Проспект накинется на меня витринами, будет сжиматься, как склерозированная вена, тысячи снежинок будут бить меня по щекам, ссыпаться за воротник, улица вздыбится под ногами, пойдет волной, я заверчусь волчком от страха – такой страшный, страшный этот ваш город, серый, бешеный, но тут вы опять попадетесь мне на пути, словно движение ваше происходит по законам никому неизвестной орбиты, и с вами будет тот же шаг, та же спутница, то же выражение лица. Дыхание мое успокоится, дорога под ногами перестанет отплясывать, витрины отодвинутся от меня с неприязнью, позволят идти, дышать. Я пойду по городу, совершенно равнодушна.

и город звучит как ранняя трехструнная скрипка, а мне только и остается, что уворачиваться от движений смычка, который не видят остальные.

Мне хочется найти зеркало, но это последняя ниточка, удерживающая меня в рассудке, и я не решаюсь, и сам город смотрит мне в лицо вашими лицами.

Но я тороплюсь, я спешу, я предчувствую. И я сталкиваюсь с вами, и что-то падает у вас из рук, и слова извинения, которые мы произносим одновременно – первые слова, которые слышу я, слышите вы, слышит город.