Как же можно назвать субботу, если в этот день тебе действительно хорошо. Как же можно назвать пятницу, если в этот день тебе искренне приятно? Как же можно назвать четверг, если в этот день тебе по-настоящему весело? Как же можно назвать среду, если именно в этот день тебя мучают приятные новые чувства? Как же можно назвать вторник, если именно в этот день ты снова в ударе. Как же можно назвать понедельник, если именно в этот день ты встретил человека, который подарил мнение: я ещё способен к любви? И как же можно назвать воскресенье, если этой любви уже нет?

Письмо сумасшедшему.

Сумасшествие солдату.

Солдатский покой пенсионеру.

Пенсию школьнику.

Школьную форму на войну.

– … а сейчас ни в коем случае останавливаться нельзя, если вы хоть на мгновении зазевались, то всё, молодое поколение уже наступит вам на пятки, а то и совсем, затопчет. Это как поезд, перед которым вы бежите….

– … тема закрыта. Так вот, семинар переносим на 14-е, с 9:45 до 11:20. Договорились. … так вот, явным примером тому может служить произведение нобелевского лауреата, экзистенциалиста Альберта Камю «Чума». В этом…

– …Марксизм….

– и в итоге мы можем найти все токи на ветвях методом эквивалентного генератора…

Это единственное, что разбудило меня этим днём, точнее оторвало от столь неприятного «себякопания». Вчера я заявил и даже убедил одну особу, что если даже человек, осознав себя сволочью (безусловно являясь таковым), никак не может исправить это положение, так как это его базис. А на сколько правдиво такое суждение, насколько оно верно. По законам логики я должен был чётко определить посылки для этого суждения, что мне делать было совсем не в мочь, в силу характера, и я отдался столь неприятному «самокопанию».

Видел сегодня сцену в автобусе.

Сидит женщина в годах, с положенными на колени полиэтиленовыми пакетами. У на явно наблюдались расстройства в нервах, так как она очень уж часто моргала и постоянно меняла выражение своего лица, хотя если бы я выдел только её фотоснимок, то с уверенностью заявил бы: нормальная женщина. Но факт остаётся фактом.

Возле неё стояли две девушки, как мне показалось её дочери, или, по крайней мере, одна из них точно была дочерью этой женщины. Женщина, назовём её теперь мать, очень хотела общения, живого и семейного, но дочери наотрез отказывали ей в этом удовольствии. Как стало мне ясно, мать приехала из маленького города, так как уж слишком смотрела на окружающую её публику, и приехала она навестить (я садился в автобус не далеко от железнодорожного вокзала) свою дочь или дочерей. К последнему я более склоняюсь, так как на головах у всех были похожие береты, и тем более, человек не может так резко отвергать мать свого друга, относится с таким нетерпением, это в наше время позволяют себе только дети. Мать не унималась в своих попытках, и приступила к занимательному способу: начала рисовать на окне, покрывшемуся инеем. Нарисовала круг указательным пальцем, улыбнулась, посмотрела на дочь, сделала серьёзноё лицо, посидела секунд тридцать. На стекло посмотрела дочь, сделала лицо более раздражённым и тяжело вздохнула (но тихо, так чтобы это заметили только наблюдавшие за ними люди, а не мать) когда мать пририсовала ушки и резко отвернулась, заметив поворот маминой головы. Мать посмотрела на неё с улыбкой, причём как будто пыталась её скрывать от окружающих, сжимая губы, и отдавала её лишь дочери, с мыслью, что поймёт только она, но увидела лишь профиль лица одной. Пририсовала нос и глаза и резко повернулась – дочь была застигнута врасплох. Она опять скривила физиономию и широким жестом стерла всё с окна. Мать расстроилась, но резко улыбнулась, пририсовав к полученному какието смешные рога. Посмотрела на дочь, и подправила один из них. Дочь тяжело-тяжело (и уже для всех) вздохнула, явно указывая на безнадёжность матери всем.

А через десять-двадцать лет будет так же дышать, но только с другим лицом и смыслом.

А ведь это обычно, заметил я и отвернулся, продолжая смотреть в пол.