спит лк.
здесь считают, что критиковать произведения на ЭТУ ТЕМУ цинично.
а писать на ЭТУ ТЕМУ ТАК не цинично?
мне наплевать, чего она там член.
да будь ты хоть клитор преклонных годов, совесть-то надо иметь!
я считаю, это надо скрыть.

для К.
Вложение: after_classic_files.rar (3354 kb)

я здесь не так давно.
факт.
и мне пока не удалось научиться танцевать по правилам.
хотелось бы знать
на какие именно темы
авторам позволено нести какую угодно чушь.
а читателям зазорно критиковать.
я знаю две:
-война.
-гражданская позиция.
огласите весь список, пожалуйста(с)

Владимир Антощенков, Петербург. Фотографии.

Расскакались бусинки, выбитые зубоньки, по кривой дороженьке, по большой нужде. Окнуло да екнуло, свистнуло, прихлопнуло. Не одернуть, не поправить, не пригладить, не отнять.
Деревцами трещины, подлецами женщины. Тешиться да вешаться, стать да перестать. Не лицо ладонями, а помадой губоньки. Не по праву, не по силам, не по жизни не понять.

Все сбудется

Из горла живого петушиную кровь. Соленая попытка голос обрести. Мой язык вырван с корнем, словами не испачкаюсь. Птичье сердце в подбородок последний всхлип. Не пойму, откуда дым – нет ушей у меня. Из зыбучего песка кончик пальца вверх. Не грози небесам, сами упадут. Все сбудется.
Не проси у Него ни любви, ни детей. Ни денег, ни счастья, ни вдохновения. Отвернется Он, не для того ты здесь. Дыбу попроси, свинца горячего. Чтоб хрустеть и течь, чтоб палачей любить. Все сбудется.
Я горда была - сама выберу. В саркофаг зайду, дверь захлопнется. Побегут в желобках развеселые, петушиный крик в небо вырвется. Так меня называли, Железной Девой, так и вышло. Все сбудется!

а дайте-ка мне теперь фонарик, я тоже умею так, снизу вверх в лицо себе светить.
Жила-была одна девочка, самая такая обыкновенная. Да она и сейчас живет, просто не будем показывать пальцем.
Так вот. Руки у нее были живыми. А еще, еще они были летающими. Только она об этом не знала ничего, потому что днем они вели себя, как самые обыкновенные части тела. Зато ночью...
Сбегали они от девочки, залетали соседям в форточки...
Рука левая, Глаша Мур, вреднющая была, то теткам тушь на суперобъемную поменяет, чтоб ресницы на паучьи лапки похожи были, то перекисью все волосы выкрасит. Толстопопым тетям она трусы на стринги тихонько меняла, а тем, кто прозрачные платья любит носить, наоборот, "броневое" белье подкладывала. Представляете, вот проснетесь вы завтра утром, а одежды вашей - как не было. И косметики тоже. Все Глаша Мур поменяла. Вот и пойдете на улицу в лаковых ботфортах, с красным ртом и с мохнатыми глазами. А дети, увидев вас, плакать будут. Потому что вы - как две капли - Красотка из маминого любимого фильма. А кто из нас в детстве Джулии Робертс не боялся? Ну все, все, не надо так, девочки, не визжите уже, ради всего...
Есть ведь вторая рука, Ру Малг. Она все исправит, она все отмоет, и тональник этот кирпичного цвета, и лак этот цикламеновый. Только тяжело ей. Знаете, как долго с силиконам в губах возиться приходится? С типсами тоже вот...

Что может сделать мне человек ? Любить? Предать? Пытать? Значит ничего.
Что может… Может то, о чем я не знаю. Он будет меня ломать. Сначала что-то даст, потом заберет все до крупиночки. Все, что было мной, моей семьей, домом, жизнью. Не сразу, медленно, по кусочку. И я сломаюсь. Это Он "дает шанс". И если я не стану знаменитой поджигательницей храмов, то, безусловно, окажусь на коленях.
Страх не мешает мне падать. Надо опередить, сломать самой. Уехать подальше, дышать тихо-тихо, не думать о прошлом. Жить, не поднимая ресниц выше ватерлинии. Я буду послушной, буду послушной, только не надо так.

Весь этот мир не для меня, я создана не с ним. И напрасны любые поиски созвучья. Все эти распрекрасные жители глубин, которых я не увижу, все эти воды, в которых не утону. Все эти свалки прелестных и милых вещиц, которые я могла бы купить, все эти тонны полезной и вкусной еды, которая разлагается без моего участия, все эти красивые, добрые, умные люди, которыми никогда не окружу себя, все эти столицы, местечки, пастбища, кофейни, в которые я ни ногой…
Я в маленькой ванной смотрю в перевернутый душ. Трону пальцем механику струй, коснусь языком. Минуты, месяцы, столетья. Зачем такая красота? Бездумно, бесплатно, бесполезно. Здесь и сейчас. Нет, этот мир не для меня. Не понимаю я его.

И ты никогда не узнаешь мое настоящее имя. И ты никогда не увидишь свое отражение в тысяче моих глаз. Ослабнут присоски, я отпускаю. Над темною бездной, на острые скалы. Зеленый колодец плевками цветет. Протухла живая, мертвой умою. Налилась Белоснежка яблочным соком. Стала черной и выходит летать по ночам. Скучен до вечера, коли крива. Но пустоты не терпит время. Время собирать и бросать в апостолов. Пугая собственную тень смеяться от боли.

Ужасно, что я – женщина. Тупо, бессмысленно. Меня жалеют, понукают, сюсюкают. Со мной кокетничают и хихикают. Мое мнение – прихоть, устремление – каприз. Я не человек.
Я хочу быть собой, меня загоняют в шаблон. Я плачу от бессилия, в котором меня уверяют. Ненавижу свою слабость, свою хрупкость и ранимость. Я хочу быть услышана. Хочу БЫТЬ.

Иса
Срослись глаза в мертвое. Поролоновые перила, страховка старых бинтов. В зеркало сдури кулак, понаделаю ежей, буду танки пугать. Пересмешник с ветвей бессильно прибыль в черту. Скоростной коматоз, переплюнуты плечи насквозь. Этот осколок нравится мне, буду писать ледяную Ису. На руках, что не смеют, на лице, что посмело. Вы, Один и Фрея, нравлюсь ли вам? Сохраните, как есть. Не мое желание. Мое решение. Лево-право, смех или грех, поиграть и насрать, каблуком затоптать. Сумею? Учу концепцию кратко. Временного кайфа. Чуть-чуть, почти, постольку, все равно.