Раннее утро. Еще совсем тихо и в воздухе повисло что-то такое мягкое, дремотное, что четко улавливает случайные звуки и притягивает их. Среди множества задернутых сонными шторами окон изредка встречаются те, в которых горит свет, словно кто-то рассеянный, уходя из дома, просто забыл щелкнуть выключателем и теперь эта проволочка, помещенная в стеклянную колбу, раскаляется для никого. Скорее всего, это совсем не так, и в той комнате, отделенной от тебя несколькими сотнями метров воздуха и считанным количеством сантиметров стекла, кто-то есть. Может быть не один. Может быть, там происходит какой-то разговор или что-нибудь другое. Но почему-то кажется, что там только клеенчатые обои в цветочек, стенка, украшенная всяческой посудой и корешками книг, телевизор, накрытый кружевной салфеткой, поверх которой стоит горшок с фикусом или алоэ, стол и пара стульев. И никого. Все спят.

А ты не спишь. Нет, ты пытался уснуть, честно пытался. Ты погладил с вечера свежую рубашку, почистил зубы, выкурил последнюю сигарету перед сном, высказал будильнику необходимое время побудки, разделся, аккуратно сложил одежду и лег в кровать. А сна нет. Ну, вот нет и все тут. Уже и овец посчитал, и слонов, и всяких других животных… А фигушки. Так и пролежал полночи, ворочаясь с боку на бок.

А потом вдруг налетело что-то такое… Ну вот когда идешь вечером домой, а день был долгий, муторный, полный чего-то такого мелкого и раздражающего. И ты подходишь к подъезду, своему подъезду, тому, из которого выходишь каждое утро и смотришь на окна своей квартиры. Они еще темные. Но ты уже представляешь, что скоро они засветятся, потому что, войдя, ты включишь свет сразу во всех комнатах, переобуешься в тапочки и оденешь свою домашнюю футболку, уютную такую, синенькую. Но сначала, еще до переодевания, ты пойдешь в душ и будешь долго стоять под струями горячей воды. Не тереть себя мылом и мочалкой, а просто стоять. Молча. Долго-долго. А еще раньше ты отключишь телефон. Все телефоны. И радио в придачу, вдруг оно тоже соберется вякнуть чего-нибудь.… И вот с этими мыслями ты заходишь в подъезд, нажимаешь кнопку лифта… А его кто-то с туалетом перепутал. Причем серьезно так перепутал. И ты стоишь, смотришь на это все и стараешься не вдыхать воздух. А сам думаешь. Примерно так думаешь: "Ну что же это за козлы-то такие! Просто уроды клинические! Вот поймать бы одного и заставить в этом лифте жить неделю!” И еще ты понимаешь, что теперь ведь надо идти по лестнице. Причем вверх. Причем пешком. На бог знает какой этаж. И где-то к середине пути появится одышка, и уже не нужен никакой душ, ни футболка, ни тапочки, а захочется просто придти и упасть. И все.

И вот лежишь, а тебе точно так же. Ни с чего. Просто так. Нет, причина, конечно, есть, причем обязательно увесистая такая причина, но думать о ней не хочется. А раз так, то ее как бы и нет. Да и как думать-то, если мысли отрывочные, словно к каждой из них привязано многоточие…

И еще… Еще что-то… Такое, что всегда рядом, иногда чувствуется и никогда не осознается. Такое… Большое какое-то… Очень большое… Больше, чем ты, чем твоя кровать, твоя комната, твоя улица, твой город … Что-то такое, что постоянно, ежесекундно течет через тебя, оставаясь при этом неузнанным. И этому нет названия, ты не можешь придумать этому название, потому что как же можно его придумать, если ты не знаешь, что это?

А потом ты замечаешь, что небо за окном уже изменило свой цвет. Это утро. И ты выходишь на балкон, закуриваешь первую сигарету нового дня и смотришь на то, как город нехотя сбрасывает с себя одеяло. И еще видишь какого-то человека, который идет по пустой улице под недавно погашенными фонарями. Ты не знаешь его, но создается такое впечатление, что вы с ним чем-то похожи, что вы оба знаете что-то такое, что неведомо остальным.

Или же так.

Ты возвращаешься домой. Слишком поздно или слишком рано – непонятно. Откуда-то, где было весело. В общем, весело, да. Практически. Вот только с пивом было все же чересчур. И вот то, последнее место, название которого ты не запомнил, где были пластмассовые столики и обрезанные жестяные баночки из-под пива в качестве пепельниц, вот его как раз посещать было вовсе необязательно. Да еще этот, как его…. Вроде ничего, но неприятный какой-то человек, скользкий. А как напился, так такую чушь погнал, стыдно было слушать, право слово. Вроде бы взрослый человек, так и не скажешь… А, в общем, было весело. Определенно весело.

И ты уже поймал машину, сел в нее и поехал. Сел еще ночью, а приехал уже утром. И еще почему-то попросил водителя остановиться не у самого дома, а где-то кварталах в двух от него. Расплатился, вышел и вдруг понял – что-то не так. Ощупал себя, проверил документы, бумажник, телефон – все на месте. Но все равно что-то не так. Постоял так минуты две. Или три. Подышал. Ровно подышал, глубоко. И понял, что не так. Утро наступило.

А потом ты увидел, как из-за поворота показалась поливальная машина. С большой такой оранжевой бочкой за синей кабиной. И ты так замер, дышишь только и смотришь, как эта поливалка медленно приближается к тебе. Она подъезжает, и ты видишь шофера – такого дяденьку лет за сорок, с лысеющей головой и обросшим подбородком. И ты думаешь "А ведь этот мужик каждое утро просыпается черт знает во сколько, одевается, садиться за руль, и едет поливать улицы. С ума сойти – каждое утро! А ведь ему, наверное, платят за это совсем мало денег и у него наверняка есть куча проблем и забот, но он все равно поливает улицы. Вот я бы точно так не смог.”. И вот как ты только так подумал, так сразу и понял, что если бы все были такими, как ты, то улицы никто бы не поливал. А ведь это нужное, наверное, дело – улицы поливать. А никто не поливал бы. И еще ты понимаешь, что когда выходишь летним утром из дома и чувствуешь, как легко дышится и как прохладно вокруг, то это не потому что природа настолько щедра на росу или какая-нибудь тучка строго по расписанию здесь изливается. Нет, конечно, и поэтому, но еще и потому, что здесь проехала поливальная машина. И ты отходишь чуть назад, но не из-за того, что боишься попадания исторгаемых поливалкой струй на твой слегка забрызганный пивом костюм. Ты просто пропускаешь ее, потому что ощущаешь себя случайным гостем в этом времени суток, а этот водитель и его сине-оранжевая машина – они здесь хозяева. И поэтому ты их пропускаешь. Уважительно.

А потом ты идешь. Домой. Идешь домой и думаешь, что сложно быть поливальной машиной. И бывают ли такие люди? "Наверное, да” – говоришь ты сам себе – "Ведь придумывают же всякие истории в картинках про человека-паука, человека - летучую мышь и прочих мутантов. А ведь люди - поливальные машины гораздо реальнее этих масс-культовых персонажей. Они ездят по чужим судьбам и, не прося ничего взамен, смывают накопившуюся пыль и приносят прохладу.”. И ты снова останавливаешься, пытаясь вспомнить, много ли в твоей жизни было таких людей? И был ли ты сам для кого-нибудь поливальной машиной?

И вдруг ты слышишь, что вокруг тихо. Очень тихо. Не полностью, потому что где-то там монотонно, не умолкая ни на секунду, гудит город. Но все равно очень и очень тихо. Еще не заскулили собаки, требуя от своих хозяев положенной им обоим утренней прогулки, еще никто не побежал от инфаркта, еще только-только просыпаются дворники… И тут так – щелк! И с этим щелчком погасли все фонари. Разом. А ты ведь никогда даже и не задумывался над тем, как гаснут фонари, вот никогда не приходила в голову такая мысль. А тут щелк – и все разом погасли. "Надо же” – думаешь ты – "А ведь это даже красиво.”.

А потом… Потом. Ты замечаешь, что в соседнем доме на балконе стоит человек. Просто стоит и курит. И тебе вдруг покажется, что в вас есть что-то неуловимо похожее, что-то такое, о чем никогда не говорят, лишь только молча соглашаются глазами.

И ты стоишь (идешь) на балконе (по асфальту) и смотришь на то, как другой ты идет (стоит) по асфальту (на балконе). И все. А ведь где-то есть и третий, и четвертый, и пятый, и шестой…. И девяносто девятый. Но ведь ты об этом не думаешь, ты просто поднимаешь глаза и смотришь туда, откуда должно появиться солнце. То самое солнце, которое ты так привык видеть на своем небе, то самое солнце, которое знает, сколько тебя сейчас подняло глаза, для того, чтобы посмотреть на него, то самое солнце, которое гораздо больше этого балкона, этого асфальта, этой улицы, этого города…

И т.д.