает забывать о том, что еще есть и еще возможны бушующие воды. А также мост над ними.

Когда-то, в том далеке, что уже много лет скитается по закоулкам памяти, она стала продолжением майского заката, окуренного ароматом цветущей сирени. Зацепилась за краешек моего угла зрения, взмахнула рукой, дабы привлечь мое внимание, после чего накрепко приковала мой взгляд к своей персоне. Я остановился. Резко влип ногами в асфальт, словно натолкнулся на какую-то невидимую преграду или же, будто жестяная баночка, был притянут хитро замаскированным где-то поблизости электромагнитом. Если бы люди-человеки имели от природы в своей конструкции тормозящие устройства, то скрип моих колодок разогнал бы всех птиц в радиусе ближайших двух кварталов. Но, все же, наверное, к счастью, род человеческий еще не дошел до подобной степени урбанизации и поэтому я просто стоял и нетерпеливо ловил каждый неспешный шаг, с которым она становилась все ближе.

- Ты поможешь мне нарвать сирени? – спросила она, не доходя несколько шагов до меня, и улыбнулась. То ли своим мыслям, то ли моему растерянному виду, а, может быть, ей просто захотелось, ни с чего, такое бывает. За неимением достойных слов я просто кивнул и принялся озираться по сторонам, высматривая наиболее пышные и цветастые заросли. Должно быть, это выглядело довольно комично, отчего она улыбнулась еще раз, совершила недостающие шаги и взяла меня под руку.

Мы медленно шли по облаченному в пижаму сумерек городу, оценивающе разглядывая свежераспущенные ветки, и ночники уличных фонарей то обдавали нас желтизной своего света, то растворяли наши фигуры в подступившей ночи. О чем-то говорили, что-то рассказывали друг другу – суть и смысл произносимых фраз для меня были облачены в свитер с гордым номером “16” на спине. Гораздо более важным являлся сам факт того, что я слышу ее негромкий, с щепотками хрипотцы голос, который время от времени перемежался с хрустящими россыпями смеха. Откуда-то из глубины меня все смелее и смелее произрастало ощущение того, что сейчас все так, как должно быть, взаправду и по правильному. Самой большой милостью богов ли, судьбы ли, природы ли или еще кого-нибудь оказалось бы неожиданное заключение этой дороги в круг, по которому хотелось идти и идти. Пока есть силы и способность к передвижению. А когда, наконец, процесс выбора был завершен и мы приступили к обыкновенному весеннему вандализму, я старался обрывать самые хиленькие веточки, чтобы, придирчиво их осмотрев, забраковать и с напускной тщательностью начать высматривать новую жертву, а на самом деле не сводить глаз со своей спутницы.

Иногда, когда бессонная ночь отфильтрует ощущения, мне кажется, что я все еще стою в этом саду.

Любой срезанный, сорванный, сломанный цветок, лишившись корней, уже несет в себе крохотную частицу увядания. Так и наши встречи были окутаны зыбкой пеленой того, что все происходящее покачается-покачается, да и не перевалится за грань, отделяющую реальность от несбыточного. Как будто сзади каждого из нас держала упругая страховочная веревка, позволяющая приблизится, но не ощутить. Сирень сменили гвоздики, им на смену пришли розы, затем гладиолусы, тюльпаны, где-то в середине между ними затерялась магнолия, а потом…

Потом наступила зима и все цветы попрятались по зимним садам и оранжереям, где находились под зоркой и неусыпной охраной всяческих привратников, дорожками завладело товарищество “Снег и лед”, а краски закатов оказались надежно запертыми пасмурным небом. И вереница холодных ,похожих, угрюмых прохожих-дней отгородила меня от той, что одним майским вечером легко и ненавязчиво завладела моим сердцем, отколола кусочек и унесла с собой на добрую память. Словно это был сон, что длится дольше любой ночи и из которого так не хочется возвращаться. Поэтому, когда вновь наступила весна, я потаенно верил, как в последнюю соломинку, в безумную мысль, что если оказаться в том же месте в тот же час, только лишь годом позже, то, возможно, тогда колеса мироздания застопорятся, в программном обеспечении судьбы произойдет системный сбой и все сможет повториться.

Соломинки, к несчастью, имеют обыкновение ломаться.

Шел предпоследний день года. Время, когда популяция праздношатающихся граждан уменьшается настолько, что хоть в Красную книгу заноси. Миром овладевает предпраздничная суета и толкотня, которую усиливают постоянные напоминания в виде утыканных елками перекрестков и мишуры в витринах магазинов. Нужно успеть, углядеть, приобрести, упаковать и отметить крестиком, что данный пункт программы выполнен, словно без этого не произойдет смена календарных промежутков.

Я же оказался свободным от этого цейтнота отчасти из-за привычки начинать готовить подарочные сани пусть не с лета, то хотя бы с осени, отчасти из-за прохладного отношения ко всем общеупотребимым праздникам, в которых за общим весельем размывается личная радость от ощущения происходящего. Можно было не торопясь разглядывать планирующие с неба пушистые хлопья и также неспешно покрывать отпечатками своих подошв улицу за улицей. За Сретенкой – Лубянка, потом вниз, к Маросейке, оттуда на набережную, направо и через мост в сторону Пятницкой…

- Не подскажете, сколько сейчас времени? – раздалось из-за спины.

Я обернулся, чтобы в двух словах объяснить свои прохладные чувства к хронометрирующим приборам и увидел ее. Пусть вместо туго заплетенной косы по плечам рассыпалась медно-рыжая грива, пусть голос был выше, звонче и чище того, что я запомнил, пусть рост, черты лица, манера движения и еще много других признаков существенно отличались. Пусть. Стоит ли в подобных обстоятельствах доверять глазам, если есть другой, более чуткий камертон?

На этот раз меня не разбил столбняк.. Наоборот, поток цепляющихся друг за друга слов так и хлынул из меня, и это, должно быть, очень забавно смотрелось со стороны, так как сопровождалось живописной жестикуляцией и взглядом, который был сродни тому, как смотрит на банку со сметаной изголодавшаяся кошка. За те полчаса, которые отделяли остановивший меня первый вопрос от прощального “Пока” и уносящего ее вниз эскалатора я, наверное, рассказал о себе больше, чем кому бы то ни было за всю предыдущую жизнь. Приврал, конечно, но немного, лишь для того, чтобы добавить недостающую в палитре цветовую гамму.

Мое красноречие окупилось сторицей, потому как пальцы крепко сжимали небольшой листочек в клеточку, на котором была зафиксирована комбинация из семи цифр. А, значит, Новый год начался для меня на тридцать часов раньше его официального прихода.

И уже со следующего, предпраздничного для всех остальных, утра мной была начата планомерная осада по всем правилам военного искусства. Хотя нет, не совсем. Просто в лобовую. Конечно, не обошлось без артподготовки телефонных звонков, авиаподдержки электронной почты, пехотной атаки встреч и тяжелой бронетехники презентов, но все же шашки изначально были наголо, тельняшка на груди разорвана, да и отступать некуда. Ведь что впереди, что позади не существовало ничего соразмеримого, что могло бы сподвигнуть к сворачиванию боевых знамен. И пускай штурм затянулся до первых погожих деньков, количество резервных полков в моей армии было неисчислимо, а это могло привести лишь к одному результату – полной и беззаговорочной победе.

Спустя несколько лет она ускользнула вновь. Тихо, неслышно, незаметно. По-английски. Оставив вместо себя свою точную копию, которая выглядела, двигалась, говорила и, наверное, даже дышала с точностью, максимально приближенной к оригиналу. Я не смог заметить того момента, когда это произошло и какое-то время принимал ее за ту, настоящую. А потом еще долго ждал и надеялся на то, что она передумает и вернется.

Но второго шанса не бывает. К сожалению.

Я сидел в подзабытом за долгие зимние месяцы месте – на летней веранде одного из многочисленных столичных ресторанов и тихонько смаковал начало ежегодной поры каникул для взрослых, которые случаются в начале мая. Пусть короткая, но передышка от каждодневной рутины и будничных дрязг, тем более ценная, что она так удачно расположена во времени, потому что пора, когда все начинает цвести и пахнуть – не есть самая удачная для решения деловых вопросов. Вообще-то я считаю, что любой погожий день является самой веской причиной, для того, чтобы отложить все, что только возможно на какое-нибудь отдаленное “потом”, да вот только общество, в котором мне приходится существовать, никак не может осознать эту, в сущности своей, простую истину.

Ход моих размышлений о времени и о себе прервал телефонный звонок.

- Привет !- раздался в трубке ее голос – Чем занимаешься?

- Ты не поверишь, но отдыхаю – сострил я – Сижу практически посередине Арбата, пью пиво, греюсь на солнце, глазею на прохожих – в общем, чувствую себя абсолютным бездельником.

-Эх-х-х – вздохнула она и после секундной паузы добавила – Я тоже так хочу, но вот пока не выходит, последний день месяца ведь.

- Искренне тебе сочувствую, но исправить летоисчисление или хотя бы поменять местами дни недели, мне, наверное, не под силу.

- Ничего, ничего, зато потом у меня целых десять свободных дней, не то. что у некоторых… Ты мне лучше расскажи, чем планируешь в ближайшие дни заниматься?

Конечно, можно было и пересечься, но вот только терпеть ненавижу менять свои планы, а расписание предстоящих четырех дней было уже достаточно давно сверстано и утверждено в пределах отдельно взятой черепной коробки.

- Знаешь, чего только не делаю, вроде кажется, что свободного времени впереди уйма, а на поверку выходит, что все оно уже не свободное. Поэтому даже не знаю, как у меня получится… Давай сделаем так – если у меня начнет вырисовываться окно или же планы рухнут, то я тебе обязательно перезвоню, хорошо?

- Ладно, договорились – в тембре ее голоса зазвучали нотки разочарования – Только ты уж тоже не забывай и имей меня в виду, ладно?

- Клятвенно обязуюсь и торжественно клянусь! – я снова попытался похохмить, но особого эффекта это не вызвало. После обмена парой-тройкой фраз каждый из нас нажал на своем телефоне кнопку отключения соединения.

Я откинулся в кресле и закурил. Уже в эту секунду мне было понятно, что никакого моего звонка в ближайшие дни не произойдет, что через неделю она перезвонит снова и я буду рассказывать старую сказку о том, что ничего не вышло по объективным причинам, на новый лад. После чего снова пообязуюсь и наложу на себя клятву, что уж в ближайший выходной день точно отодвину все в сторону. И таким образом по кругу.

А все по одной простой причине – я ее банально не узнал. Нет, время от времени возьмет да и вспыхнет знакомая искорка, дескать, кого-то она мне напоминает, но практически тут же и погаснет. Наверное, острота сердечного зрения тоже падает с годами, только вот очки не наденешь и контактные линзы не вставишь, а многократные уверения себя самого и рассуждения с умным видом в кругу друзей все же делают свое незаметное дело непонятного цвета. И так будет длится еще долго и долго, пока в одну из зимних ночей не переменится ветер. Он задует в ином, порядком подзабытом направлении и сумеет разбередить тлеющую внутри искру. И я осознаю то, что она приходила. И еще то, что она снова исчезла.

Каждый раз, когда сходит снег, я начинаю чувствовать, что она где-то рядом, особенно близко, буквально за поворотом. Я пытаюсь преследовать ее, стараясь угадать звук шагов по биению сердца. Она снова ускользает, давая увидеть себя лишь на долю секунды, но я ни в коем разе не прекращу эту дивную давнюю игру, пусть абсолютно не представляю, какой расклад выпадет на следующую нашу встречу.

Так даже интереснее.