ФАНТАЗИЯ

Камила состарилась. Все у Камилы не так.
Не как у людей, у Камилы, а люди в Грэйт Британ
Особенный выводок: каждый эсквайр – вурдалак,
А это имеет уже отношенье к гибридам.

Но против Гольфстрима Камила идет, как лосось.
У подданных течка и прет даунизм из забрала.
Со свадьбой осечка, вторая осечка, небось
Другая давно бы ему байстрюков нарожала.

Не боги горшки обжигают, и мы не у дел.
Такой уж удел у Камилы, такая планида.
Усопший, конечно, подпортить ее не хотел,
И, кстати, другая усопшая тоже - не гнида.

Каникулы Римские кончатся, весь перелет
И дня не займет, были тризны, наступят венчанья.
Любовница ждет, и любая любовница ждет,
Что выбор падет на неё за её-то старанья.

И пусть хоть одна из потерянных нас, из овец,
Насытится легализацией, ибо любовью
По горло сыта. И согласье на то, наконец,
К шестому десятку дано нелегальной свекровью.

Камила состарилась. Все у Камилы не так.
А коль не заладилась жизнь, то возьмутся откуда
Счастливые дни у Камилы, не чающей, как
И жизнь оправдать, и уйти из-под этого спуда.

* * *

Звезды всегда падают вверх.
Ибо звезды это спутники.
Если звезда – комета,
Тебе повезло.
Ребенок бросает вверх песок.
И как назло
Вырывается брань
Плеваться некрасиво…
И рукой не маши…
Маму зовут не маши-
на, а Маша.
А у твоей души
На губах не обсохла каша.
И мотылек, влетевший в окно
Ночью
Лишь подтвержденье догадки.
Если бы души переселялись,
Перебегали из тела в тело рысью,
Перелетали высью,
То влетела бы птица Феникс.
А девочка, разглядывавшая тебя на пляже,
Разглядывала бы тебя не с точки зрения анатомии,
А с точки зрения орнитологии.

* * *

Вечером захлопнула дверь перед ее носом.

Утром в кабинет приходил старик роскошного вида.

Зонт-трость. Клетчатый пиджак. По вопросам

Личного плана не к ней. Видела инвалида-

Бомжа у забора, ведущего к адвокатской конторе,

Женщина выдала денег, и пряча глаза,

Удалилась. А она подумала: где тут горе?

Их пруд пруди, ей трудней, чем ему. В ней заноза

Старости, и один человек, словно в каменоломню,

В неё попал по приговору ее суда.

Она шепчет: я тоже тебя не помню.

К твоему месту во мне не идет ни одного следа.

Потом она шла под дождем с тяжелой тележкой,

Стучалась в трамвай, вагоновожатая, матерясь,

Открывала дверь. Она убила ее усмешкой,

Трамвай долго стоял стоймя. Связь

Была нарушена еще утром: она потеряла паспорт,

Миллионы задымленных альвеол

Не помогли поискам. Потом насмерть

Обидела старуху. Идти ли в паспортный стол…

Или уже не надо? Вспомнила, как неделю назад

Нотариус долго разглядывал ксиву, говорил: не похожи...

Она тогда поняла, что никто ни в чем не виноват.

Это оглушило ее, как приговор. Боже. Боже.

УРОК ЛИТЕРАТУРЫ

К сорока став похожей на мать,

Она вспомнила тот урок впервые за все это время.

- Открыли учебники. Страница пять.

Кто ответит по теме?

Кто плачет? Кто здесь плачет?

Я спрашиваю, кто скулит?..

(Училка остановила урок. «Этот опять мальчик,

как его… Или эта, думающая, что она индивид?»)

Рука тянется.

- Что тебе, Зимина?

- Можно выйти?

(Никогда не просилась раньше).

(Из семьи матери-одиночки). (А она и сама одна

тянет дочку, учитель фальши).

- Зачем тебе?

- В туалет хочу, - говорит девчонка.

- Потерпеть не можешь?

- Не могу, - говорит девочка и выбегает из класса. Бежит по коридору с большими конъюктивитными окнами и грибковым паркетом. Выбивает пару дощечек, забегает в туалет и начинает рыдать.

Ей жалко мать.

Вот так сидела, задумалась, посмотрела на ее жизнь издалека,

Чего в ней хорошего: ни мужика,

Ни денег, болезни, очереди, как в Мавзолей,

за продуктами. Дочь – индивид. Сдохнуть и не жить, как можно дольше.

И она, дочь, возьми ее, да и пожалей

Посреди урока.

- Не могу больше, -

всхлипывает в туалете девочка Зимина

до перемены… Переменится.

Перемелется всё: школа, училка, она

Сама, и мать ее, скандалистка, никуда не денется.

И всё это: урок, туалет, паркет

Станет литературой. А другого-то выхода нет.
(с)

Мария Ватутина