Денис Рублёв, сорокалетний президент успешного страхового агентства «Саламандра», сидел в своём кабинете, откинувшись на спинку широкого кожаного кресла. Глаза его были закрыты. Изо рта текла мутная слюна и медленно стекала по тройному подбородку. До его ушей доносилось тиканье настенных часов, которое, по мнению Рублёва, сильно напоминало звон монет.

Денис был одним из самых успешных денежных воротил своей эпохи. Причиной тому была его удивительная способность дурачить людей. Он мог обвести вокруг пальца кого угодно. Если бы это принесло ему выгоду, то Рублёв бы и родную мать продал. Вообще-то, он почти так и поступил, отдав её в дом престарелых. И причём, как ни странно при его-то заработках, в самый отвратительный и самый дешёвый дом престарелых в городе.

А зарабатывал Денис действительно много. Стратегия Рублёва стала для него прямым билетом на вершину служебной лестницы. Ещё будучи просто начинающим страховым агентом, Денис умел продать страховые полисы кому угодно. Со временем, пройдя долгий путь до президента «Саламандры», он научился ещё одному фокусу: никогда не выплачивать страховку. Рублёв умел грамотно, легитимно и, одновременно с этим, выгодно для себя, оформлять страховые контракты. Он всегда находил в них какой-то пунктик, позволявший ему оставить весь свой капитал у себя в сейфе. Именно там Денис хранил все свои сбережения. Банкам он не доверял. Людям тоже, поэтому весь свой жизненный путь он прошёл без моральной поддержки близких, без верного дружеского плеча.

Рублёв стеной стоял за свой капитал, за каждую копейку, а для преумножения собственного достатка был готов в любой момент сократить зарплату своих работников вдвое, а иногда – и втрое. Но люди всё равно стремились устроиться на работу именно в агентство «Саламандра», потому что это было престижно. Люди, работавшие на Дениса, одновременно и ненавидели и боготворили его.

В многочисленных интервью для всяких газет, глянцевых журналов и телевизионных программ Рублёв с гордостью признавал свою готовность идти по трупам, жертвовать всем и всеми ради своего блага.

Сейчас, расслабившись на кожаном кресле и извлекая из себя слюну, Денис не спал. Он уже давно боялся засыпать. А всё из-за неописуемых кошмарных снов, которые терзают его больше года. В этих кошмарах он постоянно от кого-то убегал, но, со временем, либо уставал, либо попадал в глухой угол. По этому поводу Рублёв неоднократно обращался к самым именитым психологам, психоаналитикам, психиатрам и прочим «психам», и все они, не сговариваясь, ставили один и тот же диагноз: «мания преследования». Эти два слова били в самую точку. В этом лаконичном диагнозе раскрывались все страхи Дениса.

От тиканья часов Рублёва отвлёк нежный голос его секретарши, донёсшийся из динамика телефона:

– Денис Николаевич, – нежно вымолвила она. – Вас просят спуститься вниз. Там какие-то проблемы.

– Что там ещё? – буркнул Рублёв.

– Кто-то из наших клиентов не доволен и просит поговорить с вами лично.

– Я спущусь через пять минут.

Денис спустился вниз только через двадцать минут вместо обещанных пяти (ещё бы, такую тушу даже штангист не осилит поднять с первой попытки, а тем более донести от кабинета до лифта). На первом этаже президент «Саламандры» увидел семенящего из угла в угол длинноволосого мужчину с массивным крючковатым носом и треугольным, выставленным вперёд, подбородком. Его правая ладонь была забинтована.

– Вы здесь главный? – проскрипел мужчина.

– Да, – кратко отрезал Рублёв, желудком чуя приближение очередных разборок, коих в помещении агентства наблюдалось по три-четыре в месяц, так что это уже стало обычным делом.

– Меня зовут Аристарх Левандовский, – после этих слов мужчина нарочито сделал длинную театральную паузу, ожидая ответной реакции.

– Ну и что? – так же кратко буркнул Денис.

– Вы хотите сказать, что вы меня не знаете? – возмутился мужчина.

– Я никого не знаю и не желаю знать. Что дальше?

– Я – известный пианист. Мне в это воскресенье предстоит выступать в вашем городе, в филармонии!

– Вы обратились не по адресу. Филармония отсюда далеко. Скатертью дорога, – произнося эти слова, Рублёв уже предвидел всё, что будет сказано и сделано в ближайшие десять минут. Левандовский, тем временем, кипел от негодования.

– Сарказм здесь неуместен! – возмутился он. – Полгода назад я купил у вас страховой полис. Я застраховал свои руки. На днях мне раздробило фаланги пальцев крышкой рояля, и теперь я ещё долго не смогу выступать. Все мои гастроли, программы, конкурсы, гонорары... Всё это теперь улетело псу под хвост! И после этого, – Левандовский продемонстрировал забинтованные пальцы. – После этого ваша компания отказывается выплатить мне положенную компенсацию. Как вы можете это объяснить?

– Кто из моих подчинённых не выплатил вам страховку? – спокойным голосом спросил Рублёв.

– Вот этот! – пианист махнул своими забинтованными сосисками в сторону молодого сутулого брюнета, который нервно грыз ногти за одним из столов. – Дайте ему хорошую взбучку!

– Ах, вот как? – иронично и по-прежнему спокойно продолжил Денис. С этого момента его голос стал постепенно повышаться. – А теперь послушай меня: моя компания не даст тебе ни копейки. Ты можешь ползать здесь на коленях, подавать на нас в суд, кричать на моих подчинённых, но я бы тебе посоветовал молчать в тряпочку пока тебе не прибило крышкой рояля твою голову или ещё что-нибудь. Тем более, откуда мне знать, что ты не раздробил себе пальцы специально? К примеру, молотком? Так что катись отсюда, пока можешь. Я ясно выражаюсь?

Последние фразы вылетели из уст Рублёва так громко, что оконные стёкла задрожали, а все работники «Саламандры» закрыли глаза. Пианист был ошеломлён. Глотая обиды, он пошатнулся, взвизгнул и плашмя упал на пол.

Денис подозвал к себе сутулого брюнета, который, по словам пианиста, отказал ему в выплате страховки:

– Ты работал с этим контуженым? – тихо спросил он у подчинённого.

– Да... – брюнет опустил глаза и ссутулился ещё больше.

– Ты уволен, – Денис произнёс эти слова так спокойно, будто вовсе не понимал, что ими он решил судьбу живого человека. – Завтра в девять часов утра я должен видеть на своём столе твоё заявление об увольнении. Понял?

– Но господин Рублёв, за что? – чуть ли не плача, но без малейшего оттенка протеста в голосе, спросил брюнет.

– За то, что без повода меня потревожил и не смог сам найти выход из этого положения. Мне не нужны такие люди. Ты должен был каждую секунду помнить, что делаешь деньги и репутацию своему хозяину. Ты – мой раб. И вы! – миллионер обвёл взглядом вех, кто в этот момент был в помещении. – Вы всегда были и будете мои рабами!

– Но ведь я...

– Ты уволен.

– Но господин Рублёв...

– Ты уволен! – Денис развернулся и ушёл.

Вернувшись в свой кабинет, Рублёв опять уселся в кресло, закрыл глаза и стал слушать тиканье часов. А внизу, тем временем, карета скорой помощи забирала упавшего в обморок пианиста, а сутулый брюнет убирал с рабочего стола последние признаки своего пребывания в агентстве «Саламандра». Инцидент был исчерпан. Денис уже был закалён подобными случаями, и хорошо знал (или, возможно, думал, что знал) человеческую психологию. По мнению Рублёва, этот пианист был способен не более чем на банальное публичное заявление, а таких вещей, как «чёрный пи-ар», президент «Саламандры» не боялся. Был и ещё один вариант: пианист мог подать в суд. Но и здесь всё обошлось бы всего лишь парой взяток.

Раскалённый солнечный диск, больше напоминавший блестящую монету, последними вечерними лучами прорезал стеклобетонные заросли мегаполиса. Над неподвижными домами и вымершими улицами нависла угнетающая тишина. Серые асфальтовые реки были пусты, но близился конец рабочего дня, и они уже были готовы в любой момент встретить сотни автомобилей, направляющихся обратно, домой, в спальные районы.

Денис Рублёв не был исключением. Когда рабочий день окончился, он ещё немного повозился в офисе, а потом уже отправился на автостоянку. Когда миллионер выехал на трассу на своём «Мерседесе», было уже темно. И машин к этому времени на улицах стало мало. Таки образом, Рублёв смог переждать час-пик и ехать домой по безлюдным улицам.

Окружающие считали, что статус Дениса обязывает его ездить с водителем, но сам же Рублёв был категорически с этим не согласен. Он всегда вёл машину сам. Во-первых, президенту «Саламандры» не позволяло нанять водителя его маниакальное желание экономить. Во-вторых, миллионер предпочитал одиночество.

Какие мысли возникают у миллионеров в такие минуты душевного равновесия, когда они возвращаются домой? Кто-то в этот момент думает о тёплой постели, кто-то – о любящей семье, кто-то – просто о человеческом отдыхе. Но для Дениса его квартира была лишь местом ночлега, а не домом. Поэтому он никогда не стремился туда. Тем более – мыслями. Рублёв предпочитал не думать о подобных вещах. И сейчас, по дороге домой, он не нагружал себя этим. В его голове было лишь сладостное тиканье часов, так похожее на звенящие монеты.

Внезапно звуки тиканья покинули Дениса. На смену им пришли голоса: однообразные, невнятные, бормочущие какие-то короткие фразы. Они стали приходить к Рублёву ещё год назад, почти одновременно с появлением необъяснимых кошмарных снов, но миллионер всё равно никак не мог привыкнуть к ним. Эти голоса пробивали бесчувственную толстую оболочку Рублёва. Они усиливались со скоростью цунами. Всё громче... и громче... и ещё громче... Когда слышать их стало совершенно невыносимо, Денис завыл, и надавил на тормоз. Он кричал до изнеможения, а когда прекратил, голоса исчезли. Оглянувшись по сторонам, не слышал ли его кто-нибудь, Рублёв принял пару таблеток от сердца и три таблетки аспирина (и то и то он всегда хранил в бардачке машины), опять завёл мотор, и продолжил путь по ночным улицам. Голоса быстро вернулись и опять стали нарастать. В ужасе, миллионер стал резко жать на газ, разгоняя автомобиль до предельной скорости. Когда шум вновь достиг апогея (на этот раз это произошло в два раза быстрее), Денис сделал глубокий вдох, чтобы закричать. В эту секунду мечущиеся фары его машины выхватили из пустоты чей-то силуэт. Мгновение – и кто-то с громким хлопком ударился о капот и перелетел автомобиль.

Резкий тормоз. Если бы Рублёв был в своём обычном состоянии, он бы поехал дальше даже не остановившись, но сейчас что-то помешало ему это сделать. Вооружённый фонариком, миллионер выбежал из машины и стал идти назад в поисках сбитого человека. Перед глазами Дениса всё, как назло, стало терять резкость. Не смотря на это, поиски длились недолго. Пострадавший лежал посреди дороги, лицом вниз. Рублёв подбежал к нему, сел на колени, перевернул его на спину и стал осматривать. Пульс отсутствовал. Лицо... Перед глазами всё поплыло, и лицо в таких условиях стало тяжело разглядеть. Собрав все силы в кулак, Денис сконцентрировался, и сфокусировал взгляд на лице пострадавшего. Что-то стало просматриваться: видны волосы, брови, ресницы, различаются нос и губы... Что за...? Да ведь это же...?!

Рублёв узнал в пострадавшем себя: те же черты лица, тот же костюм. У Дениса перехватило дыхание. В один миг глаза лежащего на земле открылись. Он посмотрел в глаза нашему Рублёву и стал хохотать. Денис ничего не понимал. Он попытался встать с колен, но ноги не послушались, и его тяжёлая туша грохнулась на асфальт. Миллионер попятился назад, но пострадавший стал ползти за ним вслед с прежним хохотом. Ещё немного, и он ухватит Дениса за ногу...

...Рублёв проснулся за рулём своего «Мерса». Двойник был лишь дурным сном. Внезапно, чьи-то фары ослепили Дениса, и только сейчас он понял, что выехал на встречную полосу. Рублёв стал резко поворачивать руль по часовой стрелке. Выехав обратно на свою полосу и выровняв машину, он, не сбавляя скорость, поехал дальше. Денису понадобилось ещё пять минут, чтобы привести в порядок учащённое дыхание. Затем рука Рублёва вновь нашарила в бардачке необходимые лекарства и отправила их в рот своему хозяину. В попытке расслабиться, миллионер опять вспомнил беспрерывный и монотонный, но в одночасье с тем так радовавший его звон монет. Затем в ушах у Дениса зазвучала музыка шелеста купюр. Его купюр.

Но вот всё вокруг опять помутнело, и жутко закружилась голова. Тут Денис заметил, что кто-то сидит рядом с ним. Сдавив руками руль, Рублёв медленно повернул голову вправо, в сторону попутчика, и опять увидел самого себя. Сердце бешено забилось. Руки отпустили руль. Машина съехала с дороги и ударилась о фонарный столб. Сработали подушки безопасности, благодаря которым Денис остался полностью невредим. Никого кроме него в автомобиле не было.

Придя в себя, Рублёв вышел из машины, сел на бордюр, достал мобильный телефон и стал звонить в аварийную службу. В ответ доносились лишь ехидные короткие гудки. Он звонил опять и опять. Окончательно разнервничавшись, он поднялся с бордюра, тихо выругался и продолжил дозваниваться, прохаживаясь вокруг своего «Мерседеса». После многих неудачных попыток раздались наконец-таки длинные гудки: один, второй, третий, четвёртый, пятый. После пятого наступила тишина.

– Алло! – обратил свои мольбы к динамику мобильника Денис. – Меня хоть кто-нибудь слышит?

– А ты сам себя слышишь? – тут же ответил голос, идентичный голосу Рублёва. Да нет же, это и был голос Рублёва.

Денис в ужасе кинул мобильный телефон на асфальт. Мобильник разлетелся вдребезги. Рублёв сделал три полных вдоха и выдоха и решил пойти домой на своих двоих (тем более что от цели его отделяло всего десять минут пешего хода), а уже завтра, на свежую голову, вызвать аварийку. Напоследок, он достал из автомобиля коробочки с лекарствами и одним махом проглотил всё, что в них осталось.

По дороге Денис размышлял обо всём, что произошло с ним за эти полчаса. Последние события действительно задели его и без того нездоровое сознание.

Неожиданно (но, не смотря на это, всё равно предсказуемо), уже в третий раз за последние тридцать минут, в голове Рублёва появились голоса. Только сейчас Денис понял, что они – копии его собственного голоса, как бы размноженные на ксероксе. Но вот понять, что же от него эти голоса хотели, не представлялось возможным. Тем более теперь, когда они звучали надрывными криками. Рублёва стало шатать со стороны в сторону. Миллионеру показалось, что у него течёт кровь, причём отовсюду: из носа, из ушей, изо рта, из-под ногтей, и даже из глазных впадин. Что касалось последнего, то реализма этому предавало ещё и то, что Денис полностью утратил способность видеть. Будто он находится в тёмном чулане. Рублёву думалось, что он уже умер. Как только его посетили такие мысли, тьму озарил далёкий свет, так похожий на описываемый людьми, пережившими клиническую смерть, «свет в конце тоннеля». К источнику света не нужно было идти. Он сам приближался. Голоса постепенно стихали, и когда наступила относительная тишина, источник света загудел. Это напугало Дениса, и он быстро отскочил от света. Вовремя. Свет промчался мимо с адским гудком. К нашему миллионеру почти мгновенно вернулись все пять чувств, и он успел увидеть задние габаритные огни уезжающей фуры. Её-то Рублёв и посчитал светом в конце тоннеля.

Уйдя с проезжей части, миллионер заметил автобусную остановку. Тут Денис сел передохнуть. Когда он набрался сил, то продолжил путь. В одной из витрин Рублёву почудилась чья-то тень, но когда он обернулся, то, естественно, никого не обнаружил.

Тень преследовала миллионера до самого дома. Дойдя до подъезда, Денис ещё раз обернулся. Вокруг никого. Тогда он быстро открыл дверь, и, тяжело дыша, потащил свою тушу к лифту. Шаг, ещё шаг, шаг, ещё шаг, отдышка, ещё два шага – и вот Рублёв уже жмёт кнопку вызова лифта. Кабинка медленно покатилась на первый этаж. Тут по спине Дениса пробежал холодок: причиной тому послужил хлопок закрывающейся подъездной двери и последовавшие за ним шаги.

А вот и кабинка. Рублёв втискивается в узкий, как для его талии, проём и конвульсивно теребит кнопку нужного этажа. Двери лифта начинают закрываться, и делают они это очень медленно, как бы насмехаясь над миллионером. Тем временем Денис увидел тень. Она стремительно приближалась и, казалось, рычала. Дверь не успела закрыться. Сморщенная рука тени остановила её, позволив своей обладательнице зайти в лифт. Зрачки Рублёва стали бешеными темпами попеременно сужаться и увеличиваться. Взору миллионера представилась... всего-навсего низенькая, сморщенная и сгорбленная старушка с чёрненьким мопсом на руках. Она молча посмотрела на палец Дениса, зажавший кнопку одиннадцатого этажа, убрала его руку и нажала кнопку с цифрой «пять». Дверь закрылась, и лифт медленно покатился вверх. Старушка нахмурилась. Она смотрела Рублёву прямо в глаза. В этом взгляде одновременно читались гнев и снисхождение, ненависть и забота. В этом взгляде читалась неотвратимость. Миллионер тоже не отрывал от неё взгляда. Это нельзя объяснить, но он физически был просто не способен отвести глаза. Мопс старушки зарычал на Дениса, и тот вздрогнул от неожиданности. Лифт остановился. Пятый этаж. Дверь открылась. Старушка попятилась назад, не сводя глаз с Рублёва. Она вышла, и дверь стала закрываться. В этот момент с глаз старушки хлынули слёзы. Её дрожащая тощенькая ручка поднялась в воздух и перекрестила миллионера. Дверь скрыла старушку от Дениса. Лифт поехал дальше...

Следующая остановка была на одиннадцатом этаже. Но дверь не открылась. Лифт постоял немного и стал спускаться вниз. Рублёв стал тарабанить по стенкам кулаками. В его голове вновь появились назойливые голоса, визжащие ещё громче, чем раньше. У миллионера не было сил кричать. Он опёрся спиной о стенку, соскользнул на пол и закрыл голову ладонями. Денис весь дрожал. Лифт опять сменил направление и поехал наверх. Затем снова вниз. Потом опять вверх. С каждым разом скорость лифта увеличивалась. Когда лифт очередной раз поехал наверх, Рублёв собрал последние силы в кулак.

– Хватит! – Завопил он, пытаясь перекричать голоса.

Всё замолчало. Лифт завис в воздухе. Раздался непонятный треск. «Ну вот, всё кончено, » – подумал Денис. Но в этот миг, как бы насмехаясь над его словами, лифт с жутким скрипом сорвался с тросов, и с нереальным ускорением понёсся вниз. У Рублёва уже не оставалось сил даже пугаться. Он изнеможённо лежал на полу. Скрип, сопровождающий падение, сменился адским скрежетом. До конца шахты оставались считанные метры. Денис закрыл глаза.

Скрежет прекратился. Голоса исчезли. Только звон в ушах, но через полминуты прошёл и он. Рублёв открыл глаза. Он, как и прежде, лежал на полу кабины лифта. Двери открылись. Миллионер выполз из лифта. На стене красовались две единицы, а значит, он таки добрался до нужного этажа.

Денис поднялся. Двери лифта за его спиной стали закрываться. Когда Рублёв посмотрел на них, то на мгновенье увидел в кабине себя, стоящего и смеющегося.

Дрожащими руками миллионер стал искать ключи. В пиджаке их не оказалось. Значит они где-то в карманах брюк. Но до этих карманов ещё нужно добраться (препятствием был большой живот, который приходилось приподымать, чтобы всунуть пальцы в карман). С горем пополам, ключи оказались в руках Дениса. Рублёв вставил первый ключ, с трудом сделал три поворота и высунул его. Затем он открыл дверь вторым и третьим ключом.

Миллионер зашёл в квартиру. Она представляла собой совмещённую жилплощадь, на которой когда-то располагалось шесть квартир на двух этажах. Теперь это огромная двухуровневая резиденция одинокого, чёрствого холостяка. Денис, не раздеваясь, поднялся по винтовой лестнице на второй этаж, где находился его кабинет (перед сном Рублёв хотел проверить через интернет дату последнего обновления базы данных клиентов «Саламандры» и выполнить прочие формальности). Миллионер быстро добрался до необходимой базы данных, но как только он начал листать базу, на монитор компьютера вывелись сведения о системной ошибке. Далее следовало разъединение, и, как следствие, повтор той же операции с самого начала. Так произошло уже шесть раз подряд, и Денис решил сделать последнюю на сегодня попытку.

Соединение есть. Загружается необходимая страница. Это самый скучный процесс, особенно когда речь идёт о деле служебной необходимости, и когда это делаешь уже седьмой раз.

Рублёв тупо уставился в центр монитора.

И опять...

Опять в его голове появились голоса. Но они не кричали, а наоборот, тихо нашёптывали. Миллионер сконцентрировался на одной точке на экране компьютера, чтобы забыть о них. Каждая мышца в его теле напряглась. Изображение на мониторе поплыло. Оно вдруг стало рельефным. Оттуда вылез один небольшой горбик, затем ещё два, и ещё два. Это были пальцы. За ними из монитора медленно вылезла рука. Но на ней не было кожи, а только пиксели, искажённо передающие остатки диалогового окна с титульной страницей сайта страхового агентства «Саламандра». Рука Дениса потянулась к этой руке. Они соприкоснулись и тут же зажались в замóк. По телу Рублёва побежал сильнейший электрический ток. Миллионер дёргался и подпрыгивал, будто марионетка, управляющую крестовину которой засунули в электрическую мясорубку.

Когда рука исчезла, Дениса, вместе со стулом, отбросило на несколько метров назад. Потом в колёсиках стула что-то заклинило, и стул упал. А вместе с ним на спину упал и Рублёв. Поднявшись, он увидел на мониторе рельеф собственного лица. Оно смеялось. Не в силах терпеть, Денис одним прыжком оказался возле блока питания компьютера. Одно нажатие кнопки – и лицо пропало. Вернее должно было бы пропасть, но этого не произошло. Рублёв нажал кнопку выключения ещё несколько раз, и когда это не помогло, он просто выдернул главный провод из розетки. Безрезультатно. А лицо продолжало вылезать из монитора. Тогда миллионер воспользовался последней идеей. Он поднял монитор со стола и кинул его в сторону окна. Оконное стекло разбилось, и монитор полетел вниз. Денис выглянул из окна, вслед монитору, и не успокоился, пока тот не достиг асфальта и не разбился. Рублёв плюнул ему вслед и отошёл от окна. Обернувшись, он увидел, что монитор стоял на прежнем месте. Только теперь он был выключен. Боясь ещё чего-то, что могло бы произойти, миллионер быстро покинул свой кабинет. Денис зашёл в спальню и прямо в одежде завалился на кровать. Хотя и жил он всегда сам, но предпочитал двуспальную кровать.

Тут миллионер услышал доносившийся с нижнего этажа его резиденции зовущий, заманивающий голос. Не в силах ничего с собой поделать, Рублёв спустился вниз. Голос доносился из холла, но здесь никого не было.

Миллионер подошёл к зеркалу и посмотрел на себя. Он, почему-то, знал, чтó сейчас будет. Он ждал от своего отражения чего-то неадекватного.

– Что происходит? – дрожащим, испуганным голосом спросил Денис у отражения.

– Разве ты сам не понимаешь? – после небольшой паузы ответило оно.

– Что тебе от меня нужно?

– Ты действительно хочешь это знать?

– Да.

– Если бы ты действительно хотел, ты бы уже давно всё понял и осознал.

– Кто ты? Что ты?

– Ты не поймешь этого, пока не разберешься, кто и что ты сам! – отражение прищурилось и улыбнулось. – Но, тем не менее, следи за моей и своей речью, и, если у тебя осталось хоть немного рассудка, ты узнаешь меня.

– Почему я? Почему ты преследуешь именно меня? Чем я тебе насолил? – Продолжил задавать вопросы Рублёв, пропустив слова своего отражения мимо ушей.

– Подумай и скажи: тот ли это вопрос, который ты хотел мне задать? Молчи, я прекрасно знаю твой ответ на этот вопрос. Мы оба его знаем. Не догадываешься почему?

– Нет... Что тебе от меня нужно?

– А что тебе самому от себя нужно? Если бы ты чаще задавал себе этот вопрос, то достиг бы большего. И я сейчас не говорю о банальных материальных ценностях. Подумай над этим. А хотя нет, теперь уже поздно...

– К чему ты ведёшь? – голова у Дениса опять стала кружиться. Он уже не осознавал, где он сам, а где отражение. Весь окружающий мир исчез, превратился в тёмную и мрачную пустоту, в которой существовали только двое (или всё же не двое?).

– Ты боишься меня, правда? Это естественно. Расслабься. Хотя бы постарайся сделать это, ибо нам с тобой предстоит разговор, длиною в вечность... Ты никогда не задумывался, зачем ты родился? Зачем ты живешь на этом свете? – продолжало отражение, игнорируя встречные вопросы.

– Чтобы работать. Чтобы зарабатывать деньги.

– Вот! Ох уж эта auri sacra fames, погубившая миллионы людей. Деньги. Много денег. Но зачем тебе столько? Зачем тебе деньги?

– Чтобы... Чтобы жить.

– Видишь как интересно: ты живёшь ради денег, а зарабатываешь деньги ради жизни. Один японский мыслитель, имя его всё равно для тебя не имеет значения, однажды спросил у себя: «То ли жить надо, чтобы работать, то ли работать – чтобы жить? Никак не пойму...». И знаешь, он моментально сумел сам себе ответить: «Не буду работать – буду беден. Буду работать – всё равно буду беден. И всё-таки буду работать». Но это так, к слову. Работать... Жить... Работать... Это замкнутый круг. Тебе так не кажется? А какой смысл в подобном круге? Я тебе и сам отвечу: никакого. Ведь так? Тогда у нас с тобой в голове рождается одинаковый вопрос: «зачем?» Зачем нужен этот круг. Не проще ли его разорвать? Хоть и не без труда, но всё же сделать это. Я считаю, что проще. А ты? Но ведь ты можешь ответить мне, что смысл жизни любого другого человека – тоже замкнутый круг. И ты так и ответишь. Я прав?

– Да, – сорвалось с губ Дениса независимо от его воли.

– Я знал это, но гораздо важнее подтверждать знания. Итак, ты говоришь: «да». Но позволь спросить: с каких это пор тебя стали интересовать другие люди? Я имею в виду, ты же привык всех давить, не оставляя никому ни малейшей возможности сопротивляться. Ты регулярно рушишь человеческие судьбы, и после этого приводишь в пример других людей? Тех самых, которых так ненавидишь? Я тебя не понимаю. Я никогда раньше тебя не понимал, хотя, казалось, знаю тебя с момента твоего рождения. Ты не строишь свою жизнь, а лишь рушишь чужие судьбы. Почему?

– Выживает сильнейший... – стал оправдываться миллионер, набравшись смелости.

– О да. Я знал, что ты это скажешь. Эта фраза – твой девиз, твоё кредо. Ведь так? Хотя я с момента твоего рождения пытался втолковать тебе совсем другой девиз.

– Что за бред ты несёшь?

– Ты слышал о Декарте? Это тот самый, который сказал: «Я мыслю, следовательно, я существую».

– Слышал, и что из этого?

– Это золотые слова. Но я бы немного их продолжил: «Я мыслю о хорошем, следовательно, я живу». Вот это и должно было стать твоим пожизненным девизом, но твоё упрямство всё изменило. Нет, я не говорю, что упрямство – это плохо. Наоборот, упрямство и настойчивость – главные инструменты для достижения цели. Но когда к вам, людям, обращаемся мы, упрямство совершенно неуместно. Вот теперь и пожинай плоды.

– Какие ещё к чёрту плоды?

– Ты сказал: «выживает сильнейший». Считаешь, что человек человеку – волк? Сильнейшим везде у нас дорога, им везде у нас почёт? Но зачем тебе выживать, если ты одинок? Запомни, человек – это не остров. Я хочу сказать, что человек не способен в одиночку справляться с течением. Но я чувствую, что ты не хочешь это осознавать. Ты специально всех отталкиваешь от себя. Ты – изгой общества.

– Люди покупаются.

– Есть вещи, которые не купишь. Пусть это прозвучит банально, но подлинные человеческие чувства тебе не приобрести ни за какие деньги. А без этого ты никто. Подумай, есть ли на этой планете хоть один человек, который о тебе помнит?

– Нет, и мне на это наплевать.

– Оно и видно. Но ты не прав. Такой человек есть. Это твоя мама. Ты помнишь её? А ведь ты обязан всем, чего добился, именно ей. Ты хотя бы помнишь дату её рождения? Не говоря уже о том, когда ты последний раз её навещал. А попробуй хотя бы припомнить, в какой дом престарелых ты её отдал? Молчишь? Память подводит? Нечего сказать. «Благодарный» сын. А между тем, она помнит о тебе, и каждый вечер молится за твоё здравие. Как жаль, что её мольбы остались неуслышанными. Как ты думаешь, кто в этом виноват?

– Тот, кому она молится!

– О нет. Хотя, как часто люди винят во всём того, на кого надеются. Даже в тех ситуациях, когда всё зависит только от них самих. И в этом вся ваша человеческая сущность: винить всех, кроме себя любимого.

– Мне не нужна мать. Она не может мне больше ничего дать.

– Мне жаль тебя. И твою маму. Все матери ещё более несчастны, чем слепцы, ибо вторые ничего не видят, и осознают это, а первые видят всё, но не желают этого осознавать... Она любит тебя, а ты о ней так говоришь. У тебя даже мысли никогда не возникало начать всё сначала. А ведь было время, когда ты ещё мог это сделать. Но ты посчитал, что уже вырвал у неба молнию. Ты возомнил себя пупом Земли, а на самом деле, ты – её раковая опухоль. Ты посвятил всю жизнь тому, чтобы строить памятник себе.

– Ты обвиняешь меня в гордости за самого себя?

– Не перебивай, ибо я ещё не кончил мысль. Лучше уж не слушать собеседника, чем его перебивать. И я тебя не обвиняю в гордыни. Я считаю, что это не грех, хотя он и причислен к первородным. Но гордыня и эгоизм – разные вещи. Ты – эгоист. Ты привык считать, что весь мир живёт ради тебя, и всё, что делается, делается только для тебя, но поверь: всё совсем наоборот. И чем больше ты пытаешься заставить мир зависеть от твоей воли, тем больше ты сам впадаешь в зависимость от мира. Почему? Да потому что ты становишься одержим идеей «поставить всех на колени», а человек всегда зависит от своей идеи. Но ты не просто зависишь от неё. Ты этого не понимаешь, да при этом ещё и отвергаешь единственного человека, который тебя любит. Единственного человека, который всегда будет пытаться тебя понять, но, вопреки законам природы, так и не сможет. И теперь, я опять повторю свой вопрос: зачем тебе выживать? Чтобы дальше зарабатывать деньги? Вот мы и вернулись к нашему замкнутому кругу, с которого начали. С которого начали сегодня.

– Сегодня?

– Да, Рублёв. Сегодня. Ведь я каждый день, каждую минуту, каждый миг пытаюсь достучаться до тебя. Ты слышишь голоса, не так ли? Не сейчас, конечно же, но регулярно.

– Зачем ты мучаешь меня ими?

– Я? Я мучаю? О, нет. Ты опять заблуждаешься. Хотя, это вполне объяснимо. Errare humanum est. С этим не поспоришь. Хотя, только глупцам свойственно упорствовать в ошибке... Голоса – не моя прихоть. Ты придумал их, чтобы они отделяли нас с тобой. Они – завеса, не пускавшая меня к тебе. Но теперь, возможно, голоса перестанут тебе докучать.

– Ты можешь дать гарантии?

– Гарантии? Это первый случай, когда ко мне обращаются за этим. Я не имею права это гарантировать, а вот ты сам – да. Запомни: всё всегда зависит только от тебя. Да ты это и сам знаешь. Только истолковываешь, жутко искажая истину.

– Я?

– Ну не я же? Хотя я-то затем тебе и дан природой, чтоб оберегать тебя от неправильных решений и от ложного восприятия мира. Я всегда твердил тебе о твоих ошибках, но ты не хотел меня слушать, и даже просто слышать. И я никогда не устану выводить тебя на путь истинный, ибо это моё призвание... Вспомни своё детство. Вспомни это время, когда мы с тобой могли общаться свободно, без преград. Ещё тогда я старался предостеречь тебя от плохого. Как до, так и после совершения тобой какого-нибудь злодеяния. Но с каждым разом ты вырабатывал всё более мощный иммунитет против меня, и нам приходилось реже общаться. Со временем ты перестал меня понимать, заменил меня голосами... Знаешь, ты сейчас напомнил мне один любопытный случай. Был один римский император, а звали его, кажется, Веспасиан. Но имя его не имеет значения, поскольку прославился он не именем, а делами. Однажды, не сделав за целый день ни одного стоящего поступка, император воскликнул: «Amici, diem perdidi!», что в переводе значит: «Друзья, я потерял день». Ах, если бы он знал, что множество людей, как во времена его правления, так и до и после него, массово теряют дни. Да что там дни – они теряют жизни! И ты, Рублёв, принадлежишь к их числу.

– Почему ты читаешь мне мораль? Кто ты такой, чтобы учить меня жить? – излишне самоуверенно изрёк Денис. Он был не в силах больше выдержать эту беседу (в действительности более похожую на монолог; на мгновенье Рублёву даже показалось, что он разговаривает сам с собой).

– Ну почему ты так сопротивляешься? Я же пытаюсь спасти тебя. Пытаюсь вернуть тебя миру, а ты не хочешь. Правильно говорят: «Volentem ducunt fata, nolentem trahunt». Но у меня на это больше нет сил.

– Хватит меня преследовать! Я сам знаю, что мне делать!

– До чего же ты упрямый, – отражение улыбнулось. – Говоришь, сам хочешь управлять своей жизнью. Считаешь, что обойдёшься и без меня?

– Да! – сказав это, миллионер почувствовал, что внутренний карман его пиджака сильно потяжелел.

– Мы хозяева тех слов, которые придержали при себе, и рабы тех слов, которые изрекли...

Воцарилась тишина. Денис воспользовался паузой, чтобы проверить содержимое потяжелевшего кармана. Там оказался тяжёлый холодный револьвер. Рублёв достал его, и в этот миг опять стал слышать голоса.

– Теперь всё в твоих руках, – продолжило отражение. – Тебе решать. Я устал.

– Да кто ты такой? Возомнил себя Богом? – лихорадочно закричал миллионер, дрожащей рукой направив оружие на зеркало. Голоса, тем временем, перешли на истерический визг.

– Нет. Я ближе, чем Бог. Я – это ты. Мы едины.

– Чушь собачья!

Рублёв нажал на курок. Пуля стремительно вылетела из дула револьвера и остановилась в сантиметре от зеркала. Голоса смолкли. На смену тьме, окружавшей миллионера и его отражение, пришёл слепящий глаза свет. Денис почувствовал острую боль в грудной клетке, как будто эта пуля летела не в зеркало, а ему в рёбра.

– Вот ты и сделал свой выбор, – немного расстроившись, но всё так же спокойно сказало отражение. – Я сделал всё, что мог. Неужели вы, люди, не можете по-другому. Почему вам так тяжело покаяться?

– Ты...

– Вот видишь, ты уже и сам стал понимать, кто я. Ты прав. Я – твоё потерянное сознание, твоё второе «я». Я – твоё «Alter ego», если угодно. Я – двадцать один грамм твоего веса. Я – твоя совесть.

– Что... Но... А... Ведь... Я же... Как...?!

– Ты опять прав. Ты слишком поздно всё осознал.

– Иди к чёрту!!! – стиснул зубы Рублёв.

– Да будет так! Прощай! Я покидаю тебя навсегда!

Пуля продолжила путь. Зеркало разбилось на множество осколков...

... На следующий день Денис Рублёв не появился на работе. Не было его и через неделю. Только тогда и спохватились, что с ним что-то стряслось.

О том, что случилось в тот вечер с Рублёвым, написала только одна газета. В рубрике «Криминальная хроника» значилась небольшая заметка: «На днях правоохранительными органами у себя в квартире был обнаружен труп сорокалетнего миллионера Д. Рублёва. Окончательная версия экспертов – самоубийство, совершённое выстрелом в голову. Мотивы поступка пока не выяснены».

И ни слова о зеркале...