- Почему человечество ни как не может

обнаружить разумную жизнь в нашей

вселенной?

- Не там ищут.

ЧАСТЬ 1.

ИЗ ЖИЗНИ БУРАТИН.

ИНВЕРСИВ.

Сиреневый звон начал истончаться, медленно, но неуклонно переходя в Багровые блики. Это было не правильно. Мир, в котором нет Сиреневого звона Цирцеллы, Рисующей Спирали, обречён, ибо только она может указать место Прорыва. Слышать Багровые блики было больно. Конечно, если Цирцелла будет звучать так достаточно долго, я привыкну, потому что выбора у меня нет. Только я вижу, как и где Она движется. Резонанс Сиреневого звона, честно говоря, мне нравился гораздо больше. Окинув внутренним взором всё пространство своего Дола, я с трудом нашёл там раскручивающуюся спираль Багровых бликов и понял, что изменение гармоник не случайно. Цирцелла не могла больше звучать Сиренью, она втрое увеличила скорость и к моему первозданному ужасу, продолжала увеличивать её ещё больше. Багровые блики неотвратимо перерастали в Чёрные вихри, раздирая меня на части своей безжалостной Силой, калеча и уродуя Гармонию веками создаваемого Мира. На самой высокой ноте ревущего вихря, звук внезапно оборвался, и наступила Тишина….

… Оправившись от боли, я судорожно начал прочёсывать Дол в поисках Той, ради которой стоит жить, но увы…. Как не страшно было осознавать случившееся, Цирцелла, Рисующая Спирали покинула мой Дол. Почему и куда Она ушла ни кто не знает, но без Неё невозможно. Жизнь умерла. Ни кто в Долу ещё не знал об этом и всё шло как всегда…. Великое Будило продолжало свой бесконечный путь по небесному кругу, Лесовики деловито суетились у поскрипывающих от избытка заботы Перворождённых, Луговики бережно вели маленького Ключевечёнка на работу в Сухой Лог, Болотник сердито пузырил, нещадно бранясь с молодым Водяным, забирающим болотную воду для своей речушки, Лесной Народец шустро сновал туда-сюда, Нелюди исполняли непонятные в своей неестественности обряды, не обращая внимания на Закон и Границы. Скорее всего, они были слепы и не видели очевидного, но это не мешало жить всем остальным. Пока звучал Сиреневый звон, гармония Дола поглощала все мелкие несуразности. Теперь всё изменилось. С уходом Цирцеллы Дол потерял то, без чего жизнь не возможно – Душу. Тело Дола ещё жило, привычно исполняя свои функции. Ещё некоторое время, оно сможет существовать, но скоро начнёт дряхлеть и, в конце концов, умрёт, даже не заметив этого. Трансформировалась сама Суть бытия. Бессмертие Возрождения, сменилось на бессмысленность доживания. Это страшно. Но я знаю, что нужно делать. Чтобы возродить Гармонию и вернуть Суть бытия в первоначальное состояние, необходимо изменить настоящее, а для этого нужно в первую очередь измениться самому. Только тогда, появится малюсенький, ничтожный шанс на Жизнь. Ибо так гласит Закон: «Хочешь, что бы изменилось окружающее тебя – меняйся сам».

Изменение себя, для нас, для Леших - это всегда риск, этакая маленькая смерть. Никто не знает как, когда и где мы возродимся. Может это произойдёт в Иных Мирах, а может и нет. Кто знает? Предания гласят, что все Лешие, которым пришлось измениться в прошлые времена, ни когда не возвращались назад в свой Дол. Правда, последнее превращение произошло так давно, что даже самые старые из Древних, с трудом вспоминают об этом. Говорят, что Леший Западного Дола пытался пройти трансформацию, и всё вроде бы у него получалось, но в самом конце, в точке Излома произошло Нечто, и Леший исчез. Кто знает, так ли должно было быть? Или ему не хватило выдержки и спокойствия? Кто знает…. Может, ему вообще не надо было меняться? Древние говорят, что его Цирцелла, Рисующая Спирали оставалась в Долу, ещё долго после его ухода…. Её ни кто не видел, но все знали, что она здесь. Зачем ему, отвечающему за равновесие Мира, понадобилось нарушать его? Он знал, что Дол без него умрет, и всё равно ушёл…. Не понятно. Хотя все знают, если Леший что-то делает, это не спроста. Значит так нужно. Не зная истинных целей невозможно судить о поступках. Случилось то, что должно было случиться. Западный Дол исчез. Но ему не дали умереть своей смертью. Очень скоро Дол был захвачен Нелюдьми и убит в угоду их обрядам и Богам. Мог ли, Леший, почувствовав гибель Дола, стать одним из Нелюдей, пытаясь предотвратить неизбежное? Ответа нет. Каждый решает за себя сам.

Очень страшно уходить в неизвестность, но тянуть с изменениями нельзя. Нет сил способных остановить движение Великого Будило, и каждый Круг его ещё на шаг приближает Дол к Забвению…. Надо спешить, но и начинать что-либо на завершении Круга не гоже. Всякое дело требует правильного подхода и понимания. Особенно такое серьёзное, как Трансформация. Отточенность стремлений проверить можно только в состоянии покоя, когда затихнет шум и суета. Когда над Долом, вместо Будило сияет свет его сестры Ланеи. Мне тоже нелишне будет привести в порядок мысли и стремления. Попытаться увидеть путь, по которому пойду, и повторить картины Трансформаций. Ну а на новом Круге нашего Будило начать меняться и под его присмотром пройти хотя бы часть Пути. …Я должен сделать то, что должен сделать и пусть всё будет так, как должно быть….

АВЕРС

Всю ночь шел дождь. Потрепанное лоскутное одеяло, лет восемь-девять назад по случаю купленное тогда ещё не пьющей матерью, постоянно сползало с наскоро сколоченного отчимом топчана. Утренняя прохлада, изрядно сдобренная ночной, промозглой сыростью, неудержимо лезла во все щели полуразвалившейся хибары, стоящей на краю небольшого, дворов десять-пятнадцать, таёжного посёлка. Тишка привычно натянул засаленное одеяло на себя и, прижав его спиной к печи, постарался снова забыться. К его огромному сожалению, ни чего не вышло. Сладкие видения дедушки Морфея испарились, оставив тоску и щемящее чувство несправедливости. Почему именно с ним происходит вся эта несуразица? Почему они с матерью не смогли остаться, в том самом городке, где он родился…. Пока был жив отец…. Его, Тишка вспоминал часто. Каждый день. Для него, отец навсегда остался огромным, добрым великаном, в необъятных карманах которого всегда найдётся масса интересных вещей и пара-тройка сладких сюрпризов. Вспомнив про сладкое, Тишка сглотнул слюну. После трагической смерти отца, сладкое ему доставалось очень редко. Мать, так ни разу не заплакав во время похорон, на поминках, впервые сильно напилась. Когда гости расходились, скорбно покачивая головами и притворно вздыхая от якобы переполняющего их сочувствия, она твёрдо стояла, прислонившись к косяку входной двери и тупо глядя перед собой, бормотала что-то непонятное. На следующий день она снова напилась и долго билась в истерике, проклиная всё и всех, бога, отца и его, Тишку, за то, что они поломали её жизнь и теперь, из-за них у неё впереди только мрак и полная безнадёга. Тогда, впервые, восьмилетний Тишка испугался по настоящему. Глядя на пьяную мать, огромными голубыми глазами, он отчётливо понял, что детство кончилось. Через два дня, мать вышла из запоя, и всё вроде бы наладилось, но это была только видимость. В ближайшие выходные, она снова напилась, и это стало повторяться с завидной периодичностью. Первое время на работе её жалели и старались не замечать пьянства, но всему приходит конец…. Однажды ей предложили уволиться и поискать другое место работы. Довольно быстро, она нашла другую работу, но и там продержалась не долго. Потом ещё, ещё, и ещё, до тех пор, пока в их доме не появился чужой мужчина. Тишка к этому времени с отличием заканчивал третий класс и старательно увлекался внеклассной жизнью: самбо, рисование, кружок авиомоделирования и даже хор, пытаясь попадать, домой только на ночлег. Был он ребёнком сообразительным и самостоятельным, особых хлопот ни кому не доставлял и даже когда был дома, старался вести себя тихо. Сидел в своём уголке, читал или мастерил что-нибудь из подручных материалов. С приходом чужака, мать отдалилась от него ещё больше. Она продолжала давать ему деньги, (когда они у неё появлялись), иногда штопала и стирала одежду, но относилась к нему, как к сожителю, с которым вынуждена делить свою жилплощадь. Все материнские чувства умерли вместе с отцом, а то, что осталось было вытравлено не проходящим алкогольным дурманом. Новый мамин сожитель ни где не работал, но деньги у него были. К Тишке он относился равнодушно, как к кошке или собаке, которая живёт вместе с его новой знакомой, не больше. Почти всю весну они жили за его счёт. Мать на работу не брали, а лечиться, она принципиально не хотела. К началу каникул деньги кончились, и мать впервые поменяла квартиру на меньшую, с доплатой. Денег хватило надолго. Не смотря на свою неуёмную страсть к спиртному, хозяйствовала мать очень экономно. По осени сожитель уехал куда-то в Сибирь на заработки. В начале зимы он вернулся, и почти до середины весны они жили на его деньги. Потом, повторилась история с обменом. В результате всех этих пертурбаций, мать продала квартиру в городе, и они переехали сюда, в тайгу. Здесь отчим шабашил каждую осень и заготавливал кедровые орехи. Тайгу он знал, работал всегда в одиночку, но быстро сообразил, что вдвоём с матерью, дело пойдёт гораздо лучше. С тех пор так и повелось. Уходя в тайгу, они оставляли Тишку присматривать за домом, а когда возвращались, пьянствовали до следующего орехового сезона. В школу Тишка ходил в соседнее село, километров за семь, учился хорошо, много читал, особенно любил фантастику и приключения. Он с нетерпением ждал, того времени, когда, наконец-то, сможет уйти от вечно пьяных предков и начать самостоятельную жизнь. Будучи не по годам крепким и высоким, физической работы он не боялся. Отцовские гены немало способствовали телесной крепости, но, не смотря на это, Тишка ни когда не пренебрегал, ни гимнастикой, ни силовыми упражнениями. Директор школы, зная его семейное положение, пообещал посодействовать в устройстве на работу, но сделать это, благодаря нашим гуманным законам, было возможно только после того как будущему работнику исполниться шестнадцать лет. Две недели назад, это случилось. Теперь ждать ему оставалось не долго, до первого сентября. Как только начнётся учебный год, выйдет из отпуска секретарша Сельсовета, тётя Маша (она же, по совместительству и паспортистка), тогда он, наконец-то, сможет получить так необходимый ему документ и начать самостоятельную жизнь. А пока, надо терпеть и ждать….

Сбросив с себя одеяло, Тишка, зябко передёрнув плечами, сел. Откинув назад отросшие за лето и выгоревшие почти до белизны волосы, он быстро-быстро потёр лицо, прогоняя остатки сна. Он знал, если не удалось подольше поваляться, лучше сразу избавляться от ленивой сонливости, а иначе, будешь целый день ходить как варёный. В доме никого не было. Предки уехали. Теперь он мог наслаждаться тишиной и одиночеством ещё месяца два. Разогрев воды, Тишка приготовил себе не хитрый завтрак и стал обдумывать планы на сегодняшний день. Можно было сходить в школьную библиотеку, поменять дочитанную накануне книгу, а на обратном пути, зайти к Петру Семёнычу, учителю труда, полистать старые подшивки «Науки и жизни» или «Техники молодёжи». Журналы пусть и старые, но интересных идей, практического направления, в них было много. К тому же можно посоветоваться насчёт ремонта хибары. Предкам не до неё, они пьют, а придёт зима? Тут надо заранее побеспокоиться…. Немного поразмыслив, Тишка решил в село не ходить, а заняться запасами на зиму. Тайга, слава богу, на подарки щедра, особенно по осени. И гриб и ягода в ней в изобилии, только знай куда идти, да не ленись заготавливать. Лениться Тишка не хотел, потому как знал, без осеннего запаса им с предками придётся несладко. Ладно, если они муки да крупы прикупят, пока трезвые, орехов ещё мешка три-четыре притащат и всё. Остальное на водку, будь она не ладна…. Надев старые материны сапоги и накинув на плечи побелевшую от времени штормовку, он вышел в сени. Пошарив по полкам, он прихватил с собой пластмассовое ведро и мешок, судя по форме сшитый из поношенных галифе. В лесу было сыро. Дождевая вода, вперемешку с росой, как будто специально выжидала, когда Тишка появится в зоне досягаемости для того что бы, коварно сорвавшись с очередной ветки, угодить ему за шиворот или, в крайнем случае, на лицо. Причём не просто так, а прихватив по дороге рассыпающиеся от старости иглы и обрывки противно липкой паутины, увешанной трупами насекомых. Побродив немного в ближайшем березняке, Тишка нашёл несколько приличных красноголовиков, но решил срезать их на обратном пути. Деваться им было некуда, а таскать с собой лишний груз ему не хотелось, тем более, что сегодня он собирался сходить до Седой Гати. Это место пользовалось у местных жителей недоброй славой. Старожилы говаривали, что там живёт Лесной Дух, который не переносит присутствия человека на его территории, и если оказаться у него на пути, когда он обходит свои владения, быть беде. Бабка Фёкла, говорят, даже видела этого Духа. Давненько правда, лет тридцать назад, когда ещё молодой была. Времена тогда были Совдеповские, и верить во всякую чушь, кроме победы коммунизма, было не то что бы запрещено, а так…. Не рекомендовалось…. Вот она никому, кроме мужа да детей и не рассказывала о своей встрече. Муж благоразумно молчал о случившемся, зато дочери, Светка с Машкой тараторили об этом без умолку. Селяне снисходительно улыбались, но, по старой российской привычке, мотали себе на ус. Никому не хотелось встретиться в лесу с трёхметровым, волосатым чудовищем, к тому же – Духом. В глубине души каждый знал: власть - властью, а тайга – тайгой…. Тишка же, в силу своего малолетства или городского воспитания, этим слухам верил с трудом. Рассказы о Лесном Духе у него в сознании располагались где-то между похождениями Конана - Варвара и сказкой о трёх медведях. Но, именно в Седой Гати, были самые грибные, во всех окрестностях места. Гриб там рос исключительно белый, крепкий и не червивый. Собирать его было легко. К тому же, в грибной сезон, Тишка, уже два года подряд ходил туда почти ежедневно и так ни разу, никакого духа не встретил. В прошлый год он приволок оттуда столько грибов, что даже высушенные, они заняли два здоровенных мешка, и в этом году надеялся заготовить не меньше. Судя по приметам, время сбора урожая подошло, и белый гриб должен был быть в изобилии. Запомнив место с красноголовиками, Тишка огляделся и, весело насвистывая, потопал в сторону Гати. Минут через сорок, он вышел на небольшую поляну, с которой обычно и начинал свою грибную охоту. С неё, как в сказке, можно было войти в чащу тремя путями. Особой разницы с какого направления начинать не было, так как, в конце концов, Тишка всё равно возвращался на то же место, с которого начал. Несмотря на это, каждый раз, оказываясь на этой поляне, он некоторое время сидел на замшелом берёзовом пне, мучительно решая в какую сторону пойти. Сегодня он решил пойти прямо. Протиснувшись под ветвями стоящих в несколько рядов ёлок, он попал в березняк. Обычно, первые два-три гриба он находил прямо здесь. Внимательно осмотревшись, но, не заметив ни одной шляпки, Тишка немного удивился. Начинать сбор без хорошего почина было обидно, хорошее настроение улетучивалось и, грибная охота превращалась в обычную, рутинную работу.

- Ах, вот вы как? – Шаря взглядом по земле, спросил он у грибов. - В прятки со мной играть вздумали? Хорошо. Посмотрим, кто кого! А ну-ка, вылазьте наружу!

Тишка подобрал с земли тонкую, длинную ветку и, сделав несколько первых шагов, раздвинул молодую поросль, жавшуюся к стволу ближайшей берёзы. Грибов там не было, но зато валялся замшелый обломок ствола. Оглядевшись, Тишка не увидел вблизи ничего, что могло бы объяснить, как этот обломок здесь оказался. Ни пней, ни трухлявых деревьев в зоне видимости не было. Желая убедиться, что коварные грибы не спрятались от него за этим старым куском неизвестно откуда взявшегося дерева, Тишка опустился на одно колено и, заглянув за него, так и остался сидеть в этой неудобной позе. Грибов там не оказалось, но зато само бревно внезапно открыло два больших, круглых глаза! Тишка потряс головой, не веря увиденному. Несмотря на эту процедуру, глаза у бревна не исчезали, а продолжали бессмысленно таращиться над крючковатым сучком, изредка моргая или затягиваясь желтовато-бежевой плёнкой. В бедной Тишкиной голове пугающе быстро всплыли все известные ему истории про лесную нечисть. Выйдя из ступора, он рванулся назад, но оступился, нелепо взмахнул руками и, крепко приложившись лбом о собственное ведро, позорно растянулся на траве в пол шаге от загадочного объекта. Инстинктивно схватившись за ушибленное место, Тишка зажмурился и замер в ожидании чего-то ужасного…. Шли минуты, но ничего не происходило. Набравшись духу, Тишка приоткрыл глаза: бревно всё так же лежало на своём месте, не собираясь ни превращаться в злобного монстра, ни рвать его на части, ни забирать в своё жилище в качестве зимнего припаса. Собрав всю свою смелость, он осторожно прикоснулся к бревну. Ничего особенного он не почувствовал. Дерево как дерево. Мох длинноват, а так всё как обычно. Поняв, что опасности нет, Тишка перекатил бревно глазами к себе и, внимательно разглядывая необычный феномен, стал думать, что с ним делать? Оставлять его в лесу было глупо, но и брать с собой тоже не хотелось. Кто знает, чего можно ожидать от бревна с глазами? К тому же, Тишку не оставляла мысль, что он где-то уже видел нечто похожее, но вот где именно, он вспомнить не мог. Несколько минут внутренне пометавшись между страхом перед необычным явлением и страстным желанием заиметь новую игрушку, он с детской непосредственностью выбрал то, чего в его жизни так не хватало. Оставалось решить, как дотащить это бревно до дому. Попробовав приподнять его за один конец, Тишка с удивлением понял, что оно не такое уж и тяжёлое! Судя по весу, это было очень, очень хорошо просушенное дерево, да к тому же из тех пород, которые сами по себе не являются тяжёлыми. Затолкав бревно в мешок, Тишку осенило, он вдруг понял, кого оно ему напоминает! Буратино!!! Да, да! Того самого Буратино, только очень сильно постаревшего и неухоженного! Те же самые глаза, тот же нос и тоже деревянный! Пускай от старости у этого Буратино вырос мох, и прямой нос превратился в изогнутый крючок! Пускай. Это ничего не меняет. Так и должно быть. Время не жалеет никого, ни людей, ни Буратин….