Вдоль шумной загородной автомагистрали вытянулся большой, порядочно загаженный пруд. В его зловонной глубине, среди консервных банок, старых покрышек и всяческого мусора, обитала русалка по имени Машка.

Большинство ее родственниц вымерло, когда город затянул окрестности в асфальтовые сети дорог, и только Машка сумела выжить. Постепенно притерпевшись к запаху бензина, вони отбросов и шуму автострады, русалка даже научилась находить во всем этом определенную прелесть. Пустыми консервными банками можно было весело греметь, пугая по ночам заплутавших алкашей и притормозивших у обочины шоферов. Из пивных и водочных пробок получались оригинальные украшения, пластиковые бутылки годились для игры с самой собой в водное поло, а из покрышек вышло вполне удобное кресло.

У Машки был приятель - бомж Колян, существо бесформенное, вонючее и вечно пьяное, но безобидное. Он упорно не признавал Машку русалкой, хоть она не раз уже показывала ему свой короткий толстый хвост, весь в проплешинах и пятнах выцветшей чешуи. Бомжу было в целом все равно, так что он быстро забывал увиденную картину.

Их дружбу скрепляла взаимная выгода. Русалка собирала бутылки со дна водоема, бомж их сдавал и покупал в ближайшем ларьке пиво для себя и Машки. По вечерам, завершив свои повседневные помойные дела, Колян являлся к водоему с выпивкой и ждал подругу. Та выныривала, всколыхнув радужно-бензиновую гладь воды, фыркала и шлепалась на берег мокрым мягким брюхом, как большая лягушка. Бомж открывал немногими оставшимися зубами бутылку и любезно проягивал ее Машке.

- Хорошо! - мечтательно вздыхала русалка, потягивая пиво и глядя вдаль.

Розовато-рыжие лучи заходящего солнца подсвечивали дома за автострадой. Квадратики оконных стекол горели, как расплавленная медь. Неподвижная вода отражала закатное небо, маскируя свой затхло-ржавый цвет, а плавающие отбросы под косыми лучами выглядели просто черными силуэтами неведомо чего. В эти минуты Машке казалось, что мир вокруг нее прекрасен.

Тогда, встряхнув буро-зелеными спутанными волосами, русалка затягивала песню. Голос ее оставался таким же чистым и звонким, как и в юности, когда она, гибкая и зеленокосая, завлекала маленьких детей и красивых юношей в омут. Но теперь Машка никого никуда не заманивала, всего лишь отвечала пьяному внутреннему зову. Смутно-грустная мелодия плыла над водой, достигала другого берега и там терялась в шуме машин.

Однажды Колян вечером не пришел на берег, и Машка впервые за долгое время осталась без привычного вечернего ритуала. Сложив собранные бутылки в кустах на берегу, она забралась на торчащий из воды остов автомобиля, разлеглась на ржавой крыше и по привычке запела. Эта песня больше напоминала заунывный вой, зато, быть может и сама того не понимая, русалка впервые за долгое время по-настоящему звала - все равно кого, пусть это будет не Колян, пусть он даже пива не принесет, лишь бы пришел кто-нибудь живой. Очень уж унылым и мертвым вдруг показался Машке привычный захламленный водоем...

***

Кирилл не любил ходить мимо пруда, но сегодня он спешил на электричку и решил немного сократить путь. С полдороги он увидел вдали уползающую в сторону города вереницу желтых огней и понял, что все-таки опоздал. Поскольку торопиться стало некуда, он замедлил шаги и задумался, куда лучше теперь идти - на станцию, ждать последней сомнительной электрички, или сразу свернуть на шоссе и поймать попутную машину.

И тут он услышал песню. Кажется, она звучала и до этого, но тогда парень спешил и не обращал на нее внимания. А когда остановился, песня догнала его, скользнула в сознание струйкой отравленного тумана и повела за собой к воде. Не то чтобы совсем против воли - просто Кирилл еще не видел причины сопротивляться тому, что принял вначале за любопытство: кто это там не то поет, не то плачет? Вроде бы голос женский... может, помощь нужна?

Он вышел на берег пруда, и тут перед ним все поплыло и раздвоилось, как будто глаза смотрели на две разные картинки одновременно.

Один глаз видел грязный пруд и наполовину утонувший корпус автомобиля, на крыше которого развалилась голая жирная баба с обвисшей белесой кожей, измятым лицом и растрепанной мочалкой грязно-бурых волос на голове. А самое отвратительное, что на месте ног у нее болтался рыбий хвост, покрытый редкой пятнистой чешуей. Глядя на эту аномалию, Кирилл скорее вспомнил бы о младенцах-мутантах из музея, чем о русалках, если бы в то же время второму глазу не представлялась совсем другая картина.

На ней загаженный пруд превратился в чистое лесное озеро, настолько прозрачное, что видны были водоросли, рыбки и раковины на дне. Вода, казалось, излучала зеленоватый свет, а над ней летали невероятно крупные и яркие стрекозы, иногда опускаясь на широкие листья кувшинок. Над тем местом, где в другой реальности торчал из воды остов машины, здесь наклонилась большая ива - так низко, что почти легла стволом на воду и полоскала в ней ветки. А в развилке дерева сидела самая настоящая русалка. Ее жемчужно-белая кожа мягко отсвечивала в полумраке нереальной ночи, зеленоватым перламутром отливала чешуя на хвосте, а легчайшие длинные волосы цвета молодой травы трепетали, как пламя на ветру.

Она-то и пела. Да, несомненно, голос принадлежал сказочному видению, а не той расплывшейся уродине на крыше автомобиля. И хотя в песне не было слов, Кирилл отлично понимал ее смысл:

- Ты зашел сюда случайно, незнакомец, но лишь один твой взгляд помог мне подарить жизнь этому месту. Если теперь ты уйдешь и не вернешься больше, волшебство исчезнет, сгорит, не нужное никому, как забытая в пустой комнате свеча. Не будет ни стрекоз, ни деревьев, ни серебристых рыбок, останется только грязь и мутная вода. Пожалуйста, не дай погибнуть чуду, созданному для тебя, ведь это так просто - всего лишь иногда возвращаться! Я не прошу ничего больше, только приходи когда-нибудь еще посидеть на этом берегу, послушать мою песню...

Стоило Кириллу чуть-чуть поддаться мелодии, вслушаться в нее - и грязный водоем с неприятной обитательницей совсем исчез, растворился в зеленом тумане наваждения. Наоборот сделать, увы, не получалось - волшебное озеро никак не желало исчезать окончательно и бесстыдно просвечивало сквозь некрасивую реальность. Хотя парень и понимал, что это иллюзия, справиться с ней и заставить себя уйти оказалось непросто.

Правда, уже через полчаса, сидя в такси, Кирилл удивлялся собственной глупости, не понимая, как можно было так увлечься каким-то дурацким глюком, ужасался возможным последствиям своего приключения и радовался, что все благополучно кончилось... Но все, к сожалению, только начиналось.

***

Впервые зов напомнил о себе через неделю, когда отчаянная попытка Кирилла за ночь подготовиться к очередному зачету завершилась полным провалом. Он возвращался домой в на редкость паршивом настроении, раздумывая о том, стоит ли сейчас напиться с горя или лучше все-таки перебороть себя и приналечь на учебу - и вдруг услышал песню. Она звучала у него в голове так отчетливо, как будто в уши парня кто-то вставил наушники от плейера и включил его. Русалка настойчиво звала Кирилла, напоминая о том, что у них двоих есть собственный мир, пусть иллюзорный, зато легко доступный. Мир, где его не достанут мелкие надоедливые неприятности и можно будет просто отдохнуть от всего.

В этот раз Кирилл не увидел ничего плохого в том, чтобы уступить зову. А вдруг и правда русалочья песня поможет ему расслабиться? Все равно сейчас он слишком устал, чтобы заниматься, и слишком расстроен, чтобы развлекаться...

Машка встретила его радостно. Кирилл не был уверен в том, что она говорила и делала на самом деле, а что было лишь иллюзией - но русалка действительно сумела успокоить его, убедить в том, что все будет хорошо. И вновь она пела без слов, только смысл у песни сегодня был другой:

- Спасибо тебе за то, что не покинул меня и мою сказку, вернулся и принес капельку жизни для этого мира. Ничего, что в твоей капельке есть горечь, она не повредит волшебству, просто растворится в озере без следа. Вода смоет все твои тревоги и печали, и они покажутся тебе маленькими и далекими, как эти пестрые ракушки на дне...

После этого несданный зачет и в самом деле показался Кириллу вполне решаемой проблемой, и домой он возвращался с бодрой решимостью засесть за книги. Но чуть позже, вспоминая прошедший вечер, парень ужаснулся. Это что же получается? Он сидел на берегу захламленного отстойника, беседовал с какой-то жирной тварью, улыбался ей, даже, кажется, касался ее руки, а может, и еще чего-нибудь - а воображал, что прохлаждается в райском уголке природы в обществе сказочного существа? Можно себе представить, как это все выглядело со стороны! Лучше бы он просто напился в стельку: от похмелья хотя бы проще избавиться, чем от мерзких воспоминаний... Но хватит, это был первый и последний раз, решил он.

И ошибся. Машка не собиралась отпускать его так просто.

Правда, когда все складывалось благополучно и жизнь била ключом, Кирилл не вспоминал о русалке неделями и месяцами, так что начинал даже надеяться, что зов наконец оставил его в покое. Но как только что-то шло наперекосяк и настроение портилось, перед глазами снова вставал зеленый пруд, и чистый нежный голос напевно звал его туда, обещая покой и умиротворение. Иногда Кирилл успешно боролся с наваждением и пережидал черную полосу, не уступая зову, но чаще все-таки сдавался и навещал Машку. Угощал ее дешевым пивом, в иной реальности превращавшимся в душистый нектар, слушал песни, глядел на закат, одинаково прекрасный в обоих мирах, и на время действительно забывал о своих неприятностях. А возвращаясь домой, всякий раз испытывал нестерпимое отвращение к этому проклятому двуликому месту, к русалке и к себе - за то, что опять ходил туда. Снова и снова Кирилл обещал себе, что уж этот-то раз точно был последним... пока, наконец, не придумал простой, но радикальный способ решения проблемы.

Собираясь в очередной раз навестить Машку, Кирилл сунул в карман черный гладкий шнурок. Если и все остальное будет так же гладко, подумал он с нервной усмешкой, то сегодня же кошмар закончится. Пожалуй, надо купить побольше пива, и желательно хорошего - неплохо бы и самому выпить перед тем, что придется сделать.

***

Пиво, как ни странно, помогало удерживаться в реальности - после пары бутылок призрачный мир стал почти незаметен, и Машка предстала перед Кириллом в своем естественно-неприглядном виде. Пряча шнурок в руке, парень присел рядом с опьяневшей русалкой на берег и обнял ее за плечи.

- Может, споешь, Машунь? У тебя такой голос красивый...

Машка отшвырнула пустую бутылку и запела - в последний раз в жизни. Дождавшись, когда она увлечется, Кирилл быстро набросил шнурок ей на шею, захлестнул и затянул концы. Песня перешла в хрип и оборвалась. Какое-то время Машка еще подергалась, колотя хвостом по глинистому берегу, а потом затихла. Кирилл привязал к ее шее и хвосту несколько камней и тяжелых железяк, найденных здесь же, на берегу, и сбросил тело в воду. Ну все, свободен!

А пропавшую русалку никто не будет искать. Да и не человек она, а существо, которого не должно быть в природе, так что и убить ее - не преступление, успокаивал себя Кирилл. Все в порядке...

Нет. Что-то все-таки было не так. Что именно, понять он не мог, но это загадочное "не так" надоедливой мухой кружило рядом, ускользая от осознания и не позволяя отмахнуться. Тоскливо-тревожное ощущение нарастало и при взгляде на жирно поблескивающую гладь пруда сделалось до того нестерпимым, что захотелось броситься в эту темную воду и не всплывать. Раствориться в ней, илистой мутной взвесью опуститься на дно... Да что за бред?!

Кирилл заставил себя отвернуться от водоема. Надо отсюда немедленно убираться, вот что. Остальное можно обдумать потом.

Не разбирая дороги, он помчался напрямик через лужи, заросли репьев и кучи мусора в сторону шоссе. Остановил первую попавшуюся машину, согласился, не торгуясь, на явно завышенную цену - только бы уехать поскорее. Забрался в теплое автомобильное нутро, овеянное кондиционером, устроился на мягком кресле... И только тогда понял, что было "не так".

Зов не исчез!

Только теперь уже Кирилла тянуло не на берег пруда, а на дно его, в холодную зловонную тьму, к мертвой русалке...

Автомобиль тронулся и в потоке белых и красных огней поплыл в сторону города - к острову света, жизни и движения. Умиротворяющий дуэт мотора и магнитолы почти заглушил тоскливую мелодию зова, и Кирилл немного расслабился. Сейчас он приедет домой, съест сочную телячью отбивную с жареной картошкой, выпьет горячего чаю с лимоном и примет ванну. И зов утихнет, как всегда, отступит перед теплом, комфортом и простыми удовольствиями...

Спрячется в самый дальний и заброшенный угол сознания, притаится и будет ждать момента, когда в стенах уютного внутреннего мира Кирилла появятся трещинки. И когда-нибудь, вероятно, дождется. Случится в жизни черная полоса, безденежье или одиночество - а может, достаточно будет и просто унылого дня с паршивой погодой и неудачным настроением, чтобы хоть на время, но показалось, что в жизни больше нет и не будет радости. Тогда защита рухнет, и мутная вода наконец получит свою упрямую жертву.