В новаторской форме вольного стиха автор рассказывает нам о душевных страданиях. Мы можем увидеть переживания человека, очевидно стремившегося куда-то или к чему-то и наткнувшегося на непредвиденное препятствие: реальность. Автор мотает головой в оглушённом состоянии, извиняется за свою слабость, скорее всего, неспособный увидеть в данный момент окружающих.

Автор рассказывает кому-то о своей боли, своих страданиях. У рецензента не возникает ни малейшего впечатления, что автор способен видеть и как-то воспринимать слушателя, что для автора возможно существование чего-то выше собственного "Я", чего-то, чему автор считал бы себя обязанным служить, невзирая на любые обстоятельства - и что в свою очередь, давало бы оправдание собственному существованию, служило бы крышей над головой у "Я". Мир пуст. Конфетка недосягаема или что-то другое - если удалиться на достаточное расстояние, читатель увидит предмет не больше конфетки. Но большое, всезаглушающее "Я". Очень яркий образ.
Автор избегает, сознательно или невольно, использовать выразительные средства поэзии, очевидно, в данный момент они не нужны. Послушав ломаный ритм, поискав рифмы, созвучия, образы, рецензент приходит к выводу: это не стихи. Это просто боль, записанная автором и ошибочно принятая за стихи.

Соммерсет Моэм в "Театре" описывает подобный парадокс: в состоянии боли вы способны только рычать, плакать и выть - но к искусству это имеет лишь опосредованное отношение: поскольку данный опыт даст вам возможность позже воспроизвести его с применением средств художественной выразительности, которыми вы владеете в совершенстве.