Глава 2

Башня Советника

Покинув кухню, юноша направился в библиотечную башню. Пойдя по другому коридору, он вскоре оказался в большом помещении. Стоявшую темноту разгоняли несколько восковых свечей длиной и толщиной в человеческую руку, которые крепились на витых чугунных подсвечниках.
Весь зал был заставлен массивными дубовыми столами и стульями, у северной стены разинув черную пасть, едва виднелся потухший очаг. Пустую хозяйственную трапезную наполнил тихий смех.
Это ж надо было такое сказать, смеялся Арин, вспоминая разговор с поваренком, – «твое имя запишут в Белую книгу Архонтов». Расскажу такое Геби и Карину, животы надорвут со смеха.

Пройдя через всю трапезную, он вышел на хозяйственный двор.

Карин, Тощий Геби, Пак Попрыгун, Толлед Остряк, все они небойсь, сидят сейчас в «Столетнем Дубе» за пинтой эля в компании смазливых прислужниц, да наслаждаются жизнью, а мне в двухстах милях от веселья, приходится рыться в вещах умершего. У Пирены Сторн, хозяйки таверны, всегда находилось для них место, так же, как и улыбке на ее приятном округлом лице, которое к старости обещало стать пухлым. Она завет их «серебреными», оно и не удивительно, Цитадель всегда платит серебреными львами. Наверно, Тощий Геби как всегда клеится к толстушке Эмми, а она все не дается. – Если сможешь на руках отнести ее наверх, то возможно она тебя пожалеет и удостоит тебя радости, – смеясь, подшучивал Толлед. – Правда она такая толстая, что тебе придется поломать голову, с какой стороны к ней подойти, – крича в смехе, не унимался он. – Я знаю, что надо делать, – обиженно ворчал Геби, – я такой же посвященный как и вы.

Выходя с хозяйственного двора, он прошел под зубцами железной решетки и навесной бойницы. Стражники, мельком глянув на него, продолжили игру в кости. Оказавшись на внешнем дворе, он направился по мощеной дороге в сторону главных врат. Неполная луна, стоявшая в зените, выглядывала из-за рваных облаков, вторая, только взошла над горизонтом.

У учеников было свое посвящение, негласное, но об этом знали все жившие в Цитадели. Прошлой весной, когда Арин успешно сдал историю и географию, он получил степень Посвященного, и камень азурит на свое серебряное кольцо, в дополнение к белому – лунному камню, за этику и геральдику годом ранее. На следующий день он с приятелями, отправился в «Девичьи Глазки». На деньги, которые он копил для этого случая, выбрал Кару. Она была немного старше его. Эриатка с оливковой кожей, лиловыми глазами и длинными, роскошными волосами цвета воронова крыла. Она, мило улыбнувшись, взяла Арина за руку и повела в свою комнату. Кара сделала все сама, подарив ему новый мир ощущений. От ее волос пахло камелией и розой, у нее были теплые и нежные губы. Этого он не забудет никогда. Позже, лежа на кровати, они рассказывали друг другу свои истории жизни. Когда он покинул Кару, друзья его поджидали в таверне за углом. Толлед, увидев его с довольной ухмылкой на лице, начал так ржать, что из глаз полились слезы. Пак Попрыгун, по–дружески стукнув в плечо, проговорил – вот теперь поздравляю с посвящением.

Нужно побыстрее закончить со всем этим и возвращаться домой, зевая во весь рот, подумал юноша, продолжая шагать к башне.

Возле оружейной, вокруг небольшого костра сидели с дюжину солдат, передавая друг другу мех. Слышался тихий говор и треск поленьев. Сноп искр, взметнувшись ввысь, осветил лица дарианцев и тут же пропал в ночи. С верхних этажей надвратной башни, донесся женский смех и мужская ругать. Снизу, сквозь проем башенных врат, слабо вырисовывались очертания солдатских казарм.
Рэнвилд был не самой большой крепостью восточных княжеств. Само сооружение было поделено на четыре квартала и обнесено внутри малыми стенами, тем самым являя четыре крепости в одной. Всю крепость разделял один внешний двор, который тянулся от северных врат к южным. Левый берег реки проходил под замковой стеной, и служит ей крепостным рвом. Сами стены поднимались отвесно на высоту до семидесяти футов, и пятнадцати в ширину. На верху стен имелись бойницы, бастионы, равелины и площадки для баллист и катапульт. Шесть башен опоясывали крепость, и еще четыре внутри замка.
С истории восточных земель он помнил, что крепость построили полторы тысячи лет назад. Давний предок милорда Горвуда, Дариан Горвуд, основал здесь небольшую крепость, назвав ее в честь своего первенца, Рэна. Три черные башни, обнесенные тридцати футовой стеной, возвышались у реки Северный Сток. В те времена он служил щитом от гаулов – диких племен, населявших долины и холмы к северу. Они приходили ночью, со льдом сердце и огнем в руках, разоряя поселения, уничтожая посевы, уводя с собою женщин и скот. Дариан, собрав двадцать тысяч мечей под своим знаменем, – три черные башни на зеленом поле, выступил против людей в волчьих шкурах. Сталь оказалась сильнее меди, и войско Дариана опустошало земли гаулов, заставляя их отступать все дальше на север. Милорд трех башен, оставлял за собой курганы погибших в бою, и висельников, сдавшихся ему на милость. Дариан остановился лишь в долине Адгилис Дера – матерь места, покровительницы селений. Земля здесь была хороша для посевов, с огромными пастбищами для скота. Долина простиралась между двумя грядами гор с вечно одетыми снеговыми вершинами, укрывая людей от ветров и бурь. Здесь также было большое озеро дававшее начало рекам Тирсис и Илиас. На этом месте, у Тихого озера люди Дариана основали последний, северный рубеж княжеств. Через несколько лет, у подножья Снежных Ликов, Гилен рудокопатель обнаружил залежи серебра, яшмы и хризолита. Серебро и драгоценные камни приносили доход и дабы не потерять эти земли, построили крепость Гиленхол. Немного более ста шестидесяти лет назад, Гиленхол был сожжен Имнаром, лже-королем севера, но крепость отстроили сызнова, и он стал намного больше прежнего, и вдвое больше Рэнвилда.
Семьсот лет назад, на всем востоке бушевала война, которая в народе прозвалась «войной десяти акров». Армонд Гербин, правивший в то время в Дархилде, что южнее Рэнвилда, ввязался в междоусобицу мелких лордов. Став на защиту Касторов, он пустил кровь Тоялам. Род Тоялов всегда были верны Горвудам, и последние не остались в стороне. Одним днем, на Клеверном поле, лорды Рэнвилда, Гиленхола, Стоквилда, и дюжину мелких северных родов присягнувших на верность Горвудам, стояли на одном конце поля. Лорд Армонд Гербин стоял по другую, над его головой реяли знамена Дархилда, Геленора и Денхольда. Восемьдесят тысяч дарианцев в тот день скрестили мечи, превратив зеленое поле в черно-красное.
В книге «Память тысячелетней давности» отмечено, что Римар Горвуд, Осиное жало, в тот день погиб от руки неизвестного вольного рыцаря, пронзившего его грудь копьем, но другие предания гласят, что он упал, запутался в стременах и его конь копытом размозжил его череп. Возможно, истинная правда гибели Осиное жало затерялась на пыльных страницах истории, и как именно это произошло, не скажет больше никто. Горвуды настаивают на первой версии, Гербины в один голос твердят о второй. Но одно остается достоверным. На багрово–красном закате того дня, северные лорды опустили свои знамена и подняли белые, признав свое поражение. Младший брат Римара, приклонил колени перед лордом Дархилда, дав обещание никогда не поднимать оружие против рода Гербинов. Он присягнул ему на верность, став его знаменосцем, взамен он получил помилование и права правления Рэнвилдом.
В 1618 году, Второй Эпохи, Армонд Гербин был коронован и провозглашен единоличным правителем восточных земель, а Дархилд, стал главенствующим городом. Рэнвилд же, утратил свое влияние, став третьей по значимости и могуществу силой этих земель.

Вновь пройдя через каменный проем врат, Арин оказался на замковом дворе, где находилась библиотечная башня, чертог милорда и небольшой сад. Башня представляла собой грубое строение из черного камня, высотою в три этажа. Верхний был с окнами и балконами, два нижних имели только бойницы. Одна из трех башен построенная Дарианом в те далекие времена, и последняя, дожившая до этих дней. Арин добравшись до башни, стал подниматься на второй этаж. Ступени были вытерты посередине поступью, столетиями спускавшихся по ним ног. Гладкая струганная дверь, что вела в библиотеку, была приоткрыта, сквозь щель лился свет, – значит Мастера еще там, подумал юноша, заходя внутрь.

Мастер Имир стоял у книжных полок, перелистывая страницы старого пергамента, Мастер Гилас сидя за столом, записывал что¬-то в свой дневник.

Библиотека представляла собой просторную округлую комнату, где вдоль стены, снизу и до самого потолка тянулись книжные полки. В комнате было несколько уютных кресел покрытых резьбой в виде листьев винограда, длинный стол из ореха и высокий шкаф для карт. Огонь, горевший в камине, прогонял ночную прохладу, даря уютное тепло.
– А вот и наш мальчик! – оторвавшись от чтения, с улыбкой проговорил Мастер Имир. – Вижу, что голодными мы все же не останемся.

Мастер Гилас подняв голову, посмотрел на юношу. Жилистый человек с резкими чертами лица и короткими волосами цвета пепла. Его тонкие губы маленького рта, были надменно поджаты. Арин не сразу вспомнил бы, когда в последний раз видел Мастера Гиласа улыбающимся. Его глубоко посаженные глаза цвета зимнего неба, смотрели остро.

– Когда мне будет довольно много лет, – сухо сказал он, – и люди скажут что мне пора отправиться к праотцам, именно тебя – Гилас наставил на Арена палец – тебя Флан, я отправлю за моей смертью, я не буду против прожить еще лет двадцать.

– Не судите его строго мой друг, возможно у мальчика были на то причины, – белобородый Мастер, аккуратно положив пергамент на полку, направился к столу.

– Ну, показывай, чем будешь заглаживать свою вину, и тем самым рассказывай, что тебя задержало?

Юноша положил тарелку с едой на стол, налил Мастерам вина, начал рассказывать причину своей задержки.

Мастер Гилас сделал глоток, посмотрел в чашу, затем на Арина, и вновь склонился над своим дневником, недовольно качая головой.

Старый Мастер, усевшись в кресло, слушал Арина, без спеха вкушая свой поздний ужин. У него была приятная улыбка, лицо в морщинах, волосы на голове были седы и остались только на затылке, окладистая борода была бела, но годы не изменили цвет его черных усов. Безымянный палец правой руки украшало золотое кольцо с шестью камнями разного цвета – знак отличия и признак высокого ранга. Он был добр к ученикам, всегда готов на совет, его знания и мудрость не ставились под сомнения, его воле и бодрости духа позавидовали б многие, но степень Магистра так и не заслужил. Ему было чуть более шестьдесят лет.

– Хозяйственный двор! Какие темные тебя туда понесли? – не отрываясь от дневника, спросил Гилас.

– Командующий замковой стражей сказал, что лучше поискать еды там, там есть и кухня и кладовые и …

– А если б тебя послали за стену, порыскать в деревенских амбарах, ты также совершил бы подобную глупость?

Арин растерявшись не находил что ответить.

– Я подумал, что…

– Ты человек Цитадели и говоришь от ее имени, сопровождаешь двух Мастеров и один из них – Советник милорда. Разве этого не достаточно, что бы получить на замковой кухне пару черствых сухарей и кружку воды? – Гилас оторвавшись от дневника, посмотрел на него строгим пронзительным взглядом.
Тишина, охватившая комнату, стала для юноши неуютной, он перевел взгляд на старого Мастера, но у того поддержки не нашел. Что б вам всем провалиться! – подумал он про себя, но в голос сказал. – Впредь я буду более настойчив.
Мастер Гилас коротко кивнул, продолжил записи в дневнике.
Арин недолюбливал этого человека, а многие из Посвященных и вовсе его боялись. Ему вспомнился последний разговор с Тощим Геби – «Ты с ума сошел, – хватаясь за голову, кричал тот – ты об какой угол ударился головой, ехать в такую даль, да еще с кем? Я весь год готов стирать нижнее белье старого Мастера Амисана, у него что не день, то новые пятна на подштанниках, и не всегда одного цвета. Но отправиться с Сухарем в Рэнвилд, нет уж, только не я. Мне страшен его взгляд, он словно видит меня насквозь». Ученики прозвали его Ржаной сухарь – за его черствый нрав и твердость характера. Это правда. Он всегда был непомерно строг, но при этом, неизменно справедлив.
– Вы знаете, возможно, я буду за этим скучать, – тихо проговорил белобородый, его зеленые глаза смотрели устало и с некой печалью.
– О чем? – Гилас перевернул страницу для новой записи, посмотрел на Имира.
Старый мастер улыбнулся, – беззаботная юность учеников и мудрая строгость учителей. Да – сказал он немного погодя, – этого мне будет не хватать.
На это никто не ответил. Арин усевшись в свободное кресло, решил больше ничего не говорить. Огонь, горевший в камине, с треском лизал дубовые поленья, блики огня играючи, плясали на книжных полках. Тишину нарушил Мастер Имир.
– Если я не ошибаюсь Мастер Гилас, вам сорок два?
– Тридцать девять.
– Надо же! – Белобородый сделал глоток вина, – И этой зимой вы заслужили зеленый камень?
– Верно.
– И были приняты в малый совет, – скорее себе, чем Гиласу произнес белобородый, но тот ответил.
– Освободилось место, мне предложили, я долго не раздумывал.
– Если вы хотите добиться многого, над предложениями такого рода, не стоит долго раздумывать, – сказал Старый Мастер, глядя на него оценивающим взглядом. – Должен заметить, ваши успехи впечатляют.
– Я служу верно, и делаю все, что в моих силах.
– В ваших силах никто не сомневается, – небрежно бросил белобородый, и, взглянув из-под бровей, серьезно добавил – Магистр Флорин Лэйн возлагает на вас большие надежды, и уверяет, что вы добьетесь многого.

Ржаной сухарь бросил на него быстрый взгляд – Мы все возлагаем надежды на что то. Но я благодарен за ваши слова, и сделаю все возможное, дабы оправдать его надежды.
Имир сжав губы, кивнул.
– Почему ты не ешь Арин, ты не голоден? – спросил он, потянувшись за куриным рулетом. Свет, исходящий от свечи на столе, зажег на его кольце камни разными цветами.

– Ваше беспокойство излишне, – вмешался Гилас. – я думаю, он своего не упустил. Верно Флан?
У этого Сухаря, мастерски получалось ввести человека в неловкое положение, чего он, терпеть не мог. – Вы правы Мастер Гилас, я успел перекусить на кухне.
Старый Мастер издал тихий смешок, – И почему я об этом не подумал.
– Но это не все, – Арин поерзал в кресле, словно ища место по удобнее. – На кухне был мальчик, восьми лет, я его проверил. – Арин досадно развел руками. – Ничего нет, как и в ближайших деревнях.
– Это не удивительно, – сказал Имир, не скрывая в голосе горечь. – За прошлый год мы получили только шестерых учеников. Только шесть! – Он встал с кресла и налил еще вина. – Последние три года от Мастера Залайна мы получаем письма, в которых он сетует на бесплодность своих поисков. Он шлет нам голубей, а должен, одаренных.

Мастер Гилас листая страницы, просматривал старинный фолиант, время от времени делая записи в свой дневник. – Я поднимал этот вопрос на своем первом совете, – сказал он, – и направлял письмо в Магистрат для рассмотрения его в Совете Архонтов. – Сухарь оторвал взгляд от дневника. – Магия покидает этот мир, Мастер Имир, это становиться яснее из года в год. Я думаю, пришло время подумать о будущем Цитадели.
Белобородый махнул куриным рулетом, – Этот вопрос рассматривали в совете, и вы не хуже меня знаете его результат.
– Да, но это было тридцать лет назад! – возмущенно произнес Гилас.
Старый Мастер сделав глоток, посмотрел на содержимое чаши, словно желая еще раз удостовериться что в ней, – если здесь это называют вином, – проговорил он – боюсь, мне придется самолично заказывать красное с Баяркана. Местный эль мой желудок не переносит, а от такого вина, мягко говоря, никакой пользы. Ни для тела, ни для души.
Ржаной сухарь не выдавая эмоций, неотрывно смотрел на белобородого.
– Да, мой друг, вы правы, – ставя чашу на стол, продолжил Имир, – прошло довольно много времени. Но что нам на это отвечает Магистрат? – он вопросительно взглянул на присутствующих. Арин отрицательно покачал головой, Гилас ответил.
– Это, конечно держиться в секрете, – с запинкой сказал он, – и мне мало что известно, так, слухи, ничего болеё.
– Да будет вам осторожничать мой друг, не такая уж эта большая тайна, что бы держать под семью печатями, – белобородый забросил в рот оставшийся кусок рулета и с аппетитом прожевал.
– Магистрат ищет иной путь. Вы же знаете, магия имеет собственные законы, существующие также непреложно, как существуют законы природы. Они хотят отыскать первоочередное зерно, рождающее саму магию, и уверяют, что тогда все станет на свои места. Все эти годы Магистрат над этим работает.
Сухарь, качая головой, обдумывал услышанное. – Но результат, его нет, а время неумолимо идет – сказал он голосом достаточно сдержанным, чтобы подчеркнуть уважение к старшему мастеру, но все же достаточно громким. – Нам нужно возобновить поиски, а Магистрат пусть продолжает свою работу, – добавил уже спокойнее.

Мастер Имир поднявшись с кресла, подошел к камину и кочергой пододвинул несколько поленьев к центру огня. Огненные светлячки, возмущенные спокойствием взвились вверх и тут же пропали в каминной трубе.
– Предыдущие поколения исколесили все земли от Белого моря до Пустого океана, все северные земли и южные, но это не принесло результата. Почему же вы думаете, что это измениться сейчас? – с иронией в голосе спросил белобородый. – В те времена воспоминания были свежи, Цитадель имела больше людей и средств, необходимых для поисков, сейчас же, это практически не возможно.

– Возможно, мы что-то недосмотрели, упустили, – не отступал Мастер Гилас, – или искали не в том месте. А как же Великий Простор? Земли за Белым морем? Безымянные острова в Скальном море? Острова Ид, Карун, Саркис? Мы там тоже искали?

– Это исключено. – Старый мастер покачал головой, – Не в одной летописи повествующих о тех днях не указываются эти места как возможные. К тому же, они были враждующей стороной. В этом просто нет здравого смысла. – Стоя у камина, он смотрел, как языки пламени неустанно пожирали сухое дерево. Огонь разгораясь все ярче, превращал его темно-фиолетовый балахон в багряный.

– Я так понимаю, Мастер Гилас, что вы не совсем верите в работу Магистрата?

Губы Сухаря сжались в тонкую линию, от чего стали едва заметны. – Слишком многое утрачено. Наши силы неизмеримо малы, а знаний наших может оказаться не достаточно, – ответил Гилас, не скрывая досады в голосе. Затем он поднял со стола книгу в черном кожаном переплете и показал Мастеру Имиру.
Арин присмотревшись, разглядел на массивном фолианте эмблему Аарона и чеканные серебром буквы. Эта книга была ему известна, вернее оригинал, что хранили в Цитадели, эта, была копией. «Последние годы Ларвианской Эпохи», так она звалась.
– Они поступили не разумно скрыв от нас знания, не дав нам возможности исправить ими содеянное, – не без упрека заявил Сухарь.

– Содеянное ими ужасно и не исправимо. Однако не стоит их осуждать, ведь намерения их были благие. – Старый Мастер издал тяжелый вздох. – Мы все делаем то, что считаем нужным, а после, несем ответственность за результат. За этот проступок, они отдали свои жизни, дабы грядущие поколения не совершили подобного.

– Мы поступили бы более рассудительно и осторожно.

– Не сомневаюсь они хотели того же, – глядя на огонь вполголоса сказал белобородый.

Арин, смотря на Мастера Имира, только сейчас заметил, как сильно он постарел. Его спина уже гнулась от старости, плечи поникли, словно не в силах нести тяготы жизни, лицо его казалось измученным и скорбным.

– И хватит об этом, – сказал он. – Этот вопрос должен решаться в совете Архонтов. На сегодняшний день он не видит причин возобновлять поиски, и это решение мы не должны ставить под сомнение, – отойдя от камина, он снова уселся в кресло.

– Но время идет. Станется так, что через год, пять, десять, Цитадель вовсе не найдет одаренных. Что тогда?

Имир поглаживая бороду, посмотрел на Сухаря. – Как я уже говорил Мастер Гилас, ваши успехи впечатляют. Возможно, наступит тот день, когда вы заслужите степень Магистра и розовый камень. Он поможет вам увидеть суть, саму душу предмета, заглянуть в прошлое и лучше понять настоящее. Тогда, на многие проблемы вы станете смотреть с иной стороны.

Сухарь закрыв дневник, откинулся на спинку кресла. – Мое мнение не измениться, а саму проблему я буду видеть еще острее.
– Такое вероятно, – согласился Имир. – Значит, остается только одно. Если Святым Небесам будет угодно, а вам достанет сил и знаний заслужить Аметрин. Что ж, тогда вы вправе принимать те решения, которые сочтете необходимыми для будущего Цитадели. А пока этого не произошло, есть решение совета, и мы должны его исполнять.

– Решение совета я не оспариваю, но поймите ….

– Ваши желания и стремления мне абсолютно ясны, – тихим, спокойным голосом прервал белобородый. – Я сам в ваши годы был полон сил и решимости. Порой мне казалось, что ясность решения проблемы видимо только мне. Верил, что настанет день, когда многое смогу изменить. Я ждал этот день, жил ради этого дня. Но… – его голос прервался. Он отрешенно смотрел на пламя свечи.

– Но что случилось Мастер Имир? – спросил Арин, и тут же проклял себя за это, встретив взгляд Сухаря.

Губы Имира тронула скорбная улыбка, которая тут же угасла.

– Судьба распорядилась иначе, мой юный друг. Иначе, – его голос вновь приобрел твердость.

– Вы же Мастер Гилас, только в начале пути, и тем не менее, достигли немало. Это отрадно, что судьба Цитадели вам не безразлична. Раз есть такие как вы, будущее наше, не сокрыто в тумане. А что по мне, я сделал все, что в моих силах. Надеюсь, годы мои отданные Цитадели не прошли напрасно.

– Вас не в чем упрекнуть, вы служили верно, теперь настало время послужить людям.

–Что верно, то верно. – Мастер Имир качая головой, обвел взглядом комнату. – Надеюсь, эти стены примут меня так же радушно, как и прежние.
– Я думаю даже лучше, чем вы того желаете. Ваши знания здесь необходимы, ваши советы бесценны, вы – сила и власть Цитадели, – в голосе Гиласа чувствовался вес сказанного, не оставляющий места сомнению. – Вы не первый, вы и не последний. Это наша судьбоносная дорога, по которой мы шествуем всю жизнь. Та же участь уготовлена большинству мастеров, и меня она, не минует. Вот Флана, ждет другая, но я не уверен, что она будет лучше нашей.

Оба Мастера посмотрели на юношу.
– И вновь вы правы мой друг, – сказал белобородый, не сводя взгляда с Арина. У каждого доля не легка, у каждого свое предназначение.
Арин, не говоря ничего, мял костяшки пальцев.
– Ну, будет уже, – хлопнув руками о подлокотники кресла, Имир поднялся с кресла. – Сегодня уже поздно, а завтра новый день и долгая дорога.
– Мы уезжаем? – радостно спросил Арин.
– Да, – ответил Имир. – Вы уезжаете.