1.

- Все, хана моему диплому, - негромко произнес Коля.

Он только что закончил обработку последних экспериментальных данных. Данные никак не хотели укладываться в тему дипломной работы под скучным названием "Влияние радиоактивного излучения на магнитные свойства нержавеющей стали".

Дмитрий Жуков, которого друзья звали Джексоном, научный руководитель Николая, его друг по жизни, и коллега по самодеятельной рок-группе, стоял у него за спиной и молча наблюдал, как кривая на мониторе компьютера плавно загибалась вниз, выходя из зоны допуска.

- Не может быть, - наконец произнес Дима, - Наверное, ты что-то упустил. Учел влияние кварцевой ампулы?

- Все я учел, - Коля с раздражением отодвинул от себя клавиатуру, встал, снял белый халат, и, бросив его на спинку стула, направился к двери, - Пойду, напьюсь.

- Ты куда? Пять дней до защиты всего! – удивился Дима.

- Не будет никакой защиты! – Коля, не глядя на Диму, махнул рукой, и скрылся за тяжелой металлической дверью.

Дмитрий тупо смотрел на дверь и не представлял, что делать. Догнать Колю и заставить вернуться? Нет, с таким настроением он все равно работать не сможет. Да и вряд ли вернется, ведь отношения у них были не как у начальника с подчиненным.

Дима вздохнул, и сел за компьютер проверять данные.

Все верно. Эксперимент поставлен чисто, данных получено много. Уже вторую неделю они снимали показания приборов, поместив в мощное магнитное поле кварцевую ампулу с радиоактивными образцами. Точки экспериментальных данных четко выстроились в плавную кривую. Но эта кривая вела себя более, чем странно. Она далеко отклонилась от предсказанной теорией траектории. И теперь у них только два выхода. Или попытаться опровергать теорию, которой уже полвека, и которая неоднократно была проверена физиками в разных концах мира, или…

Или признать работу неудачной.

Коля прав, у них уже совсем не осталось времени. Такой результат комиссия не примет, значит, защита будет провалена. Что же делать? Может, просто набраться наглости, и подделать данные? Уложить их в требуемый диапазон? Ведь, в конце концов, они там и должны находиться!

Хотя, нет, это нечестно. Это не научно. Значит, надо понять, что отклонило кривую. Что они не учли во время экспериментов?

Дмитрий обвел взглядом лабораторию. Большое помещение, которое находилась глубоко под землей, в подвале "второго уровня", было разделено на две части высоким щитом со свинцовыми кирпичами. В дальней от двери части находилась экспериментальная установка с огромным сверхпроводящим электромагнитом. Установка была утыкана приборами, опутана проводами, кабелями и шлангами. Вдоль стен помещения стояли сосуды Дьюара, уже пустые и еще наполненные жидким азотом и гелием, в углу находился шкаф с цилиндрическим контейнером, в котором хранились радиоактивные образцы. Во второй части лаборатории стояли два рабочих стола с компьютерами, принтерами и прочей техникой.

- Ничего не понимаю, - потер виски Дима.

Его с недавних пор преследовали головные боли. Кажется, он получил "хорошую" дозу радиации. Дозиметрические карандаши они снимали и прятали в стол, как только входили в лабораторию - чтобы не пугать ни себя, ни начальство. Иначе, эксперименты давно пришлось бы прекратить. Установку они собирали сами, и не предусмотрели защитных манипуляторов. Да и вряд ли они бы помогли. Поди, попробуй с помощью грубых "удлинителей рук" засунуть небольшой радиоактивный образец в тонкую кварцевую колбочку, которую потом еще надо подвесить на тончайшей и очень хрупкой кварцевой нити! Поэтому они работали "голыми руками", используя только пинцеты и резиновые перчатки. Однажды к ним забрел дежурный дозиметрист, но, взглянув на показания прибора, мгновенно ретировался. Им пришлось откупаться от него полулитром спирта, чтобы никто ничего не узнал.

Дима вспомнил, что вечером у них репетиция. Похоже, сегодня им придется репетировать без партии ударных – если Коля выполнит свое обещание, и напьется.

- Ладно, сделаю прикидку по паре контрольных точек, - пробормотал, обращаясь к самому себе, Дима, - Только для активного образца. И на сегодня – все.

Он осторожно достал пинцетом из контейнера радиоактивный образец, засунул его в ампулу и закрепил на кварцевой нити. Залил жидкий азот и гелий в емкости охладителя. Включил установку, и вернулся к компьютеру.

На этот раз точки встали точно на те места, где они и должны были находиться. Озадаченный Дмитрий стал повторять эксперимент, меняя образцы и силу поля сверхпроводящего магнита. Точки выписывали образцовую кривую. Точно по учебнику.

- Ничего не понимаю, - произнес вслух Дима и поднял трубку городского телефона.

Мобильник Коли отозвался не сразу.

- Слушаю, Джексон.

- Коль, ты где?

- В торговом центре. Покупаю водку.

- Бросай все и дуй назад. Срочно!

- Что случилось?

- Я сделал прикидки в крайних состояниях. Получилось точно по теории.

- Ты шутишь? А как же все наши данные?

- Понятия не имею. Короче, беги назад.

- Уже бегу!

Через двадцать минут, когда запыхавшийся Коля вбежал в лабораторию, он застал Диму, развалившегося на кресле и положившего ноги на рабочий стол.

- А ты боялась! - с улыбкой произнес Дмитрий, - Ровно десять замеров. И все повторяемы с погрешностью ошибки.

- Что ты сделал? Нашел причину? – взволновано спросил Коля.

- Ничего я не делал! Просто еще раз перепроверил некоторые точки.

- Не может быть! – Коля склонился к монитору компьютера.

- Может, Коля, может. Хочешь, сам проверь.

- И проверю!

Коля заметался по лаборатории, меняя образцы, потом вернулся к компьютеру.

- Врубай!

Они уставились на экран. Спустя несколько томительных минут, Дмитрий не удержался и грязно выругался.

- Твою мать! Ничего не понимаю!

Коля молчал, сосредоточенно глядя на экран монитора. Кривая опять вела себя "неправильно".

- Коль, что ты сейчас сделал? – расстроенным голосом спросил Дима.

- Да ничего я не делал, - все еще глядя на экран, ответил Коля, - Только образцы поменял.

- Я их тоже менял. И не раз. Но у меня все получалось.

- А у меня, как видишь, нет.

- Та-а-ак, - протянул Дмитрий, соображая, - А ну-ка, давай теперь снова я попробую!

Они повторяли эксперименты до позднего вечера, но у них так ничего и не получилось.

Коля, расстроившись не на шутку, снова ушел напиваться. У Димы уже не было ни сил, ни мыслей для поиска ответа. Он ничего не понимал. Этого просто не может быть.

Дима, не торопясь, выключил установку, устало снял халат, вышел из лаборатории, закрыл и опечатал тяжелую, обитую свинцом, дверь, и стал медленно подниматься по полутемной лестнице к выходу. Он уже был на нулевом уровне, когда вдруг его осенило. Он снова бросился в лабораторию, включил установку и стал повторять опыт.

И вновь полученные точки легли точно там, где им и приписывала теория. Установка словно почувствовала, что Коля ушел, и вновь заработала, как часы.

Дима снова набрал Колин номер. Тот еще не успел уйти далеко.

- Коль, ты не поверишь, но установка тебя не любит!

- О чем ты, Джексон?

- Я снова делал замеры. Все идеально. Только я еще не понял, дело именно в тебе, или просто в количестве людей в лаборатории.

- Это легко проверить. Мы можем поменяться местами - ты выйдешь, а я сделаю замеры сам.

- Тогда быстрее дуй в лабораторию!

И снова закипела работа. К ночи все стало ясно. Установка каким-то непостижимым образом реагировала на Колю. В его присутствии кривая зависимости намагниченности от степени облучения резко изгибалась вниз. И понять такое ее поведение они не могли.

Экспериментаторы предполагали все, даже самое невероятное – что на установку влияет проводимость кожи, статическое электричество, или даже аура человека.

Устав, физики решили приостановить опыты и разошлись по домам. В оставшиеся до защиты дни Коле надо было писать диплом и рисовать графики, а Дима решил продумать эксперименты, чтобы, черт возьми, понять, что происходит с установкой.

2.

Прошел месяц. Коля, защитивший диплом на "отлично", присоединился к бывшему руководителю, который ставил эксперимент за экспериментом, исследуя странное поведение установки. За этот месяц установка была ими сильно модернизирована. Были подобраны наиболее чувствительные материалы и уточнена интенсивность электромагнитного поля, дающая самый яркий исследуемый эффект. В лаборатории уже побывали почти все сотрудники Ядерного Центра обоего пола, которые, сами того не ведая, участвовали в экспериментах. Наконец, Дмитрий решил, что настала пора подводить первые итоги.

- Ну и что ты, Коль, обо всем этом думаешь? – устало откинувшись в кресле, спросил друга Дмитрий. В последнее время он почти не спал, просиживая ночи в Интернете в поисках хоть какой-нибудь полезной информации. И все безрезультатно.

- Думаю, что тут зарыта Нобелевская премия, - отозвался Коля, - Надо лопаты поострее заточить и копать, копать, копать.

- Коль, я спрашиваю о последних результатах, - уточнил Дима.

- Пока ничего в голову не приходит. Похоже, что маловато еще данных.

- Давай еще раз подумаем. Примерно половина испытуемых показала тот же результат, что и у меня – то есть установка в их присутствии ведет себя нормально. Почти половина оставшейся половины возбуждает установку, и кривая лезет вверх, другая – наоборот, ее чем-то подавляет, и кривая загибается вниз. Так?

- Так-то оно так, - ответил Коля, - Только непонятно, почему.

- Проводимость кожи, ее диэлектрическая проницаемость, индуктивность и масса тела, количество волос и жира, пол и эмоциональное состояние мы отметаем – они, как оказалось, почти не связаны с результатами. Должно быть что-то еще, что влияет на поведение установки, и чего мы не видим.

- Мы еще не измеряли ауру человека, - напомнил Коля.

- А ты знаешь, чем ее измерять? Вообще, ты знаешь, что такое аура?

- Может, какое-то микроволновое излучение? – предположил Коля, - Надо попробовать заснять ее на рентгеновскую пленку.

- Ты представляешь, какая экспозиция должна быть для такого слабого излучения, если даже оно и существует, - возразил Дмитрий, - Месяц, что ли, человека неподвижным держать для съемки?

- И, все равно, я предлагаю попробовать, - упрямо повторил Коля.

- Ну, хорошо, завтра достану пленку, - уступил Дима, - Еще мысли есть?

- А если начать с конца? – неожиданно спросил Коля.

- Что ты имеешь в виду? – не понял Дима.

- Ну, например, понять, что вообще означает смещение кривой.

- Как, что? – начал Дмитрий и неожиданно замолчал, задумавшись

Коля смотрел на друга и терпеливо ждал.

- Коль, ты гений, - наконец, произнес Дмитрий.

- Я это знаю, - улыбнулся Коля, - А как ты до этого додумался?

- Все просто, - не замечая Колиного сарказма, ответил Дмитрий, - Смещение кривой вверх от ее нормального состояния - это ни что иное, как влияние на образцы какой-то дополнительной энергии. А смещение вниз - наоборот, следствие каких-то энергетических потерь.

- И что из этого следует? – нетерпеливо спросил Коля.

- Вспомни, чем обусловлены энергетические потери? Подсказываю ключевое слово - термодинамика.

- Энтропия? – неуверенно произнес Коля.

- Она, родимая, - с довольным видом подтвердил Дима, - Невосполнимые потери при любой работе – это всеобщая повинность для подданных ее Величества Энтропии. "Дань", которую ей мы ей платим, за право совершить любую работу. Мне кажется, что присутствие некоторых испытуемых каким-то образом увеличивают эту "дань".

- Хорошо, с потерями, предположим, понятно, - от возбуждения Коля стал прохаживаться из угла в угол, - Но дополнительная энергия тогда откуда берется? И что это за энергия такая?

- А хрен ее знает, - откровенно ответил Дима, потирая виски.

- Хорошо. Предлагаю назвать пока еще не открытую энергию Антиэнтропией, - торжественно произнес Коля.

- Нет, это длинно и неблагозвучно, - возразил Дима, - Давай лучше назовем ее Генезисом.

- В честь группы, в которой барабанил Коллинз? – Коля знал, что Дима обожал "Генезис" и Фила Коллинза.

- Не угадал. Генезис, в переводе с латыни, означает момент зарождения чего-то, и последующий процесс развития. Короче, Генезис – это рождение.

- Неплохо! – согласился Коля, - Итак, кривая поднимается вверх – это Генезис, ползет вниз – Энтропия. Предлагаю это отметить.

- Успеем еще наотмечаться, - улыбнулся Дмитрий, - Когда поймем, почему одни люди увеличивают Энтропию, а другие – Генезис. И почему большинство испытуемых вообще никак не влияют на результат.

- Думаю, что все люди влияют, - произнес Коля после небольшого раздумья, - Просто в одних больше Энтропии, а в других – Генезиса. А когда и того, и другого одинаково, то и результат нулевой.

- Коля, сегодня – твой день! - улыбнулся Дима.

- Джексон, учти, я буду настаивать на большем проценте при дележе Нобелевской Премии, - засмеялся Коля.

- И я соглашусь с этим, если ты догадаешься, что конкретно вызывает Генезис, а что – Энтропию, - серьезно произнес Дима.

3.

- В заключении мне бы хотелось поблагодарить Нобелевский комитет за оказанную нам честь. В том факте, что наша скромная работа была выбрана из десятков не менее достойных открытий в области физики, мне видится признание вклада нашей страны в фундаментальные исследования…

Договорить Диме не дал резкий звонок мобильного телефона. Зал в отблесках вспышек фотокамер, полностью заполненный почтенной публикой в смокингах и строгих костюмах, уставленный телекамерами, и украшенный портретами ученых, замер.

- Вот черт! – Дима стал лихорадочно шарить по карманам смокинга в поисках телефона, но никак не мог его найти.

А телефон все звонил и звонил. Зал неожиданно стал таять, светлеть, и, наконец, Дима проснулся. Трели телефона не прекратились. Осторожно, чтобы не разбудить любимую, Дмитрий поднялся, и направился к письменному столу, на котором трезвонил и вибрировал сотовый телефон. На дисплее отображалась улыбающаяся Колина физиономия.

- Что случилось? – шепотом спросил Дима, проходя с телефоном на кухню.

- Джексон, ты не поверишь, но я понял, в чем дело, - прозвучал в трубке глухой Колин голос, - ты можешь сейчас приехать?

- Конечно, могу! – взволновано ответил Дима, у которого сразу испарились последние остатки сна, - Надеюсь, ты не шутишь. А что ты делаешь в лаборатории в 5 утра?

- Я всю ночь тут. Опыты ставил. Идея одна в голову пришла, я ее проверял. Короче, есть очень интересные результаты.

- Отлично, еду! Но почему у тебя голос такой мрачный?

- Приезжай, обсудим, - Коля неожиданно бросил трубку.

Через сорок минут небритый и запыхавшийся Дима влетел в лабораторию.

- Рассказывай!

- Сядь, отдышись сначала, - осадил его пыл Коля. Выглядел он не столько усталым, сколько расстроенным.

- Коль, не тяни кота за хвост! Что ты тут проверял? До чего докопался?

Коля молчал, нервно открывая и закрывая крышку мобильного телефона.

- Коль? – Дима уже терял терпение.

Коля вздохнул, встал с кресла и уселся на край рабочего стола.

- Я не хотел тебе об этом говорить. Вернее, я хотел тебе когда-нибудь рассказать, но не сейчас. Мне не хотелось бы, чтобы ты меня неправильно понял, или сделал неправильные выводы. Но тут все так смешалось …

- Коля, ты что, издеваешься надо мной, что ли? – Дима уже окончательно потерял терпение, - Давай, уже, переходи к сути.

- Я про суть и говорю. Короче, виноват я перед тобой. Сильно виноват. И пойму, если ты меня накажешь.

- Что случилось? – Дима обвел взглядом лабораторию, но ничего странного не заметил, - Что произошло этой ночью?

- Не этой ночью. Другой. Полгода назад. Когда ты улетел в Америку на конференцию по неразрушающему контролю.

- О чем ты? – Дима совершенно не понимал, куда клонит Коля.

Коля еще раз вздохнул, и, вертя в руке телефон, стал быстро говорить, словно боясь, что его перебьют:

- Помнишь, когда ты был в Америке, у вас собака умерла. Тебя не было, Света позвонила мне, вся в слезах, рыдала, говорила, что не знает что делать. Я приехал, мы похоронили собаку в парке, рядом с рекой. Свете было плохо, я проводил ее домой, чтобы успокоить налил коньяка, сам тоже выпил. Она попросила побыть с ней немного, мы сидели и пили, она рассказывала про пса и плакала. Потом прижалась ко мне, я ее обнял, потом, как-то так получилось, что я ее поцеловал. Мы много выпили и уже плохо соображали. В общем… так получилось… короче, я последняя свинья, и я пойму, если ты меня прогонишь, побьешь или даже убьешь.

Дима молчал, с удивлением уставившись на Колю, словно видел его в первый раз. О чем это он? Дима не был готов к этому рассказу. Его мысли были заняты установкой и экспериментами. Он никогда, ни на миг, не сомневался в Свете. То, что сейчас рассказал Коля, не только невероятно, но совершенно не к месту, и абсолютно не вовремя. Это было очень похоже на жестокий розыгрыш, за который можно и по морде лица схлопотать.

- Дим, я знаю, что повел себя как скотина, - от волнения Коля впервые назвал Диму не по прозвищу, - Но, клянусь, я ничего не соображал. И она тоже. Мы выдули почти литр коньяка на двоих, без закуски. Потом, утром, обоим стыдно было, убить себя были готовы. Договорились, что ничего не было, и я бы ничего тебе не рассказал бы, наверное…

- А зачем тогда рассказал? – спросил Дима упавшим голосом.

Он вспомнил ту встречу в аэропорту, когда Света повисла на его шее и долго не отпускала, словно они не виделись год, а не десять дней. А когда Коля вез их на машине домой, она, со слезами на глазах, рассказала, что Джек умер, и что больше животных она заводить не будет, что это очень больно, когда они уходят. А ночью, в его объятиях, она, не умолкая, говорила, что очень соскучилась по своему любимому, и что больше она его никуда одного не отпустит.

- Во-первых, ты мне друг, и я не могу больше скрывать от тебя свою подлость, - с некоторым облегчением в голосе произнес Коля, - И прошу простить, если сможешь. Меня, и Свету.

- А во-вторых? – отрешенным голосом спросил Дима.

- А, во-вторых, это связано с экспериментом, - оживился Коля, - В это невозможно поверить, но установка реагирует на совесть.

- Объяснись, что ты имеешь в виду? – Дима все еще был не в себе, чтобы быстро переключать ход своих мыслей, но в нем уже снова просыпался профессиональный интерес исследователя.

- Ночью я несколько раз прошелся по спискам испытуемых. Среди тех четверых, кто подавляюще действовал на установку – я, и Света. Мне пришло в голову, что у нас с ней что-то случилось с аурой после того случая. И я провел эксперимент.

- Какой еще эксперимент? – с тревогой в голосе спросил Дима.

- Написал тебе письмо. Вот оно – на столе. Я там все описал – как, и что было. Про тот случай. Решил перед тобой покаяться, и попросить у тебя прощения. А потом снова провел измерения. И оказалось, что теперь я влияю на установку абсолютно по-другому.

- Как "по-другому"? – постепенно оживлялся Дима. Его мыслями снова завладел эксперимент.

- Кривая полезла вверх! - Коля улыбнулся, впервые за сегодняшнее утро.

- Ты ничего не напутал? – удивился Дима.

- Я повторял опыты всю ночь, и все совпало. Похоже, когда я решил снять с души камень, моя аура изменилась.

- Не может быть! – Дима в упор смотрел Колю и не знал, что делать – дать ему в улыбающуюся физиономию, или расцеловать.

- Это легко проверить. У Светы кривая тоже вниз загибалась. Помнишь, ты еще удивлялся? Уверен, что когда она узнает, что я тебе все рассказал, ее влияние на установку изменится.

- А она еще не знает, что ты собрался мне все рассказать? – спросил Дима.

- Нет. Когда я убедился, что результаты верные, я сразу позвонил тебе.

- Да…, - Дима задумался. День обещал быть жарким, если уже с раннего утра он узнает об измене любимой, и о невероятном открытии.

- Дим, ну прости, пожалуйста, - снова погрустнел Коля, - Я больше на пушечный выстрел не подойду к Свете, обещаю. Это было только один раз, и то в невменяемом состоянии. Ну что мне сделать, чтобы ты меня простил?

- С тобой все ясно, - нахмурился Дима, - Ты бабник и пьяница. А вот от Светы я такого не ожидал. Она мне в душу плюнула.

- Это я виноват. Я ее споил, так получилось. Она не виновата. Это произошло на уровне рефлексов. Прости ее, пожалуйста.

- Защитник нашелся! – разозлился Дима, - На уровне рефлексов мои рога еще в глаза не бросаются? А ребенка ты ей, случаем, на уровне рефлексов не заделал?

Коля молчал, глядя в пол, как провинившийся школьник.

- Значит так, - Дима взял инициативу в свои руки, - Если хочешь, чтобы я тебя простил, бросай пить. Совсем. Для тебя с сего дня наступает сухой закон, и действовать он будет до моей кончины. На моих похоронах разрешаю выпить, но не ранее. Увижу тебя хоть раз с рюмкой – в следующую подмешаю цианистого калия. Я серьезно.

- Согласен, - вздохнул Коля, - Только прости, пожалуйста, и Свету, любит она тебя.

- Мы с ней сами разберемся, нам адвокаты не нужны, - отрезал Дима, набирая свой домашний телефон, и добавил: - Пока еще не нужны.

4.

Когда Света входила лабораторию, там вовсю кипела работа.

- Привет, а вот и я! Что за срочность такая? Я даже накраситься толком не успела, - ворковала Света, доставая белый халат из металлического шкафчика. Находиться в лаборатории без спецодежды было запрещено.

Надев халат, Света стала собирать длинные светлые волосы в пучок, с любопытством наблюдая за тем, как Дима с Колей копаются в установке.

- Привет, - мельком взглянул на нее Коля, и тут же отвел глаза. Ей даже показалось, что он был чем-то сильно смущен.

- Присядь, я сейчас освобожусь, - бросил ей Дима, и снова повернулся к установке.

Через минуту он что-то негромко сказал Коле. Коля вздохнул, и подошел к Свете.

- Свет, - Коля старался не смотреть на нее, - Извини, но я все рассказал Диме.

Улыбка медленно сползла с лица Светы. В ее серо-голубых глазах промелькнула тревожная тень.

- О чем это ты? – Света попыталась сыграть удивление, но это ей плохо удалось. В ее голосе явно слышались нотки страха.

- О том самом «несчастном» случае. Сегодня я все рассказал Диме, постарался объяснить, как все произошло. Попросил у Димы прощения. Надеюсь, что он нас простит.

Света молчала. Она не знала, как ей поступить. То, чего она страшно боялась, произошло, причем настолько неожиданно, что она не успела подготовиться. Наверное, правильнее было бы возмутиться, все отрицать, но… Неожиданно для себя самой она поняла, что если сейчас не признается, то эта ноша когда-нибудь ее придавит. На ее глазах непроизвольно навернулись слезы.

- А теперь, Света, я хочу услышать твою версию, - не прекращая копаться в установке, обратился к ней Дима.

Света медленно опустилась на стул, и в голос зарыдала.

- Димочка, я не хотела, я не понимаю, как это произошло, мне кажется, что это была не я, я тогда выпила много, мне было плохо, Джек умер, я даже ничего не помню…, - всхлипывая, Света скороговоркой выбрасывала несвязанные фразы, и, наконец, запричитала, - Прости меня, Димочка-а-а…

Дима, наконец, отвернулся от установки, и неожиданно произнес: - Сработало.

Света подняла на него покрасневшие глаза, не понимая, что это означает.

Коля не удержался и улыбнулся.

- Странно, но сработало, - удивленно повторил Дима, обращаясь к Коле, - Неужели все так просто?

Света переводила заплаканные глаза с Димы на Колю и обратно, и ничего не понимала.

- Я же говорил, что сработает! - продолжал улыбаться Коля.

- Так, а теперь, горе-любовник, выйди-ка на минуту, нам со Светой поговорить надо, - обратился Дима к Коле, усаживаясь на кресло рядом со Светой.

Коля быстро исчез за дверью, а Света с тревогой уставилась на Диму.

- Я все знаю, поэтому говорить ничего не нужно, - произнес не терпящим возражения голосом Дима, - Ты меня сильно обидела, Света. Причем даже не тем, что изменила. А тем, что скрыла. Что не рассказала все сразу. Это – предательство. Но я тебя прощаю - потому, что люблю. Только учти, прощаю в первый, и последний раз. А если ты собираешься меня и в будущем обманывать, давай лучше разойдемся сразу. Потом будет больнее - и для меня, и для тебя. Ты меня поняла, любимая?

Света молчала, а слезы с новой силой полились по проторенным дорожкам на ее щеках.

- На этом все! - Дима хлопнул себя ладонями по коленям и встал, - Больше возвращаться к этому не будем. Никогда. Этого не было, и точка.

- Дима-а-а, - рыдая, бросилась ему в объятия Света, - Димочка-а-а…

Дима обнимал плачущую любимую, испытывая странное чувство. Каким-то образом, в этом чувстве переплелись злость, обида, нежность, радость и удивление. Да, все перемешалось в это утро – и личная жизнь, и наука.

«Не было бы счастья, да несчастье помогло» – вспомнил Дима старую пословицу, и улыбнулся.